Текст книги "Тупиковое звено"

Глава 30

1

Ни с билетами, ни с таможней, ни с чем иным проблем, по счастью, не возникло. Вагон СВ оказался практически пуст. Полетаев был хмур и задумчив. Время от времени он выходил в тамбур и обменивался с кем-то сообщениями через мобильный телефон. В тамбуре стоял грохот железных колес, изо всех щелей дул ветер и гадостно вонял туалет соседнего вагона. Возвращался подполковник еще более мрачный и долгим, немигающим взглядом смотрел в окно.

Опершись подбородком на руку, Даша смотрела в том же направлении, но и ее мало интересовало происходящее по ту сторону вагонного окна. Она была обращена во внутрь себя, пытаясь переосмыслить происходящие события. Известие о гибели Алексея Георгиевича вдребезги разнесло всю предыдущую версию. Все, что еще вчера казалось бесспорным и ясным, сегодня превратилось в груду непонятных, никак не связанных между собой фактов. Грозные признаки заговора сегодня выглядели не более чем обыкновенное недоразумение. Взять хотя бы ту самую злополучную фотографию, с которой все началось: да, Белов вряд ли мог сохранить фотографии однополчан в концлагере, но ведь снимки могли попасть к нему и позднее: их могли переслать родственники или привезти друзья – ездили же люди в советские времена во Францию. Хотя, конечно…

Даша со вздохом переменила руку.

Ладно, Бог с ней, с этой фотографией, ее все равно сейчас не к кому прилепить: как оказалось, Алексей Скуратов убийцей быть не мог, а Богдан с Беловым и вовсе не увязывались – один после сорок пятого никогда СССР не посещал, а второй его никогда не покидал. Тогда кто же перебил всех разысканных ею Вельбахов? Родовое проклятие? Или все-таки Титаевский?..

Мысль дробилась, словно яйцеклетка после оплодотворения, в голове становилось тесно, но до окончательно сложившейся версии оставалось, судя по всему, все те же девять месяцев.

Если исходить из того, что убийца все-таки Богдан, то его тайная связь с Беловым действительно представляется маловероятной, а обнаружение самого себя вообще не выдерживает никакой критики. Мало того что его удалось отыскать только при помощи Кудрявого, так еще и через девичью фамилию прабабки! О существовании которой, кстати, Даша вообще узнала случайно – не приди она тогда (по собственной же инициативе!) к Миллеру, век бы ей про эту Новикову не узнать, а следовательно, и про самого Богдана. И зачем весь этот цирк с брошенными женами и неизвестно чьими детьми? Да еще какая-то непонятная история с документами… Нет, готовься Титаевский к вступлению в наследство заранее, все бумаги непременно держал бы наготове.

Даша опять переменила руку.

«Может, и вправду все дело в проклятье? Но почему же тогда отец все еще жив?»

При этой мысли Даша испытала желание немедленно трижды сплюнуть через левое плечо и перекреститься. Однако присутствие в купе атеистически настроенного подполковника удержало от совершения противосглазного обряда. Пришлось процедуру проделать мысленно.

«Неужели все придется начинать с самого начала? Или оставить все, как есть, и успокоиться?»

Бедная женщина закручинилась еще сильнее. Ответ не нашелся ни на один вопрос. Не нашлось и понимания, как ей поступать в дальнейшем, а ведь по возвращении в Москву, хочешь не хочешь, но докладывать Марии Андреевне все равно что-то придется.

И Даша опять меняла руки, прикидывая так и эдак, тяжело вздыхала и пялилась в темнеющее окно.

Ближе к вечеру бесконечные виды заплаканного леса и тоскливых серых полей вогнали ее уже в капитальную депрессию: она бездарный детектив и никогда ей в этом деле не разобраться. Окончательно добил тот факт, что мобильный телефон разрядился, и. теперь никому нельзя позвонить. Воспользоваться же телефоном подполковника ей, естественно, не позволяла гордость.

Откровенно признаться, последняя ссора вообще поставила молодую женщину в тяжелое положение: теперь она не только не могла посоветоваться с эфэсбэшником о своих семейных делах, но не могла даже попытаться скоротать время в пути, засыпая последнего вопросами, жалобами или обвинениями. Подполковник это прекрасно понимал и с вызывающим спокойствием читал какой-то бульварный роман на французском языке. Возможно, роман бульварным и не был, но Даше хотелось так думать. Сама бы она для демонстрации читала какой-нибудь философский трактат толщиной в ладонь, но у нее не было даже газеты с кроссвордом. Поэтому оставалось только спать, есть и смотреть в окно, пересчитывая вместо овечек километровые столбы.

2

Утром следующего дня угрюмые путники шагнули на мокрый, заплеванный грязным раскисшим снегом перрон Киевского вокзала. Почти рассвело. Лица прибывших и встречающих были устало-замерзшими. О нашей парочке и говорить не стоило: в поезде они едва обменялись словом.

Подойдя к стоянке такси, Полетаев махнул рукой, подзывая машину. Даша встала чуть позади и тоже подняла руку.

– Ты же видишь, что я голосую, – поправляя воротник, буркнул подполковник.

– И что?

– Зачем тогда рукой машешь?

– Тоже голосую.

– А со мной поехать не хочешь?

– Нет, не хочу. У меня дела.

Особых дел у нее не было, но признаться в этом подполковнику – все равно, что признаться в собственном бессилии, поэтому Даша решила поехать к Миллеру и вместе с ним попытаться вычислить возможную дату регистрации брака Николая и Галины и дату рождения их сына, если, конечно, сын был общим. Возможно всплывет еще какой-нибудь сын. Или брат. Или черт его знает кто. Ну и, разумеется, надо звонить в Киев, Богдану, выяснять, что же такого непонятого у него произошло с женой и детьми.

– Дела у нее, – ворчал тем временем недовольный подполковник.

– Да, дела! – с вызовом повторила Даша. – Кроме того, надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся. Или ты забыл последний разговор?

– Боже меня упаси! Но тем не менее я все равно попросил бы тебя заехать ко мне.

– Зачем?

– Забрать веши.

Даша вопросительно подняла бровь. Насколько она помнила, ее вещи находились в номере гостиницы.

– Мои вещи? А как, если не секрет, они к тебе попали?

– Филипп решил переехать ко мне… – Подполковник кашлянул. – К сожалению, номер у вас был двойной, и он не знал, как правильнее поступить с твоей половиной. Я посоветовал ему апартаменты сдать, а с тобой разобраться по возвращении.

– Филипп переехал к тебе?! – Даша была так поражена услышанным, что даже не обратила внимания на то, сколь бесцеремонно обошлись с ней самой, выселив чуть ли не на улицу.

– Да, ко мне. А что в этом особенного? – Полетаев попытался сделать вид, что действительно ничего особенного не происходит, но вышло у него это не очень убедительно.

А Даша тем временем с веселым любопытством изучала подполковника. Что за странная причуда! Всем известно, что коварный эфэсбэшник ничего не делает просто так, и если он вдруг решился предложить Филиппу перебраться к нему на квартиру, то за этим, без сомнения, что-то стоит. Но что? Уж не сменил ли бравый подполковник после ее отказа свою ориентацию?

– Тебя что-то смущает? – Полетаев поиграл желваками. Очевидно он догадался о ходе ее мыслей. Даша немедленно состроила соответствующую мину.

– Смущает? Ну как тебе сказать… Да нет. В общем-то нет. Насколько мне известно, у нас за это уже не сажают. Правда, твое начальство…

– Бога ради, оставь мое начальство в покое! – раздраженно перебил подполковник. – Я прошу тебя всего лишь об одном: заехать ко мне и забрать вещи. Все. Без комментариев.

– Неужели мои вещи вам жить мешают? – Очевидно Даше доставляло удовольствие шпынять собеседника. – Так задвиньте их в угол и веселитесь на здоровье…

– Жить мне мешает только одно обстоятельство – ты, – холодно ответил подполковник. – Посему я желаю быть максимально застрахованным от твоих неожиданных визитов. Ни секунды не сомневаюсь, что если в три часа ночи тебе вдруг понадобится носовой платок, в половине четвертого ты будешь уже у меня.

– Я похожа на идиотку? – обиделась молодая женщина. Открыв дверцу терпеливо ожидающего такси, Полетев указал рукой на сиденье и устало произнес:

– Даш, давай не будем спорить. Просто садись и поехали. Прикинув, что час-два дела не решат, Даша пожала плечами и села в урчащую теплую машину.

3

Консьерж дома, где обретался Полетаев, приветствовал Дашу полупоклоном:

– Здравствуйте, Дарья Николаевна, чрезвычайно рад видеть вас снова.

Даша ответила ему тем же, но в лифте улыбку погасила и недобро глянула на подполковника:

– Чего это он так разулыбался?

– Откуда я знаю! Но меня, скорее, не это удивляет. – Полетаев зевнул.

– Не это? А что?

– Вот к тебе он по имени-отчеству обращается, а меня чего-то третий день не замечает.

Даша немного оживилась, в ореховых глазах даже появилось нечто змеиное.

– Не замечает? А знаешь отчего? Я тебе скажу.

– Сделай милость.

– Дом-то ваш гэбэшный, и твой привратник просто получил кое-какую информацию.

– И какую же?

Сделав заговорщическое лицо, Даша понизила голос:

– Есть мнение поменять тебя на меня. – И уже громко: – Пользы-то от меня больше. Я умнее, красивее, наконец…

Подполковник не выдержал и фыркнул:

– Вольно ж тебе чушь всякую нести! К тому же этот дом не гэбэшный. Коли ты такая мудрая, могла бы и сама сообразить. Кто бы тебя туда пустил…

Даша пожала плечом, показывая, что спорить не собирается и примирительно добавила:

– Значит, вашему консьержу просто не нравится, когда один мужчина остается ночевать у другого. Согласись, не все обладают моей широтой взглядов и…

Гладко выбритые щеки подполковника слегка порозовели.

– Слушай, отстань, а? Дай отдохнуть от твоих острот.

4

Поскольку подполковник сразу направился на кухню и даже пообещал и ей приготовить кофе, Даша поспешила на поиски месье Кервеля. Бабкин пасынок был человеком трепетным и в отсутствие нянек мог запросто рассыпаться.

Филиппа без труда удалось отыскать по запаху. Аромат его изысканной туалетной воды вел в спальню, которая когда-то была выделена в Дашино пользование. Нежный флорист полулежал в кресле, прикрыв задумчивые очи изящной ладошкой.

«Интересно, рассказал ему Полетаев, куда и зачем ездил?» – подумала Даша, а вслух спросила:

– Как дела, mon cher Фи-фи? Не скучали тут без нас? Она уже приготовилась выслушать горестные причитания по поводу констатации смерти Алексея Скуратова или радостный восторг относительно обнаружения Богдана, но месье Кервель лишь убрал руку от лица и посмотрел на вошедшую взглядом, устремленным в межмолекулярное пространство.

– Это грандиозно! – с пафосом прошептал он. «Так-так, – сделала вывод Даша. – Судя по всему, наш милый друг еще не в курсе».

В принципе этого следовало ожидать – Полетаев не тот человек, который просто так будет делиться полученной информацией. Даша впервые обрадовалась этому его качеству: сейчас она чувствовала себя слишком разбитой, чтобы приступать к обсуждению какой бы то ни было проблемы.

– Грандиозно? О чем это вы, Фи-фи?

Упав на тщательно застеленную кровать, Даша сладко потянулась. Как приятно почувствовать себя почти дома, с почти родственником. Филипп Кервель был вежливым, изысканным и вместе с тем по-домашнему уютным существом. Редко кому удавалось сочетать в себе столь противоположные достоинства.

– Я о Сурикове.

– О Сурикове? – Даша попыталась припомнить фигуранта с такой фамилией. – Каком именно?

Филипп встал и неожиданно торжественно произнес:

– Вчера, пока вас не было, я имел счастье посетить Третьяковскую галерею.

– Ах, вот оно что… – Молодая женщина с трудом удержалась от улыбки. – Ну и как вам там?

– Боже мой, Ди-ди, я и предположить не мог, что это так!

– «Так»? Как «так»? Что вы имеете в виду? – Дашу страшно тянуло в сон: в поезде она очень плохо спала, но поддерживать разговор о русском искусстве полагала своим общественным долгом, святой обязанностью искусствоведа и потому раскрыла глаза пошире, как бы демонстрируя интерес.

Филипп прижал ладони к груди и прошептал тихо и страстно:

– Это так животно! Вы понимаете, Ди-ди, это почти неприлично, совсем как… порно.

Сонливость как будто рукой сняло. Даша привстала и диковато оглядела француза:

– Господи, о чем вы? Какое еще порно в Третьяковке? Кто его там выставил?

– Суриков! – выдохнул Кервель. Повисла пауза.

– Хочется верить, что мы все-таки говорим о разных людях, – кое-как придя в себя, пробормотала Даша. – Послушайте, Филипп, из нас троих кто-то точно сошел с ума: или вы, или я, или министр культуры. Объяснитесь – куда вы ходили и кого вы там видели.

– Я ходил в Третьяковскую галерею, – терпеливо пояснил Филипп.

– Так, – кивнула Даша. – Продолжайте.

– Там были выставлены картины русских передвижников.

– И это допускаю.

– В частности, картина Сурикова «Боярыня Морозова». Даша скрестила руки на груди:

– И?..

– Скажите, Ди-ди, вы видели лица этих людей?

– Конечно видела. – Даша неуверенно улыбнулась, она все еще подозревала какое-то недопонимание. – Мой Бог, конечно я их видела, и не раз! Прекрасная живопись.

– Прекрасная?! – Месье Кервель воздел руки. – Как вы можете так спокойно говорить об этом? Все нутро мое восстает! Это так животно! Их лица показывают все без малейших купюр. Все самые низменные чувства – страх, предательство, наслаждение от предчувствия чужой смерти – все, все там! Уверю вас, даже в самом жестком сексе вы не встретите подобною откровения. Нет, я должен это видеть еще раз!

Пребывая в каком-то трансе, Филипп снова потряс руками и выбежал из спальни. Даша растерянно смотрела на дверь. Затем, очевидно находясь под впечатлением от услышанного, она прошла в кабинет подполковника и отыскала на книжных полках альбом с передвижниками. Найдя нужную репродукцию, она подошла к окну.

Действительно, впечатление даже от репродукции было сильным, но все же Даша не испытывала и десятой доли тех чувств, о которых говорил ей Кервель. Хотя…

– Читаем?

Полетаев держал в руках соломенный поднос с двумя крошечными кофейными чашечками. Темно-зеленый тончайший фарфор покрывала изысканная китайская роспись.

– Нет. – Даша склонила голову, пытаясь взглянуть на картину под иным углом. – Рассматриваю порно.

Чашечки жалобно звякнули. Полетаев осторожно поставил поднос на стол и подошел к ней. С некоторым недоверием он глянул на репродукцию, затем перевернул альбом обложкой к себе и снова раскрыл на той странице, которую изучала Даша.

– Прости, мне кажется, или это все-таки Суриков?

– Суриков.

– Э-э-э, подруга, да я смотрю крепко тебя прижало. – Подполковник сочувственно потрепал Дашу по плечу. – Пора бы тебе кого-то найти, иначе это плохо кончится…

Позеленев, как тот фарфор, молодая женщина зашипела:

– Еще одна шутка с твоей стороны…

– С моей стороны?! Ведь это ты сказала, что рассматриваешь порно!

– Это сказала не я. – Даша опять принялась исследовать репродукцию. – И знаешь… Сейчас мне тоже кажется, что какая-то определенная доля истины здесь есть.

– В чем? – Подполковник смотрел на нее сверху вниз. – В том, что боярыня Морозова – прообраз Эммануэль? Это тебя в университете так научили? Мило, нечего сказать…

Даша снова ощетинилась.

– Солдафон, он и есть солдафон! Твой предел – урок черчения в четвертом классе. – Она закрыла альбом и снисходительным взором окинула собеседника. – Кто говорит о внешнем? Речь идет о том, что в простых, казалось бы, образах тонко чувствуюший зритель сумел разглядеть тот психоэмоциональный настрой, который автор подсознательно вложил в…

– А под зрителем ты, конечно, подразумеваешь нашего дражайшего Фи-фи?

– И что? – невольно осеклась бывшая искусствоведша, прерванная на самом интересном.

Полетаев зевнул и потянулся за кофе.

– В таком случае послушай доброго совета: порекомендуй своему дяде «Купание красного коня» Петрова-Водкина. Думаю, ему это понравится куда больше. Я бы сказал, что Петров-Водкин – не просто порно, а жесткое порно.

Даша с возмущением замахнулась на собеседника альбомом.

– Ты ночной кошмар любого интеллигентного человека! Ты…

Неожиданно с улицы послышались громкие крики. Даша прервала обличительную речь и навострила уши.

– «Скорую», немедленно вызовите «скорую»! – доносилось в приоткрытую форточку. – Человека убили!

Не сговариваясь, Даша с Полетаевым бросились к выходу, едва не застряв в дверях. Выйдя победителем из столкновения, Даша, дробно стуча каблучками, побежала по лестнице. Даже спортивный Полетаев едва поспевал за ней. Но уже у самых дверей он вдруг остановился, придержал молодую женщину за руку и каким-то извиняющимся голосом попросил:

– Я не буду выходить на улицу. Ты узнай, что там случилось и…

Даша не стала дослушивать. Стряхнув его руку, она выбежала на улицу.

5

Филипп Кервель лежал на свежевыпавшем московском снегу и неподвижным взглядом смотрел в небо. Странно и нелепо выглядело бесформенное красное пятно на нежном кашемире цвета молодого шампиньона.

6

Дальнейшее Даша помнила не очень хорошо. Единственное, что осталось в памяти, так это то, что приехавшая «скорая» первым делом занялась ею. Молодой бородатый доктор сделал укол успокоительного, и Полетаев увел ее наверх.

– Ну ты меня и напугала, – покачивая головой, приговаривал он. – В жизни не слышал, чтобы человек так кричал. На первом этаже лопнуло стекло, честное слово.

– Отстань… – одними губами прошептана Даша. – Милый, милый Филипп, неужели я больше никогда не услышу его «бон жур, шер Ди-ди".

В синих глазах заплясали искорки.

– Только в том случае, если ты вдруг оглохнешь, или месье Кервель по какой-то причине расхочет с тобой здороваться.

Даша резко приподнялась, по сильная слабость заставила ее опуститься обратно на заботливо взбитые полушки.

– Так он… жив?

– Да. По счастью, да. Лежи спокойно, я налью тебе коньяку. – Полетаев достал из шкафа небольшую хрустальную стопку.

– Но я собственными глазами видела кровь. Он лежат так неподвижно, он… – Дрожащий голос внезапно оборвался каким-то резким звуком.

Полетаев обернулся.

Расширенными от ужаса зрачками Даша смотрела на левый рукав своей рубашки. На манжете отчетливо виднелись несколько коричневых пятен.

– Это же… Это…

– Так, спокойно. Не надо нервничать. – Подполковник еще раз посмотрел на стопку, затем, посчитав ее недостаточно вместительной, вернул на место и достал бокал побольше. – Да, это кровь Филиппа, но ничего страшного не произошло: пуля только задела ему плечо. Ее даже вытаскивать не придется – прошла навылет.

– Где он сейчас?

– В больнице, разумеется. – Всем своим видом Полетаев демонстрировал спокойствие и уверенность. Казалось, он даже повеселел. – Предполагаю, что в самое ближайшее время мы будем иметь счастье увидеть его вновь.

– Слава Богу! – Молодая женщина даже перекрестилась. – Но что это значит? Его хотели убить?

Подполковник перестал улыбаться. Лицо его на мгновение приняло озадаченное выражение.

– Может, и хотели, – вполголоса произнес он. – По крайней мере мне очень бы хотелось на это надеяться.

– А?

Реплика прозвучала более чем странно. Почти кощунственно. Особенно учитывая внезапно возникшую между мужчинами дружбу.

– Прости, что ты сейчас сказал?

– Я говорю, что покушение на месье Кервеля – очко в его пользу, – спокойно пояснил Полетаев, напивая коньяк в рюмку. – Что тут непонятного?

– Какое еще очко? – Даша ощутила в загривке неприятный холодок. – Зачем Филиппу какие-то очки, он что – подозреваемый?

– Для меня все твои друзья и родственники – подозреваемые, – отрезал подполковник, убирая бутылку на место. – А что касается Филиппа, то гибель Скуратовых теоретически была бы ему не менее выгодна, чем, например, твоему отцу.

– Да как же ты можешь… – растерялась Даша. – Ты же кормил его осетриной, ты даже заставил его переехать к себе! А теперь, когда несчастный умирает, ты говоришь про него такие гадости?!

– Потому и заставил, – Позабыв, кому именно он наливал коньяк, подполковник выдохнул и опрокинул бокал в рот. – Чтобы в случае чего твой дядюшка ненароком и тебя не пристукнул.

– Ты совсем уже… – Даша покрутила пальцем у виска. – Ты и вправду его подозревал?

– А какая мне разница, кого подозревать? – равнодушно возразил Полетаев. – Лично для меня существуют только факты. Я и себя буду подозревать при наличии на то веских оснований.

– Вот он – профессиональный кретинизм в действии, – констатировала Даша. – Только ты не ровняй Филиппа с собой. Да он даже мухам руку подает, помогая сойти с потолка, а ты его в киллеры записал!

– Ну мало ли какие бывают убийцы, – вздохнул Полетаев. – Зато теперь я почти спокоен.

Даша посмотрела на подполковника с легкой иронией:

– Неужели? В жизни не поверю, что один-единственный выстрел развеял все твои подозрения.

– Совершенно верно. Только бы выстрел не развеял. Но он подтвердил мои предыдущие выводы.

– Это какие же?

– Поселив месье Кервеля у себя, я имел возможность контролировать все его контакты.

– И?…

– Он общался только со своей обожаемой маман, – В голосе подполковника послышалась что-то похожее на обиду. – Кажется, он на ней немного помешан. Звонит по сто раз на дню, посылает цветы…

– И правда, очень подозрительно… – проворчала Даша. Она все еще не могла простить подполковнику его недоверия к Филиппу. – Разве настоящий мужчина на такое способен! Слушай, Полетаев, признайся честно, у вас небось при поступлении на службу сердце вместе с аппендицитом вырезают как рудиментарный орган?

Полетаев задумчиво крутил в руках пустой бокал:

– Да не такой уж я и бессердечный. В последнее время жизнь все больше оттесняет простое, человеческое. Иногда забываешь, как оно на самом деле должно быть. – Он сдержанно вздохнул. – Может, потому и не верится, что кто-то ради близкого человека готов пожертвовать всем.

– Ты это о Филиппе?

– О нем.

Некоторое время они молчали.

– И что ты думаешь относительно покушения на него?

– А ничего не думаю. Все, что мог, я уже сказал. Тебе на мои советы наплевать, поэтому…

– Подожди, подожди, что ты имеешь в виду? – оживилась Даша. – Ты мне в последнее время столько советов давал и столько предположений высказывал, что все сразу и не упомнишь.

– Я высказывал только одно предположение. – Полетаев вытянул ноги и прикрыл глаза. – Кто-то во что бы то ни стало хочет получить миллионы Вельбахов. И давал всего один совет: хочешь остаться в живых – держись от своей семейки как можно дальше.

– Я бы не была столь категорична, – попыталась возразить Даша. – Допустим, убийце выгодно перебить всех Вельбахов, но зачем ему понадобилось убивать Фи-фи? – Для наглядности она подняла испачканный кровью рукав, который и так все это время держана на отлете. – Месье Кервель по собственной инициативе, абсолютно добровольно и во всеуслышание отказался от наследства. – Она наклонилась вперед. – Слушай, а вдруг это все-таки проклятье? А? И Филипп не погиб только потому, что он не совсем Вельбах. То есть вроде как Вельбах, а вроде как и нет…

– Даша, – Полетаев против обыкновения не выглядел ни плейбоем, ни ковбоем, ни даже мало-мальски уверенным в себе человеком, – не хочу показаться невежливым или даже грубым, но… Слушай, отстань от меня со всеми своими родственниками! – Он с силой потер лоб – Мне все это осточертело, на работе начинают возникать проблемы… К нашему обоюдному сожалению, российскую службу безопасности создавали отнюдь не для того, чтобы обеспечить безопасность только одною человека. Пусть даже и очень милого. Кстати, ты в курсе, что на Шри-Ланке сейчас прекрасная погода?

Даша сжалась. Ей от чего-то вдруг стало очень страшно.

– Значит, ты все-таки не веришь в проклятье… И тогда получается, что убийца ходит где-то совсем рядом. Неужели это Богдан? Но зачем ему стрелять в Филиппа?

Полетаев вздохнул.

– Не знаю и знать не хочу.

– Боже, Боже! – продолжала скулить Даша. – Нет, это не Богдан, это кто-то еще, наверняка еще один Вельбах, о котором мы ничего не знаем. Он следит за мной и… Ах!..

– Что? – Подполковник смотрел на нее, как на зубного врача, который второй час обещает «еще чуть-чуть и все».

– Я все поняла, – страшным голосом прошептала Даша. – Убийца следил за мной до Киева, и пока мы с Богданом выясняли что к чему, он отыскал его жену, обнаружил у нее двух сыновей и всех их убил! Этот звонок был ловушкой!

Подполковник с трудом отвел глаза:

– Прекрасная версия. Вот ее и придерживайся. Но Даше было не до шуток:

– Что же мне теперь делать?!

– Я уже говорил: собирай свои вещи и – вперед. Лично мои нервы на пределе.

– Подожди, ты что, меня выгоняешь? – Молодая женщина выпрямилась.

– Ты все правильно поняла.

– И куда же я, по-твоему, должна пойти?

– В принципе, это твое личное дело, но я настойчиво тебе рекомендую как можно скорее вернуться в Прагу. Или, например, навестить родителей. Возможно, они даже обрадуются.

– Ты хочешь отправить меня в Африку?! – воскликнула Даша.

– У тебя аллергия на крокодилов?

– При чем здесь крокодилы!' Там эпидемия! Подполковник горько рассмеялся:

– Дашенька, поверь мне, не существует в мире вируса, который бы с тобой справился. Я бы лично из твоей слюны вакцины делал.

Поняв, что подполковник не намерен разговаривать серьезно, молодая женщина поинтересовалась:

– А как же Филипп?

– Вот о нем не беспокойся. Как только месье Кервель пойдет на поправку, я сразу же отправлю его домой.

– А если мы не последуем твоему совету? Подполковник развел руками:

– Ваше право. Но с этой минуты я снимаю с себя всякие обязательства по отношению к вашей семье. С меня хватит.

– Я все поняла. – Даша встала. – Спасибо и на этом. Разрешишь мне один телефонный звонок?

– Всего один?

– Всего один.

– Сделай одолжение.