Текст книги "Тупиковое звено"

5

Даша шагала по раскисшей и уже опять подмерзающей улице злым размашистым шагом. Она не могла понять, что за чувства бушуют в ее груди. Здесь было все: жалость, обида, ненависть и невозможность поверить в то, что человек с лицом ее отца мог убивать так расчетливо и безжалостно.

«Стоп».

Она остановилась посередине коричневой жидкой лужи.

«А может, Скуратов все-таки ни при чем? А вдруг в Германии его кто-то опознал как Вельбаха, лицо показалось знакомым? И этот кто-то решил впоследствии сыграть рисковую игру?»

Сердце забилось сильно и часто-часто, как случается, когда вдруг оказываешься на пороге чего-то чрезвычайно важного.

«…Тогда становится объяснимым, почему все смерти стали подтверждением средневекового проклятия, проклятия, о котором Скуратов не мог ничего знать…»

– Девушка, вы тонете! – Два паренька с интересом рассматривали рыжеволосую особу, застрявшую по середине довольно глубокой лужи. – Хотите, мы вас спасем?

– В другой раз! – Даша выпрыгнула на тротуар.

…Да, но почему тогда убийства произошли только сейчас, одновременно с тем, как баронесса обратилась к ней за помощью? Может быть преступник изначально надеялся, что о наследстве никто и никогда не узнает, а после смерти баронессы Алексей Георгиевич спокойно явится и без особой мороки предъявит претензии на наследство, и только бог весть откуда принесенная Филиппом фотография Николая Андреевича смешала все карты?

Ерунда. Как только Алексей Скуратов появился бы в поле зрения адвокатов Марии Андреевны, те за пару дней вытащили бы на свет божий не только его братьев, но и племянников, племянниц и прочих кровных родственников.

Значит, либо о завещании стало известно недавно, либо… Либо неактивные действия преступники что-то спровоцировало. Но что? И почему убивали именно тех. с кем она договорилась о встрече? Вот вопрос вопросов… Уж во всяком случае не для того, чтобы узнать, кто они и где живут – это все остальные не знали, куда исчез Алексей Георгиевич, а сам-то он прекрасно знал, где проживают его родственники. Так зачем же надо было следить за ней? Зачем?

Даша с сотый раз возвращалась к началу этой истории. Она вспоминала все до малейшего слова, до поворота головы, интонации, но ничего сенсационного не приходило в голову.

«Явился адвокат, рассказал про дедушку. Рассказал, что есть шанс получить наследство, но был другой брак, в котором также могли родиться дети, а значит, могут появиться и иные наследники… Иные наследники».

И тут до нее дошло.

Ну конечно же! Потомок от первого брака действовал так же, как и она: для того чтобы обнаружить абсолютно ВСЕХ наследников, надо следить за потомками от ДРУГОГО брака. Про своих он знал все, но чтобы убедиться в отсутствии неожиданных конкурентов, он должен был следить за ней – к кому она поедет? И только после того, как окончательно убедился, что у нее самой никаких родственников, кроме отца, нет, начал планомерно истреблять своих. Раньше он этого сделать не мог – подозрение сразу бы пало на него, а так она ищет, она и убивает. Просто – до гениальности.

Внезапно мысль о гениальности предполагаемого преступника заставила ее помрачнеть. Как бы то ни было, но Скуратов не может не понимать, что тот, кто решил ему «помочь» получить столь жирный куш, не будет делать этого из чистого альтруизма, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: в конечном итоге наследство окажется в кармане именно этого человека. И если он хоть немного похож на ее отца, как утверждает Бурмистрова, то не может не видеть того, что происходит. Значит, он либо одобряет эти убийства, либо…

«Господи, неужели отец поступил бы так же?»

Только сейчас Даша почувствовала, как промокли и замерзли ее ноги.

«Интересно, а он изменял маме?»

В голову лезли какие-то нелепые, ненужные мысли.

«Похожие люди всегда ведуг себя одинаково… А вдруг он действительно убийца?» Было неясно, кого она имела в виду: Скуратова или собственного отца.

«Интересно, есть ли у отца алиби? Вдруг вся эта экспедиция с карантином только для отвода глаз…» Даша тут же чертыхнулась: «Что за глупость! Зачем ему алиби? Как из Африки можно незаметно прилететь в Европу?

…Но Полетаев уверяет, что это дело рук профессионала. Значит, самому не надо никуда ездить, а просто нанять профессионального убийцу. Опять глупость. Откуда у отца знакомые наемные убийцы?»

Голова раскалывалась. Зачем она вообще думает об этом? «При чем здесь отец? Убийца – Алексей Скуратов, это совершенно ясно, вот его и надо искать. „А вдруг и мама с ним за одно?“

Схватившись за голову, Даша рухнула на скамейку, не обращая внимания на мокрую листку и грязь.

«Я сошла с ума. Я законченная сумасшедшая. Скоро сама себя начну подозревать…»

Прохожие торопливо пробегали мимо, никому не было дела до того, что на мокрой скамейке горько плачет одинокая рыжеволосая женщина.

Глава 22

1

Филипп учил Полетаева играть в пинокль. Полетаев высказывал Филиппу свою точку зрения на творчество Вийона. Они пили легкое токайское и весело смеялись.

– Я нашла его. – Даша достала из сумки фотографии Скуратова и широким жестом швырнула их на ломберный столик.

Тщательно обустроенный уютный мирок рассыпался вдребезги. Мокрая, замерзшая, заплаканная, в перепачканном плаще, она казалась бесконечно неуместной в легкомысленной ухоженной гостиной. Мужчины удивленными взглядами следили за разлетевшимися по комнате карточками.

– Ди-Ди! – Филипп поспешно привстал, намереваясь помочь вошедшей раздеться. – Что с вами? На вас напали?

– Не думаю. – Полетаев хоть и пытался выглядеть ироничным, но взгляд выдавал тревогу. – Опять какая-нибудь душещипательная история. Что на это раз?

– Заткнись! – заорала Даша, запустив в него сумкой.

Подполковник попытался увернуться, небезуспешно – металлическая пряжка сумки расцарапала ему щеку. Что до Филиппа, так того просто парализовало. А Даша продолжала бушевать:

– Вы – напыщенные индюки, зажравшиеся скунсы! Что вы сделали полезного за сегодняшний день? Жрете, спите, а вокруг боль, смерть… – Разрыдавшись, она упала на изящную кушетку. – Ненавижу вас!

Мужчины потихоньку приходили в себя. Филипп устремился к бару за коньяком, Полетаев постарался осторожно снять с нее мокрый плащ.

– Дай я тебе помогу, ты простудишься.

Даша не сопротивлялась, а только всхлипывала.

– За что? Ну за что?

– Выпейте, Ди-ди, это поможет.

Даша залпом выпила коньяк и передернула плечами:

– Какая гадость!

– Гадость? – Филипп удивленно посмотрел на этикетку. – Это «Hennesy» XO…

Сморщившись, Даша отстранила его руку:

– Хватит. Я нашла его. Полетаев кашлянул:

– Кого?

– Алексея Скуратова. Убийцу. Мужчины переглянулись.

– Ты разговаривала с ним? – осторожно спросил подполковник.

– Нет. Он в Германии.

– Не может быть. Я проверял.

– Значит, плохо проверял.

– Он что, нелегально туда бежал?

– Понятия не имею.

– Так откуда же…

Даша кивнула на разбросанные фотографии.

– Девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяностого года Алексея Георгиевича Скуратова застукала с любовницей не вовремя вернувшаяся жена. Он надел ботинки и ушел из дома, даже не взяв сменной рубашки. Через некоторое время Лариса Семеновна Скуратова выслала в Германию свидетельство о разводе.

– И что, эти сведения проверены? – Полетаев говорил тихо, но как-то нехорошо.

– Пока нет. Но, полагаю, сделать это будет несложно.

– Не сомневаюсь. – После того как подполковник узнал, что сведения не проверены, он немного успокоился. – В любом случае от скуки вы не умрете. Уже поздно, я, пожалуй, буду собираться…

– Мне нужен адрес Клары. – Даша смотрела на Полетаева угрожающе.

– Простите, какой Клары? – вскинул голову Филипп.

– Которая украла у Карла кораллы, – хмыкнул Полетаев, направляясь к двери. – История темная и запутанная, думаю, не стоит пытаться в нее вникать…

– Кларой звали ту самую любовницу Алексея Скуратова, к которой он в конечном итоге и сбежал! – выкрикнула Даша.

– И что? – Подполковник одной рукой уже влез в рукав пальто.

– Если он переехал жить в Германию – легально или нет – то она должна знать, где он.

– И что? – Подполковник влез во второй рукав.

– Он убийца, – тихо проговорила Даша. – Его надо брать.

– Так езжай и бери. – Поправив шелковое кашне, Полетаев осмотрел себя в зеркало. Промелькнувшая на мужественных губах улыбка свидетельствовала, что все в порядке. – Коли желаешь, могу посвятить тебя в тонкости этой процедуры…

– Ты что, шутишь?

– Не больше, чем ты.

– Так ты думаешь, что я шучу?

– Нет. – Полетаев повернул голову, и синий огонь брызнул из глаз. – Я думаю, что ты сходишь с ума!

– Я…

– Я не хочу даже обсуждать эту тему! Мы с месье Кервелем договорились, что завтра первым же удобным самолетом вы вылетаете в Париж, Желаю счастливого полета.

– Филипп! – Даша повернулась к мгновенно смутившемуся дядюшке. – Вы отказываетесь идти до конца?

– Видите ли, Ди-ди, – пряча глаза, начал мямлить Кервель, – Серж… Сергей Павлович мне все объяснил. Он…

Даша взорвалась:

– Да он просто заморочил вам голову! Промыл мозги, это же ею работа…

– Ты замолчишь когда-нибудь, – зашипел Полетаев, прикрывая дверь в коридор. – Это ж надо, как Бог человека разумом обделил!

Но остановить Дашу было так же легко, как разогнавшийся локомотив.

– А ты мне рот не затыкай! И не считай такой уж дурой. Думаешь, я не догадываюсь, почему ты вокруг меня круги нарезаешь? Опять выполняешь какое-то задание? Вот что я тебе скажу: делай свою работу, а я буду делать свою!

– Что ты называешь своей работой? – Полетаев внезапно успокоился и сел в кресло,

Филипп сидел ни живой ни мертвый.

– Тебя это не касается.

– Ошибаешься, касается. Но об этом в другой раз. Если мне не изменяет память, тебе поручили поиск максимального количества наследников. Так?

– Так.

– Ты их нашла?

– Нашла.

– Значит, свою миссию ты уже выполнила. Я бы даже сказал, перевыполнила.

– Ерунда, – Даша уселась напротив. – У меня нет адреса Алексея Скуратова.

– У тебя есть на него куча всяких сведений. Передай их адвокатам Марии Андреевны и езжай отдыхать на Гавайи. Поверь, этот отдых ты заслужила.

– Он убийца. И значит, должен быть пойман.

– Тебя кто-то нанял для этой работы?

– Да.

– Кто?

– Месье Филипп Кервель. Послышался блеющий стон:

– Ди-ди, дорогая, увольте меня от этого кошмара. И прошу вас, летите завтра со мной. Обещаю, как только мы окажемся дома, я немедленно отдам соответствующие распоряжения. Мы отыщем убийцу.

– И передадите ему ключи от замка?

– Ди-ди!

– Филипп, простите, но я не желаю, чтобы судьба моего отца зависела от причуд наследственного права. Я желаю увидеть преступника за решеткой. И немедленно.

– Замечательно! – Полетаев похлопал в ладоши. – С тобой я и еще шесть миллиардов правопослушных граждан Земли. Но только с чего ты взяла, что этим преступником является именно Алексей Скуратов? Только из-за того, что он изменял жене? Тоже мне corpus delicti[25]25
  Состав преступления (лат.).


[Закрыть]… – Наклонившись, подполковник поднял одну из фотографий. – Месье Кервель, скажите, вам знаком этот человек?

Филипп взял снимок.

– Позвольте… Да, вы знаете, он чем-то похож на брата маман, но… Нет, я никогда не видел его.

– И, полагаю, ваша матушка также?

– Утверждать наверняка не могу, но, как правило, она знакомит меня со всеми, кто вхож к нам в дом.

– Не сомневаюсь, – кивнул Полетаев. – Как и в том, что семейное предание о кровожадном Мельхиоре особо широко не рекламировалось.

– О, нет! – Филипп даже руками замахал. – Надо знать маман, она не любитель подобных историй. Какая может быть реклама! Сомневаюсь, что об этом знает кто-то, кроме меня, ну и, может быть, нескольких старых знакомых семьи.

– Вот когда приходится жалеть о последствиях революции семнадцатого. – Подполковник глянул на бордовую Дашу. – Разрыв традиций влечет невосполнимые лакуны в воспитании.

– Ты это к чему?

– Человек девяносто лет молчал, а ты и полчаса выдержать не в силах.

– К чему весь этот цирк? – тихо, ровно, по слогам спросила Даша.

– А к тому, что прежде чем обвинять человека, неплохо бы для начала обнаружить связь.

– Какую связь?

– Да самую простую. Если баронесса не знала, что у ее брата были дети, а эти дети не знали, кто их настоящий отец, то как Алексей Скуратов узнал о завещании?

– Очень просто. Как только месье Кервель обнаружил фотографию Николая Андреевича, так все сразу и открылось.

– Кому открылось? Как? Что, Алексей Скуратов – сосед Марии Андреевны по даче?

– Разумеется, нет. Но переехал в Германию.

– И что?

– Может быть, там его кто-то узнал и решил…

– Кто его могу знать? – Полетаев сцепил пальцы. – Адъютант его превосходительства Мельхиора I? Или ты полагаешь, что портретами твоих предков увешаны все художественные галереи Западной Европы? «Господа, посмотрите, вон еще один барон Вельбах идет! Давайте возьмем у него автограф!» – Полетаев раздраженно выдернул из золотого портсигара сигарету. – Чушь какая… Не мог Скуратов узнать о наследстве от уличного прохожего.

– Фи-фи, – вдруг тихо проговорила Даша, – у меня к вам вопрос: как вы обнаружили фотографию Николая Андреевича?

Филипп, все мысли которого еще секунду назад были поглощены пламенной речью подполковника, несколько растерялся.

– Просите, о чем вы меня спросили?

– При каких обстоятельствах была обнаружена та самая фотография?

– А что именно вас интересует?

– Все. – Даша по-прежнему сидела неподвижно, отрешенно глядя в одну точку. – Расскажите подробно, шаг за шагом, включая самые малейшие детали.

Кервель вопросительно посмотрел на Полетаева, но тот лишь неопределенно пожал плечами.

– Ну хорошо, я попробую… У маман есть старинный приятель, месье Белов. Михаил Евграфович. Вы, кажется, видели у меня его портрет…

– Да-да, что-то такое припоминаю. Расскажите о нем поподробнее.

– Он русский. Из эмигрантов. – Филипп все еще мялся. Он не знал, что именно хочет услышать его собеседница, и боялся, что та опять начнет злиться. – Михаил Евграфович – эмигрант второй волны, послевоенной, если вас это интересует.

– Как он оказался во Франции?

– Во время сражения попал в плен, затем был отправлен в концлагерь, по счастью выжил. – Кервель замолчал.

– Дальше, дальше…

– Из лагеря месье Белова отправили сразу в госпиталь, он был очень болен… А в госпитале ему рассказали, что Сталин отправляет военнопленных в Сибирь, особенно тех, кто до плена занимал высокие коммунистические должности, и что в лагерях НКВД его ждет неминуемая гибель… – Конец фразы Филипп сжевал, жалобно глядя на Полетаева.

Тот сделал вид, что к нему это не имеет никакого отношения. Тогда Кервель затарахтел, как это делают люди, пытающиеся загладить неловкость.

– Как раз в то время месье Белов и познакомился с маман, она работала в том же госпитале…

– Вы же говорили, что она была директрисой в женской школе! – не удержалась Даша от восклицания.

– Это было чуть позже. А тогда, в самом конце войны, как и многие женщины, она помогала ухаживать за ранеными. И именно она отговорила Михаила Евграфовича возвращаться на родину. Они были очень дружны. Разумеется, в тех пределах, в коих свободная девица может дружить с мужчиной.

Полетаев слушал очень внимательно. Ему, очевидно, понравилась последняя мысль.

– Казалось бы, война, а какие нравы… Даша сморщила конопатый носик.

– Фи-фи, прошу вас, ближе к теме. Как вы обнаружили фотографию?

– Месье Белов мне ее и показал.

– Вам? – Даша бросила быстрый взгляд на подполковника, тот настороженно смотрел на француза. – Как же так, ваша матушка была знакома с ним полвека, а фотографию нашли именно вы?

– Разумеется, они были знакомы, – согласился Филипп, – но она НИКОГДА не была у него в доме.

– Это еще почему?

– Месье Белов женился на очень богатой, но, к сожалению, не очень воспитанной даме, американке…

– Где это он ее во французском госпитале отыскал? – удивилась Даша, которая так и не научилась сосредотачиваться на самом главном.

Но Филипп отвечал с удовольствием:

– Разумеется, не в госпитале. Она приехала налаживать бизнес в послевоенную Францию, увидела месье Белова и страстно его полюбила. Говорят, даже хотела увезти его в Америку, но тот отказался. Мне кажется, – Кервель понизил голос, – он остался из-за маман. Да-да.

– Вы намекаете, что Мария Андреевна ему нравилась?

– Я почти уверен в этом. И иногда мне кажется, что именно месье Белов был тем самым мужчиной, о котором я вам говорил. – Филипп сделал выразительные глаза.

– Подождите, как мне помнится, тогда вы говорили об адюльтере, – возразила Даша, – а Белов, судя по вашему же утверждению, был каким-то коммунистическим начальником.

– Ну да, – растерялся Филипп, – об этом и речь. Потомственная баронесса фон Вельбах ни при каких обстоятельствах не могла бы связать свою судьбу с коммунистом.

– Вот оно как… А я-то полагала, что речь по меньшей мере идет о беглом каторжнике, – пробормотала Даша и скосила озорной глаз на подполковника, – Сергей Павлович, вы, кстати, ничего не рассказывали мне о своей партийной принадлежности.

– И не собираюсь, – растянул губы тот.

– Боюсь, что придется.

– А тебе не интересно, что было дальше? – Подполковник кивком указал на прислушивающегося к их разговору Кервеля.

Даша спохватилась:

– Простите меня, Фи-фи! Так почему баронесса никогда не была в гостях у Белова?

– У них не сложились отношения с американкой. Та была вульгарной, вздорной дамой. Я не хочу сейчас говорить о ней дурно, но в обществе ее не приняли. И, естественно, маман не была с ней близка. После ее смерти – она, кажется, погибла в авиакатастрофе – посещение дома месье Белова стало тем более невозможным: маман к тому времени уже возглавляла женскую школу, и визиты к одинокому вдовцу могли быть восприняты двусмысленно. Так что я оказался первым из нашей семьи, кто удостоился чести оказаться в его поместье – очаровательное местечко! Как я уже говорил, месье Белов пригласил меня в качестве консультанта: он решил переделать свой сад. Я гостил в его доме два дня. И хоть его сад был прекрасен, но все же смею надеяться, что сумел…

– Это все очень интересно, дорогой Фи – фи, – Даша не пыталась скрыть своего безразличия к профессиональным навыкам дядюшки, – но не могли бы вы перейти к сути. Как вам на глаза попалась фотография Николая Андреевича?

Филипп надул губы. Он, видимо, посчитал, что его перебили на самом интересном.

– Я же об этом и рассказываю. У месье Белова сохранилось очень мало фотографий…

– Вы сказали «сохранилось»?

Глаза молодой женщины резко сузились.

– Да. Очень мало. И потому он ими особенно дорожит. Ведь долгие годы это было единственное, что напоминало ему о родине. Родине, которую, он никогда больше не видел…

Легкая усмешка заиграла вдруг на Дашиных губах.

– И вот сразу среди этих фотографий вы и увидели Николая Андреевича?

– Нет, разумеется, не сразу. – Филипп поправил белокурые волосы, взгляд его был устремлен во внутрь. – Я обожаю подолгу рассматривать старинные фотографии. Меня к этому приучила маман, она сама иногда часами перебирает снимки. Для нее это воспоминания, для меня же – возможность перенестись на много лет назад. Словно в машине времени. Мне иногда даже кажется, что я слышу голоса, запахи… – Он задумчиво подпер тонким пальцем щеку. – Эти картонки – своего рода хранители времени. Его зрительная сублимация…

Даша похлопала по подлокотнику дивана:

– Филипп, прошу вас, не отвлекайтесь. Вы рассматривали фотографии. Месье Белов вам сам предложил или…

– Не помню. – Филипп покачал головой. – Наше общение происходило очень естественно. Сначала он знакомил меня с интерьером дома, затем с домашними любимцами. Потом, если не ошибаюсь, мы разговорились о его прошлом. – Голубые глаза вдруг озарились детской радостью. – Вы знаете, между нами сразу установился какой-то особый душевный контакт, мне показалось, что мы знакомы очень-очень давно.

Полетаев внимательно слушал и понимающе кивал головой. Даше неожиданно стало смешно: уж кто-кто, а подполковник знает толк в установлении душевного контакта для ознакомления с чужим прошлым.

– …И, кажется, сразу после чая Михаил Евграфович предложил посмотреть фотографии. Да, так оно и было. Каждый снимок он сопровождал историей… – Здесь Кервель задумался. – Как мне вспоминается, месье Белов уже собирался отложить фото, когда лицо одного из офицеров вдруг показалось мне знакомым. Это было настолько невозможно, что я опять взял его. И точно! – Филипп поднял лучащиеся глаза. – Молодой мужчина с правого края чрезвычайно походил на Николая Андреевича – я прекрасно помнил его по фотографиям, хранившимся у маман. Только на этом снимке он выглядел несколько старше, и офицерская форма была другой. Я был настолько потрясен, что принялся немедленно расспрашивать месье Белова. К сожалению, сам он плохо помнил заинтересовавшего меня офицера – того перевели в отряд, когда самого Михаила Евграфовича направляли на Балтику. Я упросил дать мне фотографию на время, чтобы показать маман. С небольшим колебанием месье Белов согласился.

– И Мария Андреевна его сразу узнала?

– Ну разумеется! Сразу, с первого взгляда.

– Еще бы, ведь на это он и рассчитывал… – пробормотала Даша.

– На что именно? – Филипп вопросительно посмотрел на нее и ухмыляющегося Полетаева.

– Скажите, а на тех снимках, что Белов вам показывал, он сам был?

Кервель прикрыл глаза.

– Нет. Насколько мне помнится – нет. Он говорил, что сам фотографировал своих сослуживцев. На память.

– Все ясно. – Голос рыжеволосого детектива теперь звучал вкрадчиво. – Филипп, послушайте мой вопрос очень внимательно.

Француз моментально напрягся. Напрягся и Полетаев. Но не оттого, что тоже хотел услышать вопрос, а, скорее, потому что не хотел его слышать.

– Да-да…

– Насколько я поняла, месье Белов попал в плен с фронта?

– Да. Именно так.

– И несколько месяцев находился в плену?

– В лагере для военнопленных. Почти год.

– Значит, почти год он находился не в отдельном гостиничном номере, а в общем бараке, – уточнила Даша. – И после войны в России ни разу не был?

Филипп понимал, что все эти вопросы неспроста. Поэтому, прежде чем ответить, несколько секунд размышлял.

– Нет. Он говорил мне, что хотел бы съездить на родину, возможно, после падения железного занавеса ему уже ничего не угрожает.

– То есть после войны он ни разу не был на родине?

– Нет.

– Тогда откуда, черт побери, у него эти фотографии? Как он мог их сохранить?

– Молодец! – Полетаев одобрительно чихнул. – Думал, ты не сообразишь.

В отличие от подполковника Филипп выглядел просто оглушенным.

– А…

– Б, – констатировала Даша. – Вас, мой милый Фи-фи, провели, как мальчишку.

– Но кто?!

– Ваш изумительный Михаил Евграфович, как я понимаю.

– Месье Белофф?!

– Разумеется. Он и есть та самая связь, которой так недоставало господину подполковнику.

– Но…

– У Белова не могло быть этих фотографий. Даже если какие-то снимки и хранились в его личных вещах перед тем как он попал в плен, то в немецком концлагере вряд ли бы ему их оставили. Он раздобыл фотографию Николая Андреевича гораздо позже и подсунул ее вам. Хотя мог поступить и еще проще: незаметно одолжить у баронессы фото ее брата и смонтировать его с лицом на первой подходящей фотографии. – Даша щелкнула пальцами. – Зная вашу любовь к маман и вашу кристальную честность, Белов ни секунды не сомневался, что, едва узнав Николая Андреевича, вы немедленно кинетесь сообщить ей это радостное известие.

На Филиппа было больно смотреть. Положив руку на грудь, он пытался восстановить дыхание.

– Но зачем ему это? Ведь он старинный друг Марии Андреевны. Дайте мне что-нибудь, мне дурно…

В успокоительных недостатка не было, но Даша хотела, чтобы ее дядя оставался в твердом сознании еще какое-то время, поэтому она просто намочила полотенце холодной водой и приложила ему ко лбу.

– Зачем? Ради денег, разумеется.

– Что это значит? – Филипп запрокинул голову – Прошу вас, Ди-ди, ватные тампоны, скорее… Они в туалетной комнате.

Даша переложила холодное полотен не на слабую переносицу несчастного француза.

– Я предполагаю, где-то в Европе Алексей Скуратов встретилсяс Беловым. Последнему он показался знакомым. Пара справок – и все на своих местах. Я и раньше подозревала, что за этим стоит кто-то близкий к вашей семье, и вот теперь совершенно очевидно, кто это был. Белов уговорил Скуратова вступить в преступный сговор, нанял убийцу и планомерно истребил всех оставшихся в живых родственников.

– Mon Dieu! – Филипп принялся обмахиваться салфеткой. – Вы хотите сказать, что все это время кто-то следил за нами?

– Другого объяснения я не вижу. Возможно, он и сейчас следит. – Даша перевела взгляд ка стену. – Например, из соседнего номера.

Полетаев делано засмеялся. Что касается месье Кервеля, тот просто закатил глаза.

– Вы узнали кого-то?

– Не сходите с ума, кого я могла узнать? – буркнула Даша. – И у Скуратова, и у Белова наверняка безупречное алиби.

Грудь Филиппа тяжело вздымалась. Он пытался справиться с дыханием.

– Но зачем надо было следить за нами? Почему он не мог убить своих братьев и племянников раньше или позже?

– Потому что Алексей Скуратов не знал, сколько всего у Николая Вельбаха было потомков. Этого никто не знал. Лично мне информацию пришлось собирать по крупицам. И если бы не Сергей Павлович, – она кивнула на Полетаева, – мы бы не имели даже этого. Можно сказать, что нам просто повезло.

– А уж как мне-то повезло! – Подполковник скрипнул зубами.

Мужчины замолчали. Кервель сжался на своем диванчике и походил на ангела-переростка. Полетаев напоминал ангела, павшего на боевом посту.

– И что теперь ты собираешься делать?

– Искать Скуратова. Мне надо с ним переговорить.

– Так, – тихим голосом произнес подполковник. – Я запрещаю тебе ехать в Германию. Нет, я запрещаю тебе даже думать об этом. Тебя там или убьют, или посадят.

Вопреки обыкновению, Даша не возражала. Она сидела вся взъерошенная, до предела взвинченная.

– Но я не могу ждать, когда они расправятся с моим отцом.

– Мне кажется, ты несколько опережаешь события. Даша подняла голову, губы ее дрожали.

– Палыч. – Она протянула к подполковнику так и не согревшиеся, красные, в синих прожилках руки. – Ты единственный сможешь мне помочь, ты сможешь его найти, я верю…

Полетаев покачал головой:

– Ты действительно думаешь, что преступники Белов и Скуратов?

– Разумеется. Скуратов последний, кто остался в живых.

– Остался еще и твой отец.

– Ты опять за старое?

– Даша, – Полетаев наклонился к ее уху, – перед законом равны все: и те, кого я люблю, и те, кого ненавижу. Все, что в моих силах, я сделаю, но на преступление не пойду никогда. Поэтому подумай еще раз перед тем, как меня просить…

– Я ничего не боюсь. – Даша подняла голову и твердо взглянула подполковнику в глаза.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Полетаев и выпрямился. – Ну что ж, шер месье Кервель…

– Мы же договорились, просто Фи-фи. – Француз протянул тонкие руки.

Полетаев ответил на пожатие и улыбнулся:

– Всего хорошего, Филипп. Надеюсь, скоро увидимся.

– Я тоже на это очень надеюсь, – зарделся Филипп. – Позвольте мне вас немного проводить?

– Буду признателен…

Продолжая обмениваться любезностями, мужчины вышли в коридор, и вскоре их голоса затихли.