Текст книги "Тупиковое звено"

Глава 42

1

– Борис Николаевич! Борис Николаевич, немедленно откройте. Вы слышите меня? Мне нужно в Москву!

В окошке загорелся свет. Занавеска приподнялась и к стеклу прильнуло недовольное заспанное лицо сторожа.

– Кого надо?

– Мне нужен Борис Николаевич. Я от… Я… Я живу на пятнадцатой даче. Откройте ворота, выпустите меня.

– Нет здесь никакого Бориса Николаевича. Прекратите кричать.

Даша сквозь запотевшее стекло пыталась разглядеть говорящего.

– А вы тогда кто?

– Я – Михаил Сергеевич.

– Господи, да какая разница! Я же за вас голосовать не собираюсь. Мне в город нужно.

Сторож приоткрыл дверь. Придерживая одной рукой штаны, другой ружье, он недовольно проворчал.

– Не велено вас выпускать.

– Что значит, не велено? Я что, под арестом? Не откроете, так я через забор перелезу.

– Перелезайте. – Сторож оглянулся в глубь дома. – Я сейчас собак выпущу.

Даша шарахнулась назад.

– Не надо собак.

– А раз не надо, так и идите с Богом. Ночь-полночь на дворе, а она тут с ума сходит… Сейчас позвоню кому надо, будешь знать, как по ночам людям спать не давать.

Дверь захлопнулась и на крыльце сразу стало темно. Постояв секунду-другую, Даша побежала обратно к даче, где в неведении маялся француз.

– Ну что? – кинулся он ей навстречу из темноты.

– Пока не получилось. Ему приказали нас не выпускать. Но не переживайте, я знаю что делать.

– Что?

– Что, что… Вы в детстве через заборы не лазили? – проворчала Даша, прислушиваясь к лаю собак.

– Нет. Не лазил.

– Очень плохо. Вот они, издержки светского воспитания. Придется обучаться по ходу действия.

– Да, но забор высокий…

Даша посмотрела на француза с осуждением.

– Разумеется, он высокий! Низкие заборы только на кладбище. Ничего, как-нибудь преодолеем. Идемте в ту сторону, где собак нет.

– А как мы узнаем, , что их там нет?

– По отсутствию лая.

– Но ведь они могут и просто молчать. Дожидаться, пока воры…

– Филипп! – Даша рассердилась. – Если вы хотите остаться, так и скажите.

– Я бы остался, но я не могу позволить вам ехать к преступнику одной.

– Тогда идемте и постарайтесь как можно тише.

2

Забор, казалось, поставили на века. Он был высок, гладок, а верх украшали остро заточенные колья. Единственная удача заключалась в том, что заговорщики собирались форсировать препятствие с внутренней стороны. А изнутри забор укрепляли два ряда досок, которыми можно было воспользоваться как ступенями.

– Кто полезет первым? – шепотом спросила Даша.

– Наверное вы, – неуверенно предложил Филипп.

– Галантность здесь неуместна, – возразила молодая женщина.

– При чем здесь галантность? – удивился француз. – Просто я не имею ни малейшего представления о том, как это делается.

– Хорошо. Тогда смотрите и делайте в точности, как я. Даша зацепилась одной рукой за опорный столб, а второй принялась корябать верхнюю перекладину. Длины рук явно не хватало.

– Подсадите меня, Фи-фи, – прошептала она. Кервель подставил плечо. Даша, упершись коленом, подтянулась и ухватилась за верх кольев.

– Еще чуть-чуть осталось. Держитесь. – Она встала ботинком на плечо шатающегося под ее тяжестью француза.

Тот тихонько застонал:

– Вы испортили мне пальто.

– В такой ситуации вы думаете о каком-то там пальто! – рассердилась молодая женщина. – Стойте спокойно и не качайтесь. Осталось совсем немного…

– Вы это уже говорили. – Филипп держался за забор обеими руками, но его все равно раскачивало. – И, кроме того, как же я наверх заберусь? Кто меня подсадит?

– Я подам вам руку. – Даша наконец уселась верхом между кольями. Было больно, но терпимо. Она глянула вниз – Матерь Божья! – То ли темно было слишком, то ли забор и впрямь оказался через чур высоким, но только земли видно не было. – Куда же прыгать-то?

– Подождите прыгать! – громким шепотом отозвался Кервель. – Вы еще не подали мне руки…

– Держите. – Крепко ухватившись одной рукой за верхушку забора. Даша развернулась и протянула вторую Филиппу. – Я вас буду тянуть, но вы тоже старайтесь.

Француз с готовностью схватил ее руку.

– А-а-а!! – на весь поселок взвизгнула молодая женщина. Колья впились ей в зад с инквизиторской силой.

И тут же со всех сторон взлетел собачий лай.

– Они меня загрызут! – заверещал Филипп, поднимая еще больший переполох. – Скорее, скорее, тяните меня!

– Я не могу! – стонала Даша. – У меня зад, как свиная отбивная…

А лай становился все ближе и ближе, в кустах замелькали тени, слышалось щелканье зубов.

Даша, теряя сознание от боли и страха, в последнем усилии рванула сообщника на себя. Что-то светлое пролетело мимо и снесло ее с забора.

Упали они на плотные колючие кусты того безымянного кустарника, что цветет по песне мелкими белыми цветами, источающими липкий трупный запах. Потом цветочки превращаются в мясистые белые шарики, и детишки по дороге в школу с остервенелой радостью топчут, взрывают их своими чистенькими сандалиями.

Исцарапав лицо и руки до крови, беглецы кубарем скатились с забора в овраг, далее, все на том же заряде адреналина, не снижая скорости, вскочили и, что есть мочи, бросились сквозь лес к поблескивающей огнями дороге.

Только на шоссе Даша почувствовала, что брюки сидят на ней подозрительно свободно.

– Филипп, посмотрите, что у меня там? Кервель повернул ее спиной к свету.

– Боже! Да у вас там ничего не осталось!

– В каком смысле ничего? – Даша испуганно схватилась за зад и ощупала его. – Мои брюки!

– Вы, наверное, порвали их о забор…

– Это все ваша вина! – разозлилась Даша.

– Моя?!

– Конечно, ваша! Неужели нельзя было перелезать через забор спокойно, постепенно, как я?

– Да, по вас не кусали за пятки собаки! – возмутился француз. – Откровенно говоря, я вообще не понял, как очутился на другой стороне. Наверное меня перенесло на крыльях страха.

– Наверное в прошлой жизни вы были кошкой, – проворчала Даша. – Что я теперь буду делать? Вещи-то мои на даче остались.

Филипп еще раз осмотрел ее со спины.

– У вас длинная куртка. Если не наклоняться, то почти не видно.

– Лучше молчите. – Даша сердито отмахнулась. – Ловите машину и молите Бога, чтобы нам не повстречались бандиты или милиция.

3

Перед квартирой Миллера Даша долго выбирала из полос палки и сухую листву, Филипп, предварительно попросив поплевать на платок, оттирал ей лицо.

– Ладно, и так сойдет. – Молодая женщина отстранила его. – Слушайте меня внимательно. Я сейчас захожу к Миллеру. Вы ждете меня ровно десять минут. Если через это время я не позвоню или не выйду – немедленно, слышите, ни медля ни одной секунды, бегите к подполковнику и все ему рассказывайте.

– Так, может быть, сразу? – Француз выглядел обеспокоенным.

– Не надо. Сначала я поговорю с Миллером с глазу на глаз. Нам надо кое-что выяснить приватным способом. – Она строго посмотрела на топчущегося француза. – И не вздумайте идти меня спасать. Прямиком к Полетаеву. Вы все поняли?

– Да. Но…

– Все, Фи-фи. У нас слишком мало времени. Я надеюсь на вас. Идите на улицу и ждите.

Кервель кивнул и начал спускаться по лестнице. Дождавшись, пока входная дверь в подъезде хлопнет, Даша перекрестилась и нажала кнопку звонка.

4

– Добрый день, Генрих Рейнгольдович. – Войдя в квартиру, Даша сняла куртку, но вместо того, чтобы повесить ее на вешалку, обвязала рукавами вокруг талии.

– Здравствуйте, голубушка. – Не смотря на поздний час, генеалог заспанным не выглядел. Напротив, он был одет словно, готовился к выходу. – Давайте я помогу вам раздеться. Снимайте куртку…

– Спасибо, не надо. Я порвала брюки.

Миллер растерянно посмотрел на гостью снизу вверх.

– Ах какая незадача… Тогда, может быть, вам дать иголку? К сожалению, Марии Сергеевны сейчас нет, а я не сосем уверен, где у нас…

– Не стоит.

Старый генеалог приподнял брови, показывая, что удивлен как краткостью ответа, так и его тоном.

– Что так поздно с визитом? Проходите и комнату. – Он покатил свое кресло в гостиную. – Как ваши успехи? Вы уже нашли того счастливца?

– Представьте, мне необыкновенно повезло. – Даша прошла следом и присела на самый краешек жесткого кожаного дивана. Несмотря на злость, которую она испытывала к Миллеру, где-то в глубине души ее терзало смущение – все же ученый был намного старше ее, – Хотя, скорее всего, слово «везение» в нашем случае вряд ли уместно.

– Вы говорите загадками. – Миллер сделал движение, будто намереваясь что-то достать из ящика стола, но в последнюю секунду передумал.

Тем временем Даша, повернув часы на руке так, чтобы была видна минутная стрелка, внимательно следила за хозяином квартиры. Его все возрастающая нервозность, как ни странно, действовала на нее успокаивающе. Она словно получала все новые доказательства своей догадки.

– Скажите, Генрих Рейнгольдович, а почему вы не захотели жениться во второй раз?

– Простите?

– Почему вы не стали узаконивать ваши отношения?

– Мои отношения? С кем? – Миллер даже очки снял. Даша встала, выглянула в коридор, прислушалась. Похоже, что хозяин действительно был в квартире один. Она вернулась в комнату и встав перед Миллером, сурово посмотрела сверху вниз.

– Признайтесь, вы просто не могли снизойти до брака с человеком без родословной, не так ли?

– А? – Руки старого генеалога стали ходить ходуном. Без сомнения, он испугался.

Даша криво усмехнулась.

– Не думайте, Генрих Рейнгольдович, что я не понимаю сути ваших поступков. Прекрасно понимаю, пожалуй, даже где-то сочувствую. Жениться вам не позволяли убеждения, но Марья Сергеевна так много делала для вас. Ее нужно было чем-то удерживать. Чем? Дочь вас, по сути, бросила, денег вы вряд ли сумели много накопить. Даже составление подходящих родословных нуворишам не приносило хорошие барыши. А вы, к тому же, больны, вам требуются немалые средства на лечение. Ситуация, прямо скажем, почти безвыходная.

Миллер нервничал и время от времени поглядывал на телефон.

– И все же вы его нашли, это выход. – Взяв стул, Даша села к столу и сдвинула телефон в сторону – подальше от хозяина. – Занимаясь угасшими родами, вы неожиданно пришли к дерзкой идее: а не попытаться ли реанимировать какой-нибудь из них. Задача, прямо скажем, не из простых, но в случае удачи!.. – Молодая женщина многозначительно покачала головой. – В случае удачи это обещало такие крупные барыши, что ради них стоило рисковать.

Достав из кармана пузырек, Миллер вытряхнул на дрожащую ладонь таблетку.

Даша подождала пока он рассосет ее, убедилась, что генеалог себя не отравил, после чего продолжила:

– К преступлению, скорее всего, вас подтолкнуло письмо вашего приятеля о встрече с Николаем Вельбахом в середине тридцатых годов. Это мне вы сказали, что не поверили, а на самом деле вцепились в дело руками и ногами. Ибо точно знали: никто не может получить титул и деньги, будь он хоть сто раз усыновленным, пока по земле ходит хотя бы один Вельбах мужского пола. Вам лишь надо попытаться отыскать наследника, породниться с ним, и путь к богатству расчищен!

Лицо Миллера стало таким, какое, наверное, не бывает даже у налоговых инспекторов перед страшным судом.

– Что вы такое… городите?! Даша отмахнулась:

– Бросьте! Вы проработали это дело до мелочей еще несколько лет назад. Моего отца вы нашли быстро, но он вам не подошел: во-первых, папа уже был женат, а во-вторых, у него не было сыновей. Со мной же родниться было бессмысленно. Что ж, пришлось приложить большие усилия: выкрасть дело из архива и найти еще одного кандидата, Богдана. – Даша сделала паузу. – Мне все не дает покоя один вопрос: что в его происхождении было не так?

Генеалог молчал. Даша пожала плечами:

– Не хотите говорить – не надо. Я «се равно узнаю. Но в тот момент вы решили, что это даже к лучшему: так вам легче было им управлять. Вы женили Богдана на Оксане и вошли в сговор с другом баронессы Беловым, попросив подсунуть ей фотографию Николая Андреевича, а затем подожгли архив, ликвидировав кое-какие компрометирующие документы. Вы уже потирали руки, предвкушая результаты своих трудов, когда вдруг обнаружилось, что вас постигла такая неудача, о которой даже и предположить было нельзя. – Даша невесело усмехнулась. – Мария Андреевна, узнав, что брат выжил, обратилась за помощью ко мне, а я, в спою очередь, установила, что мой дед, оказывается, был женат еще одним браком – тем самым первым, о котором вы ничего не знали и знать не могли. И в результате этого брака у него осталось столько мальчиков, что вы с вашим горе-наследником очутились последними в очереди. Вот уж воистину: сеющий ветер, да пожнет бурю.

– О люди! – Миллер горестно воздел руки. – Порожденье крокодилов! Что вы несете, несчастная! Вы же принадлежите к роду, славившемуся благородством и честностью. Неужели в ваших жилах голубая кровь окончательно приняла пролетарский цвет?

– Можете не сомневаться. – Несмотря на внешнее безразличие, Даша была уязвлена. – И у тех семерых, чьей благородной кровью вы не побоялись запачкаться, она тоже была красной. Я это точно знаю. Или, может, вы думаете, что у Оксаны она голубая?

– Кто такая, черт возьми, эта Оксана? О ком вы говорите, черт меня побери?!

– Оксана – незаконнорожденная дочь вашей домработницы Марии Сергеевны Маневич.

– Да она законченная сумасшедшая. – Миллер обессилено откинулся на спинку своего кресла. – Запомните: у Марьи Сергеевны никогда не было детей. И быть не могло.

– Вы уверены в этом? – с усмешкой переспросила Даша.

– Разумеется. Я уже тридцать лет не схожу с этого кресла. И все эти годы Марья Сергеевна находится при мне. Каждый день. Я не помню ни ее беременности, ни, простите, родов.

– Еще бы! Стали бы вы говорить правду. Ведь отцом Оксаны являетесь именно вы.

– Ну, знаете! – Миллер выставил сухую, как палка, руку. – Вон, отсюда. Вон и немедленно!

Даша демонстративно закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди.

– Выставить меня отсюда вы сможете только силой. Но вряд ли вам это удастся.

Дрожащими руками Миллер надел очки. Он словно хотел получше разглядеть свою мучительницу.

– Хорошо. Что вы от меня хотите? – В его голосе слышалось бессилие, почти отчаяние.

– Скажите, зачем вы подожгли архив ЗАГСа и подбросили мне наркотики?

– Я так понимаю, вы не хотите уходить?

– Совершенно верно.

– И моим словам вы не верите?

– Честно говоря, нет.

– В таком случае наш разговор теряет всякий смысл.

– Отчего же?

– Оттого, что я не знаю никакой Оксаны и никаких наркотиков вам не подбрасывал. Вне зависимости – верите вы этому или нет. Противостоять вам у меня, к несчастию, сил нет, посему поступайте, как знаете. – Узловатые пальцы бессильно комкали платок, отирая пот со лба.

– Значит, вы не хотите объясниться?

– Не имею ни малейшего желания.

– Пока у вас есть время…

– Повторяю – я понятия не имею, о чем вы говорите.

Даша сцепила зубы. Лицо ее еще хранило суровость, но незыблемая до селе уверенность в вине Миллера неожиданно дала трещину. Реакция старого ученого на предъявленные обвинения, его искреннее негодование, растерянность, даже какое-то отчаянье – все это свидетельствовало в пользу того, что он действительно не понимает в чем его обвиняют. И вместе с тем, все факты указывали на то, что идея преступления зародилась именно в этой квартире. Даша готова была поставить свою жизнь на то, что женщиной, похитившей дело деда из архива, была именно Маневич. Неужели же она сумела в одиночку провернуть такое дело? Но как, в таком случае, она связана с Оксаной? Кем они друг другу приходятся?

– Хорошо. – Даша заправила рыжую прядь за ухо. – Если допустить, что ваша домработница имела ребенка от кого-нибудь другого, то…

Старый генеалог обречено вздохнул:

– Я уже говорил вам: Мария Сергеевна почти тридцать лет безотлучно находится при мне и…

– Может, он родила до того? – с сомнением переспросила Даша, обращаясь, скорее, к самой себе.

Миллер с ужасом посмотрел на сидящую перед ним женщину.

– В двенадцать лет?

– Ей было двенадцать? – Даша растерялась.

– Ну если ей сейчас сорок два, а со мной она, как я уже говорил, тридцать…

– Хм. – Даша задумалась. – Тогда, может быть, Оксана ее сестра?

– То мать, то сестра… Что вы выдумываете! Марья Сергеевна дальняя родственница моего старинного друга, осталась одна, а со мной как раз случилось несчастье, вот он и предложил мне взять девочку к себе.

– Друг? – Даша размышляла. – Тот самый, который прислал вам письмо о моем деде?

– Что? – Миллер непонимающе сморгнул. – Господи, нет, конечно! Они даже знакомы не были. Вы же не думаете, что к семидесяти годам у меня всего один друг.

– Но у него ваши тапочки! – в отчаяньи выкрикнула Даша.

Вздрогнув, Миллер втянул голову в плечи.

– У кого? Какие тапочки? О чем вы?

– У Богдана дома, в Киеве, точно такие же тапочки, как у вас.

– В Киеве? Такие же тапочки? – Старый генеалог вдруг хихикнул. – Послушайте, если бы вы не были такой искренней в своем ажиотаже, я бы вызвал милицию. Не могу поверить своим ушам: обвинить человека в полном списке смертных грехов лишь на основе каких-то там тапочек!

– Ни каких-то там, а войлочных с определенным узором.

– Вы знаете что это за узор?

Даша посмотрела на ноги хозяина квартиры.

– Узор? Не знаю… Что-то славянское.

– Украинское. Таких тапочек на Украине сотни.

– Но я никогда и ни у кого таких не видела.

– В Москве – да. Но на Украине, думаю, их продают в любом универмаге.

– А откуда они у вас?

Миллер уже открыл рот, чтобы ответить и вдруг замолчал.

– Что же вы молчите?

– Мне подарила их Марья Сергеевна… Подскочив на стуле, молодая женщина вскинула руку:

– А! Вот видите!

– Да, но… Нет, это просто совпадение.

– Подождите! – Даша ощутила в груди странное тепло. – А откуда она к вам приехала?

– Кто, Мария Сергеевна?

– Где она родилась? Откуда приехала к вам?

– Из-под Запорожья.

– Ну вот. Что и требовалось доказать! – Даша шлепнула ладонью по подлокотнику. – Жена Богдана, Оксана, тоже родилась в деревушке под Запорожьем.

Синие жилы побелели – с такой силой Миллер вцепился в стол.

– Как называлась эта деревня?

– Ключевая.

– А фамилия Оксаны – Гончарук?

– Вы имеете в виду девичью? Да.

– Это ее крестница. Марья Сергеевна с ее матерью учились в одной школе.

– Ну вот вам и пожалуйста.

Опустив седую голову на грудь, старый генеалог тихо пробормотал:

– Значит, она не вернется…

И тут только Даша все поняла. Почему в квартире так тихо. Почему Миллер полностью одет.

– Подождите… Так она бросила вас? Вы сейчас совсем один? Господи, как же вы живете? Вы когда последний раз ели?

Тяжелая слеза скатилась по изрезанной морщинами щеке. Миллер молчал.

От стыда и жалости у Даши заныло в груди. Она опустилась рядом с креслом-каталкой.

– Простите меня, Генрих Рейнгольдович! Простите, Бога ради. Это… У меня просто нет слов. Подождите, – она посмотрел на часы, – я сейчас позвоню одному человеку и потом приготовлю вам ужин.

– Не надо… – Миллер достал платок и вытер глаза. – Завтра заедет дочь моего приятеля…

Но Даша по телефону уже отдавала приказание притаившемуся в засаде французу.

– Филипп, все в порядке. Поднимайтесь… Поднимайтесь, я вам все сейчас объясню!

– Кто такой Филипп? – спросил старый генеалог – Ваш друг?

Даша кивнула.

– Почти родственник. Пасынок баронессы фон Вельбах. Именно с него и началось все это расследование. Сейчас я вас с ним познакомлю.

5

Кервель явно робел. Он не знал, что произошло в квартире между его рыжеволосой родственницей и человеком, которого еще полчаса назад она обвиняла в нескольких убийствах. Резкая перемена во взглядах темпераментного детектива настораживала его даже больше, чем сами обвинения.

– Добрый вечер… Ди-ди, у вас все в порядке?

– Проходите, Филипп. – Даша за рукав втащила его в комнату. – Знакомьтесь: месье Миллер – месье Кервель.

Мужчины издали кивнули друг другу. А Даша, усадив француза на диван, принялась рассказывать.

– Я ошиблась всего чуть-чуть. Преступление действительно задумывалось здесь, но Генрих Рейнгольдович был не в курсе. Это его домработница. Она, кстати, крестная Оксаны. Представляете, – Даша кивнула на инвалидное кресло генеалога: – эта мерзавка бросила его, а месье Миллер парализован. Страшная женщина. Просто чудовище.

Филипп испуганно охнул.

– Какой кошмар! Необходимо немедленно пригласить сиделку.

– Это я возьму на себя. – Даша ободряюще погладила Миллера по плечу. – Завтра же я все устрою: месье Кервель выпишет чек, а я договорюсь с врачами и с вашей дочерью. Полагаю, либо ей придется вернуться в Москву, либо вам переехать в Германию. – Заметив, что Миллер хочет что-то возразить, покачала головой: – Прошу вас, Генрих Рейнгольдович, не будем спорить. Мы только потеряем время, а у нас его и так мало. Лучше расскажите, каким образом Маневич узнала о завещании Вельбахов?

Старый генеалог постепенно успокаивался.

– Разумеется, от меня, – горько произнес он. Осознание пусть даже невольного соучастия в таком тяжком преступлении давалось ему нелегко. – Ведь Мария Сергеевна была для меня не просто домработницей, она являлась моей правой рукой, секретарем… Подготавливала материал, перепечатывала рукописи для издательства, регулярно присутствовала на лекциях. Она полностью владела темой.

– Значит, те письма, я имею в виду от Сухорукова, вашего приятеля, с письма которого все началось, она тоже читала?

– Ну разумеется.

– И вы ничего не заподозрили?

– Да что же я мог заподозрить! Мария Сергеевна много и часто интересовалась моей работой. Я не находил в этом ничего предосудительного. Напротив, был ей чрезвычайно благодарен.

– И от вас же она узнала, в каком именно архиве можно найти личные дела военнослужащих?

– Да, конечно.

Даша задумалась: на первый взгляд все казалось бы складно, но кое-что все-таки не сходилось. Если Миллер уверяет, что Маневич никогда не покидала его надолго и за границу не выезжала, то каким образом сумела познакомиться и договориться с Беловым? Как передала ему фотографию?

– Генрих Рейнгольдович, у меня к вам еще один вопрос, – Даша внимательно посмотрела на Миллера, – вам фамилия Белов ни о чем не говорит?

– Белов, Белов… – задумался тот. – Я знаю двух Беловых. Какой именно вас интересует?

– Оставшийся во Франции после войны. Ныне довольно богатый человек. Именно у него месье Кервель обнаружил фотографию моего деда.

Старый генеалог почти сразу покачал головой.

– Нет, такого Белова я не знаю. Даша закусила губу.

– Еще одна загадка.

– Какая? – хором спросили Миллер и Кервель.

– Как Маневич вышла на Белова?

– Здесь я вам не помощник. – После небольшой паузы Миллер развел руками. – Я был уверен, что хорошо представляю круг ее знакомых, но, как видите… Хотя постойте… – Он вдруг подкатил кресло к столу и принялся доставать из ящиков картонные папки. – Одну минуточку…

Даша вытянула шею.

– Что? Что вы ищете?

– Сейчас, одну минуточку… – Старый генеалог быстро просматривая содержимое папки, откладывал в сторону, брал следующую, пока вдруг не издал радостное восклицание: – А! Вот он. Слава Богу, я ничего не выбрасываю. Как же я мог забыть… – Он осторожно разгладил небольшой глянцевый листок факса.

С трудом сдерживая желание отобрать листок немедленно, Даша топталась рядом.

– Что-то важное?

– Вполне возможно.

Филипп нервно поправил волосы.

– Говорите, мы в большом нетерпенье.

– Не так давно… – Миллер задумался. – Где-то… Да, где-то приблизительно в начале этого года Мария Сергеевна обратилась ко мне с просьбой порекомендовать адвоката во Франции – специалиста по семейным проблемам. Я, признаться, удивился, но она объяснила просьбу тем, что ее родственница, или знакомая, проживающая в глубинке, хочет выйти замуж за француза и потому хотела бы заранее проконсультироваться по некоторым вопросам.

– И вы…

– Я позвонил моему старинному другу, месье Бодьи, и он, по-моему, в тот же день прислал мне телефоны сразу трех адвокатов. Вот, пожалуйста, факс от него. – Миллер протянул листок Даше. – Я передал их Марье Сергеевне, и больше мы к этому вопросу не возвращались.

Даша, бросив лишь беглый взгляд на факс, передала его Филиппу.

– Фи-фи, немедленно звоните и спрашивайте, что она от них хотела.

Француз лист взял, но к телефону не спешил.

– Ди-ди, вы только не обижайтесь, я понимаю, вы переживаете, хотите изобличить преступницу, но какое отношение все это имеет к нашему делу?

– Огромное! – Даша всплеснула руками.

– Боюсь, что вы ошибаетесь. – Француз упрямо склонил голову. – Что бы ни произошло в прошлом, в том числе и совершенные уголовные преступления, все это не будет иметь никакого отношения к вступлению Богдана в наследство. Даже если удастся доказать, что убийца именно он – а как я понимаю, месье Титаевский об этом мог даже не догадываться – то даже в этом случае закон не запрещает ему получить деньги и титул. Необходимым и достаточным является всего один пункт то, что он законный наследник семьи Вельбах, имеющий наибольшее количество потомков мужского рода. Никакие иные аргументы в расчет приниматься не будут.

– Прекрасно! – Даша развела руками. – Могу гарантировать, что Богдан законным наследником не является.

– В таком случае вы должны предъявить соответствующие доказательства.

Молодая женщина досадливо поморщилась,

– К сожалению, я пока не представляю, в каком именно месте их надо искать. Мне нужно время.

– Значит он получит наследство. – Филипп выглядел безучастным.

– Но позвольте! – Даша даже растерялась. – А разве баронесса не может распоряжаться своим имуществом как ей заблагорассудится? Нужно быть… совершенно не в себе, чтобы решиться ободрать вас, как липку, в пользу убийцы и афериста.

Француза передернуло, словно от озноба. Глядя в сторону, он перебирал своими тонкими пальцами.

– Нет, маман не может поступать как ей заблагорассудится. И никогда не станет этого делать. Баронесса чтит законы юридические и нравственные. К тому же я ей не родня. Ради меня она не станет нарушать то, что сохранялось из века в век.

– Нет, я не могу это слушать. – Даша демонстративно прикрыла ладонями уши. – Это… У меня просто нет слов!

Миллер грустно смотрел на Филиппа.

– Я вам искренне сочувствую. Но, в отличие от Дарьи Николаевны, прекрасно понимаю, что доводы разума здесь бессильны.

– Ну уж нет! – Даша решительно встала. – Вы, мои дорогие, можете поступать как сочтете нужным, а я это дело оставлять просто так не намерена. Нельзя убить семерых ни в чем не повинных людей, а потом купаться в шампанском и жрать икру ложками. Пока я жива, этого не произойдет.

Мужчины смотрели на нее с возрастающим беспокойством.

– Дарья Николаевна, рекомендую вам обратиться в милицию и не…

– Что вы задумали, Ди-ди?

Даша оборвала их коротким, но выразительным жестом.

– Со временем вы все узнаете. Послушайте, Филипп, немедленно вылетайте во Францию и сидите рядом с бабушкой, аки Цербер. Только не рассказывайте ей ничего – ни слова, ни полслова. Мы не можем допустить, чтобы Марию Андреевну хватил удар именно сейчас. Любой ценой она должна оставаться физически и юридически дееспособной как можно дольше. Поэтому оберегайте ее от малейших потрясений. Но при этом, разумеется, не показывайте виду, что вы хоть что-то подозреваете. Я буду вам звонить.

– Но что вы задумали?

– Это не важно. – Она развязала рукава куртки и надела ее. – Все будет хорошо. Вот увидите.