Текст книги "Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании"

На общей исповеди можно слышать: «Нарушил обеты, которые давал в Таинстве Святого Крещения». При не очень глубоком взгляде иногда считают, что обет есть ненарушение заповедей закона: не пить, не курить, не прелюбодействовать, не красть. Это, конечно, верно, но такова только внешняя сторона, а сам обет состоит в том, что человек заключает с Богом новый завет, в котором он пересматривает все свои ценности, свое отношение к тому, что происходит в этом мире, для него Царство становится единственной ценностью, ради него он готов на любые жертвы.

Когда человек имеет намерение креститься, он, как правило, обращается к кому-то из церковных людей. С одной стороны, это следует всячески приветствовать и способствовать тому, чтобы человек осуществил свое намерение. А с другой стороны, побудительные причины бывают такими: «Все крещеные, а я некрещеный» – или «Что-то я по ночам стала бояться и поэтому решила креститься». То есть если человек желает через крещение избавиться от того или иного психологического или иного дискомфорта в своей жизни, ему надо объяснять, что хотя Господь, конечно, милует и в этой земной жизни (примеры тому есть: апостол Павел и впоследствии князь Владимир, получившие исцеление от слепоты через крещение) и вообще Он исцеляет и может давать земные блага, но это все вторично. А главное заключается в том, что человек заключает завет не на языческий манер «ты – мне, я – тебе», а на свободное беззаветное следование Господу Иисусу Христу на Его крестном пути.

Неверно думать, что в этом новом завете Бог обещает, что человеку будет хорошо в земной жизни. Следует ясно понимать, что в каком-то смысле будет даже хуже, чем раньше, ведь человек после крещения станет более чувствительным. Его сердце будет гораздо уязвимее для страданий, чем оно было до крещения. В той степени, в какой нам приходится иметь с этим дело, такое предупреждение или пояснение делать необходимо. Конечно, когда совершается оглашение в течение длительного периода, то человек постепенно начинает сам это понимать, а если надо крестить в какой-то ограниченный срок, то лучше, чтобы человек осознал, что́ именно в этом новом завете Бог ему обещает, а что́ не обещает, готов ли желающий креститься на это или нет.

Когда мы говорим о подготовке ко крещению, о том, что восприемники приводят в Церковь человека, который хочет принять крещение, надо иметь в виду, что все это происходит потому, что Церковь проповедует, возвещает (по-гречески это называется керигма) истины Царства Божия. И если бы этого возвещения не было, то… как веровать в Того, о Ком не слыхали? (Рим. 10: 14) – говорит апостол Павел. Тогда вообще почти никому бы не пришло в голову пойти креститься.

Человек приходит, потому что слышит проповедь. И эта сторона от Церкви неотъемлема. Сейчас она по причинам понятным ушла в тень, особенно когда Церковь в советский период просто лишалась возможности такой проповеди, какую она возвещала, не боясь мученичества, в первые века христианства.

Проповедь должна состоять не в том, чтобы доводить до слушателя какую-то информацию, а в том, чтобы, как говорил апостол Павел, Царство Божие было засвидетельствовано не в слове, а в силе (1 Кор. 4: 20), как это имело место у первых христиан. Поэтому, если мы внимательно прочтем послания апостолов, то увидим, что этой стороне Церкви уделяется очень много внимания, можно сказать, она считается главной.

Все, что происходит с христианами, происходит не ради них самих, а для того, чтобы они имели силу возвещать. У апостола Павла прямо говорится, что каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания тем же Духом; иному вера, тем же Духом, иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов (1 Кор. 12: 7–10). И каждый получает эти дарования, чтобы реализовать их в своей миссии: кто-то занимается милосердием, кто-то учительствует, кто-то пророчествует. В наше время такой «специализации», чтобы каждый христианин всю жизнь делал что-то одно, уже нет. У нас другое время. Человек в разные периоды своей жизни выступает то в одной, то в другой роли. Это определяет некий круг: Церковь возвещает, проповедь услышана, кто-то, услышав, решает креститься, делается членом Церкви, в Церкви он получает дары Святого Духа для того, чтобы тоже возвещать. И так совершается тот рост Церкви, про который Господь сказал, что …Царство Небесное подобно зерну горчичному… которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его (Мф. 13: 31–32).

Когда говорится о Церкви, о ее Таинствах, нужно иметь в виду весь этот круг, который обуславливает рост Церкви до скончания века.

Издревле имя человека, принимающего крещение, записывается. Может показаться, что к сути дела это не имеет отношения. В XIX веке, когда Церковь не была отделена от государства (как, впрочем, и раньше), священник не только совершал Таинства как таковые, но и фиксировал гражданское состояние людей – записывал, кто крестился, кто венчался, кто скончался. В таком виде это, конечно, не имело отношения к сути дела. В древнем христианстве это записывание имело очень глубокий смысл. При совершении оглашения (крещение состоит из двух частей – из чина об оглашенных и собственно крещения) в молитве об оглашенных, которую читает священник, мы слышим такие слова: «Напиши его в Книге жизни Твоея». То есть кроме всего прочего, Таинством Крещения добавляется запись в Книгу жизни – имя того человека, который крестился. Это имеет вселенское значение.

Нам следует отходить от определенного стереотипа, состоящего в том, что литургия – действительно общее дело, а крещение – частная треба: приходят родители с ребенком и восприемниками, бабушкой и дедушкой, литургия закончилась, и они удовлетворяют лишь свою семейную потребность. Это глубоко искаженный взгляд на космический и даже сверхкосмический смысл Таинства Крещения, основанный на неверном представлении, будто один человек, семья, община, народ и все человечество – это реальности разного порядка.

Да, чисто внешне это выглядит так. Но мы никогда не должны забывать, что апостол Петр говорит: …более и более старайтесь делать твердым ваше звание и избрание (2 Пет. 1: 10). А звание и избрание состоит в том, что человек крещеный уже имеет зачатки обо́жения, имеет по благодати то, что Бог имеет по природе. Человек – это микрокосмос. Он сущностно включает в себя весь мир, всех остальных людей. Но он больше всего мира, потому что соотнесен с Самим Богом. Об этом масштабе, к которому мы призваны, всегда надо помнить и понимать, что крещение одного маленького ребеночка – событие премирное – не просто мирового значения, а премирное.

Даже применительно к Литургии и то не все понимают, что это Таинство держит мир, что каждая литургия является вселенской службой, в которой осуществляет себя Вселенская Церковь. То же самое относится к Таинству Крещения. А что сейчас это видимым образом не так, есть следствие утраты первоначального понимания.

Следуем по ходу совершения оглашения. Дальше произносятся молитвы на изгнание нечистых духов, которые некоторые считают неважными, что неверно. Дело в том, что, прежде чем нам соединиться с Богом, со Светом, надо изгнать из себя всякий грех, всякую тьму, всякую злобу, которая в нас есть. А о какой злобе может идти речь, если крестится новорожденный младенец? Как было сказано ранее, это подобно чернобыльской катастрофе, которая совершена, допустим, по вине тех или иных отдельных людей, но ее последствия, как мутации, затрагивают последующие поколения, в том числе и тех людей, которые не имеют ни малейшей вины в этой катастрофе.

Мы как потомки имеем общую природу с первыми людьми, которые согрешили, и через это яд греха и смерти поразил самые глубины сердца каждого человека, совершенно независимо от того, согрешил ли он лично больше или меньше или, как младенец, не согрешил вообще.

Грех пронизывает сердце каждого человека. И единственным противоядием является Христос. Если человек болен, он приходит в аптеку, получает там соответствующее лекарство, и, независимо от того, насколько он верит или не верит медицине, лекарство действует (так, по крайней мере, судит стандартная европейская медицина). Хотя на самом деле даже в этом случае действие лекарства зависит от того, насколько человек ему доверяет. Но все-таки в значительной мере действие лекарства не связано с человеческой волей. А все, что связано с крещением, должно быть основано на свободной человеческой воле, на свободном человеческом выборе. И потому совершается свободный акт изгнания падших духов. Силой Церкви падшие духи отходят от человека, и он готов ко крещению.

После изгнания нечистых духов человек исповедует, что он «сочетовается Христу» и читает Символ православной веры. И опять же это не является формальностью, потому что он произносит то исповедание, за которое, строго говоря, готов отдать свою жизнь.

Чтобы подчеркнуть, что Крещение столь же великое, столь же глобальное Таинство, как и Литургия, можно сказать, что в крещении, как и в литургии, есть подготовка к исполнению и само исполнение. В крещении подготовка – это оглашение, а исполнение – само крещение, в литургии же подготовкой является литургия оглашенных, а исполнением – литургия верных, и в первую очередь Евхаристический канон. И в оглашении человек изучает Священное Писание, и в литургии оглашенных читается Священное Писание, вкушается слово Божие как прообраз того, как будет вкушаться Тело и Кровь Христовы. И так же как Евхаристический канон на литургии начинается после того, как «едиными усты и единым сердцем» народ исповедует истины православной веры, так и крещаемый исповедует Символ православной веры перед крещением.

На этом оглашение заканчивается, и со священнодействия освящения воды начинается собственно Таинство Крещения. Важность этого тоже иногда недооценивается. Чинопоследование освящения воды в Таинстве Крещения очень похоже на чин великого освящения воды, которое совершается в праздник Богоявления, а не на малое освящение воды. Вода является универсальной стихией. Мы начинаем читать книгу Творения со слов …И Дух Божий носился над водою (Быт. 1: 2). …Небеса и земля, – как говорит апостол Петр, – составлены из воды и водою… (2 Пет. 3: 5). Поэтому вода является символом рождения во многих смыслах, она является такой стихией, в которую при грехопадении может войти зло. И вот через освящение вода очищается от зла, от всякого нечистого духа, чтобы стать материнской купелью для того, кто входит в это Таинство[108]108
  Обратим внимание на одну деталь, свидетельствующую об особой важности Таинства Крещения. Из семи только четыре Таинства начинаются великим возгласом: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа». Литургия начинается с этих слов, потому что она есть вход в Царство, Таинства Крещения и Венчания – потому что они тоже – вход в Царство, и Таинство Священства, поскольку оно неотъемлемо включено в чинопоследование Литургии, также фактически начинается этими словами. Все остальные священнодействия и богослужения начинаются менее торжественным возгласом: «Благословен Бог наш» или «Слава Святей, Единосущной и Нераздельной Троице». – Прим. авт.


[Закрыть].

После освящения воды крещаемого помазывают освященным елеем. Елей – это всегда символ примирения между Богом и человеком, символ исцеления. Во время потопа Ной узнал о том, что Бог умилостивился и потоп прекратился, по тому, что голубь, которого он выпустил, вернулся к нему с масличной веткой в клюве. После елеопомазания совершается собственно крещение.

Следующее действие, которое происходит после выхода новокрещеного из купели, – облачение его в белую одежду. Это не только символ чистоты, но и символ эсхатологический. В «Откровении» Иоанна Богослова мы читаем о мучениках, облеченных в белые одежды, знаменующие то, что человек входит уже в образ бытия, который является альфой и омегой.

На этом Таинство Крещения завершается, и сразу же начинается другое таинство, тоже совершаемое один раз в жизни человека. Это Таинство Миропомазания. Когда-то это Таинство, которое низводит на людей дар Святого Духа, совершалось через возложение рук, и мы в Деяниях святых апостолов читаем, как апостолы возлагали руки на крещеных, но еще не получивших дар Святого Духа.

Впоследствии, когда стало креститься много людей, и епископы не могли возлагать руки на каждого, крещаемых стали помазывать миром. Существенная деталь: это миро раз в один или два года варит и освящает для всей Церкви не просто архиерей, а патриарх. Отсюда возникла поговорка: «Все мы одним миром мазаны». Одно миро – это один Дух, Который почивает на всех миропомазанных людях. И если Таинство Крещения является для человека личной Пасхой, то Таинство Миропомазания для него – личная Пятидесятница, то, чем для Церкви в целом было Сошествие Святого Духа.

Можно отметить, что очень часто в богослужебных текстах, и не только в них, а во всем, что относится к Церкви, говорится о благодати Святого Духа, то есть о силе, о действии Святого Духа. А во время Миропомазания говорится не о действии Святого Духа, а о Самом Святом Духе: когда совершается помазание святым миром частей тела крещеного человека, священник произносит: «печать дара Духа Святаго», а крещаемый человек или его восприемник отвечает: «аминь», то есть человеку сообщается Сам Святой Дух.

И в результате эти печати соделывают человека храмом Святого Духа, храмом Божиим. Человек миропомазанный становится храмом Божиим, он запечатлен Святым Духом, так же, как храмы рукотворные – это печати Божии на земле, это зона заповедная. Вообще мир Бога не слушается. Он живет по своим правилам, а храмы – это выделенные Богом с согласия людей места, где все совершается по воле Божией. Таковы рукотворные храмы и тем более храмы нерукотворные, которые осуществляются через миропомазание в человеке. Как говорит преподобный Серафим Саровский, эти печати не отъемлются от человека, что бы он ни делал в своей жизни, даже если он отступит от Бога. Но они будут определенным образом свидетельствовать о нем в день Страшного Суда.

Через Миропомазание в человеке воссоздается то, что было утеряно при грехопадении. Апостол Петр говорит, обращаясь ко всем христианам, не к священникам, а ко всем христианам: …вы – род избранный, царственное священство… (1 Пет. 2: 9). Это священство, эта возможность совершать молитву по образу богослужения умом в сердце – вот что дается в Миропомазании. Человеку через Миропомазание возвращается его утерянная триединая функция – царя, пророка и священника. Пророчество означает, что человек имеет ведение о всех вещах. Апостол Иоанн Богослов говорит: …вы имеете помазание от Святого и знаете все (1 Ин. 2: 20), то есть в свернутом виде через Таинство Миропомазания нам дана вся полнота истины, которая была получена Церковью в день Пятидесятницы. Царствование можно определить так, что вне крещения сердце человека похоже на дом без хозяина, которым давно владеют разбойники – падшие духи. Через Таинства Крещения и Миропомазания человек возвращается в хозяйствование, в управление самим собой в Боге, чтобы через себя, царственно, в Боге осуществлять свои функции в мире.

После Таинства Миропомазания совершается круг вокруг купели. Круг всегда символизирует вечность, и это тот же самый круг, который совершается во время крестного хода, брачующимися вокруг аналоя в Таинстве Венчания, кандидатом в священники или епископы вокруг престола во время Таинства Священства.

После этого происходят так называемые обряды восьмого дня – омывание святого мира, пострижение волос и т. д. Сейчас они совершаются сразу же, но в Древней Церкви это происходило на восьмой день. И как сейчас монахи после пострига семь дней неотлучно находятся в церкви, так в древности было и с новокрещеными людьми (имелась такая возможность). Отмывается святое миро, постригаются волосы (пострижение – это всегда символ верности), белые одежды заменяют на обычные, и человек выходит в мир. Он отправляется не наслаждаться покоем, чувством собственного спасения, которое он получил в результате крещения, а в скорбях, в муках, в трудах свидетельствовать миру, который еще не принял спасения, о Таинстве Царства Божия. Вот так этот круг замыкается. И так растет Церковь.

Духовная жизнь очень богата, не все укладывается в слова. Например, человека взрослого, который решает креститься или обратиться, могут сопровождать душевные муки, разные искушения да и телесные болезни, но тем не менее этот дар дается как плод домостроительства Иисуса Христа, который Он принес через Свою крестную жертву. Человек, выходящий из купели, по тому нераздельному единству, которое есть между жизнью и свободой, освобождается от рабства миру, плоти, дьяволу, приобретает свободу сына или дочери Божией по подобию Сына Божия Иисуса Христа. По тому нераздельному единству, которое существует между жизнью, свободой и светом, человек освобождается от той духовной слепоты, которую имеют все люди – наследники Адама по первородному греху. Поэтому другое название крещения – просвещение. Это всегда просвещение духовное. Мы знаем по крайней мере о двух случаях, а вероятно, их было больше, когда знамением духовного просвещения было и просвещение телесное. Первый раз это случилось с апостолом Павлом. Когда будущий апостол Павел, а пока страшный гонитель христиан Савл шел из Иерусалима в Дамаск, его осиял великий свет, который определил его обращение, он от этого света ослеп и прозрел после того, как принял крещение. То же самое через тысячу лет повторилось с равноапостольным князем Владимиром, который промыслительно ослеп и кроме внутреннего просвещения, как свидетельство о нем, получил чудесное исцеление от слепоты.

То, как Господь осуществлял исцеление слепорожденного (см.: Ин. 9), а Он помазал ему глаза смесью из земли и своей слюны, святые отцы (например, Феофилакт Болгарский) толкуют как образ сотворения человека[109]109
  «Устрояет глаза из брения, употребляя тот же способ творчества, каким сотворил и Адама. Не только устроил глаза и открыл их, но одарил зрением, а это показывало, что Он вдохнул и душу в Адама» (Блаженный Феофилакт, архиеп. Благовестник, или Толкование блаженного Феофилакта, епископа Болгарского, на Святое Евангелие. Кн. 4. М.: Лепта, 2005. С. 82).


[Закрыть] и действенный символ спасения и освобождения человека вообще. Другая деталь этого повествования – в результате исцеления этот человек преобразился, и люди даже сомневались, тот ли это, с кем они общались, когда он был слепым, или какой-то другой человек, – тоже указывает на внутреннее, а иногда и видимое другим преображение, происходящее с человеком, принявшим Таинство Свя того Крещения и рожденным в жизнь вечную. Так в Таинстве Крещения осуществляется возможность, соединившись со Христом, так что Христос пребывает в человеке, и человек пребывает во Христе, освободиться от рабства смерти. Причем сначала душа освобождается от рабства смерти, а затем и тело сподобляется воскресения. Душа сразу просвещается, а тело есть образ души. Часто даже телесными глазами окружающие люди могут усмотреть, что и тело человека изменяется; мы замечаем, как изменяются и делаются светлыми младенцы, да и взрослые, которые вышли из купели Крещения.

Почему, когда человек в сознательном возрасте принимает Крещение и ему прощаются все его индивидуальные грехи, дается освобождение от рабства смерти, не происходит такого, что потом этот человек, уже не греша больше, свидетельствует о Царстве Небесном, в которое он вошел, и отходит в небесные обители к небесному престолу, как только будет угодно Господу? Вообще-то так происходит. Не всегда, но иногда и, может быть, чаще, чем мы думаем. Но так бывает далеко не со всеми христианами. Если мы вникнем в жития, например, святой великомученицы Варвары или Екатерины, в жития апостолов, то мы не найдем там того, что так характерно для нашей жизни. Основную проблематику нашей духовной жизни составляет то, что мы крестились, облеклись в белые одежды, потом упали, одежды замарали, потом покаялись, одежды стали белее, потом чернее, потом уже чернее некуда, потом мы опять куда-то поднялись. Почему так происходит? Дело в том, что в крещении у человека не отнимается свобода. Грехи прощены, но те волевые расположения, которые двигали человека к грехам, остаются[110]110
  Есть роман Станислава Лема «Возвращение со звезд». Там рассказывается о том, как звездные путешественники вернулись на Землю, где прошло много времени, многое изменилось, и все люди подвергаются духовной стерилизации, так что они уже не хотят делать ничего плохого. Этого в крещении не совершается, человеческая свобода никак не умаляется. Каждый раз человек делает выбор заново. И не всегда тот выбор, который он делает, это выбор по Богу. Потому он может снова пасть, нуждается в милости Божией, которая не делает безнадежным это падение. – Прим. авт.


[Закрыть].

В Древней Церкви основным видом падения была измена Христу в результате мучений. По этому поводу в Церкви имели место споры, принимать ли таких людей после покаяния. Бог через Церковь дает возможность покаяния, которое есть второе крещение. И для нас важно не почему это так, а что с этим делать? Один из кратких святоотеческих ответов на вопрос таков: упал – снова вставай, упал – снова вставай. В результате того, что для очень многих людей Церкви череда восстаний и падений составляет существенную реальность их духовной жизни, святые отцы различают сакраментальное крещение (Таинство Крещения) и то окончательное соединение с Богом еще на земле, которого достигают побеждающие на своем духовном пути, состоящем из падений и восстаний, святые.

Глава XXVII
Невеста Христова́

Церковь именуется Невестой Христовой. Когда мы попробуем вникнуть в то, Кто же это – Невеста Христова, какова собственная ипостась Церкви, которую мы рассматриваем как иную по отношению к Господу, мы дадим на этот вопрос парадоксальный ответ, что она таинственно близка к личности Матери Божией[111]111
  См. об этом: Лосский В. Н. Очерки мистического богословия Восточной Церкви. Глава IX.


[Закрыть].

На первый взгляд, это довольно странное утверждение, поскольку при внешнем восприятии Церковь – это великое множество людей, а Матерь Божия – один человек. Это кажется странным лишь по внешнему рассуждению. Но по внутреннему ощущению, по тому свойственному православному благочестию почитанию Матери Божией, участию Ее в богослужении, по всему, что связано с ролью Пресвятой Богородицы в православном Предании, мы чувствуем, что Матерь Божия и Церковь – не две совершенно не относящиеся друг к другу реальности. Пресвятая Дева Мария – душа Церкви, что неоднократно исповедуется в богослужебных текстах.

Постараемся прикоснуться к этой тайне

Когда мы обращаемся к личности Божией Матери, то находимся в иной ситуации, чем когда мы обращаемся к личности Ее Божественного Сына. Потому что Ее Божественный Сын – это Слово Божие, к Нему могут относиться слова и догматы, поскольку все они относятся к Пресвятой Троице, к Слову Божию. Что же касается Матери Божией, то если мы пролистаем все Священное Писание Нового Завета, то увидим, что Ее слова – это какие-то крупицы, Она молчит. И потому, обращаясь к личности Матери Божией, мы обращаемся к той стороне Церкви, которая связана со Святым Духом и очень интимно воздействует на наше сердце, но которая во многом такова, что ее невозможно и, может быть, не нужно выражать словом, даже таким, каким выражены догматы.

Несмотря на эту преамбулу, мы все-таки обратимся к догматическим аспектам, относящимся к личности Божией Матери.

Как уже говорилось, на Третьем Вселенском Соборе была побеждена так называемая несторианская ересь, состоявшая в том, что Матерь Божия родила человека Христа, который приобрел Божественность уже впоследствии. Поэтому, в частности, предлагалось именовать Ее не Богородицей, а Христородицей. Матерь Божия была человеком, и, действительно, вопрос, как человек может родить Бога, логически уместен. Но это как раз тот случай, когда логика противоречит нашей интуиции. Потому и во времена Нестория, и сейчас православное сердце никак не может согласиться с утверждением, что Матерь Божия не родила Бога. «Воистину Богородицу Тя исповедуем» не соответствует этой внешней логике, но глубоко соответствует православной интуиции, православному образу благочестия.

Догматическое разрешение этого противоречия, принадлежащее более позднему богослову Леонтию Византийскому, состоит в том, что человеческая природа Христа воипостазирована в Божественную ипостась. И в этом смысле Матерь Божия родила Бога и называется Богородицей.

Еще одна позиция, входящая в православное Предание, – общение природ. А именно, что две природы Богочеловека Господа Иисуса Христа находятся в постоянном и нераздельном общении. Соответственно, мы называем Божию Матерь Богородицей, потому что человеческая природа Господа Иисуса Христа находится в постоянном общении с Божественной и обо́живается. Как это кратко сформулировал преподобный Иоанн Дамаскин: «Святая Дева мыслится и называется Богородицей не только по причине Божеского естества Слова, но и по причине обожествления Его человеческой природы»[112]112
  Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры / пер. А. Бронзова. М. ; Ростов н/Д: Братство святителя Алексия; Приазовский край, 1992. Кн. 3. Глава 12.


[Закрыть].

Обратимся снова к личности Божией Матери. Когда Господь изгнал первых людей из рая, то перед изгнанием он дал им обетование о том, что семя жены сотрет главу змея (см.: Быт. 3: 15). Это указывает на тайну Пресвятой Богородицы.

Прошло много столетий, если не тысячелетий, пока тайна эта не осуществилась. Причина, по которой путь Священной истории к своей вершине был так долог, заключается в том, что Господь не насилует свободу воли человека, и Та, через кого пришло спасение, должна была участвовать в нем абсолютно добровольно. Господь смотрит не на лицо, а на сердце, смотрит на расположение свободной воли. Поэтому была избрана Дева Мария, которая по-человечески ни в чем не противилась воле Божией, а была всецело смиренна. Она во всем была согласна с волей Божией. И это известно из евангельского повествования о Благовещении, когда Пресвятая Дева сказала: Се, раба Господня; да будет мне по слову твоему (Лк. 1: 38). Вот эти слова определили спасение. Если бы Она их не произнесла… но история не знает сослагательного наклонения. Она их произнесла, и это выражение свободной воли было радикально необходимо для нашего спасения.

Другая сторона тайны связана с царем Давидом. Преподобный Симеон Новый Богослов выражает ее несколько эпатирующими словами: «Спасение приходит через дочь убийцы и блудника». Имеются в виду действия, описанные в Ветхом Завете, в связи с которыми был сложен пятидесятый псалом. Царь Давид, движимый похотью к Вирсавии, прелюбодействовал с ней, а ее мужа отправил на войну на верную смерть. И если мы рассмотрим родословие Господа Иисуса Христа, всех предков и потомков Давида, то среди них можем обнаружить людей самого разного нрава. И это одновременно с избранием Божией Матери означает, что Она Своей чистотой сводит на нет греховность падшего человечества, предобразуя восприятие Господом Иисусом Христом всей полноты человеческой природы[113]113
  Ср.: «[Дева] совлекла ветхость с человеческого естества». См.: Кавасила Н. Слово на достопоклоняемое преславное Успение Пресвятой и Пречистой Владычицы нашей Богородицы // Альфа и Омега. М., 2001. № 2 (28). С. 79–92.


[Закрыть], в том числе и взятие на Себя последствий греха.

После Благовещения Дева Мария пришла к родственнице Своей Елизавете, которая в это время носила во чреве Иоанна Крестителя, и мы знаем слова Елизаветы, которые подтверждают, что Матерь Божия является Богородицей: И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? (Лк. 1: 43) То есть Елизавета исповедала Марию Матерью Господа, Богородицей, и исповедала это, исполнившись Святого Духа, так что даже взыграл младенец во чреве ее. Таким образом, это Божественное наименование, Божественное свидетельство того, что Пресвятая Дева Мария является Матерью Божией.

Обратимся теперь к вопросам православного учения о человеке, или, по-гречески, антропологии.

Вспомним о различии между индивидуальностью и личностью. Прямое учение об этом по букве в наследии святых отцов обнаружить трудно, потому что они в основном посвящали свои творения природе аскетического подвига и меньше говорили о природе вообще. Но по духу оно, конечно, содержится в Священном Писании, в святоотеческих трудах, а раскрывает эту диалектику личности и индивидуальности В. Н. Лосский.

Индивидуальностью называется особенность общей природы. Человеческую индивидуальность составляют анатомические особенности, национальность, семейные традиции, профессиональная принадлежность, социальный статус, темперамент и т. п. Все это – индивидуальные особенности человека. Они являются естественными, по крайней мере для падшего мира, но в то же время индивидуальность как свойство человека имеет две стороны – плохую и хорошую.

Плохая состоит в том, что индивидуальность образовалась в результате грехопадения, первозданные люди не были индивидуальностями, не были обособлены. Все виды обособленности появились в результате грехопадения. А вот осознание своей индивидуальности пришло к человеку, строго говоря, только в начале Нового времени. Хотя и до этого обособленность между людьми существовала, были всевозможные конфликты, но все же человек стал ощущать себя как обособленная часть, противолежащая другим людям, далеко не сразу. И во времена Ветхого Завета, и в Церкви первохристианской человек воспринимал себя прежде всего как часть некой общности, пусть не универсальной, как Церковь, но народа или еще чего-то. Обособленность появилась позже. Можно указать на библейское повествование о Вавилонской башне. Эта та сторона индивидуальности, которой можно дать отрицательную оценку, потому что она неразрывно связана с грехопадением.

Другая ее сторона – то, что Божий Промысл, как говорится в катехизисе митрополита Филарета, и из плохого делает благо, потому что принятие человеком индивидуальности является началом личностной неповторимости, хотя использовать это можно по-разному.

Остановимся здесь чуть подробнее. При каких условиях индивидуальность раскрывается и расцветает как богоподобная личность? При достижении тех качеств, которые мы видим у святых. Когда мы в молитве прибегаем к святым, у нас есть неповторимое видение, неповторимое обращение к конкретному святому, что применительно к иконе, перед которой мы обращаемся к нему, соответствует слову лик.

Если по тем или иным индивидуальным чертам один святой отличался от другого тем, что принадлежал к той или иной национальности, был блондином, имел те или иные телесные и душевные особенности, например мягкий нрав и веселый характер, то, достигнув святости, он не превращается в брюнета, он ничего не теряет из своей индивидуальности. Человек с мягким характером не становится суровым святым, а если его характер был суровым, то он так и будет суровым святым. Все эти индивидуальные черты в значительной мере остаются в человеке по достижении им святости. Однако разница между теми, кто остается на уровне индивидуальности, и теми, кто восходит к богоподобной личности, состоит в том, что человек не связывает себя своими индивидуальными чертами, не отгораживает себя ими от Бога. Как говорится в Святом Евангелии: …кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее (Мк. 8: 35). Или другое слово Господа: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя (Мк. 8: 34).

Самоотвержение не означает отвержения только того, что сам человек опознает как свою страсть, грех или порок. Нет, человек вообще отвергается себя и восходит к Богу. Таким образом святой восходит в меру богоподобной личности, которая в полноте раскрывается лишь в жизни будущего века, но ее сияние мы можем ощутить при общении со святым, еще находясь в этой временной жизни.

В. Н. Лосский говорит, что в той мере, в какой человек достигает личностного начала, он жертвует своими индивидуальными чертами, не связываясь ими, и делается таким, как про себя апостол Павел говорит: Мы ничего не имеем, но всем обладаем (2 Кор. 6: 10).

Матерь Божия, Которая была смиренна, предала Свою волю всецело в волю Божию, как личность была избрана от начала. Весь Свой дальнейший путь, о котором Симеон Богоприимец сказал: И Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец (Лк. 2: 35), включая пребывание при Кресте, на котором распинали Ее Божественного Сына, Она прошла до конца, ничему не противясь. Как указывает митрополит Антоний Сурожский, нет православных икон Божией Матери (в отличие от католических), на которых Она была бы изображена в слезах. Это выражает Ее преданность воле Божией, в результате которой после своего Божественного Успения Она вошла в такую личностную богоподобную полноту, что стала Честнейшей Херувим и Славнейшей Серафим, Царицей Неба и земли. Это царствование, эта сила дается Ей через совершенное самоотречение. В первую очередь Она является личностью, которая вбирает в себя всю полноту человеческой природы, и потому с логической точки зрения не абсурдно звучит соотнесение Ее личности с личностью Церкви.