Текст книги "Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании"

Святая Гора Афон является жребием Божией Матери[114]114
  Отец Александр посетил Афон в 2005 г.


[Закрыть]. Как соотносятся Иерусалим с Афоном? Трудно дать ответ на этот вопрос, потому что иногда кажется, что логика здесь находится в противоречии с опытом. Внешняя духовная логика состоит в том, что Иерусалим и всю Святую Землю, но в первую очередь Иерусалим, называют пятым Евангелием, поскольку, действительно, находясь на Святой Земле, человек пребывает как бы в сердцевине Предания, в сердцевине Священного Писания Ветхого и Нового Завета, он не просто слышит о чем-то, а находится в этом.

 Исторически Афон был образован гораздо позже, примерно через тысячу лет. Афон – это даже не вторичное, а третичное место, потому что вторичное место – это Византия. По этой внешней логике переживание или опыт на Афоне должны быть меньше, чем на Святой Земле. А реальность, переживаемая паломниками, часто бывает совершенно другой.

Афонские монастыри содержат множество святынь, в том числе чудотворные иконы Пречистой Девы Марии. Когда Византия подвергалась реальным опасностям от врагов, многие святыни – мощи, чудотворные иконы – были свезены на Афон.

Одна из наиболее почитаемых, Иверская икона Божией Матери, пришла туда чудесным образом. История этой иконы началась в городе Никее в период второй волны иконоборчества. Там жила одна благочестивая женщина с сыном. У нее была икона Божией Матери. Однажды в ее дом ворвались иконоборцы с криками, что здесь поклоняются идолам. Один из воинов-иконоборцев ударил икону мечом, и совершилось чудо – кровь потекла из Лика. Воины, пораженные и устрашенные, ушли, а женщина с сыном опустили икону в море, но, к их изумлению, икона встала вертикально и ушла.

Прошло двести лет, и на Горе Афон в Иверском монастыре (тогда это был грузинский монастырь, сейчас он греческий) монахи увидели свет, и один из них, вдохновленный Духом Святым, пошел по водам и взял икону Божией Матери, от которой исходило сияние. Образ поставили в самом почетном месте в храме, а утром обнаружили его на воротах; решив, что это какая-то ошибка, монахи снова отнесли икону в храм и опять утром увидели ее на воротах. И так продолжалось до тех пор, пока Пресвятая Богородица не сказала, что Она желает быть на воротах. Припевом акафиста Иверской иконе Божией Матери являются слова: «Радуйся, Благая Вратарница, двери райские верным отверзающая». Матерь Божия хранит весь православный мир, и, по пророчеству Нила Мироточивого, когда Она уйдет с ворот Иверона, это будет знаком последних времен.

И в случае явления Иверской иконы, и во многих других – явление Божией Матери в Ее чудотворных иконах связано с передвижениями, что совершенно сообразно тому, что Церковь, как это изображает и архитектура церковная, ассоциируется с кораблем. Когда подходишь к Иверской иконе Божией Матери (тут уже слова бесполезны), ощущение такое, что поднялся на какую-то вершину, дальше можно уже не только никуда не ходить, но, как Симеон Богоприимец, воскликнуть: Ныне отпущаеши… (Лк. 2: 29).

В другом афонском монастыре, который называется Ватопед, есть много чудотворных икон, и, в частности, образ Божией Матери «Всецарица», в России существует обычай молиться перед ним об исцелении от онкологических заболеваний. И есть там икона Божией Матери, которая именуется «Отрада», или «Утешение».

История иконы Божией Матери «Отрада», или «Утешение», такова. Это случилось в IX веке. Один игумен молился перед монастырской иконой Богородицы, и вдруг образ ожил – и Матерь Божия сказала, что скоро должно быть нападение разбойников с моря, нужно закрыть все ворота и двери. И когда Пречистая Владычица начала это говорить, Богомладенец, к ужасу игумена (потому что это, конечно, чудо ужасное), стал протягивать Свои ручки и закрывать Ее уста, поскольку в этом монастыре монахи плохо проходили свой подвиг и заслужили суровое наказание. А Матерь Божия стала эту ручку отодвигать. И когда Она сказала то, что желала сказать, монахи заперли двери. Они были избавлены от разбойников, а изображение на доске осталось таким, каким узрел его игумен: Богомладенец протягивает руки к устам Своей Матери, а Она ручку Его отодвигает. И таково воздействие этого чудесного образа на души, что люди, впервые подходя к этой иконе (а на Афоне одни мужчины, они народ довольно бесчувственный), обливаются потоками слез.

Конечно, история этой иконы символична для той темы, которую мы сейчас обсуждаем, потому что Афон – это действительно жребий Божией Матери, где Она имеет такую власть, что человеческими словами это выразить трудно. И Свою смиренную волю Она являет так, что даже вступает в спор со Своим Божественным Сыном.

Эта особая связь с Божией Матерью проявляется еще и в том, что, несмотря на то, что Афон – место, где живут и могут находиться одни мужчины, там удивительно успешно выполняются работы, которые традиционно считаются чисто женскими. Это заметно и в убранстве гостиниц, и в том, как преподносится трапеза – в абсолютной аскетической простоте и неповторимом изяществе, в тончайших вышивках, выполненных мужскими руками[115]115
  Вероятно, автор предполагал прочесть последнюю лекцию по 12-му члену Символа веры, но она не состоялась.


[Закрыть].

Об авторе[116]116
  Публикуется в сокращении, полный вариант см.: Куртик Г. Жизнеописание отца Александра Геронимуса // Альфа и Омега. 2012. № 2–3 (64–65). С. 392–423.


[Закрыть]

Александр Юрьевич Геронимус родился 27 сентября 1945 г. в Москве. Деревянный двухэтажный дом, в котором прошли детство и юность Саши, располагался в самом центре города, в обширном дворе, протянувшемся внутри квартала от Староконюшенного переулка до Малого Власьевского.

В 1948 г. Сашин отец Юрий Вениаминович Геронимус окончил механико-математический факультет Московского государственного университета, а мать Галина Абрамовна Шестопал – физический факультет. Они с маленьким сыном жили в семье родителей Галины Абрамовны.

Дом, в котором рос Саша, был очень открытым. Душевная широта хозяев, подлинная высокая интеллигентность, жизненный опыт и природный ум, образованность, готовность, стремление и умение помочь ближнему, приветливость и гостеприимство, наконец, интеллектуальная честность и бескомпромиссность привлекали многих. В семье бывали не только люди, близкие по образованию и специальности, но также гуманитарии различного профиля – художники, историки, литераторы. В доме звучала классическая музыка, обсуждались русские и иностранные произведения литературы, а позже, когда пришло время, читалось и обсуждалось все новое в самиздате. Разговоры касались самых острых вопросов современной жизни.

Общение с близкими и друзьями дома очень многое дало Саше: привило интерес к живописи и музыке, любовь к литературе, живой интерес к истории и политике. Он многому научился благодаря атмосфере дома, и главное – любить людей, уважать их и сострадать их обстоятельствам. Среди его близких, однако, не было верующих людей.

Склонность Саши к математике и его незаурядные способности обнаружились к двенадцати-тринадцати годам. В 1963 г. он поступил на мехмат МГУ, который окончил с отличием.

Александр рано женился (1964 г.) на своей однокласснице, а впоследствии сокурснице. Его женой стала Лидия Васильевна Гончарова, происходящая из старинного русского дворянского рода. Как и о. Александр, она – очень талантливый математик.

В 1969 г. молодые супруги совместно пришли к решению креститься. Особую роль при этом сыграл ближайший друг Саши и Лиды художник Михаил Одноралов. Он первый проповедовал им Христа.

Намерению креститься предшествовало чтение философской и святоотеческой литературы, посещение храмов, споры о вере в кругу друзей. Уже в юности Александр осознал изъяны насаждавшейся повсюду материалистической философии. С какого-то момента он понял также, что не математика должна стать центром его жизни. В целом переход от осознания веры в Бога до крещения продолжался от 1960 до 1969 г.

Обращение человека ко Христу – это всегда тайна. В нем соработничают две силы – человеческая и Божия. Мы не все знаем о том, как сочетались они в судьбе Александра Геронимуса. Приняв решение о крещении, он отверг полученное дома атеистическое воспитание, подкрепленное авторитетом любящих его и любимых им людей. Потребовалось мужество, для отношений в семье это было болезненно, но, когда видишь Бога, забываешь о земном. Господь позвал, и Саша, оставив все, пошел за Ним, как когда-то братья Зеведеевы оставили отца своего, повинуясь зову Христа.

Крещение состоялось 24 октября 1969 г., в день святых мучениц Зинаиды и Филониллы, в храме Ильи Обыденного в Москве. Крестил Сашу и Лиду протоиерей Владимир Смирнов (1903–1981). Храм Ильи Обыденного пользовался большой известностью в православной Москве. Чудесным образом он никогда не закрывался при советской власти. Духовный голод привел в Церковь интеллигенцию, и Церковь оказалась способна принять ее. В этом храме сложилась община верующих, в значительной своей части состоявшая из новообращенных, с огромной серьезностью относившихся к своему христианскому выбору. Священники храма – протоиерей Николай Тихомиров (настоятель), протоиерей Александр Егоров и протоиерей Владимир Смирнов – каждый по-своему способствовали этому.

Особенное внимание новообращенным уделял о. Владимир. Он стал первым духовным отцом Александра и Лидии. Простота, отзывчивость, огромный духовный опыт, связанный с перенесенными страданиями (он прошел войну и ссылки), смирение привлекали к нему многих. Сила Духа, присущая ему, способствовала духовному возрастанию новообращенных. Узы глубокой привязанности и любви связали батюшку и будущего о. Александра.

Внешне ход жизни Александра Геронимуса мог показаться обыкновенным. Окончив университет, он поступил в 1968 г. в аспирантуру МГУ, где под руководством выдающегося математика профессора Ю. И. Манина написал диссертацию, которую защитил досрочно в 1971 г. В этом же году Саша поступил на работу в Институт экономики РАН на должность младшего научного сотрудника.

Его супруга Лидия по окончании университета также поступила в аспирантуру МГУ. Ей пришлось трудно, так как последний год учебы в университете, аспирантуре и работа над диссертацией совпали с вынашиванием и рождением двух первых детей – Василия и Михаила.

После крещения жизнь Александра обрела новое содержание. Помимо математики он стал уделять большое внимание изучению Священного Писания, святоотеческой и богословской литературы. В доме Геронимусов тщательно соблюдались посты. Немало сил и времени заняло молитвенное служение в церкви и дома. Вчитываясь в тексты святых отцов, Александр упражнялся в молитве. Помимо обычных правил, уделял много внимания Иисусовой молитве. Молитвенная собранность была присуща о. Александру на протяжении всей его жизни.

Очень скоро он стал известен в кругу друзей как богослов – своими глубокими и точными суждениями по самым сложным вопросам православной веры. Уже в это время обнаружилось своеобразие его богословского подхода – стремление внести христианское содержание в такие, на первый взгляд, не связанные с христианством области, как математика и поэзия.

Саша занимался также церковным поэтическим творчеством. Писал стихи, в которых старался запечатлеть свой христианский опыт. Словесное творчество он считал частью молитвенного делания. Написал канон преподобному Серафиму Саровскому, особенно им почитаемому. Некоторые из друзей уже в этот ранний период не считали зазорным обращаться к нему за духовным советом.

По благословению о. Владимира в доме Саши и Лиды регулярно два раза в месяц происходили собрания верующих, в основном прихожан храма Ильи Обыденного, обсуждались воскресные чтения Евангелия. По окончании службы в праздничные дни также обычно собирались у Геронимусов. Началу собрания предшествовала совместная молитва. Высказывались все присутствующие по кругу. Сосредоточение внимания на евангельском тексте что-то меняло в атмосфере дома и в каждом участнике беседы. Однажды в комнату, где происходило собрание, заглянул сын Саши и Лиды Михаил. Он сказал: «Вы как один человек».

С 1974 г. семья Геронимус стала снимать дачу в Хотьково, в доме Александра Сергеевича и Татьяны Михайловны Некрасовых, духовных детей о. Владимира, много переживших на своем веку. С благоговейным почитанием относились к ним молодые верующие. Летняя жизнь Геронимусов с этого момента оказалась тесно связана с Троице-Сергиевой Лаврой.

Помимо Лавры, семья совершала паломничества и в другие монастыри. Особое значение имел Пюхтицкий монастырь в Эстонии, куда ездили многие москвичи и ленинградцы. Общение с архимандритом Ермогеном, монахиней Силуаной и другими насельниками монастыря имело огромное значение для Саши и его близких.

Первая такая поездка состоялась зимой 1977–1978 гг. До этого Саша тяжело болел воспалением легким. Лекарства помогли частично, но затем температура вновь поднялась. В таком состоянии он поехал в Пюхтицы, надеясь на Божию помощь. Он участвовал в монастырских службах и искупался в 26-градусный мороз в чудотворном источнике, после чего болезнь прошла.

Важнейшим событием был приезд в Москву митрополита Антония Сурожского. Его проповеди распространяли самиздатом, читали и обсуждали. На его службы собиралась буквально вся православная Москва. Духовное горение этого человека производило удивительное действие на верующих и неверующих. По вечерам на квартирах происходили духовные беседы, во время которых владыка отвечал на множество задаваемых ему вопросов. Саше довелось бывать на таких беседах.

К концу 1970-х гг. у Александра созрело решение о принятии священства. Будущая матушка Лидия всецело поддержала своего мужа. Этому предшествовала чудесная исповедь в Троице-Сергиевой Лавре летом 1978 г., во время которой исповедовавший Лиду иеромонах, не бывший с ней ранее знаком, неожиданно сказал: «Тебе надо стать матушкой» – и пояснил со всей определенностью: «Твоему мужу нужно стать священником». Его слова были восприняты со всей серьезностью.

Благословение на священство было получено от о. Владимира, затем от о. Геннадия (Григория) Давыдова (1911–1987), затем от известного старца архимандрита Серафима (Тяпочкина) (1894–1982). К нему Саша ездил за благословением, по-видимому, дважды – в конце января (в день равноапостольной Нины) и весной или в начале лета 1979 г. – в село Ракитное Белгородской области.

Попасть к о. Серафиму было не просто из-за его немощи и ревности охранявших его матушек, которые стремились ограничить поток посетителей. Отправляясь за благословением, Саша еще в Москве принял решение ничего не есть, пока не увидится с о. Серафимом. Однако в Ракитном стало ясно, что встреча состояться не может. Огорченный Александр стоял в храме, глядя на удаляющуюся фигуру о. Серафима. Как вдруг в последнюю минуту о. Серафим обернулся, посмотрел на него и назначил встречу, во время которой благословил его на священство. Так велико было духовное чутье этого человека.

Готовясь к принятию священства, Александр поступил осенью 1978 г. в музыкальную школу в класс вокала. Это было необходимо потому, что у него абсолютно отсутствовал музыкальный слух, он не мог взять точно ни одной ноты. Чтобы преодолеть этот недостаток, будущий священник пошел учиться, занимался целый учебный год и добился существенных результатов: стал лучше слышать себя и других, хотя умения петь так и не приобрел.

Весной 1979 г. Александр поступил на работу ночным сторожем в храм Ильи Обыденного. Будучи сторожем, он не пропустил Великим постом того года ни одного богослужения. Хотя для семьи это было очень трудно, но для него стало необходимой ступенью подготовки к священству. А в июне Александр Геронимус уволился из Института экономики РАН. Уволиться из академического института, чтобы стать сторожем, с точки зрения человека мира сего, – подлинное безумие. Но не было никакого безумия в его действиях, а была последовательная настойчивость в достижении поставленной цели. Или, говоря другими словами: «Мы безумны Христа ради». Ему предстояло поступать в семинарию, и шансы быть принятым для человека, работающего в академическом институте, были равны нулю. Советская власть пресекала проникновение в священническую среду высокообразованных людей. В семинарию принимали в основном тех, кто был связан с Церковью еще до поступления.

Приемные экзамены проходили в середине августа, при этом абитуриенты должны были жить в общежитии в Троице-Сергиевой Лавре. И Саша на две недели переехал в Лавру. Жизнь в Лавре строилась таким образом, что связи с внешним миром почти никакой не было. За поступающими внимательно наблюдали не только во время экзаменов, но также в быту. Испытания он прошел успешно, однако не был принят. Причины отказа не объяснялись.

Получив отказ в поступлении в семинарию, по совету о. Геннадия (Григория) Давыдова Саша обратился к владыке Хризостому (Мартишкину). В то время владыка Хризостом был архиепископом Курским и Белгородским и одновременно заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии (ныне владыка – митрополит на покое). Он принял Александра в своей московской резиденции и после беседы выразил готовность рукоположить.

Диаконская хиротония состоялась 29 сентября 1979 г. в Белгороде, рукоположение во иерея – 1 декабря 1979 г. в Курске. 4 декабря священник Александр служил свою первую литургию, посвященную празднику Введения во храм Пресвятой Богородицы.

Местом служения о. Александра стал храм Пророка Илии в городе Старый Оскол Белгородской области. Старый Оскол в шутку называли «курской магнитной аномалией», поскольку в нем было пять действующих храмов, слишком много для небольшого провинциального города в советское время. Владыка Хризостом предпринял определенные усилия, чтобы уговорить уполномоченного Совета по делам религий разрешить назначение батюшки в Старый Оскол.

Настоятель храма о. Владимир (Отт) был духовным чадом ныне канонизированного протоиерея Алексия Мечёва, прошел через заключение и ссылку. Его служение отличалось необыкновенной тщательностью в соблюдении Устава. Под его руководством о. Александр прошел строгую школу священнического служения. В дальнейшем он поражал всех, кто с ним сталкивался, своим безупречным знанием церковной службы, мгновенной реакцией на нарушения, случавшиеся на клиросе.

В 1980 г. о. Александр по настоятельному благословению правящего архиерея поступил в Московскую духовную семинарию на заочное отделение. Для сдачи экзаменов ему пришлось в течение трех лет регулярно ездить в Троице-Сергиеву Лавру. Семинарию он окончил в 1983 г., как указано в дипломе, «по первому разряду». По благословению руководства семинарии, как лучший выпускник, о. Александр выступил на торжественном акте вручения дипломов с благодарственным словом от выпускников-заочников.

В дальнейшем он несколько раз подавал документы для поступления в Московскую духовную академию. Однако, несмотря на достигнутые успехи, регулярно получал отказы «по причине отсутствия мест».

Служение о. Александра существенно изменило жизнь его семьи. Отныне значительное время семья Геронимус проводила на колесах, дорога занимала примерно 10 часов. В обычное время матушка с тремя детьми находилась в Москве (дети учились, матушка работала), однако на каникулы, а также в праздники они приезжали в Старый Оскол. Батюшка со своей стороны регулярно бывал в Москве.

Прихожане Старооскольского храма Пророка Илии сразу же обратили внимание на молодого ревностного священника. На его службы собиралось много народа, в том числе из других храмов. Некоторые со временем стали духовными детьми о. Александра и сохранили с ним общение до конца его жизни. Батюшка переписывался с прихожанами Ильинского храма, они приезжали к нему. В Старом Осколе бывали также московские друзья о. Александра, чтобы участвовать в службах и иметь с ним общение уже как со священником.

В 1984 г. владыка Хризостом был переведен на другую кафедру, а наследовавший ему владыка, архиепископ Ювеналий (Тарасов), произвел перестановки в епархии. В 1985 г. о. Александр был назначен настоятелем храма во имя святителя Митрофания Воронежского в село Малакеево Вейделевского района Белгородской области. Формально такое назначение могло считаться повышением: второй священник стал настоятелем. Однако реально – перевод из города, стоящего на железной дороге, в отдаленное село – настоящая ссылка.

Перевод в Малакеево, однако, имел и свои положительные стороны. Положение настоятеля помогло полнее раскрыться священническому таланту о. Александра. Меньшая загруженность требами позволила заняться богословием.

В 1988 г. о. Александр был возведен в сан протоиерея.

Малакеево – большое цветущее село на юге Черноземья. Деревянный просторный храм, построенный в XVIII в., располагался в самом его центре. На службах в 1980-е гг. присутствовали в основном женщины. Между ними и настоятелем очень быстро сложились самые теплые доверительные отношения. Батюшка откликался на нужды всех, кто к нему обращался, они, в свою очередь, платили ему преданностью и любовью.

Община храма была небольшой. Вокруг него колыхалось море в большинстве своем неверующих людей, по-разному относившихся к Церкви. Некоторые смотрели на нее равнодушно, кто-то с любопытством и заинтересованностью, некоторые – с не утихшей еще с революционной поры злобой.

Отец Александр вместе с приезжавшей к нему семьей поселился в маленьком глинобитном доме с хозяйственными пристройками, который отапливался русской печью, иногда нещадно дымившей, а позднее газом. Украшением сельской усадьбы был плодоносный сад.

Семья росла постепенно – сыновья Василий (родился в 1967 г.), Михаил (1969), Яков (1974), Григорий (1982), Иван (1986) и дочь Мария (1989). После смерти о. Владимира Смирнова часть его духовных детей перешла к о. Александру. Они посещали Малакеево. Всех старались разместить в доме, а когда места не хватало, гостей устраивали в домах соседей.

Но проходили дни праздников, дни прибытия и отбытия гостей, и о. Александр оставался один в своей маленькой, не очень пригодной для житья комнате. Бывали дни, когда ни одна душа не навещала о. Александра. Бывали также периоды особой материальной скудости. Этот факт он скрывал от близких, смиренно принимая его как посланное Богом испытание. Дом в Малакеево был идеальным местом для молитвы и уединенного творческого труда.

Сухим жарким летом 1989 г. ночью в отсутствие батюшки случился пожар и храм сгорел. Существует мнение, что причиной пожара стала неосторожно брошенная спичка или окурок, однако в точности никто ничего не знает. Малакеевские прихожане тяжело переживали случившееся. По благословению владыки службы были продолжены в обычном доме, приобретенном для этой цели приходом. Одновременно начались работы по строительству нового храма.

Проект новой церкви, уже каменной, по стилю близкой северным древнерусским храмам, был разработан талантливым московским архитектором Игорем Константиновичем Чаловым. Основная тяжесть, связанная со строительством, легла на плечи батюшки. Ему помогали как отдельные лица, так и местные власти, постепенно менявшие свое отношение к Церкви.

Стоит отметить, что о. Александр, в силу особенностей своего характера и воспитания, был совершенно не приспособлен для ведения больших и малых хозяйственных дел. В этих вопросах ему приходилось все время преодолевать себя. Однако Господь постоянно посылал ему испытания именно в этой сфере. Еще в Старом Осколе пришлось руководить большим ремонтом храма. Строительство храма в Малакеево давалось с немалым напряжением, так как купить стройматериалы в то время было практически невозможно. С не меньшими трудностями столкнулся он позднее при восстановлении храма в Дуброво. Но о. Александр принимал Божий Промысл о себе, даже если это ему было не по сердцу, старался все делать наилучшим образом.

Строительство храма – дело не вполне человеческое, но Божие. Новый храм был небольшой, одноглавый, с надвратной колокольней, стоящей над полукруглой аркой входа. Здание возвели из кирпича, снаружи покрыли штукатуркой. Особые трудности вызвало приобретение листовой меди для кровли. В этом вопросе помощь храму оказала Московская Патриархия, вопрос решился в Москве. Любое строительство в деревне в советское время обычно сопровождалось разворовыванием строительных материалов. Однако в данном случае ничего подобного не наблюдалось. На строительстве храма как обычный рабочий трудился второй сын о. Александра Михаил. В 1991 г. или чуть позднее во вновь построенном храме начались службы. По оценке специалистов, восстановленная малакеевская церковь – одна из лучших среди малых храмов, построенных в эти годы в России.

Живя в основном в Малакеево, батюшка регулярно бывал в Москве. Дорога из Москвы в Малакеево (и, соответственно, обратно) занимала около двадцати часов – поездом до города Валуйки, затем автобусом до районного центра Вейделевка, затем вторым автобусом до села Малакеево. За семь лет служения в селе он совершил порядка трехсот пятидесяти таких поездок. Это была цена, которую приходилось платить за право быть священ ником.

В Москве вокруг о. Александра сложился кружок молодой православной интеллигенции – математики, художники, поэты, музыканты, философы. Большинство из них стали его духовными детьми. Когда батюшка приезжал в столицу, в назначенный им день приходили желающие исповедаться.

В старооскольский и малакеевский периоды о. Александр напряженно работал как ученый-богослов. Если попытаться кратко определить главное направление его усилий, это будет воцерковление культуры. Он уделял особое внимание трудам преподобных Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, святителя Григория Паламы, писаниям старца Силуана Афонского, а также наследию преподобного Серафима Саровского. Он изучал и в беседах нередко цитировал тексты проповедей митрополита Антония Сурожского (1914–2003). В 1980-х – первой половине 1990-х гг. им был написан целый ряд работ, в том числе «Очерк православного богословия» (1981), «Сердечное делание и спасение мира» (1985), «Богословие брака» (1988), «Математика в свете веры» (1991), «Математика в контексте православного богословия» (1993). Самые ранние из них писались, очевидно, без расчета на скорую публикацию.

Все, кто близко знал батюшку, поражались его работоспособности. Богословский труд, сам процесс писания текста он соединял с молитвенным деланием, Иисусовой молитвой и постом. Долгие часы уединения в Старом Осколе и Малакеево способствовали этому. В 1993 г. о. Александр впервые, по-видимому, принял участие в научной конференции, посвященной памяти А. Ф. Лосева, на которой выступил с докладом «Философия имени А. Ф. Лосева и православная традиция».

С конца 1980-х гг. о. Александр стал думать о переводе в Москву. Решение об отъезде диктовалось, с одной стороны, состоянием здоровья батюшки, а с другой стороны, его творческими планами, которые могли быть реализованы только в столице. Раздельное существование семьи было тягостно для всех близких. Политическая ситуация в стране изменилась таким образом, что перевод перестал казаться невозможным. Пожар в Малакеево заставил отложить планы о переезде до окончания возведения нового храма. По завершении строительства было сделано несколько попыток найти для о. Александра постоянное место служения в Москве, которые, однако, закончились неудачей.

Духовные дети о. Александра организовали в Москве общину и попытались получить один из московских небольших храмов, в то время закрытых, с тем чтобы после передачи его Церкви обратиться с просьбой о переводе в него о. Александра настоятелем. Вероятность успеха была невелика, но что-то надо было делать. Первоначально все шло успешно, но на стадии утверждения решения в Моссовете сорвалось совершенно неожиданным образом. Было сделано еще несколько попыток аналогичного рода, также завершившихся неудачей.

Вся совокупность неудач была воспринята о. Александром как знамение того, что нет Божией воли на его служение в Москве.

В начале 1993 г. о. Александр познакомился в столице с членами Братства святителя Алексия, митрополита Московского. Братство занималось восстановлением храма святителя Николая в Заяицком, во 2-м Раушском переулке. Удалось возвратить Церкви дом причта при храме Святителя Николая, расположенный в том же переулке. Поскольку служить в самом храме было еще невозможно, в доме причта оборудовали домовую церковь. Братство приобрело также землю в деревне Дуброво Наро-Фоминского района Московской области. В Дуброво находился храм во имя великомученика Димитрия Солунского, возвращенный Церкви. Братство подало идею о. Александру занять место настоятеля в этом храме.

В 1993 г. батюшка обратился к владыке Ювеналию (Тарасову) с просьбой отпустить его и получил благословение. Этому предшествовала предварительная договоренность с владыкой Ювеналием, митрополитом Крутицким и Коломенским, о возможности перехода в Московскую епархию. Последняя служба о. Александра в храме Святителя Митрофания Воронежского в селе Малакеево состоялась на Рождество 1994 г.

В течение шести месяцев, с января по июнь 1994 г., о. Александр служил в домовой церкви Братства святителя Алексия во 2-м Раушском переулке. У него сложились очень теплые отношения с настоятелем храма, к сожалению рано ушедшим из жизни священником Александром Короленковым (1961–2000). В этот период о. Александр познакомился с владыкой Проклом (Хазовым), архиепископом Симбирским и Мелекесским, под патронажем которого действовало Братство. В дальнейшем он обращался к нему не один раз за духовным советом и молитвенной помощью. Духовным отцом о. Александра с середины 1990-х гг. стал протоиерей Николай Ведерников.

В декабре 1993 г. о. Александр был назначен настоятелем храма святого великомученика Димитрия Солунского в деревне Дуброво Наро-Фоминского района Московской области, в 130 км к юго-западу от Москвы. Храм расположен в живописном месте на горе, у основания которой протекает река Протва. Согласно преданию, первая церковь на этом месте была построена святым благоверным князем Димитрием Донским. Кирпичный храм на месте деревянного возведен в 1896 г. В 1930-е гг. его закрыли, а позднее использовали как склад удобрений. К моменту назначения о. Александра настоятелем храм был в полуразрушенном состоянии. В нем отсутствовала кровля, верхняя часть колокольни, вместо окон и дверей – зияющие дыры, стены и свод во многих местах повреждены, внутри – мерзость запустения. Службы, тем не менее, возобновились сразу же, в погожее время – в храме, в холода – в небольшом двухэтажном кирпичном доме рядом с храмом.

Дуброво батюшке чрезвычайно понравилось. Простор и воздух, чудный пейзаж благотворно воздействовали на его душу. Однажды, в самом начале дубровского периода, кто-то высказался в том смысле, что Дуброво – это, возможно, только этап в его жизни, который нужно пережить. На что батюшка сказал, что он хотел бы быть здесь похороненным.