Текст книги "Приключения Конана-варвара (сборник)"

Солнце уже стояло высоко в небе, когда Ясмина проснулась. Она не вскинулась на ложе и не смотрела недоуменно по сторонам, спрашивая себя, куда она попала. Девушка проснулась с полным осознанием того, что произошло накануне. Руки и ноги у нее ныли после вчерашней долгой скачки, а тело, похоже, до сих пор ощущало прикосновение мускулистых рук, которые занесли ее так далеко.

Она лежала на овчине, брошенной поверх кучи листьев прямо на утоптанном земляном полу. Под головой у нее покоилась сложенная бурка, а укрывала ее поношенная накидка. Она находилась в большой комнате, крепкие стены которой были сложены из неотесанного камня, скрепленного обожженной на солнце глиной. Тяжелые балки перекрытия поддерживали крышу, сделанную из того же материала. В ней зияло смотровое окно, к которому вела лестница. В толстых стенах были прорезаны не окна, а узкие бойницы. Здесь имелась единственная дверь из прочной бронзы, наверняка позаимствованная в каком-нибудь приграничном вендийском городе. В стене напротив красовался широкий проем, который перегораживало не дверное полотно, а несколько крепких деревянных брусьев. За ними Ясмина разглядела великолепного черного жеребца, мирно пережевывающего охапку сена. Здание служило фортом, жилым помещением и конюшней одновременно.

В другом конце комнаты перед небольшим очагом сидела горская девушка в жилетке и мешковатых штанах и жарила полоски мяса на железной решетке, положенной на большие камни. В нескольких футах над полом виднелась почерневшая от сажи и копоти расщелина, куда уходила часть дыма, тогда как оставшийся смрад клубами плавал по комнате.

Девушка оглянулась на Ясмину, показав ей смелое и красивое личико, после чего вернулась к своему занятию. Снаружи зазвучали голоса, затем кто-то пинком распахнул дверь, и в комнату по ступенькам спустился Конан. В спину ему светило утреннее солнце, он выглядел еще массивнее прежнего, и Ясмина подметила некоторые детали, которые давеча ускользнули от ее внимания. Одежда его была чистой и не потрепанной. Широкий бахариотский пояс, на котором висел нож в расписных ножнах, подошел бы скорее принцу крови, а из-под рубашки поблескивала туранская кольчуга.

– Твоя пленница проснулась, Конан, – сказала девушка-вазули, и он фыркнул, подошел к огню и смахнул полоски баранины в каменную тарелку.

Сидящая на корточках девушка рассмеялась, словно радуясь какой-то пикантной шутке, а он в ответ улыбнулся по-волчьи и ловко поддел ее ногой за пятку, так что она опрокинулась на пол. Похоже, такое грубое заигрывание доставило ей несказанное удовольствие, но Конан уже утратил к ней всякий интерес. Выудив откуда-то большой ломоть хлеба и медный кувшин вина, он принес угощение Ясмине, которая поднялась со своего лиственного ложа и с сомнением смотрела на него.

– Неподходящая еда для Дэви, но это – лучшее, что у нас есть, – проворчал он. – По крайней мере, тебе будет чем набить желудок.

Он поставил тарелку на пол, и девушка вдруг поняла, что ее терзает лютый голод. Она молча опустилась на пол, подобрав под себя ноги, переставила тарелку на колени и принялась есть пальцами, поскольку других столовых приборов в ее распоряжении не имелось. В конце концов, умение приспосабливаться к обстоятельствам является одним из признаков подлинного аристократизма. Конан остался стоять, глядя на нее сверху вниз, засунув большие пальцы рук за пояс. Сам он никогда не садился по-восточному, скрестив ноги.

– Где я? – внезапно поинтересовалась она.

– В доме Яра Афсала, вождя хурумских вазули, – ответил варвар. – Афгулистан находится на много миль дальше к западу отсюда. Мы ненадолго задержимся здесь. Кшатрийцы рыщут в здешних горах, они ищут тебя – и местные племена уже вырезали несколько отрядов.

– Что ты намерен делать дальше? – поинтересовалась она.

– Подержу тебя до тех пор, пока Чандер Шан не захочет обменять тебя на моих семерых конокрадов, – проворчал он. – Женщины-вазули готовят чернила из листьев шоки, так что скоро ты сможешь написать письмо наместнику.

Девушка почувствовала, что при мысли о том, как неожиданно пошли прахом все ее планы после того, как она стала пленницей мужчины, которого намеревалась привлечь к их осуществлению, в груди у нее вновь разгорается прежний владетельный гнев. Она оттолкнула от себя тарелку с остатками угощения и вскочила на ноги, дав волю душившему ее негодованию.

– Я не стану писать письма! Если ты немедленно не отвезешь меня обратно, твоих семерых соплеменников просто повесят, и многие тысячи помимо них!

Девушка-вазули издевательски рассмеялась. Конан нахмурился, но в это мгновение отворилась дверь и в хижину ввалился Яр Афсал. Вождь вазули ростом не уступал Конану и выглядел даже массивнее киммерийца, но при этом заплыл жиром и двигался гораздо медленнее крепко сбитого варвара. Он погладил бороду и метнул повелительный взгляд на девушку-вазули, которая моментально вскочила с колен и без слов выбежала вон. Яр Афсал повернулся к своему гостю.

– Мои люди ропщут, Конан, дьявол их забери, – проворчал он. – Они хотят, чтобы я убил тебя, а девчонку забрал себе и потребовал за нее выкуп. Они говорят, по ее одежке видно, что она – благородная леди. Они спрашивают – почему собаки-афгули должны получить выгоду от ее пленения, если охраняют ее и рискуют как раз они?

– Уступи мне своего коня, – сказал Конан, – я заберу ее, и мы уедем вместе.

– Не мели ерунды! – взревел Яр Афсал. – Или ты полагаешь, что мои люди больше мне не подчиняются? Да если они попробуют мне перечить, я заставлю их танцевать передо мной на задних лапках! Они не любят тебя – как и любого чужака, – но ты однажды спас мне жизнь, и я не забуду этого. Однако же идем на воздух, Конан: только что вернулся мой шпион.

Конан подтянул пояс и последовал за вождем наружу. Они закрыли за собой дверь, и Ясмине пришлось довольствоваться бойницей. Она увидела ровную площадку перед хижиной. В дальнем ее конце виднелось скопление грубых каменных хижин, меж валунов играли голые ребятишки, а стройные горские женщины занимались своими делами.

Прямо перед хижиной вождя на земле и на корточках сидели несколько длинноволосых и бородатых мужчин в поношенной одежде, глядя на дверь. В нескольких шагах от нее стояли Конан и Яр Афсал, а между ними и остальными воинами сидел, подобрав под себя ноги, еще один мужчина. Он что-то говорил вождю на грубом диалекте вазули, который Ясмина почти не понимала, хотя в свое время будущую наследницу престола обучали языкам Иранистана и родственным наречиям Гулистана.

– Я разговаривал с дагозаи, который видел всадников прошлой ночью, – сказал лазутчик. – Он прятался поблизости от того места, где мы устроили засаду Конану, когда туда подошли и они. Он подслушал, о чем они говорили. С ними был Чандер Шан. Они нашли мертвую лошадь, и один из всадников сказал, что она принадлежала Конану. Потом они обнаружили убитого Конаном мужчину и опознали в нем воина вазули. Тогда они решили, что Конан был убит, а девушка попала в плен к вазули, поэтому они отказались от своих первоначальных намерений ехать в Афгулистан. Но они не знают, из какой именно деревни пришел убитый, а мы не оставили после себя следов, по которым могли бы пойти кшатрийцы. Тогда они направились в ближайшую деревню вазули, которая оказалась поселением Югры, и сожгли ее, а многих жителей убили. Но в темноте на них напали люди Кходжура и тоже убили некоторых из них, а самого наместника ранили. Тогда уцелевшие под покровом ночи отступили обратно к Жаибару. Но они вернулись с подкреплением еще до восхода солнца, и сегодня утром в горах произошли столкновения. Говорят, что кшатрийцы собирают большую армию, чтобы прочесать все горы вокруг Жаибара. Так что племена точат ножи и устраивают засады во всех проходах, ведущих в долину Гураша. Кроме того, в горы вернулся Керим Шах.

Воины, сидевшие кружком, негромко заворчали, и Ясмина буквально прилипла к амбразуре, заслышав имя человека, к которому она уже начала относиться с подозрением.

– Куда он направился? – требовательно спросил Яр Афсал.

– Дагозаи не знал; с ним было тридцать иракзайцев из деревень в предгорьях. Они поднялись в горы и исчезли.

– Эти иракзайцы – настоящие шакалы, которые крадутся за львом, чтобы подобрать объедки с его стола, – прорычал Яр Афсал. – Они дерутся друг с другом за монеты, которые Керим Шах швыряет пограничным племенам, покупая воинов, словно лошадей. Он мне не нравится, пусть даже он – наш родич из Иранистана.

– Вовсе нет, – возразил Конан. – Я давно его знаю. Он – гирканец, шпион Йездигерда. Если он попадется мне в руки, я вздерну его на первом же суку.

– Но что делать с кшатрийцами? – подали голос мужчины, собравшиеся в кружок. – Или мы будем сидеть сиднем и ждать, пока они выкурят нас отсюда, как сурков? В конце концов они непременно узнают, в какой из деревень вазули содержится девчонка! Жаибарцы нас не слишком-то любят; они помогут кшатрийцам выследить нас.

– Пусть приходят! – рявкнул Яр Афсал. – В проходах мы сможем обороняться против целой армии.

Один из мужчин вскочил на ноги и погрозил Конану кулаком.

– Мы что же, должны рисковать, а вся награда достанется ему? – возопил он. – Или мы должны сражаться вместо него?

Одним прыжком Конан оказался подле него и слегка наклонился, чтобы взглянуть в бородатое лицо. Киммериец не стал хвататься за нож, но его левая рука многозначительно легла на ножны, и рукоять сама собой скользнула к нему в ладонь.

– Я никого не прошу сражаться вместо себя, – негромко и мягко сказал он. – А ну, доставай свой нож, если ты такой смелый, брехливая собака!

Вазули попятился и зашипел, как рассерженная кошка.

– Только попробуй прикоснуться ко мне, и вот эти пятьдесят человек разорвут тебя на куски! – взвизгнул он.

– Что?! – проревел Яр Афсал, и лицо его потемнело от гнева. Усы у него встопорщились, а мощная грудь, казалось, стала еще шире. – Или это ты – вождь Хурума? Кто отдает приказы вазули – Яр Афсал или этот подлый трус?

Мужчина съежился и отступил перед лицом своего непобедимого вождя, а Яр Афсал, широким шагом подойдя к нему, схватил его за горло и слегка придушил, пока лицо того не налилось кровью. Тогда он с гневом отшвырнул мужчину от себя, да так, что тот простерся на земле, а сам остановился над ним, держа в опущенной руке кривую саблю.

– Есть еще кто-нибудь, кто хочет бросить вызов моей власти? – проревел он, и воины угрюмо опустили глаза, когда он обвел их воинственным взором.

Яр Афсал презрительно фыркнул и небрежным жестом, что само по себе являлось верхом оскорбления, сунул клинок в ножны. Затем он с такой силой мстительно пнул несостоявшегося возмутителя спокойствия носком сапога, что тот взвыл от боли.

– Ступай вниз, в долину, к наблюдателям, и узнай, нет ли у них новостей, – распорядился вождь, и мужчина поспешил убраться прочь, дрожа от страха и скрипя зубами от ярости.

А Яр Афсал тем временем тяжеловесно опустился на валун, что-то ворча себе под нос. Конан остался стоять рядом с ним, широко расставив ноги, заснув большие пальцы рук за пояс и прищуренными глазами глядя на собравшихся воинов. Они мрачно смотрели на него, не желая навлечь на себя гнев Яр Афсала, но при этом в их глазах, обращенных на чужака, пылала такая ненависть, какой умеют ненавидеть только горцы.

– А теперь слушайте меня, сыновья безымянных собак, и я расскажу вам, что мы с Конаном придумали, чтобы одурачить кшатрийцев… – Раскатистый бас Яр Афсала преследовал униженного воина, пока тот удалялся от места всеобщего сборища.

Мужчина прошел мимо нескольких хижин, где женщины, видевшие его унижение, начали смеяться над ним и отпускать язвительные замечания на его счет, и поспешно зашагал по тропе, которая, извиваясь меж вершин и валунов, вела к верховью долины.

Но не успел он пройти первый поворот, скрывший его от глаз жителей деревни, как замер на месте, открыв рот и удивленно хлопая глазами. До сих пор он считал, что ни один незнакомец не может войти в долину Хурума без того, чтобы его не обнаружили остроглазые наблюдатели на склонах; тем не менее на невысоком уступе сбоку от тропы сидел, поджав под себя ноги, какой-то мужчина в накидке из верблюжьей шерсти и зеленом тюрбане.

Вазули уже открыл было рот, чтобы поднять тревогу, и рука его потянулась к рукояти ножа. Но в это мгновение взгляд его встретился с глазами незнакомца, и крик замер у него на губах, а пальцы разжались. Он застыл, словно статуя, его собственные глаза остекленели, и в них появилось отсутствующее выражение.

Несколько мгновений оба оставались в неподвижности, а потом мужчина на уступе указательным пальцем начертал в пыли на скале какой-то знак. Вазули не видел, чтобы он клал что-либо внутрь эмблемы, но вскоре в центре ее что-то заблистало – круглый, сверкающий черный шарик, похожий на полированный нефрит. Мужчина в зеленом тюрбане взял шар в руку и швырнул его вазули, который машинально поймал его.

– Отнеси это Яр Афсалу, – сказал он, и вазули повернулся, как автомат, и зашагал обратно по тропе, держа черный шар на вытянутой руке.

Он даже не повернул голову и не обратил внимания на ядовитые насмешки женщин, проходя мимо хижин. Казалось, он вообще их не слышал.

Мужчина, сидевший на уступе, смотрел ему вслед с загадочной улыбкой на губах. Над гребнем скалы появилась голова девушки, которая смотрела на него с восхищением и испугом во взоре, которого не было еще вчера вечером.

– Зачем ты это сделал? – поинтересовалась она.

Он ласково взъерошил ей волосы.

– Неужели ты до сих пор не пришла в себя после скачки на горячем призрачном скакуне, раз сомневаешься в моей мудрости? – рассмеялся он. – Пока Яр Афсал жив, Конан будет в безопасности среди воинов вазули. Но даже мне будет легче заманить Конана в ловушку, если ему придется спасаться бегством вместе с девчонкой, чем искать способ убить его и отнять у горцев принцессу. Не нужно быть волшебником, чтобы предсказать, как поведут себя вазули и как поступит Конан, когда моя жертва вручит шар Йезуда вождю Хурума.

А у хижины Яр Афсал, прервавший на полуслове свою очередную тираду, с удивлением и неудовольствием глядел на мужчину, отправленного им в долину, который проталкивался к нему сквозь толпу.

– Я же приказал тебе идти к наблюдателям! – проревел вождь. – У тебя не было времени дойти до них и вернуться!

Воин ничего не ответил; он стоял, словно зачарованный, тупо глядя в лицо вождю и протягивая ему на раскрытой ладони нефритовый шар. Конан, вытянув шею и заглянув через плечо Яр Афсала, пробормотал что-то и положил руку вождю на плечо, но в этот самый миг Яр Афсал, охваченный бешенством, ударил мужчину кулаком в лицо, и тот рухнул на землю, как подрубленное дерево. Упав, он выпустил шар из рук, тот подкатился к самым ногам Яр Афсала, и вождь, похоже, только сейчас заметивший его, нагнулся и поднял шар. Воины, которые ошеломленно уставились на своего лишившегося чувств товарища, видели, как их вождь наклонился, но не разглядели, что именно он взял с земли.

Яр Афсал выпрямился, взглянул на нефрит и вознамерился спрятать его в кошель на поясе.

– Отнесите этого идиота в хижину, – рявкнул он. – Он выглядел так, словно объелся лотоса, и смотрел на меня стеклянными глазами. Я… ай!

В своей правой руке, опускавшейся к кошелю на поясе, он ощутил движение, которого там не должно было быть. Голос его прервался, и он замер, глядя перед собой ничего не выражающим взором; в правой ладони он ощутил дрожь перемен, зарождение жизни. Он больше не держал в пальцах блестящий и гладкий черный шар. И он не смел опустить глаза и посмотреть, что же там происходит; язык прилип у него к гортани, и он даже не мог разжать ладонь. Его пораженные воины увидели, как глаза вождя расширились и кровь отхлынула у него от лица. А потом вдруг жуткий крик боли сорвался с его посиневших губ; он покачнулся и упал, словно громом пораженный, выбросив перед собой правую руку. Он лежал лицом вниз, а из-под его растопыренных пальцев выбежал паук – отвратительный черный монстр на волосатых лапках, тело которого сверкало, словно нефритовое. Воины в ужасе отпрянули, а мерзкое существо нырнуло в расселину и исчезло.

Мужчины вздрогнули, приходя в себя и дико озираясь по сторонам, как вдруг, заглушая нестройные восклицания, посреди всеобщего смятения неизвестно откуда зазвучал чей-то голос, отдавая распоряжения. Впоследствии каждый из тех, кто выжил, разумеется, отрицал, что кричал именно он, но, тем не менее, голос слышали все.

– Яр Афсал мертв! Убейте чужака!

Этот крик приковал к себе их внимание и успокоил мятущиеся души. Сомнение, растерянность и страх исчезли как по мановению волшебной палочки, сменившись яростной жаждой крови. Дикий вопль гнева потряс небеса, когда горцы с готовностью ухватились за предложение. Они ринулись вперед через открытое пространство; полы их накидок хлопали на бегу, глаза бешено сверкали, а в воздетых руках блестели ножи.

Но Конан действовал ничуть не медленнее их. При первых же звуках голоса он прыгнул к двери хижины. Однако воинам до него было ближе, чем ему до двери, и, ступив одной ногой на порог, он вынужден был обернуться, чтобы отразить смертельный выпад длинного лезвия. Он раскроил одному из нападавших череп, присел, пропуская над головой замах другого, после чего выпустил ему кишки, свалил ударом кулака третьего и проткнул ножом живот четвертому, а потом всем весом навалился на запертую дверь. Засвистели брошенные ножи, откалывая щепки от косяка, но дверь распахнулась под его натиском, и он ввалился внутрь. Бородатый горец, воспылавший ненавистью к Конану, рванулся следом за ним и немного перестарался, головой вперед влетев в комнату. Киммериец наклонился, ухватил его за полы накидки и отшвырнул в сторону, после чего с грохотом захлопнул дверь перед самым носом у остальных нападавших, которые уже ломились в нее. От сокрушительного удара затрещали кости, а в следующий миг Конан задвинул засовы и стремительно развернулся, чтобы встретить мужчину, который вскочил с пола и, словно обезумев, бросился в атаку.

Ясмина забилась в угол, с ужасом глядя на двух мужчин, сошедшихся в смертельной схватке; они катались по комнате и пару раз едва не задели ее. В комнате сверкали обнаженные клинки и лязгала сталь, а снаружи неистовствовала толпа, завывая подобно стае волков, кидаясь на запертые бронзовые двери с ножами в руках и осыпая их градом камней. Кто-то приволок ствол дерева, и дверь зашаталась под сокрушительными ударами. Ясмина зажала уши ладонями, дико озираясь по сторонам. Насилие и ярость внутри, повальное безумие снаружи. Жеребец в своем стойле поднялся на дыбы и заржал, ударяя копытами в стены. Он повернулся и лягнул прутья в то самое мгновение, когда горец, уходя от смертельно опасного выпада Конана, отпрыгнул назад и прижался к ним спиной. Его позвоночник сломался в трех местах, словно сухая ветка, и он полетел головой вперед на киммерийца, сбив того с ног, так что оба оказались на утрамбованном до каменной твердости полу. Ясмина вскрикнула и метнулась вперед; ее затуманенному взору показалось, будто погибли оба. Но не успела она подбежать к ним, как Конан отшвырнул от себя труп и поднялся на ноги. Она схватила его за руку, дрожа всем телом.

– Ох, ты жив! Мне показалось… Я думала, тебя убили!

Он метнул быстрый взгляд на ее запрокинутое бледное лицо и расширенные в испуге темные глаза.

– Почему ты дрожишь? – пожелал узнать он. – Какая тебе разница, выживу я или погибну?

К ней вернулась толика самообладания, и девушка отпрянула, предприняв довольно жалкую попытку вновь вести себя, как подобает Дэви.

– Твое общество предпочтительнее той стаи волков, что завывает снаружи, – ответила она, жестом указывая на дверь, под которой уже начал трескаться и рассыпаться каменный порожек.

– Она долго не выдержит, – пробормотал Конан и быстро направился к жеребцу.

Ясмина стиснула руки и затаила дыхание, когда увидела, как он выламывает расщепленные брусья и входит в стойло к обезумевшему животному. Жеребец, выкатив глаза, встал на дыбы, дико заржал, оскалив зубы и прижав уши, но Конан подпрыгнул и ухватился за его гриву, после чего, демонстрируя поистине нечеловеческую силу и сноровку, потянул вниз, заставляя его опуститься на передние ноги. Конь зафыркал, его сотрясала крупная дрожь, но он стоял неподвижно, пока варвар не взнуздал его и не водрузил ему на спину украшенное золотом седло с широкими серебряными стременами.

Развернув жеребца в стойле, Конан окликнул Ясмину, и девушка подошла к нему, опасливо стараясь держаться подальше от огромных копыт жеребца. Конан возился у каменной стены, не прерывая разговора.

– Здесь есть потайная дверь, о которой не знают даже вазули. Однажды Яр Афсал показал ее мне, когда был пьян. Она выходит в долину, которая начинается прямо за хижиной. Ха!

Он потянул за ничем не примечательный выступ, и вся секция стены повернулась на смазанных железных шарнирах. Осторожно выглянув наружу, девушка увидела узкое ущелье, открывающееся в сплошной скале в нескольких футах от задней стены хижины. Конан вскочил в седло, подхватил ее на руки и усадил перед собой. Позади них огромная бронзовая дверь застонала, словно живое существо, и рухнула. Потолок вздрогнул от торжествующего рева, когда через порог хлынули разгоряченные горцы, сжимая в волосатых руках сверкающие клинки. Огромный жеребец метнулся вперед сквозь отверстие в стене, словно каменное ядро, выпущенное из катапульты, и в грохоте копыт помчался вниз по ущелью, закусив удила.

Их бегство оказалось совершенно неожиданным для вазули. Кроме того, оно стало полным сюрпризом и для тех, кто тайком пробирался вниз по ущелью. Все произошло настолько быстро – ураганный рывок огромного жеребца, – что мужчина в зеленом тюрбане не успел убраться с дороги. Он полетел под копыта коня, и воздух прорезал отчаянный женский крик. Конан успел мельком взглянуть на нее, когда они пролетали мимо, – стройная темноволосая девушка в атласных шароварах и украшенной драгоценными камнями блузке, распластавшаяся на скале. А потом черный жеребец со своими наездниками умчался вниз по ущелью, словно пена, сорванная ураганным ветром с гребня волны, и воины, высыпавшие вслед за ними сквозь проем в стене, столкнулись с настоящим ужасом, отчего их кровожадные крики сменились воплями страха и смертельной боли.