Текст книги "Приключения Конана-варвара (сборник)"

Путь варвара

Проклятие монолита

После событий, описанных в рассказе «Город черепов» (книга «Киммериец»), Конан стал капитаном на туранской службе. Однако его крепнущая репутация непобедимого бойца и надежного товарища, способного прикрыть спину в трудную минуту, отнюдь не принесла ему важных должностей, позволяющих получать большие деньги и ничего не делать. Нет, военачальники короля Йилдиза неизменно поручают ему новые и самые трудные задания.

Отвесные темные скалы смыкались вокруг Конана Киммерийца подобно челюстям гигантского капкана. Ему очень не нравилось, как их иззубренные пики угрюмо скалятся на фоне звезд, которые смотрели сверху вниз на маленький лагерь, разбитый на дне долины, и зловеще перемигивались, как гигантские пауки. Не нравился ему и холод, который нес с собой пронизывающий ветер, со стоном метавшийся меж каменных вершин и старавшийся задуть костер. Языки пламени вскидывались и опадали, отбрасывая жуткие черные тени на шершавые каменные стены, ограждавшие долину.

По другую сторону костра из зарослей бамбука и рододендронов вздымались колоссальные секвойи, которые были старыми уже тогда, когда Атлантида погрузилась в морскую пучину. Из чащи выбегал небольшой ручеек, робко крался мимо лагеря и вновь пугливо скрывался в лесу. Вверху за зубья утесов цеплялся туман, в пелене которого тонули слабые звездочки, и казалось, что от этого их более яркие товарки плачут горючими слезами.

«Здесь пахнет страхом и смертью», – думал Конан. Ветер нес с собой острый и едкий привкус ужаса. Его ощущали и лошади. Они жалобно ржали, рыли копытами землю и тревожно косились на темноту за пределами круга света от костра. Белки их больших глаз влажно поблескивали в отсветах пламени. Животные были частью природы, как, впрочем, и Конан, молодой варвар, родившийся на холодных и унылых холмах Киммерии. Как и у них, его органы чувств были более восприимчивы к ауре зла по сравнению с обитателями больших городов, подобными тем туранским солдатам, которых он привел в эту пустынную и безлюдную долину.

Они сидели у огня, передавая по кругу бурдюк из козьего меха с последней порцией вина на сегодня. Одни со смехом рассказывали, какие любовные подвиги совершат, когда по возвращении из похода доберутся до роскошных борделей Аграпура. Другие, измотанные после целого дня, проведенного в седле, сидели молча, зевая и глядя на огонь. Вскоре они улягутся спать, завернувшись в свои плотные тяжелые накидки. Подложив под голову седельные вьюки, они устроятся вокруг потрескивающего костра, а двое их товарищей останутся караулить, взяв наизготовку тяжелые гирканские луки. Они и не подозревали о притаившейся в долине зловещей и темной силе.

Повернувшись спиной к ближайшим секвойям, Конан поплотнее запахнулся в свою накидку – с вершин налетал ледяной и промозглый ветер. Хотя все его воины как на подбор были крепкими и рослыми мужчинами, он возвышался над ними на целую голову, а разворот его широких плеч заставлял их выглядеть рядом с ним почти карликами. Из-под остроконечного витого шлема выбивалась непокорная, ровно подстриженная черная грива, а в глубоко посаженных синих глазах, выделявшихся на темном, покрытом шрамами лице, плясали отблески пламени.

Конан пребывал в дурном расположении духа. Про себя он на чем свет клял короля Йилдиза, благожелательного, но слабовольного туранского монарха, который и отправил его в этот заранее обреченный на неудачу поход. Уже больше года минуло с той поры, как он принес клятву верности королю Турана. Шесть месяцев назад ему повезло заслужить благосклонность короля: с помощью друга-наемника Джумы Кушита он спас дочь Йилдиза, принцессу Зосару, вырвав ее из лап короля-бога Меру. Конан сумел доставить девушку целой и более-менее невредимой ее жениху, хану Куджале, главе кочевого племени Куйгар.

Вернувшись в блистательный стольный город Йилдиза Аграпур, Конан получил возможность убедиться в щедрости короля. Тот произвел его и Джуму в чин капитанов. Но если Джума занял непыльную должность в дворцовой страже, то Конану поручили очередное трудное и опасное дело. И теперь, вспоминая события прошлого, он с горечью размышлял о плодах своего успеха.

Йилдиз приказал гиганту-киммерийцу доставить послание королю Шу, властвовавшему над Кусаном, небольшим королевством в западном Кхитае. Имея под своим началом сорок закаленных в боях ветеранов, Конан проделал нелегкий путь. Они пересекли сотни лиг унылой и мрачной гирканской степи, обогнув предгорья высоких гор Талакма. Им пришлось пробираться по безводным пустыням и болотистым джунглям, раскинувшимся на границах таинственного королевства Кхитай, самой восточной оконечности земли, о которой слыхали люди Запада.

Добравшись наконец до Кусана, Конан нашел в лице почтенного и склонного к философским рассуждениям короля Шу щедрого и хлебосольного хозяина. Пока Конан со своими воинами наслаждались экзотическими яствами, питьем и обществом отзывчивых наложниц, король со своими советниками решили принять предложение короля Йилдиза и заключить договор о дружбе и взаимной торговле. Старый мудрый владыка вручил Конану роскошный свиток шитого золотом шелка. На нем кхитайскими иероглифами и наклонными буквами Гиркании был начертан официальный ответ и благие пожелания кхитайского короля.

Помимо шелкового кошеля, набитого кхитайским золотом, король Шу снабдил Конана провожатым – благородным вельможей своего двора, дабы тот довел их до западных границ Кхитая. Увы, провожатый, некий князь Фенг, пришелся Конану не по душе.

Кхитаец оказался стройным, утонченным и фатоватым человечком невысокого роста. Он рядился в роскошные шелка, совершенные неуместные в конном походе, и регулярно умащивал свое тело парфюмами с тяжелым запахом. При этом он не утруждал себя повседневными заботами, заставляя двух своих слуг круглые сутки гнуть на него спину, создавая для него комфорт и поддерживая его достоинство.

Конан взирал на кхитайца с нескрываемым презрением настоящего мужчины. Князь со своими раскосыми черными глазками и мягким вкрадчивым голосом напоминал ему кота, и Конан знал, что за этим маленьким человечком нужно постоянно приглядывать, если он не хочет пасть жертвой предательства. С другой стороны, он втайне завидовал утонченным и непринужденным манерам кхитайца. Впрочем, сей факт внушал Конану еще более стойкое презрение к князю, поскольку, несмотря на то, что сам он немного пообтесался на туранской службе, в глубине души Конан по-прежнему оставался грубоватым и неуклюжим молодым варваром. В общем, он дал себе слово не выпускать маленького князя Фенга из виду.

– Не потревожу ли я благородного военачальника, погруженного в глубокие раздумья? – промурлыкал у него за спиной вкрадчивый голос.

Конан вздрогнул и машинально схватился за эфес своей кривой сабли, но тут же узнал князя Фенга, закутанного по самые ноздри в ярко-зеленую бархатную накидку. С губ Конана уже готово было сорваться презрительное восклицание, но потом, вспомнив о своих обязанностях посланника, он сумел превратить ругательство в формальное приветствие, которое, впрочем, прозвучало неубедительно даже для его собственных ушей.

– Вероятно, благородный капитан не в силах заснуть? – осведомился Фенг, делая вид, что не заметил грубости Конана.

Фенг свободно изъяснялся по-гиркански. Это было одной из причин, по которым его прикомандировали к отряду Конана, поскольку сам капитан владел певучим кхитайским наречием весьма поверхностно. Фенг продолжал:

– К счастью, у этого человека имеется надежное средство от бессонницы. Один известный знахарь составил его для меня по старинному рецепту: в отвар бутонов лилии следует добавить корицу, тщательно перемешать с зернышками мака…

– Не нужно, – проворчал Конан. – Благодарю вас, князь, но все дело в этом проклятом месте. Меня одолевают дурные предчувствия, и они же не дают мне заснуть. Хотя после долгого и утомительного дня, проведенного в седле, я должен чувствовать себя вымотанным, как юнец после первой ночи любви.

По лицу князя скользнула легкая тень, как будто грубость Конана покоробила его, – или, быть может, это была всего лишь игра теней и света, отбрасываемого костром?

– Как мне представляется, я вполне понимаю и разделяю опасения достославного командира. К тому же эти неуютные ощущения никак нельзя назвать чуждыми сей долине, овеянной легендами. Здесь нашло свою погибель великое множество людей.

– Какое-нибудь сражение, а? – прорычал Конан.

Узкие плечи князя передернулись под зеленой накидкой.

– Ничего подобного, мой героический друг с Запада. Неподалеку от этого места находится могила древнего короля моего народа – короля Кусана Хсии. Он приказал обезглавить всю свою личную стражу, а головы их похоронить рядом с собой, дабы и на том свете они продолжали служить ему. Однако же бытует поверье, что призраки сих стражников ходят дозором по этой долине. – Негромкий голос князя стал еще тише. – Легенды гласят, что вместе с королем были похоронены несметные сокровища – золото и драгоценные камни, и вот в эту сказку я лично верю.

Конан навострил уши.

– Золото и драгоценные камни, говорите? А его, случаем, еще не нашли, это сокровище?

Кхитаец несколько мгновений задумчиво рассматривал Конана. А потом, словно приняв для себя какое-то решение, ответил:

– Нет, потому что точное местонахождение клада неизвестно никому – кроме одного человека.

В Конане проснулся интерес.

– И кого же? – с грубоватой прямотой спросил он.

Кхитаец улыбнулся.

– Меня, недостойного, разумеется.

– Кром и Эрлик! Если вам известно, где зарыто сокровище, почему же вы его до сих пор не выкопали?

– Моих людей преследуют суеверные страхи. Дескать, могилу старого короля, отмеченную монолитом из черного камня, охраняет древнее заклятие. Вот почему так и не удалось уговорить кого-нибудь помочь завладеть сокровищем, место захоронения которого известно мне одному.

– А почему бы вам не выкопать его самому?

Фенг с сожалением развел в стороны свои маленькие ручки с длинными ухоженными ногтями.

– Мне нужен достойный доверия помощник, который стал бы защищать мою спину от невидимого врага, будь то зверь или человек, который может подкрасться ко мне, пока я буду любоваться сокровищем. Более того, понадобится сначала отыскать, а потом выкопать и поднять наверх клад. А у такого вельможи, как я, не достанет физических сил и выносливости для столь грубой работы. А теперь выслушайте меня, благородный господин! Этот человек привел сюда достойного командира не по воле случая, а с определенной целью. Узнав, что Сын Неба повелел мне сопровождать храброго капитана на запад, я с радостью ухватился за эту возможность. Это поручение, несомненно, было ниспослано мне свыше, поскольку ваша милость обладает силой троих обычных человек. Кроме того, будучи рожденным на Западе чужеземцем, вы, что вполне естественно, не разделяете суеверных страхов, свойственных нам, кусанцам. Прав ли я в своих предположениях?

Конан фыркнул.

– Князь, я не страшусь ни бога, ни человека, ни дьявола, и меньше всего – призрака давно усопшего короля. Продолжайте же, господин Фенг.

Князь придвинулся к нему вплотную, и голос его упал до еле различимого шепота.

– Вот каков мой план. Как я уже говорил, этот человек привел вас сюда, потому что я счел вас именно тем, кто мне нужен. Задача будет нелегкой даже для вас, но в моем багаже имеются все необходимые инструменты. Давайте приступим к делу немедленно, и уже через час станем богатыми настолько, насколько не могли вообразить себе даже в самых смелых мечтах!

Соблазнительный и вкрадчивый шепот Фенга распалил воображение Конана и пробудил в нем жажду наживы, но какое-то смутное подозрение все-таки не позволяло киммерийцу ответить немедленным согласием.

– А почему бы не взять с собой моих людей? – громыхнул он. – Или ваших слуг? Ведь нам наверняка понадобится помощь, чтобы дотащить сокровища до лагеря!

Фенг покачал своей прилизанной головой.

– Нет, почтенный союзник! Сокровища находятся в двух маленьких шкатулках из чистого золота, доверху наполненных чрезвычайно редкими и драгоценными камнями. Содержимое каждой из них позволит купить королевскую корону, так зачем делиться сокровищами с другими? Поскольку тайна принадлежит мне, я с полным правом рассчитываю на половину клада. Но если вы столь богаты и расточительны, можете разделить свою долю между сорока вашими воинами… Словом, это вам решать.

Уговаривать Конана далее не требовалось – отбросив последние сомнения, он решил принять предложение князя. Своим солдатам король Йилдиз платил мало и обычно с большой задержкой. И пока что компенсацией Конану за его верную службу были лишь многочисленные пустые обещания и редкие полновесные монеты.

– Я отправляюсь за необходимыми инструментами, – пробормотал Фенг. – Нам следует уйти из лагеря поодиночке, чтобы не возбудить подозрений. Пока я буду распаковывать свой багаж, вы наденете кольчугу и вооружитесь.

Конан нахмурился.

– Для чего нужно оружие, если предстоит копать яму?

– Ах, досточтимый капитан! В этих горах таится много опасностей. Здесь бродят ужасные тигры, страшные медведи и злобные дикие буйволы, не говоря уже о первобытных охотниках. А кхитайский вельможа не столь привычен к оружию, как вы, посему вашей могучей милости придется быть готовой сражаться за двоих. Поверьте, благородный капитан, я знаю, о чем говорю!

– Ну ладно, – нехотя согласился Конан.

– Прекрасно! Я не сомневался, что столь острый ум, как ваш, разглядит разумное зерно в моих доводах. А теперь мы расстанемся, чтобы с восходом луны встретиться у входа в долину. То есть примерно через час, считая с этой минуты, что даст нам достаточно времени, чтобы добраться до назначенного места.

Ночь становилась все темнее. Ветер усилился и принес с собой настоящий холод. Все дурные предчувствия, овладевшие Конаном с того момента, как он ступил в долину, вернулись с новой силой. Шагая рядом с невысоким кхитайцем, он настороженно вглядывался в темноту. Отвесные скалы надвинулись на них с обеих сторон, так что между ними и берегом ручья, журчавшего у их ног, оставался лишь узкий проход.

Впереди, там, где иззубренные пики вонзались в небосклон, появилось тусклое перламутровое свечение. Чем дальше они углублялись в ущелье, тем сильнее оно становилось. Наконец стены ущелья расступились, и они вышли на поросшую высокой травой равнину, тянущуюся в обе стороны. Ручей свернул направо и исчез меж поросших папоротником берегов.

Когда ущелье осталось позади, из-за горных пиков за их спинами вынырнул серп луны. В воздухе повисла легкая дымка, и казалось, что они смотрят на месяц сквозь толщу воды. Тусклый, призрачный свет луны озарил невысокий покатый холм, который поднимался прямо впереди. Вдали виднелись темные вершины каких-то скал.

Когда серебристый лунный свет упал на вершину холма, Конан моментально забыл обо всех своих страхах. Перед ним высился монолит, о котором говорил Фенг. Гладкий, тускло поблескивающий каменный столб стоял на самой макушке холма, пронзая туманную дымку, висевшую над землей. Вершина столба расплывалась и терялась в ней.

Значит, вот какая она – могила давно упокоившегося короля Хсии. Все так, как и рассказывал Фенг. Сокровища должны быть зарыты или прямо под монолитом, или чуть сбоку. Где именно, вскоре станет ясно.

Взвалив на плечо лом и лопату, Конан продрался через невысокие кусты рододендронов и двинулся вверх по склону холма. Пройдя несколько шагов, он остановился, поджидая своего низкорослого компаньона. После недолгого подъема они вышли на вершину.

Прямо перед ними на слегка выпуклой поверхности высился монолит. Холм, размышлял Конан, представляет собой рукотворную насыпь, которые часто сооружали в его стране над останками великих вождей. И если сокровище покоится на самом дне насыпи, им понадобится не одна ночь, чтобы выкопать его…

Удивленно вскрикнув, Конан ухватился за лом и лопату. Какая-то невидимая сила влекла их к каменному столбу. Он подался назад, пытаясь устоять на месте, и под кольчугой вздулись его напряженные мускулы. Но невидимая сила дюйм за дюймом неумолимо влекла его к столбу. Поняв, что вскоре окажется прижатым к его поверхности, пусть и против своей воли, он выпустил из рук инструменты, которые с громким двойным лязгом прилипли к боковой стене монолита.

Но, даже выпустив инструменты, Конан не освободился от неведомой силы притяжения, которая теперь вцепилась в его кольчугу. Размахивая руками и ругаясь на чем свет стоит, Конан не смог противостоять ей, и его буквально расплющило о монолит. Его спина прилипла к боковой грани каменного столба, как и предплечья, укрытые короткими рукавами кольчуги. Голова в туранском шлеме со звоном впечаталась в каменный столб, а за ней последовал и меч в ножнах у него на поясе.

Конан отчаянно рванулся, пытаясь освободиться, но обнаружил, что все его усилия тщетны. Ему казалось, что невидимые цепи накрепко приковали его к колонне из темного камня.

– Что это за дьявольские шутки, ты, грязный предатель? – прорычал он.

Улыбающийся и невозмутимый Фенг подошел к тому месту, где, распятый на столбе, стоял Конан. Явно неподвластный неведомой силе, он вынул из широкого рукава своей шелковой накидки тонкий шарф. Подождав, пока Конан откроет рот, чтобы криком позвать на помощь, он ловко впихнул ему в горло комок шелковой материи. И пока Конан хрипел и задыхался, пытаясь выплюнуть кляп, князь завязал концы шелкового шарфа у него на затылке. Наконец, Конан замер в неподвижности. Грудь его вздымалась, он тяжело дышал, но стоял молча, убийственным взглядом испепеляя маленького князя, на губах которого играла любезная улыбка.

– Простите мне мою невинную уловку, о благородный дикарь! – шепелявя, издевательски произнес Фенг. – Этому человеку пришлось сочинить нелепую сказку, дабы пробудить в вас первобытную жажду наживы и заманить сюда одного.

Глаза Конана пылали яростью, когда он напряг все силы, пытаясь разорвать невидимые путы, приковавшие его к монолиту. Но все напрасно; он был совершенно беспомощен. На лбу у него выступили крупные капли пота, а кожаная куртка, надетая под доспехи, промокла и прилипла к спине. Он попытался крикнуть, но сумел издать лишь задушенный хрип.

– Поскольку, мой дорогой капитан, ваша жизнь приближается к своему предопределенному финалу, – продолжал Фенг, – было бы невежливо с моей стороны не объяснить свои поступки перед тем, как ваш презренный дух отправится в тот ад, что уготовили ему боги вашего варварского мира. Вы должны осознать причины своего столь бесславного конца. Знайте же, что двор его милейшего, но бестолкового величества, короля Кусана, разделен на две партии. Одна из них, под названием «Белый Павлин», приветствует контакты с варварами Запада. Другая, именуемая «Золотой Фазан», питает отвращение к установлению любых отношений с этими животными. Я, разумеется, принадлежу к числу бескорыстных патриотов «Золотого Фазана». Я бы с радостью пожертвовал своей жизнью, дабы ваше посольство потерпело крах и ваши властители-варвары не осквернили нашу чистую культуру и не разрушили божественной порядок нашего общественного устройства. К счастью, столь крайние меры кажутся излишними. Потому что я захватил вас, главаря банды чужеземных дьяволов, и именно у вас на шее висит договор Сына Неба с вашим неотесанным мужланом-королем.

С этими словами маленький князь вытащил из-под кольчуги Конана футляр слоновой кости, в котором хранились документы. Он расстегнул цепочку, на которой тот висел, и сунул его в один из своих просторных рукавов, после чего со злобной улыбкой добавил:

– Что же касается силы, которая захватила вас в плен, то я не стану и пытаться объяснить сложный принцип ее действия. Все равно он недоступен вашему детскому разуму. Достаточно будет упомянуть, что вещество, из коего вырублен этот монолит, обладает любопытным свойством притягивать железо и сталь с непреодолимой силой. Так что можете не бояться: вас держит в плену отнюдь не какая-нибудь нечестивая магия.

Услышанное не доставило Конану особой радости. Однажды в Аграпуре он видел фокусника, собиравшего рассыпанные гвозди с помощью обломка темно-красного камня, и предположил, что пленившая его сила имеет ту же самую природу. Но поскольку Конан ничего не знал о магнетизме, он столкнулся с самой настоящей магией в его понимании.

– Дабы вы не питали ложных надежд на спасение своими людьми, – продолжал Фенг, – я позаботился и об этом. В этих горах обитают джаги, племя первобытных охотников за головами. Привлеченные пламенем вашего костра, они соберутся в обоих концах долины и нападут на ваш лагерь на рассвете. Они действуют так всегда, и ваших людей не спасет ничто. К этому времени, надеюсь, я буду уже далеко. Если же схватят и меня – что ж, всем нам суждено когда-нибудь умереть, и я встречу свою судьбу с достоинством и благопристойностью, подобающими моему положению и воспитанию. Уверен, моя голова станет великолепным украшением хижины вождя джагов. Итак, прощайте, мой храбрый варвар. Вы уж простите этого человека за то, что он поворачивается к вам спиной в последние моменты вашей жизни. В какой-то степени мне жаль, что вам суждено погибнуть, посему мне не доставит радости стать свидетелем этого события. Имей вы преимущество кхитайского воспитания, вы стали бы великолепным слугой – скажем, телохранителем для меня. Но дела обстоят так, а не иначе, увы.

Отвесив издевательский поклон на прощание, Фенг спустился по склону. Конан спросил себя, а не состоит ли план князя в том, чтобы оставить его прикованным к столбу, пока он не умрет от голода или жажды. Если его люди хватятся своего вожака еще до рассвета, они могут выступить на его поиски. Но поскольку он ускользнул из лагеря незамеченным, никого не предупредив, они не будут знать, стоит ли тревожиться по поводу его исчезновения. Эх, если бы только он смог передать им весточку, они бы перевернули небо и землю, но нашли бы его, а маленького предателя ждал бы бесславный конец. Но как ее передать, вот в чем вопрос?

Он вновь напрягся изо всех сил, пытаясь разорвать невидимые путы, приковывавшие его к столбу, и вновь тщетно. Но Конан обнаружил, что может пошевелить руками и ногами и даже двигать головой из стороны в сторону – совсем немного, но может. А вот тело его оставалось в незримых тисках, крепко державших его за кольчугу.

Лунный свет стал ярче. Конан вдруг заметил, что у него под ногами и у основания монолита разбросаны останки других жертв. Человеческие кости и зубы были свалены небрежной кучей, словно мусор; должно быть, он топтался по ним, когда таинственная сила прижала его к столбу.

Теперь Конан смог разглядеть и то, что эти останки как-то необычно обесцвечены, и это обстоятельство вызвало у него смутное беспокойство. Вглядевшись повнимательнее, он заметил, что кости выглядят так, словно что-то разъело их в некоторых местах, как будто какая-то едкая жидкость растворила их гладкую поверхность, обнажив внутреннюю губчатую структуру.

Он покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь придумать, как спастись. Похоже, гладкоречивый кхитаец сказал правду: теперь он видел и другие железные предметы, буквально прилипшие к покрытому странными пятнами и потерявшему цвет камню колонны. Слева от себя он заметил лом, лопату и ржавый колпак шлема, а с другой стороны к монолиту приклеился изъеденный временем кинжал. И тогда Конан вновь напряг мускулы, пытаясь разорвать невидимые объятия…

Снизу вдруг донеслась зловещая мелодия – кто-то играл на свирели. Напрягая зрение, Конан увидел в неверном лунном свете, что Фенг, оказывается, не покинул место действия. Вместо этого князь уселся на поросший травой склон почти у самого подножия холма. Из своей просторной одежды он извлек необычного вида флейту и теперь наигрывал на ней.

И тут, заглушая пронзительную и резкую мелодию, до слуха Конана донесся какой-то мягкий хлюпающий звук. Похоже, он шел откуда-то сверху. Жилы на шее у Конана вздулись от напряжения, когда он с огромным трудом запрокинул голову, чтобы взглянуть на вершину колонны; при этом движении туранский шлем заскрежетал о камень. И кровь застыла у него в жилах.

Дымка, окутывавшая верхушку пилона, рассеялась. Взошедший полумесяц освещал ее ярким светом, просвечивая насквозь непонятный бесформенный клубок, находившийся на верхней оконечности колонны. Он походил на подрагивающее полупрозрачное желе – и был живым. Жизнь – трепещущая и раздувшаяся – пульсировала в нем. Лунный свет мокро блестел, отражаясь от боков этой штуки, которая билась и дрожала, как огромное живое сердце.

Пока Конан, оцепенев от ужаса, смотрел на него, обитатель вершины монолита выпустил струйку желе в его сторону, вниз по колонне. Блестящая псевдоподия[20]20
  Псевдоподия – ложноножка.


[Закрыть] заскользила по гладкой поверхности камня. Конан начал понимать, откуда взялись пятна, которые обесцветили поверхность монолита.

Ветер переменился, и порыв его донес до Конана омерзительный запах. Теперь он понимал, почему кости, лежащие у подножия монолита, имели такой странный вид. Содрогнувшись от ужаса, он сообразил, что желеподобная тварь выпускала пищеварительную жидкость, с помощью которой и пожирала свою жертву. Он даже мимоходом подумал о том, сколько мужчин за прошедшие века стояли здесь до него, беспомощные, прикованные к столбу, ожидая жгучей ласки отвратительной твари, подбирающейся сейчас и к нему.

Может быть, ее привлекла жутковатая мелодия, которую Фенг извлекал из своей флейты, а может, она учуяла запах живой плоти? В чем бы ни заключалась причина, гадина начала медленный спуск по боковой грани столба к его лицу. Дюйм за дюймом приближаясь к нему, тварь хлюпала и причмокивала, пуская слюни.

Отчаяние придало новые силы его усталым мышцам. Конан рванулся сначала в одну сторону, потом в другую, отчаянно пытаясь освободиться из объятий таинственной силы. К своему удивлению, он заметил, что во время одного из рывков немного сдвинулся в сторону.

Выходит, сила, приковавшая его к монолиту, все-таки позволяла ему совершать хоть какие-то движения! У него появилась пища для размышлений, хотя он и понимал, что не сможет долго избегать прикосновений чудовищного желеобразного монстра.

И тут что-то впилось в его обтянутый кольчугой бок. Опустив глаза, Конан увидел тот самый изъеденный ржавчиной кинжал, который заприметил раньше. Сдвинувшись в сторону, он уперся в рукоятку старинного оружия.

Рукав кольчуги все еще прижимал его предплечье к столбу, зато рука оставалась свободной. Сможет ли он выгнуть ее под таким углом, чтобы схватить кинжал?

Он напрягся, стараясь вытянуть руку как можно дальше. Рукав его кольчуги скрежетал о камень, пот заливал глаза. Дюйм за дюймом рука Конана подбиралась к кинжалу. В ушах у него, сводя с ума, звучала издевательски-назойливая мелодия флейты Фенга, а ноздри забивал запах дьявольской желеобразной твари.

Пальцы его коснулись кинжала и через мгновение сомкнулись на рукоятке. Но едва он попытался оторвать оружие от монолита, проржавевшее лезвие сломалось с громким щелчком. Скосив глаза, он увидел, что примерно две трети клинка, начиная от острия, остались висеть на каменной стене. Оставшаяся часть торчала из рукоятки. Теперь, поскольку железа в кинжале осталось совсем немного, Конану удалось невероятным напряжением мышц оторвать оружие от каменного столба.

Быстрый осмотр показал: несмотря на то, что кинжал сломался, в его распоряжении оставался еще достаточно длинный кусок стали с острыми краями. Мускулы вздулись у него под кольчугой, когда дрожащей от напряжения рукой, стараясь не дать клинку снова прилипнуть к столбу, он поднес обломок к кожаному ремню, который соединял две половинки его кольчуги, и принялся осторожно пилить сыромятную кожу ржавым лезвием.

Каждое движение стоило ему чудовищного напряжения сил. Ощущение тревожного беспокойства стало невыносимым. Рука, согнутая под неудобным углом, быстро устала и затекла. Древнее лезвие было иззубренным, тонким и хрупким; от любого неловкого движения оно могло сломаться, и тогда он остался бы совершенно беспомощным. Конан медленно водил обломком взад и вперед, изнемогая от напряжения. Омерзительный запах твари усиливался, а хлюпающие звуки, отмечающие ее продвижение вниз, становились все громче.

И вдруг Конан почувствовал, как ремень лопнул. В следующий миг он рванулся изо всех сил, стараясь освободиться из объятий магнитного поля, цепко державшего его. Ремень выскочил из петель в кольчужной рубашке, и одна ее сторона распахнулась. Плечо и половина руки оказались свободными.

В ту же секунду что-то несильно ударило его по голове. Отвратительный запах стал невыносимым, и его невидимый враг принялся тыкать в шлем щупальцем. Конан понял, что тварь чувствует плоть и жаждет добраться до нее. В любой миг ядовитая жидкость могла хлынуть ему в лицо…

Отчаянным напряжением мышц он высвободил руку из половинки расстегнутой кольчуги. Свободной рукой он расстегнул перевязь с саблей и застежку шлема под подбородком. А потом окончательно вырвался из смертельной смирительной рубашки, в которую превратилась его кольчуга, оставив меч и доспехи висеть на каменном столбе.

Шатаясь, он с трудом отошел на несколько шагов от монолита и остановился, переводя дыхание. Ноги у него подгибались. Залитый лунным светом мир покачивался и расплывался у него перед глазами.

Оглянувшись, он увидел, как полупрозрачная тварь накрыла его шлем. Озадаченная отсутствием плоти, она вытянула в разные стороны новые псевдоподии, подрагивающие в неверном свете луны.

А у подножия по-прежнему звучала дьявольская мелодия. Скрестив ноги, Фенг сидел на поросшем травой склоне, самозабвенно пиликая на флейте и позабыв обо всем на свете.

Конан вырвал изо рта кляп и отшвырнул его в сторону, а потом гигантскими прыжками, как атакующий леопард, бросился вниз по склону. Он с разгона обрушился на маленького князя, схватив его за руки. Не удержавшись, они покатились вниз, размахивая руками и ногами и запутавшись в просторных шелковых одеждах Фенга. Удар в висок сломил сопротивление предателя, и тот затих. Конан обшарил широкие рукава накидки князя и нашел футляр из слоновой кости с документами.

А потом он зашагал вверх по склону, таща за собой Фенга. Дойдя до ровного участка на самой макушке холма, он поднял князя обеими руками над головой. Поняв, что его ждет, Фенг испустил тонкий пронзительный крик, а Конан швырнул его в столб. Князь с глухими стуком ударился о каменную глыбу и, лишившись чувств, упал к ее основанию.

Удар оказался милосердным, потому что князь так и не почувствовал липкого прикосновения прозрачных щупалец к своему лицу. Несколько мгновений Конан мрачно смотрел на происходящее. Черты Фенга смазались и стали расплываться, когда желеобразная туша накрыла его с головой. Затем плоть исчезла с его лица и стал виден голый череп, оскаливший зубы в жуткой ухмылке. Тварь, насытившись, стала розовой.