Текст книги "Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации – юридические лица публичного права"

Говоря о «лежачем наследстве», классики пытались разглядеть лицо рядом с имуществом умершего человека. Мы же записали в ГК РФ, что кредитор наследодателя должен предъявлять иск к наследственному имуществу (ст. 1175). Вряд ли это прогресс.

Возвращаясь к представлениям Е.Н. Трубецкого о субъектах прав, заметим, что его рассуждения были сосредоточены преимущественно вокруг еще не родившихся (зародышей) или уже умерших людей. Е.Н. Трубецкой делал весьма оригинальный для современной юриспруденции вывод, что субъект права переживает соответствующего человека[577]577
  См.: Трубецкой Е.Н. Указ. соч. – С. 168.


[Закрыть]. Ученый вплотную приближается к противопоставлению человека субъекту права, но не заявляет прямо о полном и окончательном выводе реального (видимого и осязаемого) человека за пределы правовых отношений, когда бы в них всегда пребывал только юридический образ этого человека. Допуская существование субъекта прав по фамилии Петров, при том, что реальный человек с такой фамилией умер, Е.Н. Трубецкой все же не противится отождествлению субъекта правоотношений с человеком Петровым, когда он еще жив. Выходит так: если человек жив, то субъект права – это человек, если же человек умер, то субъект права – это не человек. Создается впечатление, что, увидев в какой-то момент разрыв между субъектом права и соответствующим человеком, Е.Н. Трубецкой оставляет без внимания всю открывающуюся при таком разрыве перспективу: если хотя бы однажды человек и субъект права явно расходятся, их всегда следует воспринимать как принципиально различные категории[578]578
  Н.Л. Дювернуа в своем исследовании настойчиво проводит следующую мысль: «…каким бы ни был субстрат для образования понятия личности в гражданском праве (отдельный человек, союз лиц, universitas, корпорация, установление), самое понятие личности носит на себе признак искусственности, переработки юридической», (указ. соч. – С. 376). По его мнению, распознаваемость правоотношений и их постоянство, столь необходимые в интересах гражданского оборота, могут быть достигнуты, если обмен гражданских правоотношений будет сосредоточен около лиц, а не возле людей (см.: Указ. соч. – С. 376, 377).


[Закрыть].

Интересный факт: приблизительно в то же время, когда публикуются Лекции по энциклопедии права Е.Н. Трубецкого (1909 г.)[579]579
  К 1909 г. относится самое раннее издание Лекций, известное автору настоящей статьи.


[Закрыть], Г.Ф. Шершеневич существенно меняет свой взгляд на субъекты права, допуская конструктивную критику теории фикции, обнаруживая принципиальное сходство между физическими и юридическими лицами. В очередном издании его учебника по гражданскому праву (1911 г.) можно прочесть следующее: «Основная ошибка теории фикции заключается в том, что она предположила, будто человек становится субъектом права в силу своей человеческой природы; субъект права, потому что человек, или – человек, а следовательно, субъект права… В действительности всякий субъект есть создание объективного права. Субъекты – это те центры, около которых волей закона объединяются юридические отношения, образуя обособленные комплексы. Здесь мы обнаруживаем основную ошибку теории германистов, которые во что бы то ни стало искали в субъекте реальности, тогда как субъект права есть только юридическое представление, все равно, идет ли речь о юридическом или о физическом лице»[580]580
  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – § 13(11. Природа юридического лица) [Электронный ресурс]: подг. по печ. изд. 1911 г. // СПС «Гарант» – Версия Гарант-Студент 2010 (весенний семестр) / ООО «НПП «Гарант-Сервис». – 1 электрон, опт. диск. – Загл. с экрана.


[Закрыть]. Особенно интересно в этой цитате окончание: физические и юридические лица одинаковы в том смысле, что являются лишь юридическими представлениями и не нужно искать в них реальность человеческого тела или вещи. Годом раньше в Общей теории права (1910 г.) Г.Ф. Шершеневич написал: «Субъект права – это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе называется лицом… Субъект права – не антропологическое, а чисто юридическое представление. Субъект права не то же самое, что человек, – это только одно его свойство, созданное объективным правом»[581]581
  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Тома III–IV. – T. III, § 62 [Электронный ресурс]: подг. по печ. изд. 1910 г. // СПС «Гарант» – Версия Гарант-Студент 2010 (весенний семестр) / ООО «НПП «Гарант-Сервис». – 1 электрон, опт. диск. – Загл. с экрана.


[Закрыть]. Физическое лицо, в понимании Г.Ф. Шершеневича, – это субъект права, лишь «совпадающий с человеком»[582]582
  Там же.


[Закрыть], а не сам человек.

Заметно, что Г.Ф. Шершеневич допускает тождество понятий «субъект права» и «лицо», противопоставляя их понятию «человек». В то же время Е.Н. Трубецкой, обнаруживая некоторые важные различия между понятиями «субъект права» и «человек», использует слово «лицо», скорее, в значении «человек». Та идея, которая в работе Е.Н. Трубецкого лишь угадывается, в творчестве Г.Ф. Шершеневича приобретает абсолютную ясность.

Еще одним любимым занятием автора этих строк в студенческой аудитории является обсуждение формы вопроса, который может быть задан применительно к юридическому лицу: юридическое лицо – это кто или оно чье? Если физическое лицо – лишь юридическое представление, только одно свойство человека, его маска, то юридическое лицо – также лишь юридическое представление, свойство, маска. Кто представлен в правовых отношениях при помощи юридического лица (или что представлено), чье это свойство, чья маска? Надо полагать, что под этой маской, в конечном счете, сокрыт все тот же человек. Мысль эту можно выразить такими словами: юридическое лицо – это еще одно лицо человека, еще одна его маска. Лучше сказать – очередное лицо человека, поскольку у человека по действующему законодательству может появиться множество юридических лиц. Один и тот же человек, даже будучи в единственном числе, может одновременно выступить учредителем множества коммерческих и некоммерческих юридических лиц.

Предположение о том, что юридическое лицо – это лицо человека выглядит особенно реалистичным в ситуации, когда юридическое лицо образуется одним человеком. Но и в тех случаях, когда учредителями юридического лица выступают несколько человек, ситуация принципиально не меняется. Дело в том, что если физическое лицо носит индивидуальный характер и сопряжено с единственным человеком, то юридическое лицо может служить удовлетворению потребностей сразу нескольких человек и находиться в коллективном обладании. Другими словами, юридическое лицо может быть общим лицом (общей маской) одновременно нескольких человек, множества людей. Заметим особо, что юридическое лицо может быть общим лицом нескольких человек, образующих коллектив, но не лицом коллектива. Здесь можно провести аналогию с общей собственностью. Если квартира находится в общей собственности отца, матери и детей, это не означает, что она становится объектом права собственности одной семьи. Квартира существует как объект права собственности нескольких лиц. Конечно, семейные отношения оказывают влияние на осуществление права собственности, но субъектами этого права остаются отдельные лица. Так и в случае с юридическим лицом, учрежденным группой людей: оно будет лицом не группы, не коллектива, не союза, поглотившего своих членов, а лицом каждого участника, но использование этого лица в правоотношениях будет осуществляться с учетом множественности участников (не так свободно и своевольно как используется физическое лицо для образования правоотношений).

В статье 48 ГК РФ чувствуется поглощенность индивидуума коллективом. Юридическое лицо в современной России – это, по версии законодателя, лицо не человека, не каждого человека, образующего коллектив, а лицо именно коллектива. Выходит, что юридическое лицо – это не одно лицо многих людей (разных людей), а одно лицо одного коллектива. Беда не в том, что юридическое лицо приписано коллективу, беда в том, что коллективу приписано юридическое лицо, которое в действительности принадлежит людям, образующим коллектив. Человек обычно так и мыслит сегодня: «я – физическое лицо, а наша организация – юридическое лицо», вместо того чтобы утверждать: «у меня есть физическое лицо, а еще у нас есть юридическое лицо», но лучше бы он говорил: «у меня есть как физическое лицо, так и юридическое».

Физическое лицо есть у каждого человека, оно сопутствует человеку на протяжении всей его жизни. Юридические лица приобретаются не каждым человеком, а если это происходит, то, как правило, обретение человеком юридического лица носит волевой, целенаправленный характер. Появление у человека физического лица основано на событии (рождении), юридические лица становятся результатом сделки. Впрочем, даже отмеченные здесь различия физических и юридических лиц оказываются под сомнением, если учесть, что разнообразные публичные образования (гл. 5 ГК РФ) – тоже по сути своей юридические лица людей. Поэтому можно утверждать, что человек никогда не обходится одним только физическим лицом, обладая с самого рождения несколькими лицами: одним физическим и несколькими нефизическими, являясь гражданином Российской Федерации, жителем республики или края, города или поселка.

С некоторых пор гражданское право избрало одним из своих оснований противопоставление физических лиц юридическим лицам. Именно на этот вариант настойчиво указывает законодатель, закрывая в ст. 2 ГК РФ путь к экспериментам в области гражданской правосубъектности: «Участниками регулируемых гражданским законодательством отношений являются граждане и юридические лица. В регулируемых гражданским законодательством отношениях могут участвовать также Российская Федерация, субъекты Российской Федерации и муниципальные образования». Любому лицу приходится искать место в этом довольно узком кругу участников гражданских правоотношений. Обособленное существование в системе субъектов гражданского права таких публичных образований как Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования следует рассматривать не иначе как сохранившееся до времени нарушение логики права, но не в качестве примера его творческого развития.

Представление о публичном образовании, подобном Российской Федерации, ее субъекту или муниципальному образованию, в зарубежной юриспруденции зачастую не выходит за пределы понятия «юридическое лицо». До 1917 г. в работах российских ученых по гражданскому праву публичное юридическое лицо такого типа именовалось казной[583]583
  См., например: Мейер Д.И. Русское гражданское право: В ч. 2 – М.: Статут, 1997. – Ч. 1 – С. 135–138; Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.) / вступ. статья Е.А. Суханова. – М.: Фирма «СПАРК», 1995. – С. 91; Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. – СПб., 1894.– Вып. 1. – С. 74, 75.


[Закрыть]. Позже о казне как юридическом лице писали реже[584]584
  См., например: Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве, 1947. —С. 169; Венедиктов A.B. Государственная социалистическая собственность. – М. – Л.: Изд-во Академ, наук СССР, 1948. – С. 814, 815.


[Закрыть]. И только во второй половине прошлого столетия в советском гражданском праве возобладала иная методологическая установка: в научной классификации публичные образования оказались также обособлены от юридических лиц, как юридические лица обособлены от граждан[585]585
  См., например: Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 т. – М.: Юрид. лит., 1982. – Т. 2. – С. 149. Интересный факт: через три года после опубликования монографии С.Н. Братуся «Юридические лица в советском гражданском праве» он не только не называет казну юридическим лицом, как это было прежде в монографии, но и доказывает необходимость обособления казны от юридических лиц. (См.: Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. – М.: Гос. изд-во. юрид. лит., 1950. – С. 241.)


[Закрыть]. Однако четкое нормативное закрепление эта трехчленная классификация субъектов гражданского права получила лишь в 1991 г. с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик[586]586
  Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. – 1991. – № 26. – Ст. 733.


[Закрыть], а затем нашла отражение в ГК РФ. Так, советская правовая доктрина на излете коснулась новейшего гражданского законодательства России, повредив его все же существенно.

В новой учебной литературе есть уникальные примеры решительного возврата публичных образований в родную для них категорию юридических лиц. Так, С.С. Алексеев включил специальный параграф о гражданской правосубъектности публичных образований в главу «Субъекты гражданского права. Юридическое лицо»[587]587
  См.: Алексеев С.С., Гонгало Б.М., Мурзин Д.В. [и др.]. Гражданское право: Учеб. / под общ. ред. С.С. Алексеева. – М.: ТК Велби; Екатеринбург: Институт частного права, 2006. – С. 63 и сл.). Странно только, что на соответствующей схеме в учебнике публичные образования отсутствуют (Там же. – С. 71).


[Закрыть].

В дореволюционной российской цивилистике категорию «юридическое лицо» широко использовали для обозначения субъектов гражданского права по остаточному принципу: это все лица, не попавшие в разряд физических лиц. Например, по определению Г.Ф. Шершеневича, юридическим лицом является «…все то, что, не будучи физическим лицом, признается со стороны закона способным, ввиду определенной цели, быть субъектом права»[588]588
  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.) / вступ. статья Е.А. Суханова. – М.: Фирма «СПАРК», 1995. – С. 90.


[Закрыть]. К настоящему времени возобладал иной подход: считается, что юридические лица приобрели строгую определенность с точки зрения их признаков, организационно-правовых форм и способов создания. В действительности строгая определенность получилась не для юридических лиц вообще, а только для некоторых их видов. То, что сегодня принято считать определением юридического лица (ст. 48 ГК РФ) – это определение в лучшем случае лишь некоторых видов юридических лиц; то, что сегодня принято считать системой юридических лиц, – это система некоторых видов юридических лиц. Так получилось, что общее понятие юридического лица как ящерица выскользнула из рук юристов, оставив на память некоторую свою часть. В современной отечественной юриспруденции этого уже не замечают, воспринимая часть общего понятия как нечто целое и самодостаточное. Понятие юридического лица перестало играть роль всепреемлющей остаточной категории. Отсюда та удивительная терпимость, с которой современная российская юриспруденция относится к феномену публичных образований как особых субъектов гражданского права, находящихся за пределами традиционного разделения субъектов права на физические и юридические лица. Отсюда же и вынужденные попытки некоторых ученых придумать новые виды субъектов для гражданского права в дополнение к физическим и юридическим лицам. Таковы особенности современного учения о лицах в гражданском праве. Можно сказать и более определенно: таков кризис учения о лицах в гражданском праве России.

Современный юрист обычно застает разделение лиц на физические и юридические примерно также как ребенок встречает мир с разделением людей на мужчин и женщин. Но если ребенок по мере своего развития склонен проявлять любопытство, то безотчетность и доверие юриста к разделению лиц отдает патологией. Сегодня не принято в российской юриспруденции широко обсуждать разделение лиц на физические и юридические; сведения о моменте и причинах такого разделения нельзя отнести к общеизвестным фактам; целесообразность этого разделения не подвергается сомнению; о его перспективах вообще не говорят, потому что считают его вечным.

Между тем, читая дореволюционные научные работы по соответствующей проблематике, легко заметить некоторую осторожность ученых в использовании терминов «физическое лицо» и «юридическое лицо». Это разделение лиц в отечественной юриспруденции вряд ли можно было считать в полной мере основательным. Понятия «физическое лицо», «юридическое лицо» нуждались не просто в раскрытии, но как бы в оправдании. Имело место и откровенное неприятие этих понятий и самого разделения лиц на две группы. H.Л. Дювернуа не считал термины «физическое лицо» и «юридическое лицо» ни удачными, ни выдержанными, ни точными[589]589
  См.: Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. – Т. 1: Введение. Учение о лице / Под общ. ред. и с предисловием В.А. Томсинова. – М.: Зерцало, 2004. – С. 256.


[Закрыть]. Он высказывался против мнения, что одни лица суть лица по физическим причинам, а другие по юридическим, и связывал с этим разделением многочисленные недоразумения[590]590
  Там же. – С. 257, 258.


[Закрыть]. По H.Л. Дювернуа, устанавливаются все лица методом юридическим, их следует различать совсем по другим признакам: сфера правоспособности, наличие или отсутствие дееспособности и пр.[591]591
  Там же. – С. 257.


[Закрыть] Предпочитая римскую юридическую традицию, в которой не существовало разделения субъектов на лица физические и нефизические, H.Л. Дювернуа писал: «Римляне везде и все, что представляет собой обособленную правоспособность, именуют просто лицом…»[592]592
  Там же. – С. 256.


[Закрыть]. Это в равной мере касалось и живых и мертвых людей, индивидуального и коллективного пользования правоспособностью.

Понятие «физическое лицо» – относительно позднее явление в мировой юриспруденции. Термин «физическое лицо» впервые ввела в обиход буржуазная естественно-правовая доктрина. Этому термину «.. затем противопоставляются термины “моральное лицо” во французской и “юридическое лицо” в немецкой юриспруденции»[593]593
  Иоффе О.С. Цивилистическая доктрина промышленного капитализма // Избранные труды по гражданскому праву. – М.: Статут, 2000. – С. 83.


[Закрыть]. Причины появления термина «физическое лицо» О.С. Иоффе описывал так: «…для естественно-правовой доктрины “физическое лицо” – не просто термин, но и определенная логическая категория, подкрепляемая всем ее учением о естественном состоянии и отражении этого состояния в государственных законах. Действительно, если человек обладает прирожденными правами, которыми он наделяется самой природой и которые только фиксируются в государственных законодательных актах, то и субъектом права он становится как некое естественное творение, как психофизическая особь, лишь признаваемая государством, но не создаваемая им. А поскольку от природы все люди равны, то такое же их равноправие должно быть закреплено юридически»[594]594
  Указ. соч. – С. 83.


[Закрыть].

Создается впечатление, что понятие «физическое лицо» понадобилось не столько гражданскому праву, сколько гражданскому обществу; оно имело, скорее, социально-политическое, чем юридико-техническое значение; его существование должно было в определенный период истории повлиять на содержание права, не меняя профессиональную лексику юристов. Надо полагать, что принципиальные изменения в правовом положении человека можно было отразить и без использования нового понятия. Юридическое равенство людей, а следовательно, равенство их лиц в праве можно было закрепить и без уточнения, что это физические лица. Понятие «юридическое лицо» еще более случайная категория для юриспруденции, выполняющая функцию элемента-остатка в простой двучленной системе субъектов гражданского права.

По мнению H.Л. Дювернуа, цель правового регулирования недостижима «…иначе, как некоторым отрешением понятия личности от непременного представления отдельного человека…»[595]595
  Указ. соч. – С. 250.


[Закрыть]. В этой связи можно заметить, что так называемые физические и юридические лица – это всего лишь различные формы отрешения понятия личности от представления отдельного человека (формы олицетворения человека). Нельзя даже сказать, что это различная степень отрешения. Различие между физическим лицом и юридическим предопределено индивидуальным использованием физического лица и, как правило, коллективным использованием юридического лица, а также сферой применения личности (олицетворения человека): физические лица находят применение в семейно-бытовых отношениях, а юридические лица применяются в профессионально-хозяйственной сфере. Последнее различие приблизительно, поскольку феномен индивидуального предпринимательства стирает практически полностью границы между физическими и юридическими лицами людей.

Однажды понятие «лицо» было подвергнуто разделению на два понятия способом, сомнительным с точки зрения его научной обоснованности и практической целесообразности. Затем одно из вновь образованных понятий – «юридическое лицо» – претерпело ограничительное толкование, а другое понятие – «физическое лицо» – вообще лишилось сколько-нибудь глубокомысленных исследований. Таков фундамент современной цивилистики в период ее концептуального обновления. Это ли не кризис учения о лицах в гражданском праве?

Вот некоторые обороты речи, эпитеты и термины, с помощью которых классики говорят о лице в праве, пытаясь объяснить его сущность: «маска», «юридическое представление», «центр юридического отношения», «совпадает с человеком», «не то же самое, что человек», «свойство человека». Но, пожалуй, прав H.Л. Дювернуа, до конца последователен и предельно точен в подборе научных терминов, когда пишет о лице в гражданском праве как о гражданской правоспособности… Общее учение о лице он предваряет словами: «Понятие личности в гражданском праве может быть отождествлено с понятием конкретной цивильной правоспособности»[596]596
  Указ. соч. – С. 237.


[Закрыть]. В своем сочинении H.Л. Дювернуа с поразительной настойчивостью поддерживает эту мысль.

Лицо в гражданском праве есть гражданская правоспособность человека. Физическое лицо – это гражданская правоспособность человека, но и лицо юридическое имеет тот же субстрат. Что касается юридического лица, в создании которого участвовало другое юридическое лицо, то коротко заметим здесь: вряд ли будет точным утверждение, что одно юридическое лицо становится лицом другого юридического лица; скорее, оба они являются лицами соответствующих людей. Например, юридическое лицо, созданное акционерным обществом, будет лицом не акционерного общества, а его акционеров-людей. А если все или некоторые акционеры – юридические лица, тогда следует идти по цепочке юридических лиц в поиске людей. Можно выразиться и так: лицо лица есть, в конечном счете, лицо человека.

Как же такое может быть, что физическое лицо – это правоспособность человека, если обычно говорят «правоспособность физического лица»? Что же, выражение «правоспособное лицо» на деле означает «правоспособная правоспособность»? Но никого уже не смущает словосочетание «арбитражный суд», и от этого оно не перестало означать «судебный суд». Какими словами можно заменить привычную фразу «юридические лица заключили договор»? О замене в этом случае приходится думать, поскольку, если прав H.Л. Дювернуа, предложенная фраза означает, что договор заключили чьи-то правоспособности. Можно ли уйти от образа деятельной правоспособности, представив ее исключительно как средство деятельности человека? В качестве альтернативы допустимо такое выражение: «с использованием юридических лиц заключен договор».

Конечно, обнаружение принципиального сходства между физическими и юридическими лицами, перевод термина «persona» словом «маска», понимание лица как правоспособности человека – все это серьезно угрожает современной юридической лексике. Трудно представить, каким было бы наше законодательство без привычных терминов «физическое лицо», «юридическое лицо» в их современном значении. Но наше законодательство могло быть таким. Возможно ли создать тексты права, в которых лицо упоминались бы только в качестве средства юридически значимой деятельности человека? Такие тексты могут быть написаны.

Предположительно, олицетворение человека (его юридическая маскировка, предоставление ему правоспособности, отрешение от его природных индивидуальных свойств), будучи необходимым условием эффективного правового регулирования, неприметным образом дополнилось очеловечиванием лица (правоспособности). Разговор о лице человека продолжился в юриспруденции беседой о лице-человеке, и продолжение это было совсем не обязательным. Метафора «лица действующего, сознающего, волеспособного» сначала получила официальное признание и широкое применение в законодательстве, а теперь даже за метафору не считается. Юристы вряд ли откажутся от образа деятельной правоспособности, они вряд ли перестанут говорить о лицах людей словами, относимыми к самим людям. Для того чтобы уверенно различать лицо и человека, нужно решиться на разграничение отношений правовых и отношений общественных, освободиться от захватившей науку идеи, будто правовые отношения – это общественные отношения, урегулированные правом[597]597
  Вот и авторы очерка о гражданском правоотношении справедливо пишут: «…понимание правоотношений как отношений фактических, выделяющихся лишь урегулированием нормами права, является ошибочным». (Бабаев А.Б., Белов В.А. Проблемы общего учения о гражданском правоотношении // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В.А. Белова. – М.: Юрайт-Издат, 2007. – С. 201). Можно долго подбирать выражения для того, чтобы показать суть правоотношений («одежда» фактических отношений, слепок с них, отражение, модель), для начала важно определиться, что правоотношение – это не общественное отношение целиком, ни даже его часть (сторона, аспект).


[Закрыть].

Но воспоминание об умозрительной природе всякого субъекта права, о бестелесности и потому нетленности любого лица позволит понять и объяснить большую стабильность правовых отношений в сравнении с общественными отношениями и меньшую зависимость правоотношений от судьбы людей. Кроме того, осознанное разделение человека и лица делает более понятным феномен юридического лица, а также дает законодателю новые возможности моделирования в сфере, традиционно отводимой физическим лицам (наследование, авторство, индивидуальное предпринимательство). Предлагая правовые нормы в краткой и метафоричной форме для повседневного использования, юриспруденция не должна забывать обо всей полноте смысла, сокрытого за этими образными выражениями законов.

* * *

Итак, лицо в праве – это юридическое свойство, правоспособность. К правоспособности применим вопрос – чья она? Стало быть, тот же вопрос применим и к лицу: важно выяснить, не кто лицо, а чье лицо перед нами. Российская Федерация – лицо, также и государственная корпорация – лицо. Чьи это лица? Российская Федерация как субъект права является лицом людей, образующих народ России. Для государственной корпорации ответ найти сложнее. Если Российскую Федерацию создают (можно сказать, учреждают) люди, то государственную корпорацию, как известно, создает Российская Федерация. Может быть государственная корпорация – это лицо Российской Федерации? Но Российская Федерация сама есть лицо. Что же, государственная корпорация – это лицо лица? Выше мною было предложено нечто вроде формулы: лицо лица есть, в конечном счете, лицо человека. Можно ли на этом основании утверждать, что государственная корпорация – это еще одно лицо людей, образующих народ России? Можно так думать и нужно так говорить, поскольку указание на общенародный характер государственной корпорации будет более точным. Необходимо только отметить, что для государственной корпорации характерна некоторая производность, вторичность по сравнению с Российской Федерацией. Государственная корпорация – это лицо тех же людей, чьим лицом является и Российская Федерация. Вот почему возникает сомнение, когда авторы Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации утверждают, что государственные корпорации не являются корпорациями, поскольку не имеют членства.

Российская Федерация и государственная корпорация – это разные лица, но люди, которым они принадлежат, – одни и те же. Помимо всего прочего, это обстоятельство дает широчайшие возможности для маневра в регулировании отношений собственности с использованием указанных лиц. Отношения между этими лицами (между Российской Федерацией и государственной корпорацией) могут регулироваться особенным образом исходя из того, что это не просто разные (обособленные) лица, но что это разные (обособленные) лица одних и тех же людей.

Право собственности государственной корпорации не может быть для Российской Федерации таким же, как право собственности, например, физического лица. Физическое лицо и Российская Федерация – это не просто разные лица, но это разные лица разных людей: физическое лицо – это лицо одного человека, а Российская Федерация – лицо того же человека, но не только его одного, а миллионов таких же людей. Физическое лицо – индивидуальное, а Российская Федерация – общее лицо. В то же время государственная корпорация и Российская Федерация – это разные лица, но это разные лица одних и тех же людей в одном и том же их количестве. Надо ли аффилированность этих лиц переводить в вещно-правовую плоскость так, как это делает, например, В.П. Мозолин? Описывая тесную связь между Российской Федерацией и государственной корпорацией, он предлагает однообъектную сложноструктурную модель права собственности, которое рассредоточено во времени[598]598
  См.: Мозолин В.П. Государственная корпорация vs акционерное общество // Журнал российского права. – 2010. – № 6. – С. 19–34.


[Закрыть]. По мнению В.П. Мозолина, собственность государственной корпорации – это государственная собственность, но в период существования государственной корпорации право Российской Федерации на имущество, переданное государственной корпорации, приостанавливается. В.П. Мозолин пишет, что существует два вида государственной собственности на одно и то же имущество. Важно заметить, что, в представлении В.П. Мозолина, имущество, принадлежащее государственной корпорации, является не просто государственной собственностью, а именно федеральной государственной собственностью. Особый интерес и большие сомнения здесь вызывает то обстоятельство, что право собственности Российской Федерации приостанавливается, а вот квалификация государственной собственности как федеральной сохраняется без изменений.

Предложение В.П. Мозолина не лишено оснований. Можно сказать, что все сделанные здесь наблюдения и выводы подтверждают его правоту. Но вариант решения проблемы собственности государственных корпораций, предлагаемый В.П. Мозолиным, очень затратный для юриспруденции: нужно разработать во всех деталях субординационную модель права собственности; придется ввести в научную лексику и в законодательство такие категории, как приостановление и восстановление права собственности. Существует лучшее решение: правосубъектность под названием «государственная корпорация» способна придать новый импульс той идее, что существует публичная собственность как такая форма собственности, которая противоположена частной собственности в простой двучленной классификации форм собственности. Общепринято понятием «публичная собственность» охватывать только государственную собственность Российской Федерации и субъектов РФ, а также собственность муниципальную. Но если доказано, что Российская Федерация и государственная корпорация – это хотя и разные лица, но одних и тех же людей (даже если считать только засуживающим внимания предположение об их принципиальном сходстве), тогда закономерно возникает вопрос: не является ли собственность государственной корпорации еще одним видом публичной собственности, наряду с государственной и муниципальной собственностью? Более того, подобный вопрос неизбежен применительно к любым другим юридическим лицам-собственникам, подконтрольным Российской Федерации, например, применительно к акционерным обществам, все акции которых принадлежат Российской Федерации. Написанное выше о государственных корпорациях вполне справедливо и для акционерных обществ, единственным участником которых является Российская Федерация. Такие акционерные общества, как и государственные корпорации, в конечном счете, существуют как лица людей, образующих народ России. Их общенародности нисколько не угрожает разделение уставного капитала на акции. Если собственность государственных корпораций публичная, то и собственность таких акционерных обществ тоже публичная.

Понятие «публичная собственность» как родовое для собственности Российской Федерации и собственности государственных корпораций тем полезно, что позволяет обеспечить необходимую автономию государственным корпорациям (они обладают все же своим правом собственности) и подчеркнуть «родство» федеральной собственности и собственности государственных корпораций (виды собственности разные, но относятся все же к одной форме собственности). Разумеется, что с этих позиций невозможно квалифицировать в качестве приватизации передачу федерального имущества в собственность государственных корпораций. Такое распоряжение имуществом (смена лиц при сохранении у собственности публичной формы) следует относить к разграничению публичной собственности, но не к приватизации.

Вот почему вызывает протест утверждение авторов Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, что государственные корпорации являются частными собственниками своего имущества. По-видимому, это утверждение обусловлено тем воззрением на Российскую Федерацию, согласно которому она является единственным общенародным лицом. Полагаю, что весь представленный здесь материал о лицах дает достаточные основания усомниться в такой исключительности Российской Федерации. Всякое федеральное учреждение, любое федеральное унитарное предприятие, каждая государственная корпорация также общенародны, как и Российская Федерация. Другое дело, что не все они собственники и содержание правоспособности у Российской Федерации несоизмеримо богаче.