Текст книги "Рассеивая сумрак. Бессонная война"

– Даже если я отправлю тебя в тыл, ты бросишься обратно в битву. Будет лучше, если я буду сопровождать тебя, – согласился он.

Нуска в ответ улыбнулся. Ему повезло в этой битве встретить именно Минхэ – сильнейшего бойца и надёжного наставника.

«Теперь дело за малым. Помочь эрду выбраться отсюда живым и убить тех отродий бездны», – сам себе кивнул Нуска.

Лекарь перевёл взгляд вперёд в поисках Сина, но увидел лишь сотни лезвий, нацеленных на другие сотни лезвий. Маленькая долина оказалась забита до отказа, а значит… прежде, чем добраться до эрда, им придётся расчистить путь своими мечами.

– Нуска, иди вперёд, а я прикрою. Эрда окружили у северного склона.

Голос Минхэ направлял. Лекарь встряхнул свой перепачканный кровью меч и снова бросился в битву.

«Это… последнее испытание. Мы выберемся. Мы выберемся живыми и вернёмся в Эрьяру победителями», – мысленно пообещал себе Нуска.

Глава 68. Всадники смерти

Над головой звенел шум битвы, разносясь от края до края долины. За спиной возгорался рассвет – но нет, не звезды. Скиданцы, столкнувшись с многочисленным войском дарвельцев, без команды начали применять навыки. Хоть вокруг и не было никакой растительности, кроме жёсткой колючей травы под ногами, битва в замкнутом пространстве не позволяла им использовать свою дэ, не задевая соратников.

Вдали кричали птицы. Багровые облака поднимались над полем боя. Солдаты пускали стрелы – и свист над головой оглушал до дрожи в костях. Те, кто не боялся, стояли до последнего, другие падали навзничь, прикрывая руками головы, где и погибали.

Нуска всем своим существом ощущал дыхание смерти.

Наступала ночь, поднималась непогода. Сильные порывы ветра рвали и ломали облака над головой, превращая их в лоскуты. Нуска и находился здесь, и нет. Хоть его спину прикрывал Минхэ, но лекарь совершенно потерял себя в этом месиве. Теперь он понимал, как сурии отличают вражеские атаки в битве. Как и он, они замечали их лишь тогда, когда огненные брызги летели в голову.

Магия фасидцев сталкивалась с магией арцентов. Нуска то дрожал от холода, то истекал по́том. Над головой вновь и вновь то собирались тучи, то небо вдруг прояснялось, а серебристые лучи освещали место битвы. Залпы врезались в землю и прорывали её, а сурии земли то вспарывали почву, то заставляли её уходить из-под ног.

Землетрясение. Огненный шар. Ползучие лозы. Острые лезвия дождя. Ядовитые пары. Чужие клинки и стрелы, проносящиеся прямо у виска.

Нуска не представлял, как можно отбиться и выжить. И просто верил, что Минхэ достаточно силён, чтобы остаться в живых и защитить его.

Они продвигались. Медленно, но верно, от южного края долины к северному. Там, вдалеке, зыбучая энергия эрда всё разрасталась с каждой секундой. Нуска чувствовал её источник, но не видел Сина и уже практически пробивал своим клинком путь через спины дарвельцев. Не убивая, но раз за разом раня, лекарь не знал, сколько их останется в живых после этих ударов. Ведь кого не добил он – добивали другие; кто падал, того топтали чужие сапоги и копыта скиров.

Значит, Нуска тоже убивал.

Минхэ для него был расплывчатым красно-белым пятном, маячившим то сбоку, то спереди, то у спины. Он был силён. Не пропуская ни одной атаки, он контратаковал так, что его противники больше не поднимались.

Нуска же не мог похвастаться той же ловкостью или стойкостью. Каждый взмах меча давался с трудом – руки, стискивающие рукоять, потели и соскальзывали. Да и сам лекарь сейчас походил на грязную мокрую курицу – те белые одежды, что он надел, чтобы предстать перед эрдом в подобающем виде, насквозь пропитались грязью, кровью и по́том. Край плаща подпалили огненные залпы, а плечи насквозь промочили дожди.

Если Нуска вступил в битву, переполненный воодушевлением, то спустя час потерял не только желание сражаться, но и самого себя в этой полыхающей, дымящейся, орущей долине.

Дольше он не вытерпит. Либо прорываться к эрду прямо сейчас, либо падать в грязь и умирать.

– Минхэ! Учитель Минхэ! – выкрикнул Нуска в пустоту; оглядываясь, он видел лишь искорёженные лица дарвельцев и вспыхивающие высоко в почерневших небесах навыки солдат.

– Опять озираешься по сторонам?!

Возмущённый голос вечно спокойного учителя прозвучал необычно. Сверкающий клинок Минхэ рассёк воздух и откинул от Нуски сразу нескольких готовившихся атаковать противников. Кажется, неумелый лекарь, одетый в белоснежные одежды, стал настоящей приманкой. Да и…

«Ранее на меня тоже нападали с криками «хаванец, хаванец»… Кроме нас с Минхэ, все остальные хаванцы сейчас лечат раненых. За мной или учителем идёт охота…?»

– Опять зеваешь! Нуска, когда же ты поймёшь, что мы сейчас не на тренировочной площадке? Тренировки в школе, в горах, в лагере – это не то же самое, что бой с настоящим противником! – Минхэ развернул к себе лицом и встряхнул лекаря за плечи.

Впервые Нуске удалось как следует рассмотреть учителя – его запавшие щёки, уставшие узковатые глаза, которые сейчас были расширены от страха.

– Учитель… вы боитесь? – ляпнул Нуска.

Сначала Минхэ произнёс что-то нечленораздельное на кнонском, видимо, выругался, а затем встряхнул Нуску ещё раз, да так, что у лекаря посыпались искры из глаз.

– Тебе бы тоже стоило хоть немного испугаться! Ты слишком спокоен для юнца, впервые оказавшегося в гуще битвы!

– Минхэ… – Нуска вдруг прервал учителя и дёрнул его за рукав. Подняв круглые опустошённые глаза на учителя, лекарь проговорил: – Прямо сейчас. Давайте прорвёмся к эрду прямо сейчас. Иначе я просто умру.

Сердце Нуски колотилось в горле. У него больше не было сил для того, чтобы бессмысленно размахивать мечом.

– Я не боец, учитель. Вы знали это, когда брали меня в ученики, знали, что я не смогу, поэтому…

– Хватит. Возьми себя в руки. Иначе я просто вырублю тебя и унесу на плече обратно в лагерь, – холодно перебил Минхэ.

Нуска сглотнул и кивнул. Такая перспектива пугала его куда сильнее, чем бой нескольких тысяч сурии.

– Держись у моей спины. Меч всё время наготове. В пылу битвы – над головой. Защищай голову и сердце – любой сурии будет бить туда. Не отставай, лишний раз не маши мечом. Если есть возможность, то бей не одного противника, а сразу нескольких. Вперёд! – Минхэ выпалил это на одном дыхании, а затем просто пихнул Нуску в нужном направлении.

Учитель шагал впереди, а лекарь, как цыплёнок, шёл следом. Сильнее всего хотелось сейчас схватиться за этот белый конский хвост и держаться за него до тех пор, пока они не доберутся до северного края долины.

На растерзанной навыками сифов земле уже начали скапливаться трупы. Сражение началось пару часов назад, но потери среди дарвельцев уже были… немыслимыми. Нуска бы очень хотел просто не смотреть под ноги, но не мог. Слишком велик был шанс споткнуться о чьё-то распростёртое тело.

Но даже если зажмуриться изо всех сил, как Нуска пытался сделать уже несколько раз, – от звуков было не спрятаться. Крики, хрипы, ржание скиров, топот и лязг оружия оглушали, не оставляя лекарю возможности отгородиться от происходящего.

– Блокируй удар сверху! – вдруг скомандовал Минхэ.

Лекарь услышал лязг оружия. Верно, даже учитель не мог отражать атаки сразу с нескольких сторон. И Нуска, как самый послушный ученик, последовал указанию, но когда огромная, объятая пламенем секира врезалась в его маленький земной меч, лекарь только застонал от боли – тяжёлый удар вибрацией прошёлся по костям. Выбора не оставалось: Нуска просто вскинул руку, и белоснежная вспышка энергии ослепила противника. Тот, ругаясь на своём языке, закрыл руками глаза, но ненадолго – в следующую же секунду его грудину пронзил клинок Минхэ.

Нуска впервые во всех подробностях смог рассмотреть, как убивает его учитель. Смог увидеть, какими холодными и безразличными могут быть глаза Минхэ, когда его длинный меч дэ раздирает чужую плоть, а затем так же быстро покидает ослабшее тело.

– Вперёд, Нуска! Осталось немного! Здесь дарвельцев больше всего, но мы пробьёмся! – выкрикнул Минхэ и, сделав шаг вперёд, разом рассёк троих противников впереди. Они как раз окружили скиданского карборца, готовясь прикончить его, но клинок учителя оказался быстрее – белоснежное лезвие разрубило ровно три грудины и три сердца.

Лицо карборца показалось Нуске знакомым. Неужели…

– Усли? Усли Кардор? – выдавил лекарь, рассмотрев бойца поближе.

Верно. Сверкая превосходными доспехами, в самой гуще битве скрючился сам Усли, родственник Хайи, которому прочили судьбу следующего главного сурии металла. Он же был и соучеником Сина – теперь Нуска уверился в этом.

Но именно сейчас Усли совершенно не походил на главного сурии и никоим образом не оправдывал пышность своих одежд. Дрожа всем телом, он держался на ногах лишь благодаря тому, что воткнул копьё в землю. С его непокрытой головы стекала кровь – Нуска нахмурился и сразу же бросился на помощь. Быстрее, чем до этого в битву. Так быстро, что его не успел остановить даже Минхэ.

Не прошло и секунды, как Нуска уже ощупывал голову Усли на предмет ран. Меч уже валялся где-то у ног никудышного бойца – лекарь всецело отдался своему долгу.

Хоть Нуска и смог отыскать несколько глубоких ран на голове Усли, но ни одна из них не могла сломить такого крепкого мужчину.

– Усли! Усли Кардор! Что произошло? – прокричал Нуска.

Серые глаза карборца дрогнули – он поднял взгляд на лекаря; оружие Усли распалось на частицы, и он схватился за руку Нуски, стискивая её дрожащими пальцами.

– Он умер. Он умер… Главный сурии… Хоней Кардор… Теперь я… Главный сурии металла?.. Я не хочу, я не хочу закончить, как он, нет, не хочу… Унова!..

Если ещё первые фразы Нуска смог разобрать, то дальше Усли просто стал завывать, хватаясь за руки лекаря.

«Хоней… Кардор. Это ведь отец Хайи? А Унова – мать. Усли был их приёмным сыном. Но неужели он так сильно… Нет, не в этом дело…»

Нуска с жалостью смотрел, как этот обычно спокойный и сдержанный мужчина был сейчас готов разрыдаться. И плакал он даже не о погибших, а о своей участи – принять роль главнокомандующего и вести в бой карборцев.

– Возьми себя в руки! Все сражаются! А Син сейчас один против всадников смерти! Соберись и прими на себя командование! – прикрикнул вдруг на него Нуска. Он и сам не верил в свои слова, но нужно было сказать хоть что-то, чтобы привести Усли в чувство.

– Син… эрд сражается? Да он и создаёт больше всего проблем! Если ты думаешь, что тёмную энергию хоть кто-то способен контролировать! Он – отродье бездны! – прокричал Усли и задрожал ещё сильнее, скрючившись, как побитая собака.

Но дальше Нуска даже не стал слушать. Поймав за шиворот первого попавшегося карборца, он вручил ему Усли, как награду, и указал путь для отступления.

– Теперь знаешь, как выглядит мужчина, потерявший себя на поле боя, – услышал Нуска спокойный голос Минхэ.

Учитель впервые подал голос, хоть и всё это время стоял на страже, дав Нуске время на излечение больного.

Лекарь почти что сразу кивнул, подняв на Минхэ хмурый взгляд.

– Я буду держать себя в руках, учитель Минхэ, – коротко кивнул Нуска и поднял с земли меч, готовясь вновь вступить в схватку.

– Все слёзы потом. Все сожаления потом. Сейчас мы можем только сражаться, понимаешь? Только так… мы сейчас можем отстоять свои жизни.

Больше Нуска не сомневался. Он хладнокровно выполнял указания Минхэ, пока они прорубали себе путь через толпу дарвельцев. Хоть лекарь и дальше старался не задевать жизненно важные органы противников, но теперь бил без сожаления.

Ведь если он не ударит дарвельца, то дарвелец ударит скиданца. И, увидев на поле боя Усли, так похожего на Хайю, Нуска понял, что сражаются сейчас не только он, Син и Минхэ. В сражение с самой смертью сейчас вступило по меньшей мере четыре тысячи скиданцев, многие из которых могут быть знакомы лекарю.

«Чем быстрее мы найдём Сина и поможем ему разобраться со всадниками смерти, тем быстрее это закончится. Тем меньше людей погибнет».

Чем ближе они с Минхэ подбирались к эпицентру сражения, тем сильнее становился неизвестно откуда взявшийся ветер, тем громче звучала странная чарующая мелодия и тем больше вокруг было разбросано трупов.

Нуска почти сразу понял, что они столкнулись с чем-то необъяснимым: одна и та же мелодия звучала в его ушах, повторяясь по кругу. Хор тонких детских голосков выпевал мотив на языке, так сильно напоминавшем скиданский, но Нуска всё равно не мог разобрать ни слова.

Это не было приёмом дэ – они вошли в зону поражения навыка противника.

Размахивая мечом, прикрывая от шальных стрел и залпов дэ не только свою голову, но и своего учителя, Нуска постепенно начинал чувствовать себя увереннее.

Но, видимо, только он. По необъяснимой причине скиданцы, что сражались в зоне досягаемости песни, постепенно теряли боевой дух: их удары становились вялыми, взгляд – тяжёлым, а затем они и вовсе отказывались сражаться, просто падая на землю. Минхэ и Нуска смогли предотвратить несколько смертей своих соратников, но те не поднимались, затыкая руками уши, а затем теряли сознание.

– Не понимаю… Учитель Минхэ, почему они…? – неуверенно начал Нуска, но, переведя взгляд на учителя, вдруг замолчал. Минхэ и сам стоял как в колодец опущенный: его дыхание участилось, а пот ручьями стекал по лицу. Меч, что он всё это время так уверенно держал в руках, то загорался светлой дэ, то гас, вызывая рябь в глазах.

Нуска бросился к учителю, но тот нахмурился и, спрятав оружие в груди, посмотрел на своего ученика.

– Дальше отбиваться будешь ты, Нуска. Возможно то, что ты не боец, сейчас сыграет нам на руку.

Нуска ничего не понимал, да и не было времени для раздумий: если скиданцы оказались под воздействием непонятного недуга, то дарвельцы чувствовали себя прекрасно, атакуя во все стороны.

И Нуска, перехватив клинок крепче, поднял его над головой, отбиваясь от одного удара за другим, не позволяя ни одному коснуться его и учителя. Иногда Нуске приходилось даже пользоваться щитом светлой дэ: из-за того, что на этом участке они остались единственными, способными держать оружие, противников было больше прежнего.

Но Нуска уже не только ощущал, но и видел чёрный круг вспыхивающей и расползающейся тёмной дэ. Хоть на поле боя и встречались риры, но их было мало, да и… перепутать энергию эрда с чьей-то другой лекарь был неспособен.

«Он рядом. Буквально в нескольких метрах от нас. Если я…»

Нуска вдруг остановился. С усмешкой расставив руки, он воспользовался энергией из драгоценных камней на своём поясе, так великодушно возвращённых ему Вьеном.

Вспышка была сильной. На секунду даже утихли песни, а некоторые скиданцы успели прийти в себя и броситься бежать. Как Нуска и ожидал, свечение больше привлекло противников, чем испугало их: множество дарвельцев развернулись и, как помешанные, двинулись в сторону лекаря. Выстраиваясь в шеренги, маршируя нога в ногу, они строем двинулись к двум застывшим хаванцам.

– Учитель, помогите мне! – выкрикнул Нуска, но даже не обернулся на Минхэ. Он знал, что если учитель ещё способен держать меч, то обязательно поднимет его для защиты Нуски.

Лекарь окутал белоснежным свечением свой клинок: лезвие, поблёскивая, переливалось, отражая свет всеми цветами радуги. Замахнувшись, Нуска позволил свечению сорваться с клинка – и длинные полосы быстрее, чем способен различить человеческий глаз, прорезали воздух, раскидывая противников впереди. А следом в пошатнувшихся дарвельцев врезались убийственные атаки Минхэ – несколько взрывов в шеренге разрушили строй: учитель поразил десятки противников насмерть одним ударом.

Они прорвались. Нуска обезоруживал врагов и заставлял их глотать пыль из-под своих сапог, а учитель добивал тех, кто не бросил оружие. Лекарь почти бежал – бежал и видел пугающую четвёрку коней, медленно кружащих вокруг застывшей на выжженной земле фигуры.

Это был Син. Кроме него и всадников смерти у северного склона никого не осталось – ни один дарвелец или скиданец не решился подойти к этому пугающему скоплению тёмной дэ. А она бурлила. Вырывалась чёрными языками в небо, расходилась по земле кругами, мешая всадникам приблизиться к одинокому бойцу, облачённому в великолепные доспехи.

И если других до смерти пугала тёмная энергия, которую испускал эрд, то Нуска, наоборот, почувствовал себя легче, нырнув в чёрный дым.

Лекарь перешёл на шаг. Он слышал почти что бесшумные шаги Минхэ за спиной. Странные песни зазвучали громче, незнакомые голоса почти что кричали в уши, пытаясь напугать, но Нуска почему-то оставался неустрашимым.

Четыре маленьких всадника на четырёх огромных лошадях кружили вокруг правителя, поднимая в воздух пыль. Это были не хрупкие тонконогие скиры, а ширококостные, взрывающие копытами землю длинногривые кони, чьё несмолкаемое ржание заставляло мурашки сбегать по позвоночнику.

Страшные, пугающие бледные лошади несли на спинах облачённых в белоснежные накидки всадников. Ткань покрывала их головы, и Нуска не мог понять, с кем же имеет дело, но за чудовищной энергией эрда лекарь сумел почувствовать… слабый, но отчётливый запах светлой дэ.

– Хаванцы. Это специально отобранный отряд хаванцев против Сина. Тёмная энергия не может противостоять светлой и… – начал было тараторить Нуска вслух, но замолк, когда чья-то холодная рука коснулась плеча.

Лекарь обернулся и ужаснулся: лицо Минхэ настолько побледнело, будто он умер и восстал замертво.

– Я не смогу оказать поддержку, Нуска, но ты обязан помочь эрду. Ты был прав, что направился сюда… Эрд в опасности. Оставайся настороже. Они не станут атаковать тебя. У них одна цель – Син.

Нуска только кивнул. Он успел заметить, что Минхэ, хоть и ослаб, но снова оголил оружие дэ. Его меч больше не переливался энергией, но Нуска лучше всех знал, что даже обычная деревянная палка в руках учителя превращалась в смертоносное оружие. Он сможет защитить себя. Значит…

Нуска сорвался с места. Ни о чём уже не думая, выставив перед собой меч, он бросился к эрду. Однако всадники действительно не обратили никакого внимания на лекаря: они всё ещё кружили вокруг Сина, медленно сокращая расстояние и смыкая круг.

И, приблизившись, Нуска смог разобрать не только оглушительное пение, но и тихий шёпот Сина:

– Да прибудет сила в руках праведного правителя. Его руки способны нести благодать, невзирая на сотворённое острым клинком. Если помыслы его были чисты, то и деяния, омытые кровью, должны быть прощены. Для защиты своего народа праведный правитель способен уби…[16]16
  Эрд процитировал Священное писание Скидана.


[Закрыть]

– Син, кого же ты убил, защищая народ? Тех ли бедняков из лесного племени? Тех ли несчастных хаванских детей, чьи лица были обезображены до такой степени, что родители не узнавали своих чад? Тех ли дарвельцев в Континентальной войне, которые умерли от взрыва твоей дэ?!

Сердце пропустило удар. Руки Нуски не слушались, он попытался нанести сокрушительный удар, собрав на острие скопленную энергию, но порыв ветра повалил его на землю – Нуска покатился и, ударившись о чей-то труп, замер, развалившись в грязи.

Голос из страшных снов, преследовавших лекаря с момента встречи с эрдом. Это был её голос.

Всадники сомкнули ряды. Кружа вокруг Сина, они напевали песню, звучавшую в голове Нуски уже на протяжении часа. Ветер сорвал с их голов ткань – и Нуска громко ахнул.

Три белокурые головки принадлежали детям. Белоснежные волосы и серые глаза выдавали в них чистокровных хаванцев – обнажив оружие, они направляли его на эрда, сужая круг и почти задевая правителя остриями.

А четвёртым всадником была хрупкая девушка, хаванка с длинными белокурыми локонами, длинными лозами рассыпавшимися по плечам и спине.

Тиама.

– Убей, Син, убей! Сотвори это снова – убей хаванских детей, уничтожь их, сотри в пыль! Порадуй свою даму – оставь кость на кости, пусть их родители плачут! Не жалко, Син, ведь они – дарвельцы или лесные! Не жалко, Син, не жалко, защити свой народ, продолжай убивать!

Крик Тиамы почти срывался на радостный смех, а на лицах других всадников застыли улыбки. Шести-семилетние мальчики улыбались, всё ниже опуская свои мечи и копья, почти пронзая ими эрда.

Нуска пытался подняться, но, хватаясь за выжженную траву и камни, полз по земле, царапая живот. Теперь на лекаря давила совсем не энергия эрда, а невыносимая энергия Тиамы, в сравнении с которой дэ Сина была ласковым ветерком.

В этой энергии было всё: ненависть, желание уничтожить, истязать столетиями, преследуя жертву и убивая её снова и снова точными ударами.

– Здесь мы и закончим, Син! Пришло твоё время! Ты ответишь за то, что предал меня, ответишь за всё! И то, что тебе жаль всех погибших… лишь сделает твои последние мгновения ещё мучительнее.

Нуска закричал что было сил. Он почувствовал, как чьи-то руки схватили его сзади. Неизвестно как, но лекарь сумел подняться и вновь взяться за меч, однако теперь его удерживал Минхэ. Схватившись что было мочи за руки лекаря, учитель практически повис на нём, не позволяя сдвинуться с места.

И в эту секунду эрда, чьи доспехи сверкали ярче звёзд, пронзило одновременно четыре клинка. Четыре оружия погрузились в его плоть между пластин, раздирая ткани и разрывая органы.

Син съёжился, медленно сползая вниз. Всё это время он затыкал уши и даже не держал в руках свой меч. Тело расслабилось, повиснув на воткнутых в него мечах и пиках.

– Ох, Высший сурии эрд Син! Как же ты прекрасен в этих одеждах Энлиля! Как же вы… похожи, – продолжала Тиама. Она сломала строй, прервала движение и, сидя верхом на коне, подъехала к эрду ближе, нависая сверху. Её одежды были ослепительно-белы, как кожа, лицо, волосы… И руки, которыми она коснулась лица Сина.

– Да. Именно это выражение я мечтала увидеть на твоём лице все эти годы. Раскайся, Син, раскайся в содеянном. Это ты убил их, каждого из них. И если останешься в живых, то продолжишь убивать по моей воле. Если захочешь сражаться, то тебе придётся убить их. Виноваты ли они, Син? Заслужили ли это? Должны ли они страдать по твоей вине? Не проще ли будет просто… умереть самому, чем взвалить на себя всю вину?

Сильные порывы ветра, создаваемые столкновением энергий Сина и Тиамы, уносили вдаль их слова, заглушали и крики, и топот копыт. Но Нуска всё же смог разобрать ответ эрда:

– Для защиты своего народа праведный правитель способен убить тех, кто угрожает казнью его подданным.

У Сина ещё оставались силы противостоять и сражаться. Нуска откинул Минхэ назад и со звериным рыком бросился вперёд, сметая всё на своём пути: кони бросились врассыпную, строй сломался, а водоворот энергетического хаоса столкнулся и со вспышкой энергии Нуски – произошедший взрыв ослепил всадников.

– Ни за что! Сколько бы вины ни было на плечах Сина – он ни за что не умрёт! Ни по твоей воле, ни по воле духов, Тиама! – выкрикнул Нуска, глядя прямо в лицо хаванке.

И тогда и его лицо, и лицо Тиамы искривила одна и та же усмешка.

Ни один из них не сдастся без боя. Ни один из них не уйдёт, не забрав Сина, живого или мёртвого, с собой.