Текст книги "Рассеивая сумрак. Бессонная война"

«Если бы я был не один… Постойте! Я ведь и не один!»

Нуска быстро сел и схватил ползающего на пепелище арцента за щёки. А затем закричал ему прямо в лицо:

– Гирру! Возьми себя в руки, th`are! Ты – главный сурии огня или кто?! Почему лекарь тащит тебя на плечах, пока ты ковыляешь, как безногий?!

– А?

– Да чтоб тебя! – воскликнул Нуска и как следует встряхнул Гирру прямо за голову. – Сестра она твоя или нет – ты обязан встать на ноги и ответить ей! Ты обязан хотя бы защитить себя! Ради всех арцентов и ради Ванери!

Гирру несколько раз моргнул. Его посиневшие губы вновь налились цветом, а взгляд стал более осознанным. Он кивнул, а затем медленно поднялся. Оглядевшись по сторонам и оценив ситуацию, он вдруг схватил Нуску за пояс и потянул вперёд.

Это была совсем не та скорость, с которой мог передвигаться Нуска. Гирру словно перелетел на другой конец выжженного пепелища и, бросив лекаря на землю, как мешок, развернулся лицом к чаще.

Жери шла к ним. Могло показаться, что она просто прогуливается по безлюдной степи, но… на каждом третьем шаге она исчезала и возникала снова на несколько метров ближе. Её простое белое платье развевалось, а она, удерживая в одной руке меч, другой поправляла волосы, пытаясь заправить их за ухо.

Через несколько секунд она вновь исчезла. Нуска затаил дыхание и почти закричал, когда улыбающееся лицо сумасшедшей возникло прямо перед ним. Жери, нависнув над развалившимся в пепле Нуской, захохотала ему в лицо, выпучив глаза, в которых полопались сосуды.

– Гирру! – успел выкрикнуть лекарь, спеша вытащить меч из ножен. И арцент, среагировав на своё имя, вдруг схватил Жери за ворот платья и швырнул, откинув девушку одним броском на несколько метров назад.

Нуска успел перевести дыхание. Ещё немного – и, кажется, он бы наделал прямо в штаны. Наконец, выставив перед собой меч, лекарь сглотнул, уставившись на противницу.

Сейчас Нуска понимал, что совершенно не готов сражаться против сурии такого уровня. Даже он, хаванец, не поспевал за ними – для него Жери просто испарялась в воздухе, а затем появлялась в другом месте. Разница в силе была несопоставима. Противостоять Жери мог только Гирру, но…

Часто дыша, Нуска на секунду отвёл взгляд от Жери, которая тем временем медленно поднималась на ноги, и взглянул на Гирру. Его плечи и спина, как и у Нуски, оказались обожжены, но… по губам вниз, стекая на подбородок и капая на белоснежную рубашку, лилась кровь. Гирру разгрыз себе губы в клочья.

– Гирру! Вам нужно поговорить! Я знаю, что тебе страшно, но ты должен решить это раз и навсегда, иначе пожары так и не прекратятся!

– И что с того? – Нуска еле смог расслышать вопрос, брошенный Гирру в пустоту. Арцент во все глаза смотрел на Жери.

– И что с того?! Тогда весь Скидан будет голодать! И ты, и Ванери – мы все просто умрём от голода! – Нуска не сдержался и перешёл на крик.

– И что с того?

– Гирру! Ты обещал мне, ты…!

Но Нуска не успел договорить. Чьи-то горячие, как печь, руки обхватили его шею кольцом. Лекарь не смог подавить вопль – на его шею, лишив дыхания, словно надели раскалённый на наковальне ошейник.

Всё, что происходило дальше, Нуска осознавал смутно. Все его силы уходили на то, чтобы не потерять сознание.

– Ты пришёл меня убить? – услышал над ухом Нуска мягкий и даже ласковый голос.

– Нет… Я почуял твою дэ и пришёл.

– Зачем? Чтобы убить меня?

– Я не знаю зачем.

– …

– …

Нуска, который не мог стерпеть такой бездновой боли, из последних сил вызвал вспышку светлой дэ. На его счастье, руки, что держали его, расцепились. И Нуска повалился вперёд, лицом прямо в осевший пепел, глотая его и размазывая по мокрому лицу. Он хрипел, ловил губами воздух, но никак не мог надышаться – кажется, гортань обожгло до мяса. Он и сам не понимал, как ещё находился в сознании, но, добравшись рукой до того, что осталось от кадыка, воспользовался светлой дэ. Когда с его губ сорвался глухой стон, а лёгкие расправились, наполняясь кислородом, он безжизненно развалился прямо там же, в грязи, вслушиваясь в происходящее.

По его лицу ползли слёзы. Болезненные ощущения хоть и медленно сходили на нет, но тело всё ещё помнило, насколько это больно. Нуска боялся пошевелиться.

– Оставь хаванца.

– Почему?

– Я пойду с тобой, но оставь хаванца.

– Нет! – прохрипел Нуска. Он не мог допустить этого, даже если на кону стояла его жизнь. – Гирру! Ты обещал, что не предашь нас!

Нуска практически ел гарь, но продолжал кричать.

На несколько секунд воцарилась тишина. Нуска лежал лицом вниз и не понимал, что происходит, но вскоре услышал звуки борьбы и увидел, как облака озарились красным от всполохов огня, достигших самих небес.

«Они… сражаются? Гирру пытается… отбить меня?»

Нуска захрипел и очень медленно перевалился лицом вверх, а затем сел. В глазах танцевали звёздочки, а затем всё потемнело. Насильно вырвав себя из бессознательного состояния, лекарь наконец увидел, как сражаются Гирру и Жери.

Это было необыкновенное зрелище. Волосы Гирру упали на плечи, и теперь двух арцентов можно было различить лишь по одежде. Это выглядело, словно… Гирру сражается против самого себя. Одинаковые удары, схожая энергия, залпы огня до самих небес. Нуска успевал отличать их по оружию – Жери орудовала клинком, а Гирру – посохом.

Кто был сильнее – сказать невозможно, ведь они вовсе не пытались ранить друг друга, а словно танцевали, поднимая вокруг себя пепел и увлекая его в обжигающий водоворот.

– Давай убьём его?

– Нет.

– Почему?

– Нет!

– Ты обещал мне, что окрасишь в красный всё, что я захочу!

– Гирру! – снова закричал Нуска, а затем продолжил снова и снова выкрикивать его имя. Он обещал, что не даст ему забыть своё настоящее имя.

– Я не хочу этого! – вдруг взревел Гирру.

И пошатнулся даже Нуска. Выброс энергии вышел таким, что носоглотку лекаря опалило. Остриём меча рубанув собственный рукав, лекарь перевязал лицо тканью, пытаясь залечить новые травмы.

Арценты стояли друг напротив друга. Волосы и тело Гирру воспламенились. Подняв руки над собой, он порождал огонь, который срывался с такой же лёгкостью, с какой с других льётся пот.

И Гирру прокричал опять:

– Я никогда не хотел убивать! Я не хочу, чтобы мир был красным! Я не хотел… Я не хотел делать то, к чему нас принудили…

Гирру плакал, но слёзы его, едва срываясь с глаз, испарялись в воздухе. Его лицо выражало такую муку, что Нуска был не в силах смотреть на него.

Но Жери молчала. Вдруг опустив оружие и потушив пожар, она рассмеялась и протянула руки к Гирру:

– Глупый… А ты думаешь, я хотела такой жизни? Думаешь, я хотела рождаться женщиной в этой семье псин и ублюдков? Думаешь, я хотела этого с каждым членом нашей семьи, с каждым аристократом, пришедшим в наш дом, и даже с тобой? – Несмотря на свои слова, Жери улыбалась. На секунду безумный огонёк в её глазах погас и, казалось, что она говорила правду. – Думаешь, я не хотела, чтобы дядя Галан остался? И не хотела, чтобы мы с тобой были на одной стороне до самого конца?

Пламя Гирру тоже погасло. Его глаза округлились – и он вдруг бросился вперёд, прямо в объятия Жери.

Гирру рыдал, как маленький ребёнок, и извинялся каждый раз, как мог произнести хоть слово, а Жери гладила его по волосам и кивала. Их оружия рассыпались в воздухе, а огненный вихрь стих. Они сидели на земле, не в силах отцепиться друг от друга.

Нуска тем временем успел подняться на ноги. Удерживая в обожжённых руках меч, он не понимал, что делать дальше. Жери хоть и являлась преступницей, подданной Тиамы, но… разве это правильно?

«Она не в себе, а Тиама просто воспользовалась её сумасшествием. В ней так много энергии, что сжечь поля для неё – это раз плюнуть. Но кто же…»

Нуска не успел ничего додумать. Сначала он почувствовал, а затем увидел, как прямо из земли над обнимавшимися Жери и Гирру выросла… Мара.

Скинув с плеч пепел, землю и травинки, она вдруг улыбнулась и покачала головой, смотря на Жери.

– Стража на подходе.

Мозаика наконец сложилась. Всё оказалось правдой. Обе эти женщины…

Однако если Мара обращалась к Жери, то та не видела её вовсе. Она продолжала гладить Гирру по голове, но, словно почувствовав что-то, вдруг спросила:

– Ванери жива?

– Да, – кивнул Гирру.

– Позаботься о ней. Мне нужно идти, я не знаю, когда… снова нападу на вас.

Гирру моргнул. И его глаза тоже прояснились.

– Жери, ты…

– Каждая секунда этой бесконечной жизни причиняет мне боль. Я не видела света в начале своего пути, я не вижу его и здесь, в конце.

Нуска вздрогнул. Вместе с ним – и Гирру. Арцент вдруг поднялся на ноги, его руки дрожали.

– Нуска! – закричал он.

– Ха? – Лекарь заморгал чаще.

– Подойди сейчас же!

Нуска кое-как доковылял до Гирру. Жери продолжала сидеть на земле, а её белое платье всё перепачкалось в пепле. Мара тоже не шевелилась, но переводила взгляд то на Нуску, то на Гирру, словно ожидала удара.

Когда Нуска подошёл, Гирру даже не взглянул на него. Он смотрел не отрываясь на сидевшую в грязи Жери, покорно свесившую вниз голову. Её глаза были закрыты, а на губах дрожала полубезумная улыбка, грозившая захватить её сознание.

– Нуска, проверь её голову. Скажи мне, что думаешь. Сейчас же.

Нуска не совсем понял, что от него хотят, но спорить не стал. Сейчас бы выделываться, когда ты кое-как остался в живых…

Лекарь спрятал меч в ножнах и, осторожно посматривая на безучастную Мару, прикоснулся руками к голове Жери. Та не шелохнулась и не оказала никакого сопротивления, но… Нуска, только коснувшись её, охнул и упал на колени.

Больше он не стеснялся. Как слепой, со всех сторон ощупывая голову Жери, он пытался найти… хотя бы один целый канал дэ. Но огненная энергия, что бушевала в её теле, больше не текла по каналам. Она потоком врывалась в разум Жери, переполняя его и, видимо, причиняя немыслимые мучения.

Она… больше не была дееспособна. Она сошла с ума. И ни Нуска, ни какой-то другой лекарь не смогли бы это исправить. Хуже того… каждый выброс дэ сопровождался для Жери дикими приступами боли. Как она стояла всё это время на ногах, для Нуски было загадкой.

Нуска в качестве ответа несколько раз отрицательно помотал головой и зажмурился. Вылечить это нельзя.

Нуска приложил все оставшиеся силы для того, чтобы унять болевые ощущения в голове девушки. В какой-то момент Жери вздрогнула и, оттолкнув Нуску, посмотрела на Гирру снова. Улыбка сошла с её лица – теперь в глазах арцентки дрожали слёзы.

Она повторила:

– Каждая секунда этой бесконечной жизни причиняет мне боль. Я не видела света в начале своего пути, но я не вижу его и здесь, в конце. Гирру, ты и Ванери были единственными лучами света в ней. Пожалуйста, не забывай тот сад, который мы вырастили в нашем дворце.

Жери приподнялась на коленях и коснулась рукавов Гирру. Они долго смотрели друг на друга, пока окровавленные губы Гирру не задрожали и с них не сорвался такой болезненный стон, словно его проткнули насквозь.

Гирру обнажил оружие, а Нуска на всякий случай отступил на несколько шагов назад. Мара поступила так же.

А затем Гирру занёс посох над собой и проткнул грудину Жери. Хлынула кровь. Раздалось несколько взрывов и вспышек, но, видимо, Гирру бил ровно в сердце, поэтому выброс энергии не стал таким губительным.

Губы Жери приоткрылись – и застыли в немом стоне. Глаза закатились. Она упала.

А сверху на неё упал Гирру, который рыдал так отчаянно и так крепко обнимал Жери, словно это могло вернуть её к жизни.

Когда Нуска поднял взгляд и посмотрел на Мару, он удивился. Потому что в глазах сифы, как и в его, дрожали слёзы.

– Нуска, – наконец заговорила Мара, – это не мы жестоки, это жизнь слишком жестока с нами. Я дам тебе все ответы завтра. А пока иди к эрду и скажи ему, что… – Она посмотрела на валявшихся в грязи Гирру и бездыханное тело Жери, глаза её сузились, а лицо болезненно сморщилось. – Что проблема с поджигателем решена.

У Нуски не осталось сил спорить. Он просто кивнул и отпустил Мару, которая вновь исчезла в земле так же внезапно, как и появилась.

Нуска сел, поджав под себя ноги, и больше не сдерживал слёз. Лишь спрятав своё перепачканное лицо в руках, он оплакивал всех.

Всех, с кем жизнь обошлась так. Всех, кто не смог выдержать тягот и сошёл с ума. Всех женщин, чья судьба походила на собачье дерьмо. И всех мужчин, которые, не уподобляясь животным ублюдкам, плакали и сочувствовали им, как он и Гирру.

Глава 83. Церемония согласия

Но Нуска не отправился сразу к эрду. Всякая смерть сопровождается ритуалом. И Нуска решил, что он должен побыть рядом с Гирру. Даже если он не понимает его или того, что происходило между ним и Жери.

Они не стали углубляться в лес, чтобы не спровоцировать пожар, потому что… Тело каждого мёртвого арцента исчезает в огне.

Огромное выжженное поле, на котором в тёплое время взрастут посевы, чтобы стать зерном и хлебом, кормящим Скидан. Уже светлело, когда они нашли подходящее место: стык леса и поля.

Гирру нежно, как только мог, опустил тело Жери на землю, прошептал что-то неразборчиво, а затем пролил свою кровь – стоило каплям коснуться тела его сестры, как оно занялось огнём. Последний пожар на этих полях получился таким сильным, что Нуска, прикрыв рукавом лицо, отступил на несколько шагов.

Языки огня плясали в воздухе, целовали рассветное небо. Ветер мчал куда-то облака вместе с дымом.

Нуска решился посмотреть на Гирру и сразу же отвёл взгляд, потому что арцент обливался такими слезами, которые не каждый мужчина мог себе позволить.

Но Гирру позволил. Ведь то, что он потерял в этом огне, было более важной частью его жизни, чем он сам.

И в его глазах стоял ужас, который испытывают люди, когда погибают. Он словно сжигал самого себя и смотрел, как его плоть и кости уничтожает огонь.

Нуска потянул арцента за рукав и усадил рядом на пепелище. Они вместе смотрели на этот погребальный костер. Когда Гирру немного пришёл в себя, лекарь решился завязать разговор:

– Почему ты сделал это?

– Мои воспоминания о жизни во дворце Герье очень обрывчатые, но когда она сказала, я вспомнил. Мы договорились, что произнесём это, когда будем не в силах переносить мучения: сойдём с ума или наши страдания станут слишком невыносимы. Это просьба прервать жизнь любым способом.

– Она ещё в детстве предполагала что-то подобное?

– Верно. Эта встреча оживила мои воспоминания. – Гирру тихо выдохнул и задрал голову, чтобы, пока говорит, смотреть на пламя, поднявшееся уже выше крон. – Это она должна была носить имя Гирри, а я – Жеро. Она родилась несколькими годами раньше меня. Когда я появился на свет, наш общий отец уже знал, что она станет сильнейшей сурии семьи. Годами наш род стремился догнать семью Ариера, взявшую власть в свои руки, поэтому этот ублюдок решил, что моя сестра должна стать… свиноматкой, но никак не избранной духами. Поэтому с моим рождением изменилось всё: мне отдали имя, отмеченное звёздами, а её назвали Жери. Однако… забеременеть моя сестра не смогла. И тогда отец посудил, что раз она настолько сильна, что её дэ убивает зарождающуюся внутри неё жизнь, избранный духами без проблем сможет… оплодотворить её.

Гирру замолчал, а на лице его застыла маска отчаяния и глубокого раскаяния.

– Ты не виноват, – покачал головой Нуска.

Однако Гирру был непреклонен:

– Конечно, я виноват. Только сын такого отца мог сотворить подобное. Моя кровь проклята от рождения. Я пытался выжечь её дотла той отравой, от которой ты меня отучил. Но я никогда не смогу простить себя или принять, Нуска. Я должен был умереть вместе со всеми членами своей семьи.

– Гирру… – вдруг обратился Нуска и схватился за руку арцента, пытаясь привести его в чувства. Лекарю в голову вдруг пришла странная мысль, и он её сразу же озвучил: – Достань обломок меча Жери.

Гирру выглядел растерянным, однако они оба поднялись на ноги, а затем арцент коснулся своей груди: вместо посоха он достал маленький обломок меча, который, как и думал Нуска, ещё не успел исчезнуть.

Однако алый обломок тут же рассыпался в воздухе, а его частицы потекли к пламени. Коснувшись языков огня, крупицы дэ соткали в пламени расплывчатые лицо и фигуру… погибшей Жери.

Нуска еле успел вовремя отреагировать, потому что в следующую секунду Гирру чуть ли не бросился в пламя. Сжигая дэ, лекарь шипел, изо всех сил пытаясь удержать арцента.

Но затем произошло то, о чём лекарь уже не догадывался. Огненная фигура покачала головой и заговорила.

– Гирру, я горжусь тобой, – сказала она так мягко и тихо, что Нуска опешил, ведь этот голос словно не принадлежал той сумасшедшей Жери; это звучал голос той Жери, которая просила лекаря о помощи во сне. Словно услышав мысли лекаря, прощальный образ обратился уже к нему: – И тобой, Нуска. Спасибо, что защитил моего брата.

– Я ничего не сделал, – отмахнулся лекарь.

– Вы оба освободили меня, вы спасли друг друга и Скидан от неминуемой гибели. Гирру… От нашего рода остались только ты и Ванери. Только в ваших силах смыть кровь, что испачкала род Герье. Только в ваших силах победить в этой войне. И спасибо… за те слёзы, которые вы пролили за меня. Они позволили мне в последнюю секунду пробудиться от бесконечных страданий и увидеть небо, лес и… тебя, Гирру. Единственного человека, который всегда оставался на моей стороне. Если этой судьбы нельзя было миновать… Я рада, что Ванери – именно твоя дочь. И что именно ты научишь её тому, чего никогда не знал ни один потомок Герье.

Образ таял, а вместе с ним – и последние крупицы дэ в теле Нуски. Когда лекарь уже не мог держать Гирру, он просто повалился наземь, а арцент бросился прямо в огонь, пытаясь поймать его руками. Но лицо Жери, отразив улыбку, растаяло, а вместе с ним и затух пожар.

От тела Жери осталась лишь горстка пепла.

* * *

Гирру пожелал остаться там, на пепелище, чтобы как следует захоронить останки Жери. Да и как оба они рассудили, вскоре должны были пожаловать стражники Сифы. Несмотря на это, Гирру захотел, чтобы Нуска ушёл: он хотел побыть с сестрой наедине.

Нуска не настаивал – у него были свои проблемы, требующие немедленного решения. Например, эрд, который был ни сном ни духом о том, где этой ночью шляется его личный лекарь…

Даже здесь, на юге, ночи стояли холодные. В голове у Нуски царила полная неразбериха, а холод словно подталкивал лекаря к невесёлым рассуждениям:

«Получается, даже будучи наречённым и избранным духами, ты можешь быть несчастен. Даже если бороться… Гирру уже говорил об этом. Способность менять судьбу не говорит о том, что тебе хватит на это сил. Я должен стать сильнее и…»

Но Нуска не успел закончить мысль или даже дойти до города: прямо в чаще вековых деревьев, на маленькой тропинке, терявшейся в тени, его нашли.

Сначала ворон, каркая, пронёсся над головой, а следом за ним из-за стволов возникла чёрная фигура – эрд едва ли не летел навстречу своему лекарю.

Над их головами соединили ветви несколько дубов. Листва шуршала, а предрассветные песни птиц на секунду смолкли. В холодном рассеянном свете утренней звезды Нуска столкнулся с Сином нос к носу. Только вот правитель, не ожидавший столь скорой встречи, сделал несколько шагов назад. Его взгляд был взволнованным, волосы распущены и спутаны – видимо, от быстрого бега и спешки.

– Нуска… что произошло? – хрипло, пытаясь перевести дыхание, спросил Син.

И Нуска без запинки отчитался:

– Мы вместе с главным сурии огня Гирру Герье обнаружили поджигателя. Это оказалась сестра Гирру, Жери Герье. Я оценил состояние её каналов – они оказались разорваны в области мозга. Гирру собственными руками прервал жизнь Жери и остался там, чтобы похоронить её останки. Сообщник Жери – Мара Сивьера. Я предполагаю, что они действовали под руководством Тиамы…

– Нуска, что с твоей шеей? С рукой? С одеждой?

Ледяные пальцы коснулись раны на шее.

– Я уже устранил все повреждения, – холодно ответил Нуска и отстранился от протянутой руки.

– Нуска… – начал было Син.

– Син, – уверенно отозвался Нуска.

– Что происходит?

– Вы держите меня поблизости только потому, что во мне сердце Тиамы, я ведь прав?

– Это не так. – Син мотнул головой и уставился на Нуску. На секунду лекарю показалось, что в его глазах промелькнула растерянность.

– Тогда из чувства вины? Это потому, что вы дважды уничтожили мой дом?

– Нет, Нуска, нет. – Син продолжил мотать головой.

– Тогда?..

– Нуска…

– Син, ответьте, – потребовал Нуска, стиснув руки в кулаках. – Я устал бояться и сбегать. И устал ждать, пока от этого устанете вы.

Две холодные руки накрыли голову Нуски. Глаза эрда в этот момент были закрыты, но его ресницы дрожали.

– Я не нашёл тебя во дворце. Ни один из стражников не видел, куда ты направился. Я опросил всех, даже Тирру. Сейчас ты стоишь передо мной в разорванных, окровавленных и обожжённых одеждах. На твоей шее появился глубокий шрам от ожога. И это первое, что ты мне говоришь?

Нуска закусил губу, но ответил:

– Да.

– Нуска… ты – луч звезды, что на секунду озарил сумрак моей жизни. Я жил в надежде, что смогу защитить тебя. Я жил и страдал для того, чтобы в один день встретить тебя.

Глаза Нуски блестели, но он строго сказал:

– Докажите. Мне этого недостаточно.

Птицы снова запели. Лучи звезды пробились из-за облаков и крон деревьев, осветив бледное лицо Сина.

– Нуска?..

– Пойдёмте со мной.

И Нуска повёл Сина через тернистый лес, петляя, натыкаясь на корни деревьев и на стволы. В полутьме они бежали, пока ноги лекаря не коснулись поляны, бережно укрытой росой.

Руки помнили. Сорвав самые красивые осенние цветы, Нуска сплёл два венка. Ему хватило пяти минут. А затем, заразительно смеясь, лекарь развернулся и венчал голову Сина венком из белоснежных бархатных цветов.

Эрд не понимал, что происходит. Приняв из рук лекаря второй венок из красных и жёлтых цветов, он медленно опустил его на голову Нуски.

В лесу так сладко пели сирьки, что лекарь смог вспомнить ту самую песню. Дыша энергией леса, впитывая её и позволяя ей течь по своим каналам, лекарь закружился по поляне. Из-под его ног взмыл в воздух рой разноцветных бабочек. И когда их мягко трепещущие крылья скрылись с глаз Нуски, он смог увидеть лицо эрда.

Нуска прикрыл глаза и запел на лесном:

 
Как бы сладко птицы ни пели
В нежно-розовой ласковой мгле,
Все мы знаем, о чём их трели:
О любви и разбитом крыле.
 
 
Этой ночью, о, спойте, птицы,
О двоих, что застыли в тени:
Для неё он сбежал из темницы,
А она – от сумы и родни.
 
 
Пусть наступит рассвет нескоро,
Ото всех пусть их скроет листва.
Эта ночь коротка, как их ссора,
А любовь их полна колдовства.
 
 
Мы не знаем, что будет дальше,
Но мы молимся духам лесным
О двоих, потерявшихся в чаще,
О двоих, ставших в чаще одним.
 

Когда Нуска открыл глаза, Син дрожал. На секунду лекарю почудилось, что в глазах правителя стояли слёзы.

– Син, вы согласны быть на моей стороне несмотря ни на что?

– Да, Нуска. Что бы ни произошло потом – согласен. Ведь ты – тот свет, что озарил мою жизнь.

– А вы, Син, та тень, в которой я могу укрыться от пекла звезды.

Они оба опустились в траву и цветы.

Пока они лежали, Нуска решился завязать разговор:

– Вы ведь догадались, что это была церемония согласия лесных? Вроде обряда побратимства?

– Верно, – тихо отозвался Син и улыбнулся.

– И как же вы решились на это?

– Никто не способен выбросить удачу, упавшую ему в руки.

– А как же выглядит церемония согласия у риров? – поинтересовался с улыбкой Нуска.

– Не так трогательно…

Нуска лишь рассмеялся и сел. Сейчас его тело впитывало и источало лесную энергию. И ему вторил сам лес.

– Син, посмотрите, – позвал лекарь, указывая в гущу леса.

Весь лес искрился. Каждое дерево, каждая ветвь и каждый листок светились. Мягкий зелёный свет озарил чащу на километр вокруг.

Их облепили бабочки и окружил волшебный лес. И тогда лекарь услышал над самым ухом сдавленный голос эрда:

– Я жил и страдал для того, чтобы встретить тебя.