Текст книги "Рассеивая сумрак. Бессонная война"

Глава 84. Тёмный обряд

Они успели только вернуться во дворец и отмыться от грязи. Стоило Нуске в чистых одеяниях покинуть ванную комнату, как Син снова возник перед ним.

– Ты ведь хотел знать, как это происходит в Рире?

Нуска знать не знал, какой ополоумевший скир покусал правителя, но тот был в приподнятом настроении.

– Син, мы же в чужом дворце… А наша энергия… И…

– Не спеши. Обряд риров немного сложнее.

Син потащил Нуску к балкону. Распахнув огромные витражные дверцы, он вывел лекаря на площадку. Бурная зелёная поросль скрыла две фигуры от зевак. Лучи дневной звезды пробивались через густой полог винограда и плюща. Было холодно, и Нуска не понимал, что же такое задумал эрд.

Они стояли напротив друг друга. Нуска присел на балконные перила, изогнув бровь. Син тяжело выдохнул – он выглядел напряжённым, а затем прикрыл ладонями лицо. Когда же он убрал пальцы, лекарю предстал не самый лучший вид: чёрные белки глаз и вертикальные, налитые кровью зрачки. От уголков глаз вниз побежали тёмные узоры. Лицо Сина вытянулось, а уголки губ приподнялись, обнажив кончики клыков.

Сердце Нуски подпрыгнуло, а может, и сделало сальто. Он вскочил с места, но Син остановил его, приложив ладонь к груди лекаря. Нуска отчётливо ощутил, как его коснулись острые когти.

– Син?.. – неуверенно позвал он.

Но Син захлопнул двери за своей спиной, перекрывая все пути к отступлению. В его глазах горела сама бездна, а лицо приобретало звериные черты.

– Нуска, готов ли ты увидеть то, что я хочу тебе показать?

– Син, я… мне… – замямлил вдруг Нуска.

– Решай.

– Да, – не раздумывая, выплюнул лекарь.

Син опустил взгляд в пол. Он выглядел потерянным и одиноким, словно не ожидал, что лекарь согласится. Но, закрыв глаза, он просто стоял. А Нуска смотрел, как маленькие чешуйки покрывают уши и скулы Сина, его шею. Как на голове вырастают два закрученных к концам рога. Как змеёй к полу спускается длинный гладкий хвост. Как чернеет некогда белоснежная кожа.

Син опустил руки, склонил голову набок и сощурился, глядя на Нуску. Когда по губам эрда скользнул змеиный язык, вздрогнул даже лекарь. В чертах Сина теперь не читалось почти ничего человеческого: перед Нуской словно застыла в раздумьях змея.

«Не змея. Дракон, – поправил себя Нуска. – Но что же он хочет мне показать? И на что рассчитывает? Что я сбегу?»

– Син, о чём вы думаете? Надеялись, что я брошу вас, если увижу это? – с улыбкой спросил Нуска.

Но Син продолжал смотреть сквозь лекаря. Нуска, смеясь, спросил:

– Что дальше, мой господин?

Но Син ответил:

– То, что тебе не понравится.

В ту же секунду эрд сделал шаг назад, обнажил клинок, а затем одним движением вспорол плечевую и локтевую артерии: огромная полостная рана от плеча до запястья окрасилась кровью, а почти чёрная жидкость, остро пахнущая тёмной дэ, хлынула на пол. Нуска ощутил, как с глухим стуком падает куда-то вниз его сердце. Его губы задрожали – он не смог выдавить ни слова. Он пытался схватиться руками за рану, но Син поднял руку высоко над головой, отходя в сторону. Кровь медленно окрашивала одежду Сина и пол на балконе в тёмно-красный цвет.

– С-син… П-пожалуйста! – Впервые в жизни Нуска начал заикаться, а его дыхание стало слишком поверхностным и частым – он задыхался, не в силах вдохнуть достаточно кислорода. – Н-не играйте т-так!

Но Син, спокойно вглядываясь в круглые перепуганные глаза Нуски, лишь прикрыл веки. Его ресницы дрогнули, а брови сошлись у переносицы.

– По рирским законам, если ты хочешь стать для меня семьёй, то должен сделать то же самое.

– А-а если н-не сделаю?! – вскричал Нуска.

Син усмехнулся, обнажая длинные толстые клыки, а затем поднёс кровоточащее предплечье к лицу, чтобы длинным змеиным языком слизнуть собственную кровь.

– Перевязать мою рану можешь только ты, Нуска. И только после окончания обряда.

Нуска дрожал, вцепившись в плечи Сина.

– С-Син, вы понимаете, что это н-ненормально! Получается, если я н-не соглашусь, т-то что?! В-вы у-умрёте?!

Эрд вздохнул и покачал головой.

– Я бы не поступил с тобой так, Нуска. Все рирские обряды чудовищны. Любой другой рир способен умереть от кровопотери, хоть и спустя несколько десятков часов. Я же неспособен умереть вовсе. Не вскрывай артерию, просто пусти немного крови. Затем мы перевяжем раны друг друга, и это закончится. Не бойся. Верь мне.

На секунду уже в глазах обоих – и рира, и хаванца – мелькнул страх.

Син резко отступил к стене, поросшей мхом. Тихое шипение сорвалось с его губ, а хвост нервно заелозил по полу, размазывая не успевшую запечься на плитке кровь. Он схватился за вспоротое предплечье и замотал головой.

– Забудь. Я не имею на это права. Нуска, забудь. Я поступил неправильно. Эрду так…

Нуска прикрыл глаза и судорожно вздохнул. Глубоко и медленно дыша, он постепенно привёл себя в чувства. Хоть в нос и бил металлический запах крови, хоть всё происходящее и пугало его до бездновых отродий.

Распахнув глаза вновь, лекарь уже не мешкал. Он сделал несколько уверенных шагов по направлению к Сину, а затем голыми руками схватился за его меч. Но сколько бы Нуска ни вдавливал собственное запястье в лезвие, ничего не происходило.

Лекарь усмехнулся и, подняв вновь уверенный взгляд на Сина, спросил:

– Как же мне пустить кровь, если у меня нет с собой оружия, а ваш клинок отказывается меня ранить?

Лицо Сина с каждой секундой становилось всё бледнее. Видимо, сказывалась потеря крови. Однако чем более синюшный оттенок приобретала его кожа, тем меньше он походил на человека.

Эти острые черты лица, блестящие тёмные чешуйки, закрученные рога, кроваво-чёрные глаза и гладкий длинный хвост… разве они не удивительны? Разве хоть кто-то ещё видел Сина таким, кроме Нуски?

– Вы никогда не идёте до конца, Син. Всегда пугаетесь где-то на середине переправы. Я же могу испугаться лишь в начале пути, но, выбрав дорогу, уже ни за что с неё не сверну, – тихо проговорил Нуска, поднимая на эрда взгляд.

На этот раз уже спокойные золотистые глаза встретились с испуганными глазами Сина. Нуска приблизился и поднёс руку ко рту Сина, медленно надавил на клыки подушечками пальцев, вспарывая кожу, а затем дёрнул рукой, оставив длинную красную царапину на ладони. На неглубокой ране уже начали скапливаться капельки крови – до того драконьи клыки Сина были остры.

– Этого достаточно, достопочтенный эрд? – спросил Нуска.

Син со вздохом кивнул, а затем медленно сполз по стене вниз, оставив на зелёном мху кровавые следы. Эрд сел в лужу собственной крови, которой, кажется, уже было достаточно, чтобы напомнить Нуске о рирском кошмаре.

– Если ваш зверский обряд окончен, давайте перевяжем наконец раны, Син. Я ведь не могу пользоваться своей дэ, так?

– Верно, – кивнул Син. Теперь он смотрел на лицо Нуски, а на его губах вдруг отразилась лёгкая улыбка. – Покажи мне свою рану.

Нуска несколько раз моргнул, а затем протянул ладонь. Син тут же перехватил её и поднёс к лицу. Узкие зрачки Сина не мигая следили за лекарем.

– Я обещаю оберегать тебя, лекарь Нуска, с этого дня и до падения звезды апокалипсиса[26]26
  «До падения звезды апокалипсиса» – в Скидане считается, что конец света наступит только в тот день, когда звезда (в нашей вселенной – солнце) упадёт на землю.


[Закрыть], – так сказал Син, а его хвост вдруг обернулся вокруг ноги Нуски.

– Вы в бездну не только себя сведёте, но и меня, эрд Син! – прокричал лекарь и горестно простонал.

Нуска тут же начал неистово рвать на себе рукава. Когда в руках лекаря оказалось несколько подходящих кусков ткани, он тут же принялся останавливать кровотечение, туго перевязывая предплечье эрда.

– Син, но я вас прошу…

– Что?

– Прошу, не делайте так больше. Никогда.

Только теперь Нуска понял, что ноги его не держат. Он просто упал рядом с правителем и привалился к стене, наблюдая, как глаза Сина светлеют, а хвост и рога сначала уменьшаются, а затем и вовсе исчезают. Чешуйки тоже пропали, как и клыки, будто их и не было. Теперь на Нуску вновь смотрели знакомые голубые глаза.

– Прости. Но я не знаю других обрядов, – проговорил Син, а его губы вновь растянулись в грустной улыбке.

– Да, я понял. Я принимаю вас таким, какой вы есть, Син. Я не глуп и осознаю, что вы росли не на цветочных лугах и проводили свои дни вы не за песнями, а…

– В бездне, – закончил Син. Его взгляд потяжелел.

– Прямо… там? – неуверенно переспросил Нуска севшим голосом.

– Прямо там. В трупных испарениях и бесконечном море мёртвой дэ.

– Расскажите…?

– Не сегодня. Моя рана скоро затянется, и я буду вынужден пойти к главной сурии земли Тирре.

Нуска почувствовал, как его руку мягко взяли, а затем обернули чистым чёрным платком. Его маленькая ранка уже и без того перестала кровоточить, а потому Нуска широко улыбнулся от этого жеста.

– Хорошо, Син. У меня тоже остались незаконченные дела, – легко согласился Нуска.

Настал день. Как только Син перестал источать тёмную дэ, вновь запели птицы, а лекарь услышал, как шуршит листва в вековом лесу. Холодный северный ветер трепал кроны деревьев, но не трогал их двоих.

* * *

По длинной винтовой лестнице, созданной с помощью магии сифов из корней и лоз, Нуска сначала спустился на этаж ниже. С Сином они распрощались прямо в гостевых покоях: эрд пожелал привести себя в порядок, прежде чем идти к главной сурии земли, этой скандальной бабке. Нуска же только сменил запачканную кровью рубашку и отправился на поиски пропитания.

Урвав на кухне несколько кукурузных булочек с начинкой из бобового варенья, Нуска остался доволен. Местный хлеб оказался вкусным и сладким, а тело лекаря вновь налилось силой. Только вернув себе душевное равновесие после всего произошедшего, Нуска снова поднялся наверх. И во второй раз застыл у величественной статуи дракона.

«А всё-таки после Сина он смотрится уже не так уж внушительно», – усмехнулся лекарь про себя, а затем поднял взгляд на огромные деревянные двери с витиеватыми рисунками. На этот раз они оказались не заперты, и Нуска, отворив их, тут же скользнул внутрь.

Нуска ожидал увидеть там что угодно, даже саму Тиаму, но всё же оказался удивлён. Комната дочери главной сурии земли Мары Сивьеры тонула в полутьме: тяжёлые зелёные шторы опущены, лишь несколько лучей звезды пробивались через щёлку меж бархатных тканей.

Множество растений, лоз, ветвей и виноградных усиков оплели каждый уголок комнаты и всю мебель. Однако, приглядевшись, Нуска с изумлением понял, что все эти растения засохли и лишь их безжизненные ветви обнимают покои. Разглядеть же ещё какие-то детали не удавалось по той причине, что в комнате стоял густой табачный дым. Нуска чуть не закашлялся, когда попытался вздохнуть полной грудью.

– Я знала, что ты придёшь за ответами.

Нуска тут же повернулся на голос – и наконец увидел хозяйку покоев, Мару. Она лежала на длинной софе, обитой охряной тканью. Закинув ноги на спинку софы, в лёгком белом платье она лежала и курила длинную деревянную трубку с загнутым металлическим наконечником. Её золотистые волосы локонами спадали вниз, до самого пола. В одно мгновение её огромные зелёные глаза распахнулись и она уставилась на Нуску, внимательно изучая его.

Некоторое время они оба молчали, а затем Мара улыбнулась и села. Закинув ногу на ногу и указав на Нуску трубкой, она спросила:

– Так сильно удивлён? Подходи, садись, офицер четвёртого отряда.

На секунду лекарь смутился. Такой Мару он не видел ни разу – да он в принципе видел её только в полном обмундировании. Но Нуска всё равно сделал несколько уверенных шагов и остановился у софы, кивнув.

– Я хотел узнать, что ты делала на сожжённых полях. И что тебе известно о Тиаме.

– Знаю. Было бы странно, если бы ты не задал эти вопросы, – ответила Мара и, коротко улыбнувшись, высыпала сгоревший табак из трубки в большой золотой кувшин. Отложив трубку, она со вздохом продолжила: – Нет, я не видела Тиаму уже очень и очень давно. Нет, мы не в близких отношениях. Нет, я не помогала Жери жечь поля, я помогала самой Жери. Если бы она оказалась в руках сифской стражи, то её ждали бы ужасные пытки. Думаю, ты наслышан о сифских магах боли… Нет, Нуска, подожди. Я не хотела, чтобы она жгла поля. Я пыталась образумить её. Но и смерти ей я тоже не хотела. А любая попытка поджога в Сифе равняется смертной казни…

– Подожди! Как ты…?

Нуска не успел даже задать вопрос. Он уставился на Мару, а затем медленно отступил к выходу.

Мара же снова улыбнулась, моргнула, махнув пушистыми ресницами, а затем подняла на Нуску задумчивый взгляд:

– Тебе, как наречённому, я не буду лгать. Мой особый навык – способность проникать в сознание людей. Я почти могу читать твои мысли, Нуска.

Лекарь сглотнул. Судорожно пытаясь очистить свою голову от всякого рода важной информации, в том числе и от множества неподобающих для чужих глаз сцен, он задал ещё несколько вопросов:

– Так на чьей ты стороне? Что тебя связывает с Тиамой? И ты… ты тоже наречённая?

– Мардук. При рождении меня назвали так. Но это имя не очень подходило девушке из знатной семьи, поэтому мать называла меня Марой.

– Ты наречённая… Но ты на стороне Тиамы, так? – нахмурившись, уточнил Нуска.

– Не совсем. Я не хочу, чтобы она уничтожила человечество. А она желает именно этого, – медленно проговорила Мара, внимательно следя за Нуской глазами. После она облокотилась на спинку софы, перевела взгляд на шторы и продолжила: – Но и я не хочу, чтобы люди уничтожили последнего дракона, Нуска. То, что люди сотворили… никогда не было справедливым.

– А убивать людей из мести спустя семь тысяч лет – это, th`are, справедливо? – выругавшись, с усмешкой спросил Нуска. Он даже набрался храбрости, чтобы сесть рядом с Марой.

Но Мара только опустила взгляд на свои босые ноги, стукнула стопой о стопу и, не прекращая улыбаться, проговорила:

– Мы ничего не решаем, Нуска. Семь тысяч лет назад духи подвергли испытанию драконов, и они не справились. Теперь пришёл наш черёд. Но в этот раз в игру вновь вмешалась Тиама. И последствия оказались поразительными. Тот, кто должен был спасти мир, – разрушает его. Тот, кто должен был разрушить, – спасает. Это…

– Мара, я понимаю, что ты хочешь рассказать мне о чём-то важном. Но я всё ещё не уверен, что могу доверять тебе, – перебил Нуска.

Сифа подняла взгляд к потолку, а затем кивнула.

– Не могу осуждать тебя за это. Если хочешь, можешь испить мою кровь и увидеть мои воспоминания.

Нуска фыркнул. Ему совсем не нравилось разговаривать с тем, кто всё о нём знал.

– Сегодня – не буду.

Мара вздохнула. Они помолчали. Постучав ногтями по спинке софы, она задала ещё один вопрос:

– Ты не отдашь мне сердце Тиамы, так?

– Так, – хмуро ответил Нуска.

– Хорошо. Но знай, что тёмная комета прибудет со дня на день, а вместе с ней – Тиама. Ни на шаг не отходи от Сина. Не дай погибнуть ни себе, ни ему. Я вижу, как вокруг тебя вырастают коварные планы, но пока не могу разгадать их. Также вижу я и след чьего-то вмешательства в твою память. Но за такой тёмной густой дэ я…

– Да-да! Понял! – почти выкрикнул Нуска. Ему не сиделось на месте – он боялся даже подумать о чём-то не том рядом с этой сифой. Да и не знал, может ли он верить хоть одному её слову.

Мара медленно кивнула. Подсев ближе и смотря Нуске в глаза, она тихо сказала:

– Да, ты можешь предложить это мне. Обещай, Нуска. Обещай, что ты сделаешь всё, чтобы Тиама не страдала, чтобы не подвергалась пыткам или иной жестокости. То же самое я тогда пообещаю тебе.

Нуска сглотнул. Он понимал, о чём она говорит, но уточнил:

– Что именно?

– Что я сделаю всё, чтобы это не произошло с Сином.

Нуска опустил взгляд в пол. Разглядывая искусно расписанную плитку, он некоторое время молчал. И только полностью решившись, вскинул голову и сказал:

– Хорошо. Но я не могу обещать, что Тиама останется в живых.

Мара в ответ только покачала головой:

– И этого тоже я не могу обещать тебе, Нуска.

Им было о чём ещё потолковать. Нуска понимал, что может получить от Мары ответы на самые важные вопросы. Но при первой же возможности он стрелой вылетел из её покоев – находиться с ней рядом стало невыносимо.

Не успев дойти до дверей гостевых покоев эрда, Нуска почувствовал дуновение тёмной дэ и остановился. Син как раз вышел из-за поворота – видимо, тоже закончил свой разговор с Тиррой.

Они остановились, смотря друг на друга. Нуска улыбнулся и тут же заговорил:

– Син! Когда мы возвращаемся в Эрьяру? Мы ведь разобрались с поджогами?

– Не совсем, – вдруг без капли радости в голосе отозвался Син.

Нуска опешил. Подобравшись к эрду поближе и заглядывая в его нахмуренное лицо, он на всякий случай спросил:

– Осталось… что-то ещё?

– Верно, – со вздохом кивнул Син.

– И… что же?

– Сажать.

– А? Что?

– Зерно сажать, лекарь Нуска, – фыркнул Син и практически плечами вышиб дверь в свои покои, спеша войти внутрь.

А лекарь, голова которого и так лопалась от полученной за день информации, смог только кинуть вслед задумчивое:

– А?..

Глава 85. Посевная

С самого раннего утра во дворце началась суматоха: каждого сифа и гостя города в этот день призвали в поля.

Нуска зевал во всю пасть и лениво почёсывал затылок, пытаясь разлепить глаза. Перед ним раскинулись поля без конца и края. Усыпанные лозой, они вызывали не самые лучшие чувства. И лишь выкатывающаяся из-за горизонта золотая звезда придавала собравшимся в полях скиданцам сил.

– Ах, сколько труда и в никуда! Сажали, сажали, весь облетающий сезон сажали, а толку?!

– Что же теперь сделаешь? С чего кто-то взял, что рожь успеет прорасти до заморозков?

– А если попросить арцентов?..

– Даже разве главная сурии согласится на это! Рожь даст ростки слишком рано, а их побьют морозы. Не дело это.

– И что, от голода теперь всему Скидану умирать?

– Да и пусть умирают. Сколько можно жировать за счёт Сифы? Пусть свои поля вспахивают!

Нуска с интересом вслушивался в разговоры местных. Все пришедшие в поля носили зелёные одеяния: видимо, им как раз и полагалось трудиться на земле. У каждого под грудью висела корзина с зерном, а на голове красовалась шляпа с широкими полями.

Не успел Нуска ступить в поле, как к нему намертво прицепилась одна сифа преклонного возраста с загорелым и сморщенным лицом, чьи длинные, подобные рубцам морщины выдавали и род деятельности: всю свою жизнь она провела, обливаясь по́том и копаясь в земле. И лекарь, преисполненный уважения к чужому опыту, не стал убегать – он остановился и с улыбкой кивнул сифе, внимательно слушая её указания.

– Так, молодчик, бери корзину. – Она едва не кинула в Нуску корзиной с зерном, а затем, тряся пальцем, продолжила: – Мы не сеем, а сажаем. Когда сажаешь, измеряй. Во-от столько! Половина большого пальца! Если посадишь глубже – убьёшь все посевы! Даже магия сифов их не спасёт! Ты должен просто ровно посадить зёрнышки. Сифы за тобой закончат. Ох, милостивые духи! Даже чужаков – и тех позвали! Тёмные, тёмные времена настали для Скидана!

Размахивая руками, сифа начала удаляться, причитая на ходу. А Нуска улыбнулся и бросил ей в спину: «Спасибо!».

Когда дворцовый лекарь в дорогих одеяниях присоединился к простым работягам, они уставились на него, как на какую-то диковинку. Но спустя час кропотливого труда, спустя час наклонов, копания в земле они стали поприветливее.

– Эй, хаванец! Пятачок пропустил, не засадил! То-то скиданцы будут благодарны!

Нуска, у которого уже перед глазами плыло от монотонной работы в золе, кивнул и вернулся на шаг назад, выкапывая новую ямку. Тогда сиф, который засаживал борозду по правую руку от Нуски, подошёл и похлопал его по плечу, говоря:

– Молодец-молодец! Трудись! Жрать все горазды, а ты сначала посади и вырасти!

Наверное, тысяча сифов и простых земледельцев разбрелись по этим полям, чтобы медленно и бережно сажать зёрнышко за зёрнышком. Нуска не знал, действительно ли зерно сеют таким образом, но скоро узнал ответ.

– Аккуратнее! Бережнее! – скрипуче выкрикивала та самая старуха. – Зерна для посева почти не осталось – всё та мерзкая арцентка пожгла… Хоть одно зёрнышко загубите – вышвырну вон! В канавы Сифы вышвырну!

Нуска сглотнул и принялся работать ещё усерднее. Спустя ещё час лекарь походил на грязного уличного котёнка: он с головы до ног перепачкался в саже и земле.

– Непочатый край… – со вздохом отозвалась сифа с золотыми завитушками на лбу. Она ненадолго сняла шляпу с головы, чтобы чистой стороной рукава утереть со лба пот. Её взгляд устремился за горизонт – туда, где кончались поля. – Главная сурии хочет, чтобы мы закончили сегодня…

– Тайя! Мы пониманием, что это невозможно! Но должны сделать всё, что в наших силах! – буркнул на неё сиф средних лет.

– Я чувствую заморозки, они уже близко. Зерно в моих руках дрожит и засыпает…

– Так не слушай его! Мы же не можем взять и бросить, запасов пшеницы и ржи, дай духи, хватит до оттепели, а потом…

– Маз, это бессмысленно… – Тайя опустила руки, а из них высыпались две горсти зерна. Она застыла, вглядываясь в землю под ногами. – Я родилась сифой, чтобы стоять здесь в бессилии и чувствовать, как голод дышит мне в спину… И всё это… всё это из-за одной арцентки!

Тайя стиснула кулаки и зашипела. Нуска почувствовал, как её лёгкая земляная дэ разнеслась по округе, а затем увидел, как несколько зёрнышек под её ногами проклюнулись.

Но не тут-то было. Старуха, которая руководила процессом на их части поля, примчалась ураганом. Выкрикивая ругательства, она влетела в Тайю и отобрала у неё корзину, грозя девушке сухим кулаком.

– Пошла, пошла, вон отсюда! В канаве, в канаве твоё место, неблагодарная девчонка! Обидно ей, страшно ей, посмотрите! Думаешь, ты тут одна такая?! Что же другие работают, пока ты стоишь да жалеешь себя, никчёмная девчонка?! – Старуха выглядела сурово. Она поволокла девушку за плечо, а затем заставила её смотреть на несколько пробившихся ростков: – Что ты наделала?! Каждое зёрнышко на счету! Они из личных запасов нашей милостивой главной сурии Тирры! Ты ограбила саму сурии Тирру Сивьеру, бестолочь! Бестолочь!

Вскоре вмешались несколько молодых людей; они поволокли молодую сифу в сторону города. Сама Тайя плакала, но не проронила ни слова, однако Нуска видел, как сильно стиснуты её челюсти и какой жаждой мести горят её зелёные глаза.

«Видимо, неспроста у сифов рождаются и маги боли. Не такие они и миролюбивые, какими могут показаться», – решил про себя Нуска, внимательно следивший за этой сценой.

Когда всё немного поутихло, Нуска решился заговорить с тем сифом, Мазом:

– У этой девушки… Тайи… так хорошо получилось прорастить зерно. Неужели нельзя в тёплое время просто посеять и поставить вокруг сифов?

– Ха, дурной хаванец! Скажи мне: если на поле боя, где лежат раненые сто тысяч человек, выпустить тысячу хаванцев… Смогут ли они их лечить на протяжении месяца, не отвлекаясь на еду и сон?

– Это… около ста больных на одного лекаря? Нет, невозможно, – ответил Нуска и помотал головой, осторожно и ласково присыпав золой очередную ямку. Ни лекарь, ни сиф не отвлекались от своих прямых обязанностей ни на секунду.

– То-то и оно, хаванец. Один сиф не может растить одновременно сотню зёрен аж целый месяц. Не умничай – пробовали, знаем. Наша главная сурии Тирра очень часто приходит в поля, изобретает всякое. Но по старинке выходит надёжнее. Звёздный свет, орошение, наблюдение опытных сифов, которые не дают росткам пробиться слишком рано, не позволяют их корням загнить, а насекомым сожрать. Так мы смогли добиться того, что почти каждое положенное тобой в землю зёрнышко даст всходы, даст богатый урожай. Мы неспроста кормим весь Скидан.

– И вы совсем не думали о том, что процесс можно упростить? Например, обратиться к карборцам…

– Ха! Предлагали нам, предлагали! И плуги металлические, и зернохранилища особенные, и мельницы чуть ли не золотые! Но главная сурии Тирра придерживается традиций – да и правильно делает! Столько веков ужо землю возделываем, а тут металлоломщики вздумали нас учить, как работать на земле!

Сиф продолжил что-то рассказывать, но Нуска лишь со вздохом вскинул голову к небу. Звезда поднялась от горизонта всего-то на несколько пальцев, а работать наверняка придётся до самого заката.

«Blathien. И всё из-за одной бабки! Хайя бы за ночь выдумал что-то такое, что ускорило бы работу! Но нет, всем так бездново нравится копаться в грязи!»

Лекарь начал бурчать себе под нос. Ему уже становилось поистине скучно в этом городе, жители которого до такой степени цеплялись за традиции. И знатные-то мужи, прибывшие издалека, должны возлежать с их женщинами, и зерно-то сеять нужно только руками!

«Карборцы уже рассекают небо на своих лётомеллах, пока здесь кучка земледельцев мучаются с тем, чтобы засеять поле! Скидан может остаться без хлеба, а всё потому, что главная сурии земли – бесполезная престарелая карга!»

К полудню Нуске удалось увидеть дальний край своего рабочего участка. Но он и без того уже обливался по́том, а спину ломило так, что не спасли бы все духи-хаванцы.

По пятам за Нуской двигалось сразу двое сифов – оба сначала придирчиво рассматривали место посадки, а затем колдовали над ним своей дэ. Лекарь, чувствуя, что ему уже почти дышат в спину, с недюжинным рвением снова ринулся в бой: наклонялся, копал, измерял, сажал, осторожно прикапывал. Казалось, этот круговорот никогда не закончится… Но что-то, слава духам, наконец отвлекло его от трудоёмкой задачи.

Тёмная дэ разнеслась по полям – сифы вскинули головы, оглядываясь. Но когда следом за ней почувствовалась и струившаяся дэ Тирры Сивьеры, все вернулись к работе.

Нуска оглядывался по сторонам до тех пор, пока не увидел, как со стороны Сифы к ним едет небольшая карета, запряжённая быком. Но то оказался не просто бык, а самый настоящий шеду[27]27
  Шеду – существо, изменённое земляной дэ. Напоминает шестиногого двухметрового быка.


[Закрыть], изменённый земляной дэ. Нуска впервые в жизни видел это огромное многоногое создание, которое с лёгкостью волокло за собой вырезанную из цельного дубового среза карету. И лекарь вздрогнул во второй раз, когда увидел, что за шеду бежит белоснежный волчак Сина, который то и дало пытается ухватить зверя за одну из шести ног. Только вот волчак, в отличие от шеду, был налегке.

«Син что… едет с этой старой извращённой бабкой в одной карете?! Син, да неужели вы так мало знаете о женщинах?! Знали бы вы, сколько сломанных reh`z я вылечил за свою молодость! А сколько не вылечил…»

Встревоженный Нуска тут же двинулся к карете – ничего, эти сифы и подождут минутку, пока он отдаст «почести» своему эрду. Топая прямо через засыпанное золой поле, Нуска хоть и перешагивал через места посева, но вот сифов не замечал и расталкивал, пробивая себе дорогу.

Вскоре все обратили свои взоры к медленно отворившейся дверце кареты. Сначала из неё выбрался эрд в чёрных строгих одеяниях, а за ним – Тирра. Её золотые волосы спадали почти до самой земли, а несколько прядей она собрала заколкой на затылке. Длинное лёгкое зелёно-жёлтое платье напоминало облако: множество полупрозрачных тканей развевалось на ветру, а длинные рукава, украшенные закрученными лентами, тянулись до самого подола.

Син развернулся и подал главной сурии земли руку, а она, взявшись за ладонь, медленно скользнула сначала на ступеньку, а затем на дорогу.

Сифы на секунду замерли в благоговейном трепете перед своей госпожой, но затем с особенной страстью вернулись к посеву. Видимо, сурии Тирра была из тех, кто предпочитал видеть своих людей работающими, а не ползающими у неё в ногах.

Нуска же счёл своим долгом выйти на дорогу, смерить недовольным взглядом высокомерное лицо Тирры, а затем склониться перед Сином.

– Какой у тебя преданный лекарь, Син, – с усмешкой заметила Тирра, а затем, осмотревшись, натянула на голову тонкий зелёный тюль, бывший частью её парадного одеяния. – Ты же знаешь, что наше соглашение всё ещё в силе?

Нуска обомлел. Выпрямившись, он на секунду успел поймать взглядом выражение лица Сина. Тот, никого не смущаясь, просто закатил глаза.

– Да, Тирра.

– Тогда отправляйся. Тот, кто боится замарать руки, взращивая пищу, не заслуживает того, чтобы её есть, Син.

– Да, Тирра.

Нуска с всё возрастающим изумлением наблюдал за тем, как Син собрал свои волосы в высокий хвост, а затем начал закатывать рукава. Подождите…

– Сурии Тирра, вы… отправляете эрда Скидана работать в полях, так? – пробормотал лекарь, которого от удивления и ужаса начало покачивать.

– А ты видишь в этом что-то недостойное эрда Скидана? – сощурившись, уточнила Тирра. Её изумрудные глаза прожгли Нуске лоб.

– Нет, но… не странно ли это?

– Давайте, лекарь, вы будете решать, что странно в Хаване, а я – что нормально в Сифе.

Нуска сглотнул и помотал головой, словно отгоняя ночной кошмар. Син же проигнорировал Нуску и сразу направился к пустующей борозде. Земледельческая глава, старушка, выдала эрду корзину с зерном и объяснила, как правильно сажать рожь.

Лекарь, который сегодня не то что выглядел покусанным ополоумевшим скиром, а сам им стал, только сглотнул и с тихим мученическим стоном направился обратно на своё место. Там его сверлили недовольными взглядами уже два сифа, весь день следовавшие за ним.

Вскоре к посеву присоединились и другие гости из Эрьяры: вся прислуга эрда растянулась на несколько километров по этой обожжённой местности, чтобы вновь дать ей жизнь. Из всех Нуска узнал только рыжеволосого Миелу, но лишь проводил юнца взглядом. Какая-то мысль проскочила у лекаря в голове, когда он увидел личного слугу Сина, но тут же покинула её.

Син, засадивший лишь маленький участок, утёр со лба пот, а затем стянул свою рубаху. В ярком дневном свете блеснула влагой полупрозрачная белёсая кожа, а ярко выраженные сплетения мышц выпирали из-под кожи буграми. Эрд выглядел настолько худым, что даже вызвал несколько горестных вздохов сиф неподалёку:

– Ох, духи ж мои! Как он только ходит?! Да я его косточки могу посчитать…!

– Неужто в Эрьяре так плохо заботятся об эрде? Я ещё помню Фавэра, он как-то посещал Сифу, как раз в это же время, накануне Дня Инанны. Так он был в теле, дай духи!

– Тсс! Не упоминайте духов всуе! Да и эрд не так и плох – посмотрите, сразу видно, что он – прирождённый воин.

– Воин-то воин. Но с руками его что? На войне, думаете, так располосовало?

– Гм… Риры ведь пользуются магией крови чаще сифов?

– Упаси! Даже не говори об этом!

Нуска несколько раз зыркнул на сплетниц и сплетников. Они, почувствовав неладное, разбежались, а лекарь только закусил губу. Син действительно выглядел болезненно. На коже вновь проступили следы болезни – перегрузки дэ. А руки… Нуска просто отвёл взгляд от множества длинных рубцов. Один из них всё ещё алел. И лекарь прекрасно помнил, как была получена эта рана.

Снова уткнувшись в золу, лекарь только вздыхал. Он не мог поднять взгляд, чтобы не испытывать стыда из-за болезненного вида и шрамов Сина.

Вместе с эрдом и слугами Драконьего дворца работа пошла быстрее. Нуска и сам не заметил, как добрался до конца борозды. Вновь вскинув голову, лекарь нашёл звезду за своей спиной – она медленно, но верно опускалась к горизонту.