Текст книги "Треба"

Глава 14
Заложники

Сарлата не пощадил никого. Правда, трупов на самом кругу не было, только пятна крови. Трупы лежали в траве, что вставала за палатками и шатрами. Люди разбегались в стороны, но смерть была неотвратима для каждого. Кому досталась стрела, кому удар мечом, а у кого-то было перерезано горло.

– Бросьте, – вскричал Тиджа после часового брожения по травяным зарослям, – не осталось живых. Темнеет уже, бивак надо разбивать.

– Так разбиваем уже, – откликнулся Тару из центра вытоптанной площади. – И чего его разбивать? Много тут было народа? – повернулся он к сидевшему на мешке Шипу.

– По-разному, – уже не испуганно, а как-то устало пробормотал мальчишка. – Но уж всегда не меньше сотни человек. И покупатели еще.

– Две сотни трупов, не меньше, – зло бросил, подходя, Кай и посмотрел на Арму, которая и теперь сучила невидимые нити, укутывала бивак в насторожь. – Что скажешь?

– Живых нет, – кивнула Арма. – Но трупы странные.

– Что может быть странного в трупах? – сморщился Усанува. – Все убиты сегодня с утра. Кому как досталось. Сегодня еще можно тут устроить ночевку, а завтра я бы уже не стал. Солнце печет, мухи гудят, плохо будет тут завтра. А уж после…

– Трупы странные, – повторила Арма. – Все мертвы, можете не сомневаться, но они все остались такими же, какими были в тот момент, когда жизнь покинула их.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Тару.

– Смерть ничего не творит с ними, – объяснила Арма. – Вон Усанува говорит, что завтра тут ночевка уже не будет приятной, но для того чтобы начало вонять мертвечиной, смерть должна поработать над телами. А она словно отступила. Исторгла дух и отступила.

– Но вернуть-то дух в тела она не может? – уточнил Кай.

– Здесь? – Арма оглянулась, поежилась. – Не возьмусь гадать.

– Хоронить не станем, – опустился на землю Кай и повернулся к мальчишке. – Отсюда далеко до дальних хуторов?

– Не знаю, – сжался в комочек Шип. – Я маленький был, когда ездил с дедом. Не помню.

– Тогда понятно, – кивнул Тару. – Я тоже плохо помню, куда ездил, когда был маленьким.

– Ничего, – задумался Кай. – Дорога вот она, за ночь никуда не денется. Доберемся.

– Вот мерзавцы, – подошел, переводя дух, Шалигай. – Мало того что перебили пропасть народу, так еще и товар весь попортили. Все порублено, горшки разбиты, в лохань с медом так и вовсе нагажено…

– Для кого круг торговал? – прищурился Эша. – Много деревень-то в округе?

– Так не считал я, – пожал плечами Шип. – Народ брался откуда-то. Тут всегда шумно было.

– Ничего, – проворчал Усанува. – Если я все правильно понимаю, то когда нас тут переломает да перебьет, да не останется в долине еще какой пришлой пакости, то заходи сюда еще раз, и будет на месте и деревенька коневодов, и дед этого паренька, и сам паренек. А вот если бы зеленоглазый не призвал сюда всякую погань, так и теперь бы они живы были.

– Не нуди, – оборвал лами Эша. – Тебе ясно было сказано, что кровь нужна? Без крови расползается морок. Расползается, да прочь выкидывает. А до Анды можно только по мороку добраться.

– Не эта кровь нужна мороку, – вздохнул Кай. – Другая. Вот кровь Сарлаты бы подошла. И всей его банды.

Кай посмотрел на лами, потом на Тару, который колдовал с варевом.

– Я иду спать. Старик, накорми всех. Что, Шипантахи, придут твои лошади на зорьке?

– Как начну дудеть в рожок, так и придут, – ответил мальчишка.

Поспать до утра зеленоглазому не удалось. Вечерняя трапеза прошла в молчании, затем отряд расположился на ночлег, но под утро Арма проснулась. Не только от того, что нити насторожи затрепетали, а от того, что ужас пришел со степи, накатил и захлестнул ночной лагерь.

– Что там? – вскрикнул спросонья Эша. – Что еще? Кто подходит?

– Не подходит, – процедил сквозь зубы Тиджа. – Уходит.

– Уходят, – поправила Илалиджа. – Мертвые уходят.

Арма видела и сама – трупы, которые окружали торговый круг, поднимались и уходили в степь. Не в одну сторону, а в разные, словно следуя линиям, начинающимся из центра круга, двигались в стороны, как лучи смерти. Шли, не переваливаясь, не припадая на подбитые ноги, а ровно и спокойно, словно неведомая сила не только вдохнула жизнь в мертвые тела, но и добавила им сил и смысла.

– Раздери меня Пустота, – прошептал в ужасе Тару. – Оживают, что ли?

– Нет, – прогудел, вглядываясь в утреннюю мглу, Тиджа. – Мертвые были – мертвые и есть, только ногами топают. Крепко топают. Знать, сильная магия их ведет.

– Тут всё вокруг магия, – прошептал, громыхнув камнями в кисете, Эша. – Я даже не о том, что глаза наши видят. Всё магией оплетено. Дышишь и на каждый вдох больше магии вдыхаешь, чем в нашей Гиме за год накапает.

– А ты чего хотел? – усмехнулась Илалиджа. – Там, куда мы идем, заперты боги. Дюжина! Или ты думал, что они кольем и канавами будут отгораживаться?

– А вам-то это зачем всё? – взъярился Эша. – Ваша братия сколько уже тысяч лет кровушку отсасывает от Салпы! Вам-то какой интерес дюжину освобождать?

– Разный интерес, – хмыкнул Тиджа. – Кто-то указание правителя выполняет, а кто-то заодно и скуку развеивает.

– Всякая держава рада границы расширить да к чужой кровушке присосаться, – добавила Илалиджа. – Но какую державу из прошлого не потеребишь, с этого дела ее конец и начинается.

– Вот так, значит, – сплюнул Эша. – Ну что ты, Тару? Разогреешь отвара ягодного? Пора бы уж и нутро согреть, а то опять выкличет парнишка лошадок, и вновь будем половину дня трястись, ни до ветра отойти, ни на травке полежать.

– Что тебе до ветру отходить, если ветер седлаешь? – проворчал Тару. – Да и на травке лежать охота пропала. Полежишь так, а потом поднимешься среди ночи и пойдешь неведомо куда, да не по своей воле. Разогрею, чего уж. Светает.

Рассвет занимался на востоке. Очертил давно уже оставленные за спиной еле различимые зубцы роковых скал, раскинулся по пологим холмам, что не давали полюбоваться линией горизонта, подобрался к степному кругу. Завтрак был недолгим и как будто безвкусным. Арма не сводила глаз с Кая. На том не было лица – где-то впереди, перед отрядом продолжал сеять смерть отряд Сарлаты, так или иначе призванный в долину зеленоглазым.

После завтрака, едва солнце оторвалось от одного из холмов, Шувай поднял мальчишку над головой, тот вновь загудел в рог, и опять раздался топот, поднялся ветер, и перед отрядом появились лошади. В этот раз ровно двенадцать, по числу ездоков, если считать Шувая и Шипа за одного. И снова началась скачка на целый день, когда холмы и овраги пролетали назад со скоростью ветра.

– А ведь знай мы дорогу, так бы в три дня долетели до Анды! – прокричал в полдень Тару.

– Если Анда в центре долины, то правильно держим путь, – откликнулся Эша. – Сейчас полдень, идем на солнце, значит – точно на юг. Мертвая падь, по моим расчетам, точно на севере и точно посередине Северной Челюсти. Значит, Анду не минуем.

– Хорошо, если так, – как ребенок расхохотался Тару. – А ведь лечу я, Эша. Точно лечу!

Кони остановились как вкопанные едва за полдень. Отряд удержался на крепких спинах, только Шувай умудрился вылететь в траву, чудом мальчишку не помял, который повис на гриве Шалли, но когда спешились все, и кони ринулись в степь, конь-великан остался.

– К чему бы это? – прогудел, потирая отшибленный бок, Шувай.

– Так надо, – пожал плечами Шип. – А вон и дальние хутора.

Дорога взбиралась на очередной холм и исчезала возле деревянной вышки.

– Там, – уверенно кивнул Шип. – На том склоне холма за вышкой дома. Я вышку хорошо помню, дед мне еще в прошлом году забираться на нее разрешал.

– Чем вы жили, коневоды, если с конями дружите, а не торгуете ими? – поинтересовался Эша.

– Разным, – надул губы мальчишка. – Пуще другого медом занимались. Степной мед самый лучший.

– Понятно, – кивнул Кай. – Ну, пошли к дальним хуторам. Оружие на изготовку. Если разбойников Сарлаты там нет, значит, я чего-то не понимаю.

– Да уж, – хмыкнул Тару. – А я вот без стыда признаюсь, что будь там разбойники, не будь там разбойников, понимать все одно отказываюсь. Мудрят что-то сиуны, мудрят. Хотели бы, растерли бы нас уже давно между пальцев, как сухую землю.

– Забавляются они, – отрезал Эша.

– Тогда почему же и нам не позабавиться? – показала клыки Илалиджа.

Они так и двинулись к вышке. Впереди лучники – Илалиджа, Тару, Шалигай, Теша. Затем остальные, а уж последним – Шувай с огромным конем у плеча, на холке которого восседал рыжий мальчишка. Арма опасность почувствовала первой. Не ту опасность, которая подобна шторму, переворачивающему суда, а вроде дорожной досады в виде кучки обнаглевших бродяг. Повернулась и выпустила стрелку из самострела точно в шевельнувшуюся напротив вышки траву. Сдавленный крик возвестил о попадании, вслед за этим над травой взметнулись тени с оружием, стрелы снесли еще четверых, а потом уж вступили в бой мечники.

Схватка была короткой. Три десятка тел осталось лежать на дороге и в траве. Кай осмотрелся, побледнел, присел прямо там, где стоял.

– Что? – забеспокоился Тару. – У нас же ни одной раны! Смотри, три десятка здесь! Вся банда. Сарлаты вот только нет, ну так один и остался!

– Приглядись, – прошептал Кай. – Приглядись, старый. Хоть один лапани есть среди них? Одежда – разбойничья. Ожерелья на шеях – сарлатовские. А оружие – кому какое сыскалось. Пара ржавых мечей, дубины, простенькие луки да вилы с косами? Это разбойники?

– Подожди. – Арма метнулась вперед, наклонилась над одним из напавших, прислушалась к пузырям, поднимающимся с его губ. Напряглась, стиснула кулаки, расплылась в стороны, забыла обо всем, кинулась головой вниз в омут предсмертных мыслей, прорвала паутину безмолвия, шум магии приглушила, обморозилась от близости смерти, но услышала…

– Что с тобой? – как сквозь десяток слоев войлока прорвался крик Теши.

Пришла в себя, с удивлением открыла глаза, увидела внимательные глаза Кая, испуганные – мугайки, поднялась на локте, поморщилась от боли в затылке.

– Что с тобой? – уже тише повторила Теша, размазала по щекам накатившие слезы. – Что это ты грохнулась-то? Еще и вывернулась, затылком приложилась. Не в себе, что ли?

– В себе, – пробормотала Арма. – Я пробилась. – Она посмотрела на умершего. – Но и сама едва за ним не отлетела. Это селяне из дальних хуторов. Разбойники в хуторе. Заставили их переодеться в свою одежду, дали кое-что из старого оружия и отправили на тропу. А родных оставили в заложниках. Пообещали, если те справятся с нами, то родных отпустят. А если нет…

– Пошли, – скрипнул зубами Кай.

– Вот это дело! – обрадовался Тару, прилаживая к тетиве стрелу. – А что с пареньком?

– Я понимаю все, – пробурчал Шип. – Останусь тут с Шалли. Но это только пока я маленький. Свистните, если что… Заходите не с дороги, а забирайте левее. Избы стоят лицом к бездне ветров, а на задах окон все одно нет. И заборы глухие и высокие тут. А то ведь посекут стрелами через окна.

Поднявшись на гребень холма, спутники не сразу пошли к открывшемуся в распадке десятку больших домов. Сначала окинули взглядом равнину, которая продолжалась к западу и востоку. Приметили, что дорога заканчивается у крайнего дома, а за ним только трава, которая обрывалась через лигу у неожиданно близкого горизонта.

– А дальше что? – спросила Арма, закрываясь от ветра, подувшего с востока, не в силах разглядеть за пределом степи хоть что-то; желтоватое небо не таило в себе ни дальних перелесков, ни мглистых вершин.

– Сходим и посмотрим, – предложил Тару. – Выбор невелик – или низменность какая, или вовсе провал. Эта, как ее, бездна ветров.

– Сначала хутора пройди, – язвительно посоветовала Илалиджа.

– Смотреть во все глаза, – предупредил Кай. – Заходим с огородов, но начинаем с правого, крайнего дома, чтобы банда не прорвалась на тракт.

– Что ж мы говорить-то будем местным? – поморщился Шалигай. – Ну, если удастся их освободить? Мол, простите, селяне, но дедов и отцов ваших мы уже порубили?

– Однако они на нас напали, а не мы на них! – вздернул планку бровей Течима.

– Успокойся, – остановил кусатара Кай. – Все будет не так.

– А как? – перебросил из руки в руку дротик Усанува.

– Заложники мертвы, – ответил Кай. – Сарлата никогда не возился с заложниками. Брал их неоднократно, но всегда убивал сразу. Не думаю, что теперь он поступит иначе.

– Да, – потянул из-за пояса кинжал Эша. – От домов пахнет смертью.

Спутники подошли к высокой ограде крайнего дома, причем наклоняться, чтобы не выдать себя, пришлось только Шуваю. Мейкк же и оторвал жердину, обитую горбылем, и отряд приблизился к глинобитной стене, вытаптывая наливающуюся соком капусту на грядках.

– Зачем такие заборы? – не понял Тару. – Ветра боятся или зверя какого? От разбоя же не поможет!

– Я проверю, – прошептал Шалигай, вытянул из-за пояса нож и шмыгнул между домом и сараем к крыльцу.

Арма приготовила самострел, последовала за хиланцем. Как тень двигался посланец иши, ни одна ступенька не скрипнула, ни дверь. Только внутри дома что-то загремело чуть слышно, но Шалигай уже был у выхода, бледный что молоко.

– Старуха, молодуха и четверо ребятишек, – прошептал он. – И все так же. От уха до уха. Младший и ходить вряд ли умел.

– Так и пойдем, – напряг скулы зеленоглазый. – Огородами. От дома к дому. Тару, – он посмотрел на охотника, – не потерял еще навыки обходиться с лошадьми? Если наткнемся на лошадей, тебя и Эшу попрошу придержать их. Знаешь, как делать?

– Легко, – проворчал Тару. – Веревку брошу от ограды до ограды, вот и загон.

– Ну, давай, – кивнул Кай. – Шувай, ломай забор за домом, но потише. Домов еще девять, они могут оказаться в любом.

Ни умение Тару обходиться с лошадьми, ни Шувая ломать заборы почти не пригодились. Еще в двух домах были обнаружены трупы заложников, а потом раздался треск и над головой полетели искры.

– Запалили! – выкрикнул Шалигай. – По ветру дома запалили! Сейчас мы за изгородь, а они нас в стрелы!

– Нет у них луков, – отрезал Кай. – И на круге со стрелами мало было трупов. Сарлата всегда в ножи или на мечи берет. Потому и нападать любит или из засады, или ночью! Выходим!

Отряд выкатил на деревенскую улицу разом. Шувай стиснул перед грудью молот, навалился на столбы, что держали ворота, уронил сразу всю ограду от угла хуторского надела до угла, и под копыта несущейся банды едва не попали все. И попали бы, если бы не стрелы, которые вышибли из седел первых разбойников, а там уж пошла сеча, кони в которой не помогали негодяям, а только мешали. Арма отбросила в сторону самострел, выдернула меч и ринулась вперед, стараясь не отставать от зеленоглазого, который уворачивался от ударов, от лошадиных морд и копыт, протискивался между уже убитыми, обмякшими в седлах всадниками, и не размахивал мечом, не скрещивал клинки с разбойниками, а разил одного за другим, скупо расходуя и жесты и дыхание. Где-то рядом, рыча, рубились Тиджа и Вериджа. Вот на зеленоглазого бросились сразу трое – одного срубил он сам, одного подсекла Арма, а последний получил стрелу в правое плечо.

– Надо хоть с одним словом перемолвиться! – донесся оклик Илалиджи.

– Лошадей, лошадей держи! – заорал где-то за спиной Тару.

Не ушел никто, раненому зеленоглазый задал несколько вопросов, выдернул из его раны стрелу и воткнул ее в горло разбойнику.

– Однако Сарлаты нет, – заметил Тару, одной рукой удерживая поводья сразу трех лошадей, а другую подставляя Теше – перемотать свежую рану тряпицей.

– И Сарлаты и его проводницы, – кивнул Кай, жмурясь от разгорающегося пожара. – Ушли в сторону бездны ветров. Кто может громко свистеть?

– Сейчас, – расплылся в улыбке Тиджа, слизывая с лица забрызгавшую его кровь. Не стал вставлять в рот пальцы, растянул губы и вдруг свистнул так, что Арма на несколько мгновений лишилась слуха.

– Тридцать трупов, – вскоре доложил Шалигай. – Разбойников тридцать. А уж сколько в домах… В тех, что успели осмотреть, где по шесть, где по семь мертвых. Лошадей поймали двадцать. Остальные разбежались. Но нам и двадцать много. Нас-то двенадцать?

– Пусть будут, – вздохнул Кай.

– Куда идти-то? – поинтересовался Эша. – Дорога кончилась.

– Дороги кончаются, пути нет, – ответил Кай. – Пойдем в сторону бездны ветров и степи, куда никто не ходил.

– Может, не надо нам туда, если туда никто не ходил? – усомнился Шалигай.

– Надо, – холодно улыбнулся Кай. – А ведь никого не потеряли в этот раз. Надо, Шалигай. Однажды оракул сказал, что в Запретной долине нельзя возвращаться. Если нужно, она сама вернет любого.

– Но ты же возвращался? – не понял Эша. – Всякий раз, когда уходил из Запретной долины, получается, что возвращался?

– Нет, – покачал головой Кай. – Ни разу не возвращался. Разве только спускался обратно с гор, за которыми мы потеряли Лилая. Но даже в ту благословенную деревеньку не возвращался ни разу, хотя заночевать там приходилось. Нет, я просто уходил с дороги, и долина сама выбрасывала меня из пределов.

– Теперь не выбросит? – нахмурился Эша.

– Надеюсь, что мы зашли для этого слишком далеко, – сказал Кай. – Да и крови уже пролито достаточно. Не смоешь просто так, не развеешь.

– А вот и наш Шипантахи, – воскликнул Тару.

– Это я, – тревожно сказал Шип, окинул взглядом горящие дома, кучу трупов у ворот одного из них, прихваченных под уздцы лошадей, пересчитал, загибая пальцы, – Арма, Теша, Илалиджа, Тиджа, Вериджа, Тару, Эша, Шалигай, Усанува, Течима, – кивнул зеленоглазому, – Кай, – сполз с коня и побежал, ткнулся носом в колени мейкка, – большой Шувай! Все живы! Хорошо!

– Однако у парня хорошая память! – отметил Тару.

– Ага, – отчего-то принялся сморкаться мейкк.

– Разбирайте лошадей, – приказал Кай. – Отъедем на лигу и перекусим. Пора, полдень.

Глава 15
Бездна ветров

– Ну вот, – крякнул Эша. – Точно, бездна.

Через лигу от дальних хуторов степь обрывалась, словно некий великан ростом до неба переломил ее об колено. Или невидимый поток подмыл, обрушил и унес часть степи. Вот только что под ногами шуршала высокая трава и вот – вправо и влево по прямой линии до горизонта обрыв, а впереди крутой спуск, затянутая туманом бездна, в которую если и можно спуститься, то только ведя коня под уздцы, да и нужно ли туда спускаться?

– А может… – Шалигай замялся, – может, ну ее? Может, лучше вправо или влево? Дороги-то все равно нет, чего уж тогда?

– Сарлата ушел вниз, – напомнил Кай.

– А чего нам Сарлата? – подал голос Тару. – Нам же в Анду надо, а не седого этого по Запретной долине гонять? Может, лучше другого проводника поищем?

– С ним проводник, – отрезал Кай. – Думаете, он Сарлату от нас уводит? Или сам седого куда тащит? Он нас ведет!

– Она, – поправила зеленоглазого Арма. – Проводник Сарлаты – она.

– Она, – согласился Кай. – Все перекусили? Что у нас с водой?

– На пару дней хватит, – вздохнул Тару и нашел взглядом Шипа. – Эй, парнишка, это точно бездна ветров?

– Ага, – кивнул Шип, потом наклонился, отломил от подсохшего края дерна комок сухой земли и бросил вперед. Комок полетел странно – сначала вверх, потом вдруг начал снижаться, а затем не просто упал вниз, а словно прилип к склону.

– Откуда же твои соплеменники знали, что там впереди есть степь, куда никто не ходил? – спросил Тару.

– Подожди, старый, – с интересом пробормотал Эша, сам поднял ком земли, с интересом бросил его, цокнул языком на замысловатое падение, потом осторожно шагнул вперед, наклонился, ступил на черную сухую землю. Постоял, повертел головой, сделал, согнувшись, один шаг, другой и вдруг выпрямился со смешком, но стоял так, словно ноги его были прибиты к склону, а сам он наклонился назад, в пропасть, но не падал, хотя должен был упасть мгновенно.

– Нет никакой бездны! – рассмеялся Эша. – Уж не знаю, как они это все устроили, но вот по этой линии словно всю Запретную долину переломили!

– Тихо, – попросил, прижав палец к губам, Шип. – Нельзя в бездне ветров шуметь. Кричать нельзя, тяжелые камни бросать нельзя, а то ветер проснется!

– И что будет? – осторожно пересек границу Кай и точно так же, как и Эша, выпрямился, наклонившись в пропасть.

– Смерть будет! – пообещал Шип. – Ветер убивает!

– Подожди. – Кай нахмурился. – А зачем твои соплеменники ходили в бездну ветров? И откуда они знают про степь, в которую никто не ходил?

– Там есть смола, – объяснил Шип. – Лечебная смола, которая исцеляет чуть ли не любые раны. Она на скалах, под кустами можжевельника. Степь иногда видно в том месте, где смола. Она близко. Но к ней не пройти. Перед ней спит ветер. Он страшный.

– Что за ветер? – не понял Кай.

– Не знаю, – пожал плечами Шип. – Я же не видел. Знаю только, что страшный. И что ветер.

– Сиун? – спросила Арма.

– Может быть, – задумался Кай. – Сиун клана Асва. Впрочем, я не уверен. Сиун должен явить себя. А если он уже ветер… Надо бы посмотреть.

– Посмотреть можно, – кивнул Шип. – Пройти нельзя.

– Подожди, – не понял Эша. – Но если он спит, почему же нельзя? Главное – не шуметь.

– Не знаю, почему нельзя, – беспомощно посмотрел на Шувая Шип.

– Сколько идти? – спросил Кай.

– Бездна ветров маленькая, – уверил зеленоглазого мальчишка. – Старики, которые ходили за смолой, уходили утром, а возвращались в полдень. Наверное, не больше пяти лиг. Может быть, и меньше.

– А туман тут всегда? – спросил Эша.

– Я сам первый раз тут, – признался мальчишка. – Откуда мне знать?

Туман рассеялся через полчаса. Точнее, остался позади, словно закрывал пеленой самое начало бездны ветров. Было непросто перевести лошадей через край степи, молодая кобылка, что досталась Арме, упиралась всеми ногами, раздувала ноздри и в ужасе всхрапывала. Но постепенно все лошади оказались на склоне, и, оглянувшись, Арма вдруг испытала потрясение – теперь вся долина вместе с пепелищем дальних хуторов, холмами, вышкой, куском дороги оказалась на склоне, а отряд стоял на плоской поверхности, разве только травы под ногами не оказалось, а сухая земля уже через десяток шагов оборачивалась безжизненным камнем.

– Магия! – восхищенно прошептал, забираясь на низкорослую кобылку, Эша. – Какая магия! Уверен, что нет никакого гребня и нет никакого провала, а есть равнина и линия поперек нее, но магия заставляет нас верить тому, чего нет. Видеть то, чего нет! Заглядывать в пропасть и корячиться, переползая через ее край. Нет, зеленоглазый. Ты неправ. Как старый колдун из Гимы, уверяю тебя, все это есть. Наколдованное может быть иллюзией, но всякая иллюзия лишь степень подлинности бытия. В идеале она тождественна ему!

– Обсудим это в степи, в которую никто не ходил, – предложил Кай. – А пока призываю следовать за мной, соблюдая осторожность и, в первую очередь, тишину.

Местность начала меняться, когда отряд еще пробирался через туман. Сначала силуэтами во мгле почудились скалы, затем мелкий камень под копытами лошадей сменили гладкие каменные пласты, поэтому, когда тумана не стало, возгласа удивления из глоток путников не последовало, хотя придержали коней сразу все.

Скалы встали вокруг стеной, но отряд оказался не в ущелье, поскольку ущелья не было. Скорее это напоминало переплетение ущелий, лабиринт, границами которого служили черные скалы. Они вздымались где на два человеческих роста, где на два роста мейкка, а где и упирались чуть ли не в самое небо, которое именно здесь, в бездне ветров, показалось неожиданно близким и почему-то серым.

– Всё или черное, или серое, – прохрипел вдруг Тару. – Вот у меня платок на руке был красным – здесь он темно-серый. А синяя лента на рукояти меча черная. И лица у вас всех серые. Мы, случаем, не забрели вдруг в царство смерти?

– Там все иначе, старик, – отозвался Вериджа. – Но кое-что схожее имеется.

– Сюда, – оглянулся Кай и махнул рукой. – Я вижу метки на камнях. Кто-то отмечал мелом дорогу. Наверное, те самые смоляные старатели.

Арма подняла глаза к серому небу. Самым страшным для нее было то, что над головой не оказалось солнца, словно бездну ветров кто-то накрыл серой тканью. Вдобавок ко всему прочему среди черных скал было прохладно, так что хотелось выудить из мешка одеяло и закутаться в него.

– Стой. – Кай остановился и поднял руку.

– Что-то я пока не вижу конца пути, – признался Тару.

– До конца пути еще долго, – ответил Кай. – Все, кто навьючил поклажу на лошадей, поднимите ее на плечи.

– Что вдруг так? – скривился Шалигай.

– Доверься моему чутью, – ответил зеленоглазый и, спрыгнув с лошади, шагнул в сторону с тропы, чтобы срезать ножом черный подтек на камне.

– Подожди, – нахмурился Эша, борода которого тоже из белой стала серой. – Но здесь же нет можжевельника!

– Смотри выше, – покачал головой Кай.

– Он черный! – округлил глаза старик.

– Да, – кивнул Кай. – Черный. Как и всё здесь. Старики собирали смолу на этих камнях. Меток дальше нет. Я, пожалуй, наберу немного.

– Подожди! – не понял Эша. – Похоже, что смолу и вправду забирали здесь. – Старик оглянулся на Шипа, тоже превратившегося из рыжего мальчишки в серого. – Но где тогда степь, в которую никто не ходил?

– Рядом, – ответил Кай, выпрямляясь. – Смотрите. Вон те скалы, в четверти лиги от нас, крайние. За ними только небо. Значит, там – та самая степь.

– Подожди! – заупрямился Эша. – Но мы должны были бы видеть эту степь! И где этот самый страшный ветер? Может быть, он улетел прогуляться?

– Степь там, – подал голос Шип. – Старики говорили, что ее видно. Но, может быть, надо забраться выше на скалу? Подтеки ведь есть и выше, а они приносили каждый по корзине смолы. Внизу ее мало.

– На скалу мы не полезем. – Кай вернулся к лошади, взял ее под уздцы. – Думаю, что степь не видно вон из-за той груды камней впереди. Последние скалы стоят сразу за нею. Лошадей вести под уздцы. Вперед. И тихо. Голос не повышать.

Они вошли в последнее ущелье почти неслышно. Копыта лошадей едва постукивали.

– Странно, – прошептала идущая рядом с Армой Теша. – Ветра нет.

– И что? – не поняла Арма. – Просто безветренный день.

– Улетел ветер, улетел, – прошипел Эша.

– Нет. – Мугайка покачала головой. – Не улетел. И в бездне ветра не должно быть безветренных дней. Бездна – это когда без дна. То есть без конца. Неиссякаемо. Значит, ветер должен быть.

– Вот выйдем в степь, и будет тебе ветер, не сомневайся, – проворчал Эша.

– Страшно, – поежилась Теша.

Ужас и впрямь накатывал. Арма сама поймала плечами дрожь и тут же проверила, крепко ли сидит мешок на плечах, посох-меч на поясе, подумала и прихватила к поясу суму с самострелом.

Кай снова взметнул руку над головой. Отряд встал. Груда камней, перегораживающая проход, высилась на десяток локтей на расстоянии полета дротика. Казалось, словно кто-то специально засыпал узкий проход между скалами. Тем более что скалы были черными, с металлическим блеском, а камни матовыми и как будто покрытыми серым мхом.

– Это не камни, – обернулся зеленоглазый.

Это действительно были не камни. И Арма поняла это, когда зеленоглазый только поднял руку. Там, в проходе, лежало чудовище. И огромный валун слева – был его головой, груда булыжников – изгибом спины и лапой, глянцевый обломок скалы – крылом. Крылом?

– Так, может быть, вот это и есть ветер? – прошептала Арма.

Зашуршали перевязи, заскрипели луки.

– Не стрелять! – прошипел Кай.

Стрелки застыли.

– По крайней мере, – неуверенно заметил Эша, – кажется, он здесь один.

– Вот почему никто не ходил в ту степь, – проскрипел Тару.

– Может быть, он мертв? – прищурился, играя копьем, Тиджа.

– Нет, – мотнул головой Кай.

– Тогда спит? – предположил Тиджа. – Со стороны морды до скалы порядка пяти локтей, думаю, что осторожно можно пройти. Сарлата прошел, вероятно.

– Да, – кивнул Тару. – Следы вроде бы ведут туда.

– А если ему опустить кувалду на голову? – шагнул вперед Шувай. – Приложить со всей дури?

– Сбереги дурь для другого, пригодится, – обернулся Кай. – Держи лучше Шалли под уздцы. Что-то он притих, или мне кажется?

Арма оглянулась. Конь-великан нервно раздувал ноздри, хотя побледневший Шип гладил животное, успокаивал. Все остальные лошади застыли. Арма потянула повод, и кобылка ее послушно переступила, словно находилась в полусне.

– Боятся, – объяснил Тару. – Чувствуют опасность и боятся. Очень сильно боятся. Оно, может, и к лучшему. Так-то могли рвануть, а в таком состоянии пойдут, куда поведешь. Лишь бы ноги не подкосились.

– У нас бы ноги не подкосились, – процедил сквозь зубы посеревший Шалигай с луком в руках.

– Я посмотрю, – растянул губы в усмешке Тиджа.

Он двинулся к чудовищу словно играючи. И Арме показалось, что серо-черное ущелье знакомо воину из Пустоты. И он сам, превратившись в серо-черное существо, словно обрел родной цвет. Ставшее серым серебряное копье в его руке здесь казалось увеличенным и выпрямленным когтем, выросшим на его руке, плащ напоминал сложенные крылья, а движения были сродни движениям дикой кошки, вздумай она подняться на задние лапы да сохранить грацию.

– Плохо это кончится, – сокрушенно покачал головой Эша.

– Замолчи! – раздраженно прошипела Илалиджа.

– Всем быть готовыми, – скомандовал Кай и потянул с плеча ружье.

– Хотелось бы знать к чему, – прошелестела над ухом Армы Теша, скрипя луком. Арма оглянулась. Шалли замер, как и остальные лошади. Шувай не замечал капли пота, стекающие с его лба. Шалигай шагнул с луком вперед, забыл о собственной лошади, вытаращил глаза, не замечая, что грива Шалли легла ему на плечо. Шип замер истуканом на холке коня-великана.

Между тем Тиджа дошел до чудовища, обернулся, раздвинув в стороны руки и показывая, насколько велика его пасть. Наклонился к ноздрям, поморщился от предполагаемой вони, а затем успокаивающе поднял руки и скрылся за страшным силуэтом.

– Будь он поумнее… – начал Шалигай, но тут же заткнулся от предупреждающего шипения Илалиджи.

– Тихо, – произнес Кай.

Тиджа вновь появился за мордой чудовища, остановился у скалы и сделал два жеста – сначала сжал кулак, показав указательный палец, потом махнул руками к себе.

– Лошадей поведем по одной, – приказал Кай. – Кто ведет двоих, вернется за второй, оставшиеся придержат здесь лошадок. Очень осторожно. Ножками и под уздцы. Первым – Шувай с Шалли.

– Шип… – вдруг отчего-то почти пискнул мейкк.

Арма повернула голову и увидела сползающего по гриве коня мальчишку. Ноги парня коснулись плеча Шалигая, и хиланец вздрогнул. Соскочившая с его пальцев тетива фыркнула, и стрела медленно понеслась вверх. Ни вперед, ни в сторону чудовища и ни в спину Кая или Илалиджи, а у них над головами и вверх, куда-то вперед, вверх и в сторону. Точно в черную, с металлическим отблеском скалу, на гладкой щеке которой она должна будет щелкнуть и неслышно разлететься на узкие щепки.

Стрела ударилась о грань скалы беззвучно, но выбила маленький камень. Ударившись в падении всего три раза, этот камешек тем не менее увлек за собой другие камни, и весь этот каменный поток обрушился точно на хребет дремлющего чудовища.