Текст книги "Треба"

Глава 29
Анда

Город, заполненный жителями, заливал солнечный свет. Все то время, пока наставившие на троицу оружие воины вели их куда-то, Арма крутила головой, рассматривала и затверживала расположение улиц, расходящихся лучами в стороны от главной площади города, что омывала возвышающийся посреди нее холм с Храмом, словно покрытое каменной чешуей озеро. Она запоминала здания, лица людей, их одежду, прислушивалась к словам, но голова против ее воли все поворачивалась и поворачивалась к холму, потому что оторвать взгляд от величественного здания было невозможно.

Оно не было слишком большим, наверное, величия ему придавал крутой, облицованный серыми плитами, между которыми змеились узкие лестницы, холм, служащий основанием сооружения, но и в самом здании было что-то особенное, что заставляло выворачивать шею, лишь бы смотреть на него и смотреть. Даже издали было ясно, что Храм не имеет никакого отношения к гармонии и привычному способу строительства Храмов – колонны, которые составляли его стены, отличались друг от друга. Арма не могла разглядеть двух похожих, некоторые так и вовсе казались кривыми. Но именно этот сумбур притягивал, словно сотня или тысяча воинов в разных доспехах, с разным оружием, разного роста, частью одноногих, одноруких или горбатых залихватски выполняли команды невидимого командира, пока он не заставил их встать безупречным рядом, вытянуться и вознести над головами серый каменный круг, который словно зубцы короны венчали двенадцать престолов.

– Иди-иди, – торопил пленников пузатый старшина, сменивший глашатая. – Нечего головой вертеть. Завтра насмотритесь на Храм Двенадцати Престолов, разбирательство, а то и возмещение ущерба состоятся у его основания. Сегодня у вас будет время подумать, отдохнуть, а также встретиться с кем-то из важных персон. Без правителей города не обходится. Нечасты у нас гости, а ну как завтра этот самый Арш снесет одному из вас, а то и всем троим головы? Он может, давно я такого воина не видел, пусть даже и части руки у него нет. Что ж ты, зеленоглазый, только руку ему отрубил? Голову надо было сносить, а теперь уж поздно. Теперь он твою снесет. И ладно бы сам пострадал, так ведь и девку под это дело потащишь, и старика своего. Кто он тебе? Отец? Дядя?

– Друг, – пробормотал в ответ Кай, погруженный в свои мысли, но Эша словно и не слышал его слов, шел, накрыв голову ладонями, и только качался, как объевшийся хмельных ягод ослик.

Вскоре конвой повернул на улицу, как и прочие, ведущую куда-то в сторону заснеженных вершин, а там уже вошел во двор мрачного здания, напоминающего замковую башню. Три ряда стальных ворот остались за спиной, пока вверх не поползла тяжелая решетка и спутники не оказались в обширном, не менее полусотни шагов в диаметре, зале. В середине его было устроено что-то вроде деревянного помоста, вдоль круглой стены тянулся желоб, в котором журчала вода. Источник ее обнаружился точно напротив решетки: из стены торчала глиняная труба.

– Акведук, – сказал Кай. – Я видел акведук над домами. Наверное, вода поставляется с ледников.

– Это морок! – воскликнула Арма.

– Да, – кивнул Кай.

– Надо же, – поморщился Эша. – Даже отхожего места нет. Судя по всему, обделываться нам предстоит прямо в этот же желоб. А уходит вода точно под ворота. Наверное, там слив. А это что?

Старик поднял голову. Купол заканчивался круглым отверстием на высоте не менее той же полусотни локтей.

– Эх, веревки нет, – покачал головой Эша. – Всю порезали! Что делать-то будем?

– Думать, – ответил Кай.

– А чего думать-то? – не понял Эша. – Видел я этого вашего Арша. Не понравился он мне. Сам по себе не понравился, а если в нем сидит или за плечом его прячется тот самый наместник правителя Пустоты в Салпе – Тамаш, то вовсе меня не радует возможность с ним схватиться. Уходить надо. Бежать уже ночью, пробираться в Храм, заканчивать свое дело и отправляться домой.

– Нет, – мотнул головой Кай. – В морок мы не пойдем в Храм. Его нужно развеять. Надо уничтожить сиуна Эшар. Для этого его следует найти и явить. Вот я и думаю…

– И думать нечего, – решительно заявил Эша. – Возьми тот же пример с оракулом. Кем он был? Правителем Танаты. Или пример с теми бабками на острове – они опять же правили лесом и островом. Так что по всему выходит, что сиун Эшар таится в местной правительнице. Опять же – она баба. Как ее там? Перуна? Ну и имечко!

– Сиун Эшар не был женщиной, – заметил Кай. – Я видел черного сиуна – сиуна Араи, сиуна клана Эшар. Даже как-то скрещивал с ним меч. Он имеет облик мужчины в черном.

– Ну да, – сдвинул складки на лбу Эша. – «Образ темно-багровый, часто черный и плывущий, человечный». Я тоже кое-что изучал. Но что ты можешь надумать, сидя в этой клетке?

– Морок другой, – подала голос Арма.

– Другой? – не понял Кай.

– Ты шел рядом со мной, – напомнила Арма. – Что ты видел, кроме Храма, домов, людей, одетых, как одеваются простые хиланцы, акведука, стражи и неба над головой?

– Горы, – пожал плечами Кай. – Горы по горизонту. Они и в самом деле видны из Анды, слишком уж высоки. Но почему другой? Это просто продолжение морока, в который мы вошли на границе Запретной долины.

– И правда, девонька, – поморщился Эша. – После переломленной степи возле бездны ветров и после исчезнувшего моря пора бы уж перестать удивляться!

– К тому же тул со стрелами пуст, – показал Кай на тул Илалиджи. – Если бы не магия долины, дымные молнии вновь полнили бы его. Но магия Пустоты здесь не действует. И это первый признак, что мы все еще под действием морока.

– Другой морок, – упрямо повторила Арма. – Другой, может быть, сотворенный сиуном Эшар специально для тебя. Тебя не удивило, что Сиват не последовал за нами? А куда делась Ишхамай? Только Арш проник сюда и только потому, что по сути своей он простой смертный.

– Этого недостаточно, – заметил Кай.

– Только фантазии, – крякнул Эша.

– Хорошо, – сдвинула брови Арма. – Вспомните, где бы мы ни были, ничего не прерывалось просто так. Степь переламывалась, но одна часть продолжала другую. Море пересыхало, но корабль оставался на дороге. И нигде не было гор! Их не было видно со вступления в пределы долины! И вот последняя встреча с Муриджаном. Когда мы входили в трактир, над головой у нас еще оставалось полторы лиги подъема! Где эта глыба? А ты, Кай, оглядывался на здание, из которого мы вышли? Знаешь, что это было? Всего лишь лавка горшечника. У нее были застекленные окна, в которых стояли горшки! Ты видел окна возле двери трактира, когда мы еще стояли изнутри?

– И все-таки морок это такая штука… – усомнился Эша. – Неужели мы бы не почувствовали границу?

– А мы и почувствовали, – уверила старика Арма. – Просто мы не были готовы, а жар, который ударил нам в лицо в дверях трактира или горшечной, сочли жаром освещенной солнцем улицы. Между тем этот жар перестал чувствоваться уже через один шаг.

– Еще? – нахмурился Кай.

– Стрелы, – сдернула с плеча тул Илалиджи Арма. – Их нет. Здесь было меньше десятка обычных стрел. Но когда я переступала через порог трактира, я почувствовала тяжесть, словно тул оказался полон. Шагнула, и он вновь стал легким. Конечно, сзади шел Эша, и он мог повиснуть на туле, чтоб не споткнуться на пороге.

– Я не висел и не спотыкался, – поторопился оправдаться Эша. – Я вообще не прикасался к твоей девчонке, Кай. Но и увидеть не мог, что внутри тула. Ростом маловат. Но жар был, отрицать не стану.

– И что это все значит? – спросил Кай Арму.

– Жди встречи с кем-то, кто придет и объяснит, – ответила она.

– Ой, не по мне это! – поморщился Эша.

– Жди, – повторила Арма.

Гостья появилась под утро. Сначала в коридоре застучали сапоги стражников, затем замелькал свет, раздалось потрескивание факелов. В коридоре показалась стража. Два факела заняли места в гнездах, у решетки встало кресло. Стражники развернулись и ушли. Арма подняла голову. Небо в отверстии в крыше только начинало светлеть.

Снова раздались шаги, и в свете факелов появилась стройная фигура в черном. Она подошла к решетке и села в кресло. Кай, Арма, Эша подошли к решетке с другой стороны. В кресле сидела женщина, лицо которой было скрыто вуалью. На руках у нее лежал грудной ребенок. Одеяло, которое прикрывало его, тоже было черным.

– Перуна? – спросил Кай, когда молчание продлилось более минуты.

– Есть ли какие-нибудь жалобы на содержание? – раздался холодный и властный голос, и Арма поняла, что все это время незнакомка разглядывала их через вуаль.

– Да как сказать? – замялся Эша, покосился на Кая и пролепетал: – Доски, конечно, могли бы быть и помягче. Да и отхожесть ничем не огорожена, а среди нас девонька. Это, конечно, хорошо, с нас не убудет, а ей неприятно.

– Еще есть ли какие жалобы? – спросила незнакомка.

– Есть вопрос, – подал голос Кай. – Когда будет разбирательство и в чем оно будет состоять?

Незнакомка ответила не сразу. Она молчала минут пять, пока наконец не вздрогнула и не произнесла как будто с усилием:

– Разбирательства не будет.

– То есть, – сдвинул брови Кай, – мы свободны?

– Разбирательства не будет, – повторила незнакомка. – Оно уже состоялось. Как правитель священного города Анды я имею право на разбирательство в отсутствие виновника. Согласно произошедшему разбирательству, стоящий передо мной Кир Харти не предъявил возражений относительно обвинения его в причинении ущерба воину Аршу. В соответствии с правилами неотвергнутого обвинения сегодня утром Кир Харти должен будет вступить в схватку с обвиняющим его воином Аршем тем оружием и на тех правилах, которые являются для него естественными и возможными.

– А потом? – спросила Арма.

– После того как обвиняемый Кир Харти будет убит воином Аршем, в схватку должен будет вступить его спутник Эша, а после гибели Эша – спутница Кира Харти – Арма. После ее гибели схватка будет объявлена состоявшейся. Такова воля обиженного.

– А что, – стянул с головы колпак и вытер вспотевший лоб Эша, – другие расклады даже не рассматриваются?

– А если Кир Харти одолеет Арша? – спросил Кай.

Пауза была долгой. Наконец незнакомка вздрогнула и произнесла:

– Пусть одолеет.

После этого, бережно удерживая ребенка, она поднялась и сделала несколько шагов прочь от решетки, но вдруг замерла, обернулась и произнесла еле слышно, так, словно говорила в бреду:

– Морок слаб. Слаб морок. Сиун слаб. Потрачена сила в Салпе. Эшар тратила силу сиуна. Слаб сиун. Сдерживает снаружи. Снаружи сдерживает. Едва сдерживает. Здесь почти не властен. Но Арш силен. Убить Арша. Если не убить Арша, он убьет. Убить Арша. Пока морок. Не будет морока, Арша не убить. Арш больше, чем Арш.

Сказала и медленно пошла к выходу.

– Зачем? – крикнул ей вслед Кай. – Зачем это все было нужно? Вы же не глупцы! Вы же боги!

Она постояла еще минуту, обернулась, вымолвила все тем же странным голосом:

– Кроме всего прочего – просто игра, – и ушла.

А через минуту вернулись стражники, забрали факелы и кресло и ушли.

– Просто игра, – устало повторил Кай, вернувшись к помосту. – Просто игра.

– Нет, – не согласился Эша. – Игра разная бывает. Вот я по молодости на хиланской ярмарке бросал кости и бросал, признаюсь вам, не всегда честно. Так вот, будь чуть помедленнее, не было бы меня сейчас с вами.

– Она была сиуном? – спросила Арма.

– Нет, – твердо сказал Кай. – Но сиун как-то может воздействовать на нее. Может быть, издалека. Не знаю, но кое-что я понял точно – Арша нужно убить до того, как морок завершится. И завершить колдовство мы сможем тоже только после того, как морок закончится.

– Осталось убить Арша и выяснить, как развеять морок, – приуныл Эша.

– Не только, – не согласился Кай. – Я бы не плотно, но все же позавтракал.

Стражники вернулись менее чем через час. Подняли решетку и дали знать, что пора идти. И вчерашний путь повторился. Небо над головой было красноватым и безмятежным, без единого облачка. Над улицами шумели голоса, позвякивали какие-то струнные инструменты, гудели дудки. Площадь была плотно заполнена народом. Даже на склонах холма за ночь были устроены леса, которые заполнили зеваки. Стражники вели троицу через проход в шумной толпе. На головы им сыпались лепестки цветов и зерно. Тут же стучали трещотками менялы.

– Похоже, что вход на площадь платный, – заметила Арма.

– А мне кажется, что на нас делают ставки! – оживился Эша. – Если бы я не был уверен, что местное золото и серебро так себе по ценности, то мог бы неплохо подзаработать!

– И на кого бы ты поставил? – спросил Кай.

– Так-то на тебя, но в этот раз я бы хотел сначала взглянуть на Арша, – признался Эша. – Тогда, когда тебя подпалили, я не очень хорошо его рассмотрел.

– Смотри теперь, – проговорила Арма.

Коридор раздался, и они оказались на открытом пространстве, огороженном выложенными кругом в несколько рядов соломенными снопами. На его дальнем краю, в сотне шагов стоял Арш. Увидев соперников, он бросил на камень меч. Звяканье заставило толпу охнуть. После этого Арш начал медленно распускать завязки рубахи. Под ней блеснула кольчуга. Сняв рубаху с одной руки, с культи, на которой был закреплен небольшой круглый щит, Арш ее сорвал, распоров рукав.

– Представление начинается, – процедила сквозь зубы Арма.

– Смотри-ка, – бросился к выложенному на войлочном ковре оружию Эша, – а ведь нас тут особо не ограничивают!

– Ограничивают, – проговорил Кай. – Посмотри, луки вернули, а стрелы нет. И ни одного ножа нет, кроме твоего кинжала.

– Мне мой кинжал дороже любого ножа, – нахмурился Эша, торопливо прилаживая оружие на привычное место. – Но меч Вериджи я возьму. Кому копье?

Кай осмотрел свой меч, набросил петлю шнура на рукоять и на запястье, мотнул головой в ответ на предложенное копье. Арма протерла тряпицей клинок желтого меча, поправила закинутый за спину пустой тул Илалиджи, подтянула бечеву, притачанную к его дну, прихватила узлом на поясе. Надела на плечо лук пустотницы.

– Может, возьмешь копье? – поднял брови Эша. – Стрел-то нет, а Илалиджа и копье из этой диковины выпускала?

– Нет, – отказалась Арма. – Я не столь сильна, как она.

– Не бойся, девонька, – вдруг стал серьезным Эша. – Если бы ты знала, какая я старая мерзость, ты бы не боялась. Даже если Кай не одолеет этого здоровяка и я попаду под его меч, все одно ему не жить. Да стоит ему только ткнуть меня мечом, из меня столько дряни выпрет, что он неминуемо задохнется. Почему ты не смеешься? Смешно ведь!

– Чуть позже, – попросила Арма. – Посмеемся чуть позже.

– Как скажешь, – стал серьезным Эша.

– Садитесь, – сказал Кай и повторил в ответ на непонимающие взгляды, – садитесь. Скамья у вас за спиной.

– Я постою, – ответила Арма, но Кай уже не слушал ее.

Он медленно пошел к центру круга. Ниже ростом Арша на голову, у́же в плечах на пару кулаков. В обычных сыромятных наручах, поножах и хлипком жилете поверх обветшавшей рубахи. С серым мечом в правой руке. С туварсинским браслетом на запястье. С каменным ножом в кисете, спрятанном на груди. И с бронзовыми часами в кисете на поясе. Не обернулся. Пошел прямо к Аршу, замершему почти в центре площади, и не обернулся.

– И хорошо, – прошептала Арма чуть слышно, обернулась к Эше, присевшему скорчившись в угловатый комок на скамье, подняла взгляд и увидела сразу за рядами снопов поставленное на помост кресло. В окружении стражников сидела незнакомка с ребенком на руках.

– Перуна, – вымолвил Эша негромко, и тут же в накатившей тишине взревела труба. – Нас трое против одного сиуна, Арша и всякой другой возможной пакости, – выдохнул Эша. – Пока трое.

И схватка началась.

Воин, вставший против Кая, уже не был обычным воином. Арма поняла это сразу. Не потому, что она знала бывшего воеводу Хилана или что-то слышала о нем, нет. Просто так сражаться, как сражался Арш, никто не мог в Салпе. Разве только Кай, но и то лишь потому, что прошла одна минута, другая, третья, а из сверкающей клинками и кольчугой Арша кутерьмы не разлетались ни брызги крови, ни отсеченные руки или ноги. Тяжелый меч Арша, который был длиннее меча зеленоглазого, сверкал, словно черная молния, но лишь изредка с визгливым скрежетом сталкивался с серым клинком, а чаще звякал о камень, раскалывая плиты площади на куски. Насколько Арма могла рассмотреть, Арш был не только сильнее, но и быстрее Кая, но странным образом его быстрота никак не помогала ему разделаться с зеленоглазым. Вот они на мгновение откатились друг от друга, Кай оказался лицом к Арме, и она с ужасом поняла, что у него ссадина на лбу, на скуле, и лицо уже залито кровью, но зеленоглазый мазнул по лбу рукавом и вновь ринулся в схватку. Вот лопнули и отлетели в сторону наручи и лохмотья жилета. Вот начала развеваться разодранная рубаха. Вот зеленоглазый вовсе оказался обнаженным по пояс, и темное пятно на его спине расчертили кровавые полосы. Не глубокие раны, но кровавые полосы.

– Рискует, рискует, – скрипел зубами на скамье Эша. – Но как по другому-то, как?

Вот зеленоглазый качнулся, не отпрыгнул назад, чтобы вновь броситься в схватку с Аршем, как он проделывал до этого уже несколько десятков раз, а замер, припал на подсеченную в бедре ногу, и меч поднял только до уровня собственного лица. А когда Арш бросился на него, вовсе согнулся, сжался в комок, и воин в сверкающей кольчуге накрыл зеленоглазого тенью. А потом схватка закончилась.

Из мельтешения выкатилась голова Арша с выпученными глазами. Его меч загремел. И его тело в блестящей кольчуге рухнуло с грохотом. Заполненная под завязку народом площадь охнула. И Кай, припадая на раненую ногу, зашагал к Арме. И только кисет с каменным ножом болтался у него на груди.

– У тебя кровь-то хоть осталась еще? – крикнула она ему.

– Смотри! – ткнул он мечом вперед, показывая что-то за ее спиной.

Она оглянулась и окаменела. Незнакомка встала с кресла, выудила из-за пояса черный кинжал и воткнула его в ребенка, которого держала на руках. Нет, не в ребенка, а в черную колеблющуюся тень. И все исчезло. Исчезли снопы и зрители. Черепичные крыши на домах и стража. Акведук над крышами и помост с креслом правительницы. Остался полуразрушенный древний город с мертвым Храмом на разоренном холме, пустыня и отдаленные снежные вершины вокруг. Прихрамывающий Кай, обливающаяся слезами Арма, потирающий задницу внезапно оказавшийся без скамьи старик Эша, обезглавленный труп на покрытых пылью плитах и стремительно багровеющее небо над Запретной долиной.

Глава 30
Храм

– Быстро, – прохрипел Эша, отбрасывая в сторону меч и копье, оставшееся от пустотников.

– Что? – не понял Кай.

– Быстро, – странно изменившимся голосом повторил Эша и почти зарычал: – Зеленоглазый! Лезь на холм и делай свое дело, если не хочешь, чтобы твоя матушка все начала сначала!

Кай взглянул в заплаканные глаза окаменевшей Армы, оглянулся и увидел то, что уже видела она – обезглавленное тело Арша шевелилось, силилось встать, опираясь на руки, и, судя по горбившейся спине, что-то еще жило в нем.

– Быстро! – взвыл Эша, изогнулся, раздался в стороны, треща костями, в мгновение обратился во что-то вроде жабы, затянутой в костяные пластины, сорвал с пояса кинжал, сдернул с него ножны и рукоять, приложил, прирастил их к ставшей уродливой голове и, обращая кусок бронзы в колышущийся, словно язык дыма, меч, запрыгал к шевелящемуся телу, прохрипев совсем уже не своим голосом:

– Быстро, зеленоглазый!

– Давай, – бросил через плечо Кай, и они понеслись сначала к холму, потом по каменному завалу из рухнувших плит, наконец, по узкой, выщербленной лестнице наверх холма, туда, где множество разномастных колонн вызывали невыносимую головную боль одним только видом. Или было что-то такое снизу, что не давало им подняться, затрудняло их бег, но не могло противостоять, хотя Кай и скрипел зубами, и пот начинал размывать запекшуюся у него на спине кровь, а запястья, шею, лодыжки и талию Армы жгло пламенем. Как раз там, где почти уже забытая девчонка Каттими устроила ей защитную татуировку.

– Ты не пройдешь, Тамаш! – раздался снизу квакающий голос. – Только если убьешь меня! Ты не сможешь остановить их!

– А ты хорошо прятался, Ариджа, – прогремел еще один незнакомый голос. – Вот уж не думал, что ты еще жив. Не ты ли когда-то хотел занять мое место? Выбрал служение правителю? Зарылся в землю и ждал своего часа, соглядатай? Готовься. Твой час пробил. Последний час.

Арма оглянулась на мгновение уже у колонн. Оглянулась на удар, от которого, казалось, зашатался сам Храм, и увидела внизу на площади двух чудовищ – одного похожего на костяную жабу с дымным клинком, а второго – человека, рядом с которым и Шувай бы казался малла, и этот человек почему-то не пытался раздавить бывшего Эша ногой, а рубил его мечом Арша и все никак не мог зарубить. И десять страшных теней метались вокруг костяной жабы, истязая ее.

– Быстрее, – схватил Арму за руку Кай и потащил по узкой лестнице между колоннами наверх, туда, где через проем выхода на крышу небо уже озарялось пламенем. Они вылетели наверх через секунду. Каменные престолы, стоявшие кругом, были пусты и частью разбиты. Линии и круги, расчерчивающие крышу между ними, едва заметны.

– Что ты должна была сказать мне? – закричал Кай, срывая с шеи кисет.

– Делай, – ответила она. – Еще не время.

– Стрелы, – стиснул он губы.

– Что? – не поняла она, прислушиваясь к вою и грохоту у основания Храма.

– Стрелы, – повторил Кай. – Стрелы в туле у тебя за спиной! Смотри в небо! Никто не должен помешать мне! И перестань наконец рыдать!

Она все еще плачет? Арма коснулась собственных щек, почувствовала, что они залиты слезами, подняла глаза и потянула с плеча лук Илалиджи. Стрела, странная, дымная, тяжелая для дерева и легкая для металла стрела легла на тетиву чужого лука, и его рога медленно, очень медленно пошли назад. На фоне багрового неба к Храму неслись черные тени.

– Сейчас, – проговорил Кай, упал на колени в центре рисунка, поставил в углубление кулак и провел каменным ножом по предплечью. Рана открылась мгновенно, кровь побежала по коже, и едва капнула первая капля на камень, как все изменилось.

Линии, древние линии на камне наполнились кровью так, словно кто-то сдернул покрывало с загодя приготовленного украшения. Круги сомкнулись в единый рисунок. Престолы ожили, встали по местам, и на каждом начала проявляться какая-то фигура. Арма, не выпуская из рук лука, обернулась и разглядела всех. И властную темноволосую женщину в голубом платье с красными оторочками, за спиной которой колебался темно-багровый, почти черный сиун. И лысого старика в черной одежде, за спиной которого мерцал зверь с лошадиной гривой. И медноволосую хрупкую красавицу, смутно знакомую, за спиной которой бился водяной поток. И хрупкого старичка с острыми усами, бородкой и белоснежными крыльями. И черноволосую и черноглазую девчонку, одетую в листья. И рыжего весельчака в пламени. И высокомерную девицу с желтыми волосами с гепардом у ног. И присыпанного инеем черноволосого мужчину. И собственную, наполненную тревогой и светом матушку с венком на голове. И скуластого мужчину в белом. И кого-то странного, кто одновременно был ужасным полумертвым стариком с крестом на голове и удивительной и страшной в этом удивлении красавицей. И высокого худого человека с зеленым взглядом.

– Арма! – проскрипел Кай, и она выпустила стрелу, сбивая клекочущего над ним пустотника. Уже легче натянула лук и выпустила вторую стрелу и сразила следующего пустотника. И следующего. И еще одного, и уже выцеливая одного за другим, вдруг поняла, что лица всех двенадцати, что продолжают сидеть на престолах, искажает боль, и что за каждым начинает клубиться что-то страшное, и один за другим раздаются страшные имена: Суппариджа, Ваппиджа, Хантежиджа, Хаппараиджа, Пангариджа, Анниджази, Хартага, Истарк, Илалиджа, Вериджа, Тиджа, Ариджа!

– Ариджа! – повторил раздраженный голос, и из отверстия в крыше, проламывая и расширяя его, начала протискиваться костяная жаба, разжиревшая от сожранного противника, и лук в руках Армы переломился. И вокруг побледневшего Кая закружилась, звеня голоском, Ишхамай. И Сиват, огромный как гора Сиват склонился к крыше Храма с самого неба, чтобы взглянуть огромным глазом на крохотную синеглазую девчонку и поторопить обожравшегося Ариджу. И где-то в глубине Салпы зашевелилось страшное чудовище, на спине которого пылал тот же самый рисунок, что и на крыше Храма, и Кай спросил у Армы в последний раз:

– Что ты должна была сказать мне?

– Убей себя, – вымолвила она.

И он ударил себя в сердце.