Текст книги "Треба"

Узкий и длинный глаз открылся.

Язык пламени ударил точно в то место, где только что стоял Тиджа. Но пустотника там уже не было. Взвившись в мгновенном прыжке, он оказался на загривке зверя и тут же пронзил его голову копьем.

– Все назад! – рявкнул Кай, вскидывая ружье, но еще до того, как прогремел первый выстрел, фыркнул лук Илалиджи, пронзенный глаз чудовища налился кровью, а в пламени, исторгнутом с оглушительным воем огромной пастью, мелькнул и растворился с занесенным мечом Вериджа. И Арма, выпустив бесполезную стрелку из самострела, двинулась с обнаженным мечом вслед за зеленоглазым, который безостановочно выпускал заряд за зарядом в клубящееся месиво дыма и пламени, мгновенно перезаряжал ружье и упрямо шел туда, где от жара, казалось, плавились камни.

– Кай! – ударил в спину воплем чей-то хрипящий голос.

Арма обернулась и увидела за спинами выпускающих стрелы Шалигая, Тару, Илалиджи и Теши – Шувая, который почему-то поднялся над камнем на пять локтей и замер в воздухе. И пелена, которая удерживала его, до ужаса напоминала силуэтом гигантского коня, Шалли. Морда, которая скалилась неожиданно длинными клыками, уж точно была его.

– Кай! – продолжал хрипеть Шувай, поднимаясь локоть за локтем вверх. Занялся ветер. Там, наверху, где бесновался бывший вожак табуна, ветер уже выл, срывая с верхушек скал камни, а внизу он только-только заявлял о себе. Но лошади, обычные лошади, купленные Сарлатой в Танате, тоже словно взбесились, поднялись на дыбы и с ржанием, более напоминающим визг, рванулись обратно в бездну ветра.

– Нет! – вдруг зарычал Эша, удерживая доставшуюся ему коротконогую кобылку. – Только приноровился к седлу! Пожалей старика! Стоять, волчье кушанье!

«Сильный старик, очень сильный», – почему-то отстраненно подумала Арма, вновь посмотрела вверх, где Шалли уже растворился и обратился смерчем, укутывая несчастного Шувая мглистым коконом, обернулась к чудовищу, в дыму возле которого судорожно металось огромное крыло и уже расплывался силуэт Кая, и только выстрелы продолжали греметь один за другим, и двинулась обратно. Ветер усиливался с каждой секундой. Вскоре ей пришлось закрыть лицо руками, потому что каменная пыль секла глаза. Затем пришлось наклониться, чтобы противостоять порывам. Лучники перестали выпускать стрелы. Эша забыл о поводьях окаменевшей лошади. Тару прижался к камню. Шалигай так и вовсе лег, попытавшись забиться в расщелину в скале. Теша подхватила ревущего Шипа и метнулась в сторону. Илалиджа пронеслась со своим луком куда-то в сторону чудовища. Течима и Усанува то ли собственной волей, то ли волею ветра последовали за ней. Вой урагана стал уже таким, что заглушал и выстрелы, и рев зверя, и треск пламени. Но, сама не понимая, что она делает, Арма продолжала идти вперед. И когда ветер стал столь силен, что едва и ее не потащил прочь из бездны, она заорала что было сил, сорвалась на визг, прижала к груди меч и, собрав пальцы в щепоть, мгновенно сплела самое первое заклинание, которому научила ее мать, – наговор солнечного луча, и направила его в лицо ошалевшего, вцепившегося в уступ скалы Тару.

– Убей коня!

Старик оглянулся и тут же полез за мечом. Там, где Эша удержал коротконогую кобылку, уже не было лошади. Там стоял странный, словно сплетенный из мглистых жгутов человек, и брошенная Эшей узда свисала с его плеч. Тару шагнул к нему, поднимая над головой меч, но порыв ветра выбил у него из рук оружие, а легкий взмах рук незнакомца заставил старика закувыркаться под ноги Арме. За Тару полетел седым несуразным комом и Эша. Шалигай заерзал в расщелине, закрывая лицо руками, а незнакомец двинулся вперед, подняв перед собой руки и вглядываясь туда, откуда продолжали доноситься выстрелы зеленоглазого. Вот он поймал взгляд Армы, взмахнул кистью, чтобы и это препятствие снести с пути, но тут же оскалился в злобной усмешке, изогнулся, получив удар копьем Теши в бедро, и этого мгновения Арме хватило. Она вытянулась вперед, насколько хватило сил, воспользовалась тем, что сам сиун Асва, сам повелитель ветра прикрыл ее от вихря, и пронзила ему грудь желтым клинком.

И ветер прекратился. Выстрелы и рев умолкли. А через секунду на камень рухнуло истерзанное тело Шувая.

Глава 16
Огонь и вода

– Нас осталось девять, – глухо проговорил Кай. – И зарядов у меня мало. Полсотни с картечью и десяток с пулями.

– Здесь достать нельзя? – не открывая глаз, спросила Илалиджа.

Она лежала на краю степи, в которую никто не ходил. Никто, кроме Сарлаты и его проводника. Следы двух коней в сухой траве Тару отыскал почти сразу.

– Не пробовал, – ответил Кай.

Странно было на это смотреть. Зеленоглазый сидел на границе между бездной ветров и степью, которая точно так же, как и несколько часов назад бездна, уходила куда-то вниз. Правда, уже без тумана, а раскидывалась без границ во все стороны, кроме обратной.

– Это что же получается, – удивился покрытый синяками и ссадинами Эша, когда спутники перебрались через угасающие останки огненного ящера, – если учесть тот склон да этот, мы против начала путешествия вовсе по стенке будем ходить?

Ему никто не ответил. У крайних камней лежало тело Шувая, копье Тиджи и меч Вериджи. Обугленные останки Вериджи и куски плоти разорванного на части ударом крыла ящера Тиджи осыпались пеплом, едва их вынесли к границам бездны ветров. Оружие лежало чуть в стороне. Тело Шувая гнусавивший под нос храмовые гимны Шалигай обкладывал камнями. Камни подносили Усанува и Течима.

– Это я виноват, я! – скулил Шип на руках Теши.

– Хватит, – поморщился Тару. – Все хороши. Однако дорого нам обходится дорожка. Сколько сиунов прошли? Двоих? Сиуна Паттара и сиуна Асвы? А скольких мы потеряли? Пятерых уже! И каких! Лучших воинов. И не надо спорить. Мекиш тоже сражался так, что не каждый сможет. И вот нас осталось девять. А сиунов-то десять!

– Брось ныть, старик, – в очередной раз охнул, растирая бок, Эша. – Ты лучше прикинь, что я, главный колдун Гимы, ехал на этом сиуне несколько лиг и ничего не почувствовал!

– Брось, Эша, – покачал головой Кай. – Он мог явить себя в любой лошади. Я-то думал, что после гибели того рыжего старосты сиун явит себя в его внуке, а он явил себя в лошади.

– А завтра следующий сиун явит себя в гнилом пне или в камне, – подала голос Илалиджа.

– А ты, я вижу, – проворчал Тару, – не слишком расстроена? Или еще встретишься со своими дружками в этой вашей Пустоте?

– Что не отменяет радостей смерти, – произнесла Илалиджа и зло добавила: – Ты не понимаешь, старик. Смерть – это всегда смерть. И для таких, как я, – тоже. Я погибну и стану другой Илалиджей. Да, я буду вновь служить Пустоте, но меня, вот этой меня, уже не будет. Пусть даже я и буду помнить все это, и эту схватку, и этого зверя, подобных которому не так уж много даже в Пустоте, зеленоглазого, который так и не дал ему взлететь. Арма, ты бы смазала ему лицо, обожжено же, кожа слезает. На людях, пусть даже они в родстве с богами, раны не заживают так же, как на пустотниках. Или только сохнуть по нему издали можешь?

Арма залилась краской, шагнула к Каю, потянулась было за снадобьями, что всегда держала при себе, но передумала. Перешагнула из бездны в степь, присела рядом, потянулась к кисету, в который Кай собрал потеки смолы.

– Думаешь, поможет мне местное снадобье? – пробормотал Кай, лицо которого действительно было обожжено, покраснела кожа, ресницы и брови почти исчезли, черные волосы усыпали клоки подпалин.

– А вот и посмотрим, – почему-то зло пробормотала Арма и выкатила на ладонь оказавшийся коричневатым комок. Принюхалась, услышала знакомые нотки масел и цветочных ароматов, посмотрела на Шипа. Мальчишка словно ждал взгляда. Хлюпнул носом, вздохнул.

– Обычной водой развести. Прямо на ладони. Горячей нельзя, толку не будет. Но все равно – не за один день заживет. Потребуется дня четыре.

– Как заживет, так и заживет, – попробовав улыбнуться, тут же поморщился от боли Кай. – Мажь, синеглазая, вот хоть причина нашлась и пальцы твои ощутить на своем лице. Спасибо тебе, кстати. Если бы не твой удар мечом, вся наша доблесть против этого каменного ящера ни к чему бы не привела.

– Спасибо Теше, – сказала Арма. – Если бы не ее удар копьем, мой бы удар мечом не состоялся.

Она капнула на ладонь воды из фляжки, посмотрела на мугайку. Та сидела без слез и задумчиво гладила голову Шипа.

– Меч Вериджи я возьму себе, – вдруг подала голос Илалиджа. – А то от этих стрел толку маловато. А вот копье пусть возьмет Теша. Ей бы, конечно, покороче надо на пару ладоней, ну да ничего. И так ловка, справится. Копье легкое. К тому же должок за мной.

– Никогда не расплатишься, – прошелестела Теша.

– И не собиралась платить, – рассмеялась Илалиджа. – Просто из одного котла едим, должно же у тебя быть хоть что-то, чтобы воткнуть в мой пепел. На память.

– Десять на десятерых, – вдруг подал голос Шип.

– Ты о чем, малыш? – не понял Тару.

– Если этих ваших сиунов десять, то и нас десять, – начал загибать пальцы мальчишка. – Кай, Арма, Теша, Илалиджа, Усанува, Течима, Шалигай, Тару, Эша и Шипантахи. Десять же получается? Я умею считать!

– Отправляемся, – поднялся, вытерпев прикосновение пальцев Армы, Кай. – Идем по следам Сарлаты. Пока солнце над головой.

– Удивительно, кстати, – заметил Эша. – Там оно было над головой, над бездной ветров его вовсе не было, а теперь оно опять над головой. К вечеру клонится, правда. Вряд ли успеем до темноты пройти более десятка лиг.

– Чем дальше уберемся отсюда, – Кай оглянулся, – тем лучше.

– Однако дороги нет дальше, – заметил Тару.

– Следы есть, – ответил Кай и уже привычно отщелкнул крышку бронзовых часов. – И направление на юг. Анда где-то там.

– Любишь точность? – поднялась, прищурилась Илалиджа.

– Нет, – спрятал часы зеленоглазый. – Это память о моем приемном отце. Мастер повторил те же часы, что были у моего отца. Их, к сожалению, раздавил его убийца.

– И что с ним стало? – подняла брови пустотница.

– Умер… – ответил Кай. – От мучений.

– Далугаеш его имя, – проговорила Арма. – Не волнуйся, Илалиджа, он не был пустотником. Обычный мерзавец и убийца. Но истязали его вольные. Кай только победил его в схватке.

– Эй! Зеленоглазый! – рассмеялась Илалиджа. – Я вижу, летописец у тебя уже есть? Охранник в ее же лице тоже имеется. Пора проверять девчонку и в прочих надобностях!

– Сама разберусь! – прошипела Арма.

Шипа посадил на плечи Течима, высказав перед этим надежду, что покровительство маленькому рыжему не станет плохой приметой. Тем более что тати в компании осталось всего двое, пусть даже из пятерых погибших их менее половины. Последнее вынудило Тару съязвить, что для справедливости дальше нужно рисковать только человеческими жизнями, так как пустотники долю смертей в отряде выбрали на несколько дней вперед. Течима не удостоил старика ответом и гордо зашагал чуть в отдалении, тем более что никакой тропы под ногами не случилось, исключая едва различимые следы двух всадников.

– Девять нас, – словно продолжал сам с собой разговор Тару, вышагивая рядом с Армой, что держалась за зеленоглазым. – Из лучников – я, Теша, Илалиджа, Течима, Усанува, Шалигай. Хотя по-настоящему только Илалиджа да Шалигай весьма метки. Я, Течима, Усанува, Теша – это для ближнего боя. А ты, девка, со своей складной пукалкой, так и для очень ближнего. А вот если врукопашную – то лучше выходит. Течима очень неплох с топором, да и Усанува ловок с копьем, а уж ты, Арма, Шалигай и тем более Кай – просто умельцы. И я просто так сдаваться не собираюсь. А Эша – и тот на дальних хуторах своим кинжалом прихватил разбойничка. А вот если врага будет много…

– Что тогда? – спросила Арма, все пытаясь высмотреть хоть какой ориентир на плоской степи. Горизонт вытянулся в линию, ни холмика, ни деревца, и всюду стояла стеной чуть ли ни по грудь сухая трава, словно вовсе не знала дождей степь, или так и было задумано – поднять стебли, высушить да ждать удара молнии, чтобы обратить десятки лиг в черную плешь.

– А вот и не знаю, – сокрушенно развел руками Тару. – Раньше я на пустотников рассчитывал, они трое целой армии стоили, а теперь только Илалиджа осталась. Как она с мечом? Да и по-любому – баба.

– И я баба, – скривила губы Арма.

– Это ничего, – погрозил ей пальцем старик. – Главное, чтобы мужик не был бабой, а самой бабе или такой девке, как ты, почтение и поклон. Да и Теша не яблочко-паданец. То, что надо.

– И Илалиджа то, что надо, – уверила старика Арма.

– Увидим, – пробормотал Тару и, обернувшись, окликнул ковыляющего сзади Эшу: – Приятель! Ты же говорил, что магии здесь густо, как воды в ливень, в воздухе висит! Чем твоя магия поможет, столкнись мы с какой мерзостью? Тут ведь где-то и палхи бродят, и мертвых воинов у того же оракула еще предостаточно, и орда лапани за Каем гонится, да и Сарлата еще не избылся! Может быть, наколдуешь что? Или будешь все кинжальчиком тыкать?

– Мой кинжальчик подлиннее некоторых мечей, – огрызнулся, вытирая со лба пот, Эша. – А колдовство времени требует. Это раньше маги как мечники умение вострили. А на голоде как его навостришь? Сейчас в Салпе магии учиться, что в Холодных песках плавать. Эх, будь я помоложе да порезвее, кое-что смог бы. Подожди, старик, вот освободим Салпу, разнесется магия окрест, тут же появятся тебе и боевые колдуны, и тайные маги, и ведуны. Все будет.

– Вот уж избави Пустота от тайных магов, – сплюнул Тару. – Я шаманов-то лапаньских чурался всегда, а ты про магов говоришь!

– Шаманы ведь тоже на голодухе такими стали, – объяснил Эша. – Магии нет, а шаманить надо. Так что им делать? Или извлекать магию из песка да из корней древних деревьев, в которых она столетиями копится, или кровь проливать. Или вот еще древние реликвии пользовать, вроде того же истукана мейккского. Ну, которым Кай перевал открыл. Еще, говорят, бывали каменные ножи из древнего города на реке Натте, бусы там, перстни, сосуды. Для хорошего шамана такая магическая штучка, да еще и с выдержкой в пару тысяч лет, как ларь с золотыми для торговца. Только нагибайся да доставай.

– Из-за этого, что ли, лапани за Каем идут? – спросил Тару.

– И из-за этого тоже, – кивнул Эша. – Но не только. Никто ведь не убегал еще из подземелий Асаны. Никто и не пытался. Вернут они зеленоглазого, словно и не было побега. А не вернут, тут же отыщутся те, кто последует его примеру.

– Я, кстати, – проскрипел Тару, – всегда спросить хотел. Ну, про подземелье это, в Асане которое. Они ж, по слухам, роют там во все стороны, отчего же никто не прорыл себе выход и не удрал?

– Копать много придется, – ухмыльнулся Эша. – К тому же вокруг шатры, лапани хорошо слышат, или я должен тебе о лапани говорить? Да и нельзя прокопать. У лапани всюду уши. И среди заточенных не все сидельцы по приговору совета шаманов, есть и те, кто по особой надобности вниз спущен.

– Это как же? – не понял Тару.

– А вот так, – сплюнул Эша. – Всегда есть особая надобность. И всегда найдется кто-то, кто будет служить ей. Салпой, мой дорогой, не Пустота правит. Пустота только проверки устраивает да кровь отсасывает. А правят те, у кого сила, богатство, кого другие боятся. Так что шагай, Тару, и если ты никому не служишь, то оглядывайся по сторонам и за других заклад не давай.

– Не плюй, – предупредил старика Усанува.

– Это еще почему же? – подбоченился старец.

– Воды мало, идти долго, – объяснил Усанува. – Плевок – тоже вода. Глотать надо, а не плевать. И так гарью пахнет.

– Стой, – поднял руку Кай и, обернувшись, переспросил: – Усанува, а ведь лами славятся чутьем. Только они могут находить по запаху минералы, по сквозняку проходы в пещерах за десятки лиг до белого света. Ты говоришь о гари? Мне тоже показалось что-то похожее, но так ведь ветра нет? Занимается легкими порывами то слева, то справа, то сзади, то спереди. Откуда гарь?

– Так отовсюду, – пожал плечами лами. – И слева, и справа, и сзади, и спереди. Может, костер кто запалил, а ветер дымок от костра и носит.

– Костер в этакой сухоте? – оглянулся Кай. – Где нет ни одной птицы, ни одной мыши, даже мухи нет ни одной? Да тут и костра не надо, искры достаточно и…

– Вон! – протянула руку Илалиджа. – На закате!

Арма приложила ладонь к глазам, повернулась к западу. Дыма еще не было, но линия горизонта словно была прочерчена черным. Казалось, что степь занимается пламенем оттого, что пятно солнца касается горизонта именно с той стороны.

– Как быстро идет пламя? – спросил Кай.

– Не быстро пока, – с тревогой заметил Эша. – Далеко. У самого горизонта. Да и ветра почти нет. От ветра зависит. Если ветер сильный, пламя так летит, что никакой всадник не уйдет от степного пожара.

– Ветра вроде бы нет, – заметил Кай, и в ту же секунду порыв ветра растрепал черные волосы, забил ноздри гарью.

– Куда же бежать-то? – спросил Течима, придерживая за ноги побледневшего Шипа.

– Сколько мы уже идем? – обернулся Кай.

– Да уж часа три, – почесал затылок Тару. – Десятка полтора лиг протопали, не меньше. Может, это Сарлата затеял?

– Нет, – покачал головой Кай. – Сарлата ушел на юг, а пламя на западе.

– И на севере, – расплылась в нехорошей улыбке Илалиджа.

Арма обернулась. Там, откуда они шли, куда вела вытоптанная в сухой траве тропа, начала подниматься стена дыма.

– Всегда опасался замерзнуть, – проскрипел Тару, – но никогда не собирался поджариваться.

– И там! – махнул рукой на восток Течима.

– И там! – добавил побледневший Шалигай, уставившись на юг.

– Мы в кольце, – медленно выговорил Кай. – Сарлата этого сделать не мог.

– А если его проводник, если эта баба, красотой которой нам уже не суждено подивиться, – прищурился Эша, – если она сиун Агниса? Сиун города горняков? Сиун Ламена? Она могла окружить нас огнем?

– Если хотела медленной и страшной смерти, то могла, – процедил сквозь зубы Кай.

Теша ткнулась носом в плечо Армы. Побледневший Шип на плечах Течимы чуть слышно заплакал.

– Ветер закруживается, – поднял голову к небу Усанува. – Гарь со всех сторон. Пламя подбирается к нам. Медленно, но неуклонно.

– Медленно, – растерянно пробормотал Эша. – Медленно, но неуклонно. Так, может… а что, если…

– Давай! – приказал Кай.

– Ты же не знаешь? – сдвинул брови Эша.

– Знаю, старина, – твердо сказал Кай. – Давай, там, где нет удачи воину, остается надеяться на мага.

– Ну что ж, – расправил плечи Эша. Потянулся к поясу, на котором висел кисет с камнями, и тут же повысил голос: – Быстро! Быстро топтать траву. Круг в десять шагов. Все, что дальше, – будем рвать и жечь, мечами рубить под корень, а центр топтать. Топтать и стелить одеялами. Эх, лопаты бы сюда. Быстро!

Дымом заволокло горизонт уже со всех сторон. Ветер, словно ожидал от путников какой хитрости, что могла бы сорвать огненную забаву, усиливался, кружил, подгоняя огненный фронт. Арма сбросила мешок в кучу и вместе со всеми начала втаптывать в сухую землю мертвые стебли. Эша отбежал на десяток шагов, вытащил пригоршню камней из кисета и заторопился, заспешил, засеменил по большому кругу, разбрасывая камни и бормоча что-то неразличимое.

– Справится, – с сомнением пробормотал Тару. – Эша – старый корень. Должен справиться. Задел времени хотя бы часа в два нужен, но справится. Должен.

Едва круг был завершен, старец бросился в его центр, раскидал в стороны мешки и с размаху, падая, вонзил в сухую землю диковинный кинжал.

Пламя встало стеной! Затрещало, опалило лица, но не пошло внутрь, а медленно-медленно начало ползти в стороны, и Эша, который, как и прочие, закрыл лицо руками, заорал что было силы:

– Рубите ту траву, что осталась, и бросайте в огонь! Этот сюда не пойдет, но тот, который близится, прожарит каждого!

Они успели сделать многое. Вырубили всю траву и взрыхлили землю на двадцать шагов во все стороны, включая и ту, что успели утоптать. Вырыли клинками яму глубиной по колено, куда должны были поместиться все, сотворив из вынутой земли вал вокруг. Намочили тряпицы, чтобы зажимать рты. Оценили колдовство Эши, которое добавило им во все стороны до полусотни шагов надежды в виде выжженной до земли травы. Но стена пламени, которое подходило со всех сторон, была выше пятидесяти шагов. Его языки то изгибались, то взлетали к небу, которое заволокло дымом, и уже сам воздух стал дымом. Вскоре жар стал почти невыносимым, и только после этого Кай приказал всем укрыться одеялами и надеяться на удачу.

– На удачу, – прошептала Арма.

– Мало, мало времени было! – сокрушался, кашляя и задыхаясь, Эша.

– Не бойся, – уговаривала Теша скулившего Шипа, – я с тобой.

– Луккай, – Арма прихватила Кая за руку, протянула ему одеяло, – накрывай нас обоих.

– Хорошая идея, – он разгладил улыбкой тревогу на лице, – очень хорошая идея. Мне нравится. Для предсмертного желания лучше и не придумаешь. Но я пока не собираюсь расставаться с жизнью и тебе не советую. Неужели мы не найдем лучшее время и лучшее место?

– Накрывай, – прошипела Арма сквозь стиснутые зубы. – Хоть буду знать, что ты не бесчувственный чурбан, но сейчас я собираюсь спасать нас, и для этого мне потребуется твоя помощь.

– Другое дело, – кивнул Кай, не преминув добавить: – Хотя в первом предположении тоже что-то было. Что ты собираешься делать?

– Быстрее!

Она почти упала, потому что уже не только дым ел глаза и горло, но и жар от близкого огня пек кожу.

– Воды! – потребовала она от зеленоглазого, залпом выпила половину фляжки и почти заставила его выпить другую половину, после чего вытащила из-за пояса нож, воткнула его рукоятью в землю и щелчком пальцев заставила светиться лезвие.

– Неплохой светильник, – заметил Кай, лежа на животе в жалком убежище. – Сил только требует, пожалуй. Вымотаешься. Или ты, наверное, хочешь, чтобы я нес тебя дальше на руках?

– Да хоть на плече, – отрезала Арма. – Главное, чтобы не жареной и не печеной.

– Тебя матушка научила? – уточнил зеленоглазый. – И как колдовство великолепной Хиссы поможет нам спастись от огня?

– От огня, надеюсь, поможет спастись колдовство не менее великолепной Кессар, – ответила Арма. – Да-да, той самой, пояс со знаками которой ты подарил мне пятнадцать лет назад. Она была подругой матери, долго жила у нас. Кое-чему научила синеглазую кроху. Но теперь мне будет нужен твой меч.

– У тебя нет своего меча? – потянулся за клинком Кай.

– Мне нужны оба меча! – заорала Арма, да так, что где-то рядом зашевелился и заворчал Тару.

– Чтобы перерезать себе глотку, достаточно и ножика. Я как раз приготовил для себя один. Только вот думаю, сразу прокалывать или немного поджариться?

– Поджариться, – процедила сквозь зубы Арма и скрестила оба клинка – желтый и серый – возле источающего свет ножа.

– Уже поджариваюсь, – скрипнул зубами Кай.

– Ну что, Кай-Весельчак, Кир Харти, Лук, Луккай, Меченый, зеленоглазый, белый циркач, или кто там еще? – прохрипела она чуть слышно, обливаясь потом от жара. – Вот два меча, два подлинных меча, принадлежащие нашим матерям – богине солнца и богине крови. Хисса и Эшар. Вот двое нас – два человека, какое бы родство ни связывало нас с богами. Вот солнце на лезвии этого ножа. Не то солнце, которое не может пробиться сквозь желтый купол над Салпой, а чистое солнце, сплетенное по науке моей матери. Нужна только кровь. Кровь и немного силы. Ты готов?

– Много говоришь, – заметил Кай.

– Ты готов? – повторила она.

– Хочешь смешать кровь? – понял он.

– Не самая большая цена за спасение, правда? – прошептала Арма, приближая ладонь к сияющему лезвию. – Всего-то объявить, что мы близки друг другу. Не бойся, у тебя всегда будет возможность назвать меня сестрой.

– Нет уж, – сказал Кай. – Вот этого ты точно не дождешься.

Она провела ладонью по острию, положила руку на желтый клинок. Провела другой ладонью по острию и положила другую руку на серый клинок. И он сделал то же самое, накрыв ее ладони своими, в то время как кровь, смешиваясь на лезвии, потекла на скрещение мечей. И с первой ее каплей Арма закрыла глаза и прошептала, чувствуя, как начинает припекать и ее спину, и ноги, и затылок сквозь одеяло:

– Не отпускай мои руки, что бы ни случилось. Если не хочешь потерять меня, держи за руки. Только так можешь меня удержать.

Старуха Кессар, или Хуш, как звала ее Арма, называла это баловством. Все, чему она учила синеглазую малышку, она называла баловством, правда, не забывая добавить, что всякое баловство как тонкий росток, из которого может вырасти великое дерево. Или не может вырасти. Вряд ли Арма в малые годы предполагала растить великое дерево из тонкого ростка, но способность потратить капельку крови из пальчика и устроить в жаркий день над головой даже под безоблачным небом крохотный дождик пятном в пять шагов поперек – ее и в самом деле забавляла. А Хуш старательно объясняла малышке, что вода есть везде. Даже в самой сухой пустыне есть вода. Она в воздухе, она не так уж глубоко под пластами песка. Она высоко в недостижимых для того, чтобы излиться дождем, облаках. Она в стеблях вроде бы сухих растений. Она есть даже в камне. Наконец, если очень захотеть, воду можно получить оттуда, где ее вовсе нет.

– Даже из огня? – удивлялась Арма.

– И из огня, – кивала Хуш. – Точно так же, как и огонь получить из воды. Но это очень трудный путь. Глупо лезть на вершину яблони, если яблоко висит над головой. Поверь мне, девочка, для маленького дождика достаточно той воды, до которой ты можешь дотянуться ручками. А если ты сумеешь охватить хотя бы полсотни шагов над головой, под ногами в земляные глубины и в стороны, то получишь столько воды, что, не умеючи плавать, можешь и захлебнуться. Только для этого тебе потребуется не одна, а десять капелек крови. И после колдовства сильная головная боль тебе будет обеспечена. Так что повремени с проливными дождями лет десять. А также со льдом, снегом и прочими чудесами.

В этот раз она пролила больше десяти капель. Много больше. То, что она задумала, то, что мгновенно пришло ей в голову, испугало ее саму, именно поэтому она скрестила мечи, потому что если что и могло удержать ее на поверхности чудовищного морока, заполнившего собой всю Запретную долину, то лишь сила клинков, которые были древнее самой Салпы, да крепкие руки зеленоглазого воина, которого она искала так долго. Она опустила лицо к земле, вдохнула мертвой пыли, чихнула, засмеялась и отворила всю ту силу, до которой могла дотянуться, произнеся на каком-то древнем, может быть, неведомом никому теперь в Салпе, кроме нее одной, языке, одно слово:

– Вода!

И мрак поглотил ее с головой.