Текст книги "Треба"

Глава 17
Пагуба

Их снова стало девять. Арма поняла это не сразу. Сначала через мрак пробился его голос. Он говорил разное, но она уловила лишь обрывки – «Молодец, умница, если бы не ты, нет, не сестра». Последнее она услышала несколько раз, но вынырнуть из мрака заставило не это, а вопрос:

– Скажи, ведь на самом деле ты ничего не будешь должна мне там сказать? И мать тебе ничего не передавала? Это уловка, чтобы быть рядом? Знаешь, я рад этой уловке. Рад тому, что ты здесь. А в Анде ты скажешь мне что-то важное, но простое. Например: «Ты – молодец, Кай» или «Ты все правильно сделал». Или что-нибудь похожее. Ведь так?

И она забилась в теплом и уютном мраке и начала рвать его на части и выбираться вверх, где светло, но холодно и неуютно. И все это только для того, чтобы сказать:

– Нет.

Она вынырнула, но сказать ничего не смогла, только успела разглядеть покачивающуюся и хлюпающую под ногами залитую водой выжженную степь, фигуры идущих впереди, сочла силуэты до семи и вновь провалилась во тьму, пытаясь понять, почему же семь, когда должно быть десять? Ведь говорил кто-то, что их осталось десять против десяти? Почему же семь?

Во второй раз она пришла в себя, когда под ногами идущих уже не было грязи, а вновь шуршала трава, но не мертвая, а живая. И птичка голосила в кирпичном небе, и даже стрекотали кузнечики, и зной забивал ноздри цветочной пыльцой. Она шевельнулась, поняла, что силуэтов не семь, а девять, не посчитала себя и Кая, и захотела встать на ноги.

– Привал! – скомандовал Тару.

Зеленоглазый опустил ее в душистую густоту травы, но она сразу же зашевелилась, встала, шатаясь от сладости, поняла, что время уже за полдень, что вокруг холмы и овраги, и выжженная степь рядом, потому как чернеет на горизонте полоса за пятнами крохотных озер и лентой затянутой камышом реки. Сил хватило отойти за низкий кустарник, чтобы привести себя в порядок, но возвращалась она, уже едва ли не падая, но все-таки дошла. Села на траву и только после этого стала оглядываться и вновь пересчитывать – Кай, со своим мечом на поясе и ее за плечом, Тару, Эша, Илалиджа, которая смотрит на нее уже не так, как прежде, а с интересом, с явным интересом. Потом Течима, Усанува, Теша, почему-то с обожженным и вымазанным той же смолой лицом. Шалигай вымотанный, но все еще пытающийся шутить и жаловаться на судьбу одновременно. Сколько их? Восемь. Точно восемь. Девятая она сама. Кого нет? Кого же нет?

– Шип, – сказал Тару и поклонился Арме, прижав корявую ладонь к груди. – Шипантахи. Может, он и не понимал ничего, хотя слишком много знал, на мой взгляд. О переходе через бездну ветров так уж точно. Да и уж больно удачно съехал с коня на предплечье Шалигая, но чего уж теперь? Будем думать, что он ничего не понимал. Теша настаивает, что ничего не понимал. А с мугайкой спорить – гиблое дело. Это я только теперь понял. Нас тогда здорово припекло. А Шип вроде как с ума сошел. Теше так показалось.

– Он ревел сначала, – сказала Теша, осторожно прикасаясь к ожогам. – А когда мы одеялом накрылись, вдруг стал хихикать. Еле слышно. Я даже думала, что он дышит так, но дыхание было отдельно, а хихиканье отдельно. Я его лоб потрогала, он не был горячим. Он был раскаленным. Я даже руку отдернула. Но тут же подумала, что жар у него. Да и так пекло сильно. Я хотела ему воды дать, а он вдруг выбил из рук у меня фляжку. Даже руку обжег. Вот. – Теша показала перевязанное тряпицей запястье. – А потом вдруг закричал…

– Не вдруг, – продолжил Тару. – Я, правда, хихиканье не слышал, уши не те, мне хрип слышался. А когда ты крикнула что-то, и почти сразу хлынул ливень, тут оно и случилось. Вон Теше лицо обожгло, а мне бок припалило, тоже намазался этой дрянью смоляной. А ведь хорошо заживляет! Ты посмотри на лицо зеленоглазого, будто только что от скорняка, кожуру на личине поменял, как десять лет сбросил.

– Пятнами, – пробормотал Кай. – Где сбросил, а где висит еще пока.

Тару захохотал, а Арма окинула взглядом улыбающихся спутников и снова посмотрела на Тешу.

– Когда дождь начался, он рассвирепел, – вздохнула Теша. – Поднялся. Быстро поднялся, как взрослый человек. Ростом стал как взрослый. Я метнулась к нему, но он ударил меня ладонью, даже не ударил, а махнул только и обжег лицо. Он сам стал как пламя. Одеяло, которым я его накрыла, пылало у меня на ногах. И я…

Теша осеклась, налила глаза слезами.

– Она ударила его копьем, – проговорил Шалигай. – Я видел. Пошевелиться не мог от ужаса, но видел. Глупо было умереть, не видя, отчего умираешь. И я смотрел. Она ударила его снизу в живот.

– И? – спросила Арма.

– И все, – пожал плечами Тару.

– Чары развеялись, – хмыкнул Эша. – Шип, через которого явил себя сиун Огня – Агнис, исчез. Огонь спал. Да и дождик ты наколдовала такой, что он еще час хлестал. Мы в этой яме промокли все, потом еще полтора дня грязь месили, выбирались с пожарища. И зеленоглазый тащил тебя все время один. Никому не дал.

– Один? – растерялась Арма. – Полтора дня?

– Один, – кивнула Илалиджа. – И полтора дня. С ума сошел. Но это я еще в той мокрой яме поняла. Над нами сиун поднимается, а вожак, вместо того чтобы сразиться с ним, колдунью трясет и кричит: «Арма, Арма!»

– Я в порядке, – попыталась подняться Арма.

– Нет уж, отрядная колдунья, – заметил Кай. – Теперь отдыхай, да и мне нужно руки размять. Окаменели. Завтра дальше пойдем.

– Куда? – спросил Тару. – Следов Сарлаты теперь уж и не разыщешь.

– А вдоль вот этой речки и пойдем, знакомой она мне кажется, – заметил зеленоглазый.

– Понятно, – ухмыльнулся Тару. – Ты ведь здесь почти уже местный житель!

– Вот и проверим, – улыбнулся Кай. – И я бы, кстати, чем-нибудь перекусил.

– Однако теперь нас опять девять воинов на девятерых сиунов, – заметил Усанува.

К полудню следующего дня над степью показался конек крыши.

– Мне кажется или сейчас будет дорога? – странным голосом произнес Тару.

– Пойдем напрямик, – ответил Кай.

– Не может быть, – пробормотал Эша. – Ведь мы шли все время на юг!

– А дважды переломанная равнина тебя удивила меньше? – скривилась Илалиджа. – Вот и завернули.

– Что это? – спросила Арма, у которой все еще мелькали перед глазами черные круги.

– Потерпи, – с улыбкой оглянулся Кай. – Скоро отдых и горячая еда.

Это был трактир. Тот самый, стоявший у разбегающихся в три стороны дорог. Деревянная коновязь была пуста. Та же колода лежала на земле, но на стене теперь было две надписи. Сразу за выведенной рукой Кая линией было вычерчено: «Сарлата и Шиттар. Пятый день».

– Вчера, – помрачнел Кай, достал графит и написал рядом: «Кай и друзья. Шестой день».

– Это как же теперь? – в растерянности развел руками Тару. – Все сначала? Или как?

– А вот сейчас и увидим, – потянул из ножен меч зеленоглазый.

– Спрячь меч, Кир Харти, – послышался низкий голос из приоткрывшихся дверей. – Забыл, что иногда полезно сначала присмотреться к тому, кто перед тобой?

– Или прислушаться! – воскликнул зеленоглазый. – Однако меньше всего я ожидал бы здесь встретить воеводу Хилана! Ты с гвардией или один, Тарп?

– С тем, что от нее осталось, – ответил широкоплечий голубоглазый воин.

В трактире почти ничего не изменилось. По-прежнему улыбающийся Муриджан был готов добыть из невидимой кухни сытные кушанья, разве только крохотная девчушка с конопатым носом и алым бантом в темных волосах, дочка его, добавилась – прибыла для помощи отцу «в связи с наплывом посетителей», да стройная женщина в голубом длинном платье с воротничком под горло суетилась за стойкой.

– Тетка ее, – растрепал вихры дочери Муриджан. – А мне сестра. Привела дочь из деревни, но скоро обратно пойдет. А там как сложится. Дочку зовут Аи, а сестру мою Вианой кличут.

Аи торжественно водрузила на стол доску с нарезанным хлебом, покраснела и убежала за стойку.

– Сейчас все будет, – расплылся в улыбке Муриджан и заторопился на кухню, добавив через плечо: – Однако вроде бы больше вас было в прошлый раз?

– Больше, – кивнул Кай и посмотрел на Тарпа, который сидел напротив. – Со мной восемь испытанных воинов. Было – тринадцать.

– Со мной было десять, – пригладил седины, окинул взглядом спутников зеленоглазого Тарп, чуть помрачнел, скользнув по Илалидже, добавил, показав на сидевших рядом с ним трех молодых воинов: – Вместе со мной десять. Осталось трое. И я. Шестеро погибли. Пакости многовато в этой самой Запретной долине. С лапани едва не схватились неделю назад, разбежались потому только, что тебя они искали. Не слишком большая орда, но почти сотню копий я счел. Двоих потеряли в схватке с каким-то отребьем. Чуть ли не со всей Салпы ты, Кир, плесень соскоблил. Точно знаю, что еще в начале весны из того же Хилана под сотню мерзавцев отправились за легким богатством. И знаешь, если они здесь и сгинут, то и хорошо. Еще четверых отняли у меня палхи. Хорошо хоть свора попалась не слишком большая, два десятка человек. Но, говорят, их тут очень много. Некоторые деревни целиком выжжены. Удивляюсь, как только трактирщик никого не боится!

– А чего мне бояться? – громыхнул котлом с уже знакомым варевом Муриджан. – Трактир мой в стороне стоит, плохой человек к нему дорогу не найдет.

– Однако Сарлата вчера у тебя был? – прищурился Кай.

– Седой, что ли? – поднял брови Муриджан. – Так он с проводником был. Точнее, с проводницей. Редкой красоты проводница у него. Но я бы с такой никуда бы не провожался. Провожаться надо с такой, как Виана. А с той если только топор глотать да ядом запивать. Ужас какой-то сквозь ту красоту пробивается!

– Тот самый Сарлата? – удивился Тарп. – Которым детей, женщин, стариков, да и молодых воинов пугают от Холодных песков до Дикого леса? Ничего не путаешь, Кир?

– Зови меня Каем, – попросил зеленоглазый. – Лук, Луккай, Кай. Привык уже. Прилипло. А Сарлата тот самый. Только без банды. Всех уже положили. Часть еще в Холодных песках, две трети здесь.

– Каем так Каем, – задумался воевода. – А я как был Тарпом, так им и остался. Только не воевода уже. Нет пока воеводы в Хилане. Не было, когда я уходил.

– И кто ж ты теперь? – нахмурился Кай.

– Посыльный, – сказал Тарп и показал на Шалигая: – Вот он, насколько я знаю, тоже посыльный. И я посыльный.

– Ну, – посмотрел на Шалигая Кай. – Этот посыльный вроде бы от иши? И ты от него?

– Нет больше иши, – глухо проговорил Тарп. – Вновь Пагуба захлестнула Салпу. Небо заволокло пламенем. Мерзость ожила, осадила города. И, как водится в начале каждой Пагубы, явился посланник от Пустоты к молодому ише и снес ему голову. Я послан к тебе матерью иши. Урайкой Тупи.

– Зачем? – спросил Кай.

– Зачем он послан? – показал на побледневшего Шалигая Тарп.

– Охранять меня, – сказал Кай.

– Да, – торопливо закивал Шалигай. – Лично ишей послан. Я и отчитывался перед ишей, до самой встречи с зеленоглазым выпускал голубей из его голубятни. Мне поручено охранять зеленоглазого, а по достижении Анды, города, который якобы расположен в центре Запретной долины, прочесть и передать зеленоглазому послание, которое зашито у меня в предплечье. – Хиланец задрал рукав и показал шов.

– Так, значит? – задумался Тарп. – Я бы, конечно, отрубил бы эту руку, Кай, да прочитал бы, пока не поздно, что там передал тебе иша. Но, с другой стороны, мертв он уже. Да и не в нем беда теперь. О тебе, Шалигай, ничего не скажу Каю, не знаю ничего про тебя. Конечно, кроме того, что ты был последним старшиной ловчих Текана. Пока не перешел в тайную службу. Так что теперь с тобой, Кай, и бывший хиланский воевода, и бывший сменщик самого Данкуя! Старшина тайной службы! Правда, в Хилане не полным именем звался. Так, Шал?

– Почему не сказал? – повернулся к хиланцу Кай.

– А должен был? – сузил взгляд хиланец. – Не привык титулами и должностями хвастать. Делом привык о себе говорить. Или я подвел тебя, зеленоглазый?

– Посмотрим, что будет дальше, – процедил сквозь зубы Кай. – Но пусть будет так. Хотя бледность твоя мне не нравится.

– Выйду на солнышко, загар бледность скроет, – медленно выговорил Шалигай и повернулся к Тарпу: – Что с поселком у рыночной площади? Если Пагуба, то беда может случиться.

– Случилась уже, – еще сильнее помрачнел Тарп. – У тебя ведь усадьба там? Сколько детишек?

– Трое, – выдохнул Шалигай. – Жена, старики-родители. Трое детишек. Три дочки. Что с поселком, воевода?

– Теперь не знаю, – пожал плечами Тарп. – Когда я уходил из Хилана, по приказу урайки Тупи все перебирались за стену. Надейся на лучшее, старшина.

– Подожди! – приподнялся, громыхнул блюдом Шалигай. – Не сходится что-то. Когда небо побагровело? Мы ж рассмотрели что-то на входе в Запретную долину! Это ж не так давно было? В последние дни второго месяца весны?

– Точно так, – кивнул Тарп. – Тогда и приключилось.

– И как же ты успел добраться? – не понял Шалигай. – Неделя только минула!

– Неделя? – не понял Тарп. – Два месяца уж прошло, Шалигай. Я прошел через Ледяное ущелье в долину неделю назад. И чуть ли не месяц добирался до него. Второй месяц лета раскатывает, старшина. Поверь мне.

– Что ж получается, – закрыл глаза Кай, – спешить нам надо, выходит?

– Но как же… – осекся Шалигай.

– А вот так, – заскрипел Эша. – С той стороны один отсчет, а с этой другой. И нечего их смешивать.

– По всей Салпе слухи ходят, что зеленоглазый циркач отправился за богатством и славой в Запретную долину, – медленно проговорил Тарп. – О том, что кучу золота потратил, чтобы Ледяное ущелье расчистить. Зачем он тратил золото, зачем ледорубов из тати оплачивал, как не для того, чтобы еще больше золота в Запретной долине поиметь?

– Но ты-то так не думаешь? – усмехнулся Кай. – Я и мешков для богатства не припас. Слушай, Тарп, да прислушивайся. Разве в поход за золотом глашатаи созывают? А ты не думал, что я Салпу хочу от мерзости избавить?

– Смотрю я вот на твоих ребят и особо мерзости-то не вижу, – прищурился Тарп. – И среди моих мерзости не было.

– А палхи? – спросил Кай. – А Сарлата? А отребье, которого, уверен, немало было в Ледяном ущелье?

– Нет, – покачал головой Тарп. – Не хочу к крышке сундука приглядываться, ведь внутри главное. Так?

– Так, – согласился Кай. – И мне скрывать нечего. Я собираюсь освободить Салпу. Об этом, кстати, и письмо Тупи писал. Еще до того, как ее сын стал ишей. Чтобы готовилась к тому, что Салпа из загона пустотного частью мира станет. Ты лучше скажи, Тарп, почему Пагуба вновь нагрянула? Я ведь знаком с летописями. Никогда разбежка между Пагубами не была менее полусотни лет.

– Так и Пагуба никогда не длилась более года, а последняя за три выскочила, – заметил Тарп. – Мнится, это я тебя, Кай, должен спрашивать, отчего Пагуба вновь нагрянула.

– Так спроси, – пожал плечами Кай. – Сам-то я подумал бы, что кого-то не устраивает то, что я задумал. Но не скажу, потому как со мной было трое воинов Пустоты, которые помогают мне добраться до Анды. И двое уже погибли. Осталась одна Илалиджа. Не сходится что-то.

– Кто снес голову ише? – вдруг подала голос Илалиджа. – Есть свидетели?

Стальным клекотом разнесся ее голос под крышей трактира.

– Я свидетель, – после долгой паузы ответил Тарп. – Сам смотритель переродился. В секунду обратился в пустотное чудовище и оторвал голову ише. Голыми руками оторвал.

– Имя назвал? – спросила Илалиджа.

– Урайка назвала, – ответил Тарп. – Только она да я и бросились к трону, но не успели. Зарубили смотрителя, но это уже был только человек. Но урайка узнала пустотника. Может быть, и я узнал бы, но спиной он ко мне стоял. Она сказала, что это был Тамаш.

– Сам? – поразилась Илалиджа.

– Сам, – кивнул Тарп.

– Плохо дело, – прошептала пустотница.

– Хорошего мало, – согласился Тарп. – Но не пойму, чем тебе оно плохим показалось?

– Я служу Пустоте, – процедила сквозь зубы Илалиджа. – И если мне велено охранять зеленоглазого до самого Храма Двенадцати Престолов в Анде и внутри него, значит, я и буду его охранять, пока жива. Приказывает мне правитель Пустоты. А Тамаш – его наместник в Салпе. Управитель. И не дело Тамаша сносить голову ише, для этого другие слуги имеются.

– Так что же получается, бунт, что ли? – развел руками Тарп.

– Я только воин, а не вельможа черного двора, – ответила Илалиджа. – Граница Салпы ведь отражается и в Пустоте. И Пустота рассечена и ограничена. Да, Пустота алчет Салпы, поскольку кровь и страдания людей и тати – суть пища ее. Но когда в клетке сидит не только свинья и свинарь, но хозяин свинарни, последний готов отпустить и свинью, чтобы освободиться сам.

– Глубокая благодарность от всех салпских свиней, – встал и поклонился Илалидже Тарп. – А Тамаш, выходит, кто-то вроде свинаря, которого все устраивает? Принюхался за долгие годы?

– Он очень силен, очень, – задумалась Илалиджа. – Конечно, правитель Пустоты много сильнее, но он не может ступить всей мощью на землю Салпы. Он часть Пустоты.

– И Тамашу по силам устроить Пагубу без правителя Пустоты? – удивился Кай.

– А что ее устраивать? – скривилась Илалиджа. – Голодной пустотной мерзости много. Только свистни да призови: пока Тамаш в силе, о правителе Пустоты и не вспомнят. Или в эту Запретную долину тати и людишек меньше набежало? Пагуба дает Тамашу силу. Если он будет в силе, то сможет оборонять Салпу от правителя Пустоты. Только Пагуба в этом случае станет вечной. Пока Салпа не обескровит.

– А ведь вроде срастается понемногу? – крякнул Эша. – Ежели так, то я перестану по ночам укладываться от тебя подальше, Илалиджа. Тот случай, когда мы с тобой заодно.

Кай молчал. Арма смотрела на его профиль, видела каплю пота, скатывающуюся по линии носа, и думала, что спроси сейчас ее, как поступить, что думать, и она не сможет ответить.

– Выходит, – Тарп собрал в морщины лоб, – что если ты теперь сделаешь то, что задумал, то освободишь не только Салпу, но и Пустоту?

– И еще двенадцать богов, запертых на своих престолах в Анде! – торжественно добавил Эша. – Вот уж тогда повеселимся.

– Ой ли? – прищурился Тарп.

– Не знаю, – покачал головой Кай. – Но я сделаю то, что должен. Именно потому, что могу сделать это.

– Нет у меня веры ей, – показал на Илалиджу Тарп.

– Я в твоей вере не нуждаюсь, – показала клыки Илалиджа.

– Не потому, что лжет, – продолжил Тарп, – а потому что служит тому, кто мой враг. Или кто-то думает, что Пустота блага желает для Салпы? Или я ослышался и мне почудились слова о крови и страдании людей и тати в качестве пищи пустотников? Ты договорился с правителем Пустоты, Кай? Где ты его встретил? Или ты сам отправлялся к нему в Пустоту?

– Я говорил с его тенью, – вымолвил Кай. – С Сиватом.

– С Сиватом, – побледнел Тарп. – С нищим странником в широкополой шляпе?

– С ним самым, – кивнул Кай. – Но он не говорил со мной. Он слушал меня. И все. Но появились его воины. Сначала они являлись ко мне тоже в виде призраков, а потом уже в полной мощи.

– Не в полной мощи, – поморщилась Илалиджа. – Далеко не в полной мощи. Под небом Салпы никто не может быть в полной мощи, поскольку полная мощь зиждется на силе тела и силе духа, на крови и на магии. А магия как раз в Салпе умалена. Внутри же Запретной долины магии в избытке, но она гнетет каждого, как гнетет страдающего от жажды вода, если окунуть его на пяток локтей вглубь. Есть, чем напиться, да вдохнуть нечего! Здесь правят тени богов! Оттого и Пагубы в Запретной долине не бывает.

– А отчего только трое? – спросил Тарп.

– Пока нет Пагубы, в пределы Салпы могут войти только трое ловчих Пустоты, – объяснила Илалиджа. – Исключения редки. И лишь для тех слуг Пустоты, что сами согласны умалить себя.

– А Тамаш? – не понял Тарп. – Исключение?

– Он использует тело посланника, – заметила Илалиджа, – но если Пагуба началась, теперь и он в полном праве. Везде. Но не внутри Запретной долины. Пока здесь властвуют сиуны.

– Понятно, – задумался Тарп. – Вот ведь как выходит, хиланская зараза мне в ребро. Есть молодой парень. Сначала из-за него начинается одна Пагуба, потом, кажется, и другая. Гибнут правители и тысячи селян и горожан. Мор приходит чуть ли не в каждый дом. Всяческая мерзость выползает из глубоких нор на поверхность. А он знай себе долбит топором по корням, ему недостаточно, что ветви Салпы засохли, он хочет ствол свалить.

– Нет, – покачал головой Кай. – Разбить цепи, что стискивают его.

– Да поможет тебе Пустота, если она на самом деле готова помочь, – вздохнул Тарп. – Но, думаю, в итоге все одно придется обходиться собственными силами.

– Что в Хилане? – спросил Кай.

– Когда я покидал город, уже не Тупи правила в нем. Я даже не знаю, жива ли она еще.

– Кто правитель? – спросил Кай.

– Новый смотритель, – ответил Тарп. – Весь город в его руках. Гвардия присягнула ему. Мне пришлось покидать Хилан в спешке, поскольку он числил меня своим врагом. Но, к моему счастью и несчастью города, он был слишком занят искоренением колдовства и хулы среди горожан. Так что, Шалигай, я не уверен, что за стенами Хилана безопаснее, чем в них. Но главное не в этом. Он готовил отряд, который должен был идти в Запретную долину, чтобы остановить тебя, Кай. Небольшой отряд из лучших воинов. Одурманенных воинов. Новый смотритель и в его лице Тамаш не хотят никаких перемен. Думаю, что его отряд уже добрался до Запретной долины. Вряд ли мне удалось на много дней опередить его. Кстати, и мне тоже помог Сиват.

– Сиват? – едва ли не хором воскликнули Кай и Илалиджа.

– Да, – кивнул Тарп. – Показался вчера под вечер на нашем биваке, махнул рукой, приглашая за собой, и привел в этот трактир. Рассеялся, едва мы крышу рассмотрели. Славное местечко, кстати. Меня послала Тупи, чтобы я предупредил тебя, воин, помог тебе, насколько хватит моих сил. Уж прости, что для тебя у меня только четыре клинка. Даже ни одного ружья не удалось взять с собой. Хотя пара сотен лучших зарядов под твое ружье у меня имеется. Ты не должен останавливаться, Кай. Нужно идти, пока есть силы. И добраться до конца пути.

– Я рад, что ты со мной, Тарп, – сказал Кай.

– Однако варево мое так и остынет, – появился у стола обиженный Муриджан. – Или вы только к ужину наговоритесь?

– Ужина не будет, – ответил Кай. – Выходим через час. Приготовь, трактирщик, что мы можем взять с собой в дорогу из еды. Я оплачу все.

– А куда вы пойдете? – сдвинул брови Муриджан.

– Нам нужно в Анду, – ответил Кай. – Знаешь дорогу?

– Нет, – пожал плечами Муриджан. – Слышал что-то, но не знаю. В деревне Вианы кто-то может знать. Там живут рыбаки, они много знают, по воде новости дальше разносятся, чем по суше. Она отведет вас. Отведешь, Виана?

Женщина за стойкой кивнула. Арма пригляделась к ней и подумала, что где-то уже встречала незнакомку. Но где и когда?

– Через час, значит, через час, – поднялся из-за стола Тарп. – Прежде чем дать твоим спутникам перекусить, Кай, позволь мне представить моих воинов. Их имена – Хас, Хатуас, Кишт. За каждого я готов поручиться, как был готов поручиться и за тех, что не добрались со мной до этого трактира. И вот еще что хотел сказать тебе: новым смотрителем стал твой старый знакомый. Тот самый, кому ты отрубил запястье. Бывший воевода – Арш. Уж поверь мне, если кто и ненавидит тебя больше всех в Хилане, то это он.

– Что ж, – задумался Кай, – тогда он должен оказаться здесь собственной персоной.

– Однако славно! – не сдержал хохоток Эша. – Сиунов все еще девять, а нас уже тринадцать!