Текст книги "Владимир Ост. Роман"

Анна повернула голову и, глянув на своего кавалера, отвернула лицо еще дальше, словно ей невзначай послышались сзади чьи-то шаги и захотелось посмотреть, кто это там идет. Поворот головы она совершила в присущей ей милой манере: сначала повернула голову, а затем чуть подняла ее и опустила. Этакая царица, кивком отдающая повеление толпящимся за спиной вельможам. Увидев этот кивок, Наводничий вспомнил, где и при каких обстоятельствах он видел Анну раньше. В памяти его вспыхнула картинка: лаборатория, в которой он снимает мумию древнего скифа, рядом – старик в белом халате, заместитель директора лаборатории по сохранению тела Ленина, и – девушка, тоже в халате. Вот она собирается сделать шаг назад к двери лаборатории, но перед этим так же, как сейчас, оборачивается. Значит, вот кто она – внучка замдиректора лаборатории.

– Ты? – с удивлением сказал Василий Русановой.

– Слышь, ты, разговор к тебе есть, на шесть тысяч баксов, – сказал Хлобыстин Ивану, преодолев, таким образом, тенденцию односложных восклицаний и перейдя непосредственно к делу. И, ловко вытянув фото из кармана Василия, протянул его Кукину.

До того как Иван успел принять в руку снимок, Осташов успел увидеть его содержание.

Фотография была качественная, четкая и резкая. В отличие от всего остального мира, который в глазах Владимира подернулся туманно-радужными разводами.

Осташов почувствовал, что оставаться здесь – выше его возможностей, и двинулся, неживой, едва переставляя ноги, во двор.

Не слыша ничего из того, что происходило позади, и вообще ничего не слыша, он преодолел пространство арочного коридора, обернулся и увидел из темноты, как Кукин, взяв Анну за плечи, подтолкнул ее в сторону, где находилась его «Ока», и она послушно пошла туда, скрывшись из виду за углом арки. Эти руки Ивана у нее на плечах! Эти по-хозяйски взявшие ее руки и уверенные движения лучше любых слов говорили о близости Кукина и Русановой. Владимир ощутил очередной мощный прилив крови к голове и немедленно вслед за тем – обрушительный ее отлив. Затем опять прилив и отлив. Воздух стал куда-то пропадать. Часто и мелко дыша, по-собачьи открыв рот, он наклонился, уперев прямые руки в колени. Его ноги дрожали, руки тоже начали дрожать, и ему стоило неимоверных усилий сохранить устойчивость и не упасть. Грудь сдавило, подступила тошнота, но спазм в животе ничего не дал. Осташов стал намеренно провоцировать рвотные позывы, и со стороны, по звукам, можно было бы предположить, что человека выворачивает наизнанку, но на самом деле этого не было и в помине. В желудке словно застрял здоровенный, тяжелый булыжник, который нечего было и пытаться выдавить через горло.

Владимир утер слюну со рта и, не до конца разогнувшись, потащил этот валун в себе к расположенной рядом детской площадке. Кое-как он доковылял до песочницы, широкие борта которой едва выступали из утоптанного снега и, не в состоянии больше двигаться, лег на доску, и, обняв голову руками, свернулся калачиком.

Осташов не знал, сколько прошло времени до момента, когда его чувства и способность воспринимать окружающее стали восстанавливаться и когда он услышал из арки шум двигателя отъезжающего автомобиля.

Владимир сел. Потом потихоньку встал.

– Вовец, это ты? – донесся до него голос Хлобыстина.

Осташов поднял взгляд, увидел приближающихся друзей и вяло махнул им рукой.

– Ну ты как? – спросил, подойдя, Наводничий.

– Нормально.

– И у нас все нормально! – радостно сказал Григорий. – Мы его сделали.

– Можешь, считать, что мы за тебя отомстили, – добавил Василий. – Потеря денег врагом – самая лучшая месть.

– Он мне не враг. Просто я сам мудак.

– Да ладно, постарайся побыстрее выкинуть ее из головы, – сказал Наводничий. – Все мы иногда бываем не очень… – он чуть не сказал «профессиональны».

– Да со мной все нормально, – сказал Владимир. – Вы расскажите лучше. Он чего, уже прям деньги дал?

– Нет пока, у него таких денег с собой нет, – сказал Хлобыстин. – На завтра договорились. Завтра все собираемся на нашей фирме и подписываем договор. Короче, Вася, объясни, это же ты все предложил.

– Объясняю. И с большим удовольствием. Вованище, завтра ты должен явиться по известному тебе адресу на фирму «Граунд плюс». Мы втроем выступаем в качестве посредников в продаже вот этой самой Махрепякиной квартиры. Он накинет сверху той цены, которую дал за нее, шесть штук, и я так думаю, она улетит за эти деньги за сутки. Но это будет потом. А завтра на фирме, значит, подпишем эксклюзивный договор о продаже этой хаты – только через фирму, и только при уплате дополнительных комиссионных трем людям: мне, тебе и Гришане. Как обычным маклерам. А чтобы он не передумал выполнять договор, мы отдельным пунктом в этот же договор вобьем неустойку за отказ от сделки – все те же шесть штук. В общем, все будет официально и невинно. Да, ну и соответственно, перед тем как он подпишет, мы прям там, на фирме должны отдать ему фото.

– И пленку, – вставил Григорий. – Он сказал, без пленки никакого договора не будет.

– Гм, да, – сказал Василий. – Вот насчет пленки придется что-то придумать. Потому пленки на самом деле у меня уже нет.

– А где она? – спросил Хлобыстин.

– Я ее продал в одно агентство. Вернее, даже не в агентство, а так, одному хмырю, который друг моего кента из фотоагентства.

– Зачем? – Григорий был ошарашен.

– Это у нас в России нигде печатать не будут, не волнуйся.

– А приколько было бы, чтобы все-таки напечатали, – сузив глаза, вставил свое суждение Осташов.

Хлобыстин посмотрел на него, а затем перевел взгляд на Василия.

– На хрена ты пленку продал?! – Григорий перешел на повышенный тон.

– Денег немножко откусил.

– И сколько?

– Сто пятьдесят американских президентов. На полу такие деньги не валяются.

– А мы за нее должны были шесть штук срубить.

– Да не гони ты волну, Гриша. Уладим мы все с Махрепякой, чего ты разорался. Карточку мы одну ему дали, а другая-то все равно у меня.

– Знаешь, что я тебе скажу, Вась? – Григорий был вне себя. – Ты по жизни такой же раздолбай, как и… – Он посмотрел на кислую физиономию Осташова, по которой нельзя было наверняка определить, слушает ли он сейчас и понимает ли, о чем речь. – Послал же бог дружбанов! – Хлобыстин резко повернулся и пошел к арке, что выводила на Малый Трехсвятительский.

– Все. Пока, – сказал он на ходу.

– Гриш! Ну ты чего? – крикнул вдогонку Наводничий. – Ладно, давай. Завтра, как договорились, в одиннадцать – на фирме.

Глава 33. На скорость пули это не влияет

– Привет, Галка, присаживайся, – сказал Ребунков из растворенной задней двери громадного черного «Мерседеса».

– Привет, – ответила Галина с тротуара. – Как дела, Кирюш? – Она села в машину, следя за тем, чтобы ее расстегнутое синее пальто, а под ним синий деловой костюм не помялись. – У тебя же вроде бы другая машина всегда была.

– Да, «бэха». Она и сейчас есть, – Ребунков выставил по центру сорочки узел свободно висящего на его шее коричневого галстука и одернул малинового цвета пиджак. – Но этот «мерин» тоже ничего, да?

– Скажешь – «ничего». Шикарный!

– Не столько шикарный, сколько бронированный. Друзья вот советуют на нем ездить. А ты с этими моими друзьями не знакома же, по-моему? Знакомьтесь.

С передних кресел назад обернулись двое мужчин. С пассажирского на Галину смотрел брюнет в темном пиджаке и с безукоризненно завязанным желтым галстуком. Он был среднего телосложения, с очень спокойным взглядом – казалось, для него весь мир вокруг был аквариумом, предназначенным лишь для того, чтобы этот господин мог, глядя на подводных обитателей, расслабиться после трудового дня – вот он и расслаблялся, отстраненно, но внимательно наблюдая за поведением окружающих. Второй – тот, что сидел за рулем, – был, наоборот, светловолосым мордоворотом в кожаной куртке, в его глазах читалось желание вмешаться во все события жизни.

– Это Галя, подруга дней моих далеких. Так, а это вот моя правая рука, Рома, – Кирилл показал на тихого брюнета, но тот уставился не на Галину, а на самого Ребункова. – Для тебя, Галь, он Роман Витольдович, – поправился Кирилл, и только после этого брюнет перевел взгляд на Галину и сказал безразличным тоном: «Очень приятно». – И вот – Миша, Михаил… э-э… – Ребунков указал на здоровяка за рулем, который улыбнулся и сказал: «Да можно просто – Миша».

– А юрист и другие нужные люди – там, за нами, – сказал Кирилл, показав большим пальцем назад. Галина обернулась и увидела позади крупный черный джип.

– Ну, поехали, – скомандовал Ребунков.

«Мерседес» отчалил от тротуара на Семеновской площади и стал разворачиваться через трамвайные пути. За окном мелькнул кинотеатр «Родина», затем автомобиль свернул направо, на Вельяминовскую. За «Мерседесом» неотрывно следовал джип.

– Кхе, не нравится мне эта тачка, – сказал Кирилл, шлепнув рукой по креслу. – Мрачная. Как будто на чьи-то похороны собрался.

– Да нормалек тачила, чего ты? – сказал Михаил.

– Не знаю. Может, перекрасить этот «мерс»? Как считаешь, Ром, – Ребунков посмотрел на костюм Галины, – если в темно-синий хотя бы, а?

– На скорость пули это не влияет, – бесстрастно ответил Роман Витольдович.

Тем временем на место, где стоял ребунковский «Мерседес», подъехала белые Жигули, 7-я модель, которой правил Наводничий. Рядом с ним сидел Хлобыстин.

– Алле, – говорил в трубку мобильного телефона с выдвижной антенной Кирилл, когда его «Мерседес», распугивая дальним светом фар впереди идущие машины, мчался по левой полосе Семеновского проезда, приближаясь к повороту на Ухтомскую улицу. – Да-да, я это. Ну, слушаю. Так. Понял. Я сейчас занят. В Лефортово я. Да в какой тюрьме?! Накаркаешь – смотри мне. Короче, есть тут фирма одна. Если чего срочное, у Левы адрес есть. Слушай, Зуб, а этот Ананьев, директор игрового клуба – он чего? Ну. А почему ты думаешь, он под нами больше работать не хочет? Трубку не берет? Через секретаршу вякает? Ха-ха. Он че, обурел? Заигрался там, в своем клубе? Значит, Зуб, тебе персональное задание: пыром состыкуй меня с Ананьевым. Что? Знаю, что не мой уровень, мне просто самому интересно с этим игруном побазарить. До связи.

Осташов сел на заднее сиденье белой «семерки», Наводничий завел мотор, и машина тронулась.

Развернувшись через трамвайную линию, «Жигули» свернули на светофоре направо.

– Я написал про наше посредничество, – сказал Василий. – Как это должно прозвучать в стандартном договоре на эксклюзивную продажу. Нам надо будет только на компьютере вставить эти пару строк в договор, и все будет классно. А Махрепяка подойдет в офис через минут двадцать. Больше нам для подготовки договора и не надо.

– Да, Вась, ты и правда во всем профессионал, – без издевки сказал Григорий.

– Ты тоже, – сказал польщенный Наводничий. – Это же ты смекнул, что надо Махрепяку сразу раздавить, без предисловий. Главное теперь, чтобы он не передумал.

– Куда он денется, когда разденется. Ха-ха-ха, он уже разделся. В неудачном месте и в неудачное время, хм, – Хлобыстин перестал улыбаться, переглянулся с Василием и глянул искоса на Владимира. Тот сидел мрачный, с черными кругами под глазами и смотрел в спинку водительского сиденья.

– Вованище! А чего ты не спросишь меня, – сказал Наводничий, чтобы разрядить обстановку, – как мы будем впаривать Махрепяке пленку, которой нет?

– Уверен, ты сам сейчас расскажешь.

– Нет, ну давай, правда. Ну как?

– А очень просто, – сказал с энтузиазмом Григорий.

– Гриша, цыц! Молчи. Пусть сам догадается. Давай, Вованище, твое слово.

– Скажешь ему, что продал пленку, или сжег, или съел – нету ее. Зато есть фотография, и этого тоже хватит, чтобы удавить его. Да?

– Нет, так не пойдет. Ему нужна пленка. Чтобы иметь гарантию, что завтра мы снова не насядем на него и не потребуем еще денег. И любой бы на его месте потребовал пленку. Ладно, я подскажу. Как сделать пленку с таким же кадром? Чтобы он посмотрел на нее и подумал, что это настоящая пленка?

– Ну как? Ну взять голого какого-нибудь своего кента и голую телку, поставить их, как на фотографии, в окно и снять.

– Теплее-теплее, – сказал Василий. – Но слишком сложно. И накладно. Этим двум придется тогда все объяснять и соответственно – делиться. Давай еще варианты.

– Хватит. Ты просто скажи, есть у нас эта долбанная пленка или нет?

– Есть, есть. Но ты все равно подумай. Ну давай, отвлекись от этой своей разнесчастной любви.

– Вась, вот объясни: по-твоему, я должен сейчас покумекать, как еще раз сделать кадр, на котором кто-то лапает мою голую… и от этого я отвлекусь от несчастной любви к ней, так?

– Кхе, извини, – ответил Наводничий. – Хотя, с другой стороны, – а чего? Нормально. Ты же сейчас должен ненавидеть ее. Как минимум. Да пошли все это в жопу, забудь.

– Так, Вась, давай я сам с этим как-нибудь разберусь.

Хлобыстин вновь стрельнул взглядом назад, на Осташова. Тот по-прежнему смотрел в спинку шоферского сиденья и, похоже, больше не собирался вступать в разговор. Но неожиданно, не поднимая головы, сказал:

– Вы что, по правде думаете, что мне интересно, срубим мы бабки с Махрепяки или нет? Думаете, я за ЭТО деньги возьму, да? – Владимир ударил кулаком по своему сиденью. – Я сейчас с вами, знаете, почему? Потому что для меня главное – чтобы Аньчик на фирму пришла.

– А ты чего разговаривал с ней? – спросил Григорий после паузы.

– Ну, как бы да, – проговорил Осташов упавшим голосом. – По телефону. Только «привет» ей говорю – сразу трубку бросает. И так три раза. А на четвертый я ей без «привета», сразу выдал, чтоб она приехала на фирму сегодня, и сам трубу кинул… Она просто обязана сегодня прийти на эти разборки, – его голос снова стал гневным. – Нам надо сегодня же разобраться с нашими делами. Окончательно.

При этих словах Наводничий и Хлобыстин обменялись понимающими взглядами, как два доктора за спиной умалишенного, после чего Василий стал с особым пристрастием рассматривать дорогу перед автомобилем, а Григорий – пасмурное небо через боковое стекло.

По коридору фирмы «Граунд+» танком продвигался Михаил, за ним шли Ребунков с Галиной, тенью за ними скользил Роман Витольдович. Далее топал, переваливаясь с ноги на ногу, упитанный мужчина с «дипломатом» в руке, по виду – прожженный пройдоха, это был юрист, о котором говорил Кирилл. А замыкали процессию два коротко стриженных стенобитных орудия в черных кожаных куртках с рукавами, задранными до локтей.

Сотрудница отдела купли-продажи Ия Бадякина, оказавшаяся в этот момент в коридоре, прижалась к стене и проводила идущих удивленным взглядом. Стоявший у одной из боковых дверей начальник отдела Александр Витальевич Мухин при виде бывшей жены босса, окруженной столь колоритными личностями, очень вежливо поздоровался с ней и сощурился, что-то напряженно обдумывая.

Оксана, секретарша Букорева, как раз закончила наносить лак на ногти рук, когда в приемную вошли посетители. Михаил, Галина, Ребунков и Роман Витольдович без лишних слов проследовали в кабинет Константина Ивановича. Оксана встала с кресла, явно собираясь протестовать против бесцеремонного вторжения, но к ней подошел парень в черной куртке и, взяв ее под локоть, сказал:

– Вы вон там посидите пока, нам ваш компьютер надо, – он показал на стул рядом с входной дверью, перед которой уже занял позицию его чернокурточный коллега. Сам же первый стенолом, под ручку проводив Оксану к стулу, вернулся к двери в кабинет гендиректора и, сложив руки на груди, оперся плечом о косяк, в ожидании распоряжений.

Тем временем юрист живо уселся на место Оксаны, раскрыл на столе свой «дипломат», достал из него дискету, вставил ее в системный блок и принялся стучать по клавишам.

Двигаясь по офису «Граунд+» тем же путем, по которому несколько минут назад прошли Ребус и Галина с компанией, Наводничий, Хлобыстин и плетущийся за ними Осташов увидели в конце длинного коридора Мухина. Он стоял под дверью приемной гендиректора, приложив ухо к дверной щели, и, судя по всему, был настолько сосредоточен на подслушивании, что не видел ничего вокруг. Мухина и нужно было друзьям для того, чтобы быстро подготовить договор эксклюзивной продажи квартиры.

Мухин с неудовольствием оторвался от своего занятия и рассеянно выслушал, что от него хотели. Он торопливо проводил друзей в отдел купли-продажи, попросил технического секретаря Екатерину помочь им, а сам немедленно покинул зал. Наводничий очень толково и кратко объяснил Екатерине, что нужно сделать, а Осташов, едва дождавшись конца этих объяснений, спросил у нее:

– Слушай, Кать, а Русанова еще не приходила? Что-то не вижу я ее.

– Не приходила.

– И не звонила?

– Нет. А что, это от нее будет продавец?

– Нет-нет, – сказал Василий. – Продавец наш.

Упитанный юрист, сидящий в кресле Оксаны, уже прекратил работать на компьютере и, сложив руки на груди по примеру битюгов в черных куртках, которые перекрывали двери в приемной Букорева, со скукой на лице осматривал обстановку комнаты, включая и сиротливо притулившуюся в углу секретаршу.

Через некоторое время из кабинета гендиректора выглянул Роман Витольдович и, сказав: «Паспорт», через часового в черной куртке передал юристу книжицу в малиновом пиджачке обложки.

– Это у нас владелец фирмы? – для проформы уточнил толстяк, просияв улыбкой шеф-повара, дождавшегося наконец от поваренка соуса к почти готовому блюду.

– Бывший владелец, – ответил Роман Витольдович и скрылся за дверью.

– Отлично, – сказал юрист и вновь застучал по клавиатуре. – Сейчас мы его данные… э-э… вот сюда… да-да-да…

– Паспорт с собой? – спросил Хлобыстин вошедшего в зал купли-продажи Кукина и кивнул на сидящую за компьютером Екатерину: мол, ей отдай.

Иван злобно осмотрел друзей и молча протянул паспорт Екатерине. Она стала вводить сведения из документа в файл договора.

Букорев стоял по стойке смирно в углу своего кабинета, позади письменного стола, у небольшой картины с изображением безвестной улочки центра Москвы. Он затравленно смотрел то на занявшего его кресло Ребункова, то на Михаила, который сидел на письменном столе прямо перед ним, то на Романа Витольдовича, замершего у двери с видом полного невмешательства и нейтралитета. Встречаться взглядом с Галиной – она расположилась в кресле для посетителей – Букорев избегал.

Дверь кабинета приоткрылась, в нее протиснулся юрист. Он протянул лист бумаги с напечатанным текстом Роману Витольдовичу и скрылся. Роман Витольдович быстро проглядел документ, положил на стол, а Ребунков положил на бумагу авторучку и кивнул Букореву. Тот сделал три шага вперед и, подписав текст, отступил назад, к углу.

– Ну, все, – сказал Кирилл. – Свободен.

– Гм-гм… – замялся Константин Иванович, – э-э… а можно я останусь тут на минутку.

– Мы уже с тобой все закончили, – ответил Ребунков.

– Да-да, конечно, гм-гм… – сказал Букорев, не двигаясь с места. – Я хотел сказать, что раз у нас с вами уже все закончено, то можно мне тут побыть одному. Проститься с кабинетом.

– Поплакать хочешь? – сказал Кирилл. – Нет, не надо плакать. Иди.

– Гм-гм… мне бы еще надо свои вещи забрать.

– Ну, забирай, – Ребунков презрительно фыркнул и отъехал на кресле от стола.

Константин Иванович сделал шажок к столу, но остановился и, обернувшись, с тревогой глянул на картину с видом московской улочки.

– Картинку с собой хочешь забрать? – Михаил встал со стола. – Да на, жмот, подавись, – он приблизился к стене и снял с нее картину.

И все увидели, что за картиной скрывается вмонтированный в стену маленький сейф.

Михаил улыбнулся Кириллу, а Кирилл улыбнулся Михаилу.

– Там просто личные вещи, – выпалил Букорев.

– Конечно, просто трусы секретарши, – сказал Михаил и еще раз улыбнулся Ребункову.

– Ну, чего встал? – сказал тот Букореву. – Открывай сейф и забирай трусняк. А мы посмотрим.

Константин Иванович сунул руки в карманы пиджака, почти сразу вынул их и виновато осклабился:

– Ой, у меня ключа с собой нет, дома забыл, гм-гм, я лучше завтра заскочу.

Кирилл и Михаил развеселились.

– Я действительно забыл, – сказал Букорев.

Ребунков смотрел на Букорева, все еще улыбаясь, но взгляд его стал серьезен.

– Костя, ты гжель уважаешь? – спросил он и, обернувшись к Михаилу, бросил:

– Степу позови.

Михаил подошел к двери, приоткрыл ее и кивнул стоявшему за ней бандиту, приглашая внутрь. Тот немедленно вошел и закрыл за собой дверь.

Букорев с беспокойством воззрился на вошедшего тяжеловеса в кожаной куртке.

– Ну, я задал вопрос, – сказал Ребунков.

– Я что-то не понимаю… гм-гм… что… э-э…

– Я вроде по-русски спросил. И ты вроде русский. Чего тебе не понятно? Ты, кстати, вообще наш, русский человек?

– Я?

– Костя, не зли меня, – сказал Ребус. – Я тебе уже два вопроса задал.

– Да-да, конечно, я свой… э-э… русский, и это… гжель тоже… люблю.

– Я спросил не про любовь, а про уважение, – сказал Кирилл и обратился к Степану:

– Степа, гжель.

Степан тут же запустил руку под кожаную куртку и достал бейсбольную биту, искусно расписанную под гжель.

При виде этой биты для игры в бейсбол (она могла бы, пожалуй, считаться символом 90-х, символом того, каким странным образом американский капитализм приживался на русской земле) на лице Константина Ивановича отразилось уныние крайней степени. Он неотрывно глядел на белую, разрисованную сине-голубыми узорами дубину, ударная часть которой имела в кое-каких местах выбоины и вмятины, а в одном месте – бурое пятно, и было заметно, что теперь Букорев действительно проникся уважением к национальному искусству.

Лицо Ребуса стало совсем серьезным.

– Или открываешь ты, или придется нам, но тогда ты пожалеешь. Я и так тут слишком много времени потерял. Даю одну секунду. Все, секунда прошла.

Степан шагнул было в направлении Константина Ивановича, но Михаил остановил его и сам подошел к Букореву, который немедленно достал из бокового кармана пиджака ключик и положил его в лапу Михаила. И этот ключик в самый раз подошел к замку сейфа.

Внутри находились аккуратные стопки американских денег.

– Это мои личные накопления, – Букорев потянулся к сейфу, но Михаил довольно грубо водворил его назад в угол комнаты.

Кирилл встал с кресла, приблизился к сейфу, и Константин Иванович, безвольно поникший, придерживаемый Михаилом, с навернувшимися слезами на глазах, был вынужден наблюдать, как в открытую дверцу потянулась украшенная тюремной татуировкой бесконечно чужая ручища Ребункова.

– Фирму отбираете, хоть деньги оставьте, – канючил Букорев. – Это все мое, это не фирмы деньги.

– А какая разница? – с искренним любопытством спросил Кирилл, вынув несколько пачек стодолларовых купюр. – Тебе же их фирма дала.

– Когда со мной жил, деньги дома держать не боялся, – это были, пожалуй, первые слова, которые проронила Галина.

Ребунков посмотрел на Галину, словно только что заметил ее присутствие.

– Ну, вот, Галка, и подъемные тебе, – сказал Кирилл, тряхнув стопкой банкнот.

– А сколько там? – спросила она.

– Всего? – Ребунков оценивающе глянул в сейф. – Стольника три есть. Не меньше. Я, конечно, отсюда возьму – сама понимаешь, ребят надо подогреть за труды. – Кирилл смутился и оттого стал чуть суетлив: похоже, ему было неприятно, что он превратился из благодетеля в обычного бандита, который забирает свои «законные» пятьдесят процентов из добра, отнятого в пользу просительницы, но по-другому, видимо, он поступить не мог. – Как ты там говоришь? – Ребунков посмотрел на Романа Витольдовича. – Мы в ответе за тех, кого приручили? Ха-ха, это правильно. В ответе. Особенно, когда приручили не домашних животных, а диких зверей, ха-ха-ха. – Правильно, Мишаня? В ответе?

– Что?

– Мы друг за друга в ответе?

– Без базара. Каждый может ответить, если чё.

– В общем, Галь, – Кирилл сдвинул брови, ему надоела эта ситуация, – где-то на полтораста можешь рассчитывать. Для тебя нехило в принципе. Можешь купить себе нормальную хату.

– А это хорошая идея, Кирюш. Насчет квартиры. Правда! – Галина подошла к нему и тронула за руку. – Я очень благодарна тебе за все.

– Ну, чего с этим-то делать? – Михаил взял Букорева за шиворот.

– Он нам больше не нужен, – сказал Ребунков.

– Хорошо было бы, чтобы он представил сотрудникам нового владельца фирмы, – тихо предложил Роман Витольдович.

– А, правильно, – сказал Кирилл. – Давай-ка, слышь, ты, двигай с Галей к своему коллективу и скажи, что ты теперь не при делах, а новая хозяйка – она. Забирай, вон, свой портфель, чтоб оттуда сразу – на выход.

– И эту свою, – Галина кивнула в сторону приемной и передернула плечами, – рыжую, тоже с собой забирай.

Когда Галина и Букорев, а следом за ними и растерянная, хлопающая глазами бывшая помощница гендиректора (она же его нынешняя жена) Оксана шли к отделу купли-продажи, они встретили в коридоре только Анатолия Кузьмича, мастера офиса. Мухин находился в отделе: его призвал к работе Наводничий, попросив хорошенько проверить, все ли учтено в договоре с Иваном Кукиным.

Мастер офиса, в рабочем комбинезоне, стоял у стены и задумчиво рассматривал две лампочки, что держал в руках перед собой.

– Кузьмич! – окликнул его от самой входной двери мужчина в коричневом ватнике и в вязанной черной шапочке. – Ну где металлочерепица на крыльцо?

– А вы что, уже доски под крышу положили? – спросил в свою очередь Анатолий Кузьмич.

– Нет еще. А как мы доски положим? Нам же надо сначала хоть немного примерить, как металлочерепица ляжет.

– Ладно, пошли со мной на склад.

Анатолий Кузьмич развернулся и, увидев приближающегося Букорева, хотел, видимо, что-то спросить у него, но передумал – такое отсутствующее лицо было у Константина Ивановича.

Когда Букорев, попросив рыжую Оксану подождать на улице, вошел (пропустив вперед Галину) в отдел купли-продажи недвижимости, в зале царила обычная рабочая суета. Все были на месте, все трудились.

Слева, у стола технического секретаря Екатерины, стояли Наводничий, Хлобыстин, Осташов, Кукин и Мухин, который читал текст договора.

Константин Иванович попросил минуточку внимания. Под шиканье тут же подскочившего с подобострастным лицом Мухина люди в зале попритихли.

– Я хочу сообщить вам… гм-гм… известие… – запинаясь и краснея, проговорил Букорев. – С завтрашнего дня…

– С сегодняшнего, – тихо поправила его Галина.

– Да, с сегодняшнего дня… гм-гм… новым владельцем фирмы «Граунд плюс» становится… гм-гм… вот – Галина Сергеевна Бук… э-э…

– Окрепилова Галина Сергеевна, – твердо завершила Галина, а сама подумала, что все к лучшему и все одно к одному – ей и всегда больше нравилась ее девичья фамилия.

В отделе воцарилась полная тишина. Сотрудники замерли: и умнолицый Михаил Варламов, и брюнетка Софья Пелехацкая, и густобровый Юрий Битуев, и шатенка Наталья Кузькина, и даже обычно развязная Ия Бадякина, словом – все.

Константин Иванович, не простившись, выскользнул прочь.

Первым очнулся Мухин, который от имени всего коллектива поприветствовал новую владелицу фирмы и страстно пообещал, что «работа будет еще более усилена, в этом можно не сомневаться».

– И еще одно сообщение, – сказала Галина. – Сейчас я бы хотела сразу объявить, что генеральным директором фирмы назначается Осташов Владимир… – Она перевела взгляд на Владимира. – Как вас по отчеству?

Тот лишь рот разинул от изумления, а многие из остальных охнули.

– Святославович, – поспешил быть полезным Мухин.

– Да, – сказала Галина и обвела зал властным взглядом. – Гендиректором назначается Владимир Святославович. Если он, конечно, не возражает. – Ее твердый взгляд переместился на Осташова, который в ответ только недоуменно улыбнулся. – Значит, решено.

Мухин, воспользовавшись паузой, негромко сообщил Галине, что вообще-то Осташов был некоторое время назад уволен и поэтому не владеет информацией о ходе дел на фирме. И предложил немедленно ознакомиться с этим ходом дел, выслушав его доклад «где-нибудь в спокойной обстановке».

– Это позже, – сказала Галина. – У меня к вам есть другое дело сейчас. Раз Владимир Святославович не работал, он не в курсе, а вы мне подскажете. Давайте куда-то отойдем.

– Да-да, – Мухин ей в рот смотрел. – Вот, давайте сюда, в переговорную комнату.

И они скрылись за дверью комнаты для переговоров.

Осташова начали поздравлять с назначением. Вначале Василий с Григорием, затем Екатерина, подошла также Ия, за которой потянулись и некоторые другие. Но в это время из двери комнаты для переговоров показалась голова Мухина.

– Владимир Святославович, зайдите, пожалуйста, – сказал он и вновь нырнул за дверь.

Осташов вошел в переговорную. Галина сидела за овальным столом, Мухин стоял.

– Присаживайтесь, Владимир Святославович, – сказал Мухин, отодвинув один из ближних стульев.

Владимир сел, и лишь после этого занял место за столом сам Мухин.

– Владимир Святославович, – сказал Мухин. – Вот Галина Сергеевна проявила желание немедленно приобрести квартиру, и из тех квартир, которые у нас на сегодняшний момент имеются на продажу с готовыми документами, самая подходящая – эта вот, – Александр Витальевич тряхнул все тем же договором, что был у него в руках – договором об эксклюзивных правах фирмы «Граунд+» на продажу Кукинской квартиры. – Вы ведь занимались проверкой этой квартиры, когда ее покупал этот клиент? – Мухин заглянул в договор. – Кукин Иван Николаевич.

– Да, – ответил Осташов, по-прежнему пребывая в состоянии ошалелости от скорости и удивительности последних событий.

– Да, – сказал Мухин тоном, подчеркивающим, что этот ответ ему требовался только ради формальности, он, Мухин, и без того все знает. – По моей просьбе, – Теперь Мухин обратился к Галине, – Осташов тогда проверил эту квартиру, и под его ответственность мы совершили сделку. Насколько я понимаю, никаких сделок с квартирой больше не было? – это был вопрос Владимиру. Тот сказал, что нет, не было, и Мухин продолжил: – Тогда можно ее посмотреть и, если понравится, то сразу и купить. Хотя в принципе, если говорить о цене, то ее надо смело покупать, даже не глядя. Продать с выгодой можно хоть назавтра. Как вы считаете, Владимир Святославович?

– Эм-м… а сколько там по цене? – сказал Осташов.

Мухин сверился с договором и ответил:

– Восемьдесят пять, с торгом. Для вас, понятное дело, без процентов фирмы.

– Ну это понятно, – сказала Галина.

– Восемьдесят пять? – переспросил Владимир. Он помнил, что в свое время эта квартира досталась Ивану Кукину за семьдесят две с половиной тысячи долларов. Друзья в обмен за компрометирующую фотопленку просили с Кукина шесть тысяч. То есть в целом Иван должен был бы продать ее за семьдесят восемь пятьсот. Ну пусть за семьдесят девять. Значит, Кукин положил сверху больше. Ай, молодец. Квартира и за восемьдесят пять уйдет достаточно быстро, зато после расплаты за пленку и возвращения денег «в кассу» принадлежащего его жене салона красоты у Ивана останется на руках еще шесть с половиной тысяч. Ай да молодец! Осташов оценил, как действовал его соперник в ситуации, в которой многие наверняка совершенно потеряли бы голову и отдали бы недвижимость ровно за ту сумму, что требовалась для скорейшего избавления от опасности.