Текст книги "Моя семья: Горький и Берия"

Постановлением правительства от 7 сентября 1947 года предусматривалось использовать усовершенствованную крылатую ракету 10-Х конструкции будущего академика В.Н. Челомея. Однако для данного проекта выбор признали неудачным – уже тогда возникла идея использовать вместо фугасно-кумулятивного заряда боевой части заряд ядерный. Пришлось проработать несколько вариантов, и в ноябре 1949 года остановились на проекте перспективного истребителя МиГ-15, только пришлось увеличить стреловидность крыла и уменьшить его площадь.

Впервые в мире под систему управления подбирали ракету, а не наоборот, как это обычно делалось. Проектирование крылатой ракеты было поручено ОКБ-155, руководимому Артемом Ивановичем Микояном. Непосредственно проектом руководил его заместитель Михаил Иосифович Гуревич.

«Комета» – первая большая работа отца, он так вспоминал о тех временах: «Многое нам удавалось, потому что мы не сковывали себя запретами, не видели ограничений, накладываемых опытом. Мы не знали, что “это” делать нельзя. А поддержка у нас была мощная. Правда, “старшие” нас вовремя сдерживали, чтобы мы не зарывались».

Даже в сложных ситуациях, а их хватало, отец старался не обращаться напрямую к Л.П., помня его совет, но таких случаев практически не было. Хорошо запомнил отец еще один совет Л.П.: «Опирайся на тех людей, которые реально все делают, веди себя с ними так, чтобы они не считали тебя большим начальником, “шишкой”, а своим товарищем, с которым делают одно дело, тогда в случае нужды они могут помочь, подсказать».

Так и случилось однажды – во время испытания три ракеты подряд, не долетев до цели, срывались в пике. Назначили комиссию, которая должна была установить причину таких неудач. Вывод комиссии был однозначен: причина аварии – недоработанная система управления. Кто виноват? Естественно, главный конструктор Серго Берия, а это не шутки, могли обвинить во вредительстве, не глядя на родственные связи, а может быть, именно из-за них, ведь в то время как раз раскручивалось так называемое «Мингрельское дело». На папино счастье, один из техников подсказал отцу, что, скорее всего, во время полета при определенном положении воздушный поток ударял в корпус автопилота и тот сбоил. Проверили, быстро внесли необходимое исправление в конструкцию и испытание успешно завершили.

Много нервотрепки доставляли отцу и кадровые вопросы. Среди специалистов, которых он привлекал для работы в СБ-1, были люди с «неудобными» биографиями. Тот же Кисунько, отца которого раскулачили и выслали из Украины, а потом расстреляли, или Александр Андреевич Расплетин – будущий академик и главный конструктор зенитно-ракетного комплекса, его отец, купец из Рыбинска, в 1918 году был расстрелян…

Моего отца не раз вызывали в Орготдел ЦК, обвиняли, что он укрывает сомнительных людей, место которым – не в секретной организации, а в лучшем случае в закрытой «шарашке». Отец всегда поступал так, как учил его Л.П.: не сдавай ни одного из своих сотрудников, иначе съедят. Поддаваться нельзя. В крайнем случае ссылайся на то, что без этих специалистов не сможешь гарантировать сроки выполнения государственного задания.

Для отработки системы управления филиал ОКБ-155 создал пилотируемый самолет, первый полет на котором совершил летчик-испытатель Амет-Хан Султан. Кроме него пригласили Сергея Анохина, Василия Павлова, Федора Бурцева. После взлета и отрыва крылатой ракеты от носителя летчики должны были навести ее на корабль-цель, затем сделать разворот и посадить машину. Испытания проводили в Крыму на аэродроме со специально удлиненной взлетно-посадочной полосой. Риск был очень велик из-за высокой посадочной скорости самолета, но благодаря мужеству и мастерству летчиков удалось сэкономить и время, и сотни самолетов-снарядов. Летчики Анохин и Павлов были удостоены звания Героев Советского Союза.

Особенно симпатичен отцу был Амет-Хан Султан – летчик от Бога, человек с железным здоровьем и стальными нервами. Его путь в небо начался в Симферопольском аэроклубе. По рекомендации инструктора клуба Петра Большакова он поступил в Качинскую военную школу, главную кузницу летного состава. В 1940 году успешно сдал экзамены и в звании младшего лейтенанта начал службу в городе Бобруйске в Западном особом военном округе. Через некоторое время переведен под Кишинев в 4-й истребительный полк и там встретил начало войны. В начале 1942 года освоил британский истребитель «Хоукер Харрикейн». Летом, пройдя переподготовку на истребителях Як-1 и Як-7, принял участие в Сталинградской битве. Осенью того же года он был назначен командиром 3-й эскадрильи 9-го гвардейского истребительного авиационного полка.

С личного разрешения командующего 8-й воздушной армией генерала Т.Т. Хрюкина на фюзеляже его истребителя появился орел как символ атаки немецких самолетов с высоты. В августе 1943 года Амет-Хан был удостоен звания Героя Советского Союза. Он воевал в небе над Кубанью, Крымом, Южной Украиной… Освоил американский самолет «Белл Р-39 Аэрокобра», а в 1944 году освоил еще один новый истребитель – Ла-7, на котором воевал до Победы. 29 апреля 1945 года над берлинским аэродромом он сбил немецкий «Фокке-Вульф-190» – это был последний бой Амет-Хана Султана. Всего за войну прославленный летчик совершил 603 боевых вылета, провел 150 воздушных боев, сбил лично 30 вражеских самолетов и еще 19 – в составе группы. 29 июня 1945-го он был награжден второй Звездой Героя Советского Союза. «Летающий татарин», «Татарский король» – так прозвали его друзья-летчики. Маршал авиации А.Е. Голованов отзывался о нем: «Я думаю, что второго такого летчика у нас в стране не было. Что касается летной культуры и тактики ведения воздушного боя, то ни Покрышкин при всем уважении к нему, никто другой с ним не сравнится».

После войны Амет-Хан Султан поступил в Военно-воздушную академию в Монине, но в начале января 1946 года гвардии майор подает рапорт с просьбой об отчислении, мотивируя это тем, что из-за нехватки знаний «не уверен, что выдержит пять лет обучения в академии». Возможно, как считал мой отец, боевой летчик просто не мог представить, как сможет он усидеть пять лет за учебной партой. А может, сыграла роль и внутренняя обида – он очень тяжело переживал трагедию крымско-татарского народа, депортацию в Среднюю Азию. Уход из академии стал причиной его увольнения из армии.

Только благодаря помощи боевых друзей и генерала Хрюкина, в то время заместителя главкома ВВС по боевой подготовке, Амет-Хан Султан был принят летчиком-испытателем в Летно-исследовательский институт в Жуковском, а оттуда был направлен в группу испытателей изделия «Комета». За испытание «Кометы» Амет-Хан получил орден Ленина и Государственную премию. Отец включил его в список на награждение Золотой Звездой Героя Советского Союза, но его вычеркнули – трижды героем крымскому татарину стать не позволили.

С Амет-Ханом Султаном были связаны две истории. Поначалу за каждый вылет летчику-испытателю выплачивали определенную сумму – за риск, но когда полеты стали делом рутинным, решили эти выплаты урезать. Поскольку документ о выплатах был подписан самим Сталиным, пришлось скорректированный документ посылать вождю на подпись. Когда Амет-Хану предложили завизировать этот документ, он размашисто написал: «Моя вдова не согласна». Сталин вернул бумагу с резолюцией: «Согласен с вдовой Амет-хан-Султана». Возможно, это анекдот, но характерный.

Еще одна история: дважды Герою Советского Союза по действующему законодательству Амет-Хану Султану поставили на родине в Крыму бюст. Летчик острил, что это единственный татарин, оставшийся в Крыму после депортации…

Отец всегда с большой теплотой вспоминал о Султане. Их неожиданная встреча произошла в конце 1960-х годов. В очередной командировке в Москве отец вместе с товарищем А.П. Петриенко возвращались из министерства в гостиницу. Шли пешком по мосту через Москву-реку. Вдруг рядом резко затормозила машина, из нее выскочил человек в военной форме и с радостным криком «Серго!» бросился к ним – это был Амет-Хан Султан. Но, к сожалению, командировка заканчивалась и нужно было возвращаться в Киев. Больше встретиться им не довелось: 1 февраля 1971 года во время испытательного полета Ту-16, пилотируемого Султаном, буквально разнесло в клочья. Погиб весь экипаж. Причины катастрофы так и не выяснили.

Первый боевой пуск по мишени – крейсеру «Красный Кавказ» состоялся 25 ноября 1952 года. Пуск «Кометы» произвели с носителя на расстоянии 80–85 км от цели, и самолет-снаряд буквально насквозь прошил корабль водоизмещением 9030 тонн. Серийное производство началось в том же году. Было произведено 50 комплектов, а в начале следующего года комплекс «Комета» в составе носителя – дальнего бомбардировщика Ту-4 и двух самолетов-снарядов был принят на вооружение. Позже устаревший Ту-4 заменили на Ту-16. Серийный самолет-снаряд имел стартовый вес 2760 кг, скорость развивал до 1200 км/ч, дальность действия – более 100 км.

В наше время мне приходилось читать, что самолетами-снарядами было трудно управлять, система управления комплекса обладала низкой помехозащищенностью, атака цели с нескольких направлений трудноосуществима, американские авианосцы и корабли охранения имели мощные радиолокаторы, способные засечь Ту-4 задолго до выхода на атаку, а самолеты воздушного патрулирования выдвигались на расстояние более 200 км, и, таким образом, «Комета» становилась вполне доступной целью.

Все это, возможно, так и есть, только уважаемым экспертам не стоит забывать и о тактике применения этого оружия. С палубной авиацией должны бороться истребители сопровождения, вместо фугасно-кумулятивной боевой части предусматривалась ядерная, управлять новым оружием также нужно было научиться… Не стоит забывать, что это первая противокорабельная ракета, поставленная на вооружение и, конечно, многое еще требовало дальнейшего усовершенствования. Государственные испытания, проводившиеся с июля 1952 года по январь 1953-го, показали: боевые возможности комплекса «Комета», даже оснащенного обычной боевой частью, по сравнению с самолетами, оснащенными свободно падающими бомбами, минами и торпедами, возросли в 7–10 раз, а это успех, и немалый. Кстати, в 1982 году во время войны за Фолклендские (Мальвинские) острова для потопления современного эсминца хватило всего одной ракеты «Экзосет» с дальностью не большей, чем у «Кометы», и боевой частью весом всего 150 кг.

Сразу же после испытаний «Кометы» отец предложил на ее основе создать хорошо защищенный береговой ракетный комплекс с самолетами-снарядами, оснащенными дополнительными пороховыми стартовыми ускорителями. Начались работы по созданию мобильного зенитно-ракетного комплекса, корабельного варианта «Кометы», развернулись работы по созданию самолетов-снарядов, оснащенных ядерным зарядом для уничтожения наземных целей. Все эти системы и их дальнейшие модификации имели одного «прародителя» – авиационный комплекс «Комета».

Корейская война и система «Беркут»

Двадцать пятого июня 1950 года части северокорейской армии двинулись на юг. Через три дня с боем был взят Сеул, а в середине сентября армия КНДР подошла к Тэгу и Пусану. Казалось, победа близка, но американцы, воспользовавшись принятой 7 июля резолюцией ООН, осуждавшей агрессию и разрешавшей формировать международные силы для ее отражения, перебросили на юг значительные контингенты из Японии. 5 сентября генерал Дуглас Макартур подготовил мощный морской десант в Инчхоне, началось контрнаступление с Пусанского плацдарма.

Накануне высадки американского десанта в Кремле у Сталина состоялось совещание военных и конструкторов, среди которых был и мой отец. Сталин знал, что комплекс «Комета» прошел предварительные испытания и в наличии есть 50 самолетов-снарядов. С этого он и начал разговор: «Разведка доложила, что американцы готовят крупный десант, сосредотачивают большие военно-морские силы: авианосцы, линкоры, десантные корабли, вспомогательные суда. Сможем ли мы помешать высадке с помощью нового оружия?»

Мой отец доложил, что цели мы способны поражать на расстоянии более ста километров, для уничтожения транспорта достаточно одного самолета-снаряда, для авианосца – от четырех до шести. Главком ВВС П.Ф. Жигарев сообщил о готовности двух авиационных полков нанести удары по американским боевым кораблям.

Но вмешался Л.П.: по данным разведки, на борту авианосцев тактическое ядерное оружие и в случае военного конфликта американцы готовы его применить. Его поддержал министр вооружений Д.Ф. Устинов. Тогда Сталин поинтересовался эффективностью нашей противовоздушной обороны. Члены политбюро Н.А. Булганин, Г.М. Маленков, Н.С. Хрущев сказать ничего не могли. Военный министр маршал А.М. Василевский ответил, что пока мы не располагаем средствами борьбы с американской дальней бомбардировочной авиацией. Потолок американских Б-47, Б-52 – 18 км, скорость до 1050 км/час, а наша истребительная авиация работает на высотах до 12 км, 100-мм пушка КС-19, в зависимости от типа снаряда и взрывателя достает до 13–15 км.

Выслушав доводы военных, Сталин спросил у моего отца: «Если американцы проведут налет на Москву, смогут ли ракеты, над которыми вы работаете, уничтожить цели на высотах 16–18 км?»

Отец ответил, что эти ракеты рассчитаны на поражение цели на высотах до 25 км. Сталин тут же приказал Берии и Маленкову немедленно развернуть работы в полном масштабе на базе КБ-1 с привлечением любых других необходимых организаций и людей. Будущая система ПВО получила название «Беркут». Главными конструкторами были назначены Куксенко и мой отец.

Конечно, Сталин не мог не знать о состоянии нашей ПВО и о возможностях американской техники. Об этом ему неоднократно докладывали, ведь начиная с 1946 года американские и британские самолеты-разведчики безнаказанно совершали полеты над Москвой и Киевом, над военными полигонами, в частности над полигоном Капустин Яр. Мне кажется, этот маленький спектакль он разыграл, чтобы еще раз показать, мягко говоря, некомпетентность некоторых членов Политбюро ЦК, а подыграл ему Л.П., который и во время войны и после курировал все работы, связанные с созданием новых видов вооружения, а с 1946 года и все работы по зенитным ракетам.

Л.П. был в курсе, что работы, проводимые в НИИ-88 по модернизации ракет на базе немецких «Вассерфаль», «Шметтерлинг» и «Тайфун», не сильно помогут делу, так как немецкие ракеты предназначались для борьбы с американскими бомбардировщиками Б-17 на высотах всего до 10 км. Я думаю, что именно Л.П. инициировал работы по перспективным зенитным ракетам в КБ-1, и, конечно, только от него мог узнать об этих работах Сталин.

Система была настолько секретной, что проект постановления военный министр маршал Василевский завизировал, минуя все подчиненные ему инстанции. Заказчиком стало созданное в рамках Спецкомитета при Совмине СССР Третье главное управление со своей приемкой, своим полигоном (Капустин Яр) и войсковыми частями для эксплуатации объектов системы «Беркут». Показательно, что в постановлении, состоящем всего из нескольких страниц, не только перечислены институты, конструкторские бюро и лица, ответственные за создание системы, сроки и т. д., но и указаны будущие премии разработчикам: первая – 700 тысяч рублей каждому из главных конструкторов за разработку комплекса, вторая – 500 тысяч рублей каждому техническому руководителю за решение одной из технических проблем создания системы и миллион рублей на премии всем отличившимся инженерам и рабочим. О величине премии можно судить по зарплате рядового инженера, а она в ту пору составляла приблизительно 1500 рублей.

Сроки выполнения работ назначили очень жесткие, поэтому всё делали параллельно. И когда в конце сентября 1951 года начали первый этап испытаний, на заводах уже шло массовое производство двигателей и корпусов ракет.

Параллельно с этим вокруг Москвы сооружались два кольца бетонированных дорог, позиции для зенитно-ракетных дивизионов, базы хранения и т. д.

Вот как генеральный конструктор видел систему «Беркут»:

ближнее и дальнее кольца радиолокационного обнаружения на базе радиолокационных станций 10-сантиметрового диапазона;

два кольца РЛС наведения зенитных ракет;

пусковые установки зенитных управляемых ракет.

Первоначально намеревались использовать еще и самолеты, оснащенные ракетами «воздух-воздух», но в дальнейшем от них отказались.

В КБ-1 по просьбе отца были переведены будущий академик Александр Андреевич Расплетин из головного института по радиолокации (ЦНИИ-108), Александр Николаевич Щукин из Ленинградской академии связи, бывшие преподаватели отца Кисунько, Андрей Александрович Колосов, Нахим Аронович Лившиц.

Работы по системе были настолько масштабными, что в апреле 1951 года начальником КБ-1 был назначен опытнейший руководитель – генерал-майор Амо Сергеевич Елян. Отец вспоминал: «Мир не знал таких темпов». На решение этой задачи были брошены десятки заводов, в строительстве кольца вокруг Москвы участвовали десятки тысяч людей.

Разработчики, а в основном это были, как и отец, молодые люди до тридцати лет, неделями пропадали на испытаниях, на позициях, на строительстве. Работали круглосуточно. Кроме масштаба и коротких сроков, сама задача была поистине уникальной – впервые в мире создавалась система ПВО, способная одновременно вести борьбу с тысячью самолетов противника.

Американский зенитно-ракетный комплекс «Найк Аякс», принятый на вооружение в 1953 году, работал по одной цели: один локатор был нужен для сопровождения цели, второй – для слежения за ракетой и передачи команд. Комплекс поражал цели на дальности от 16 до 48 км и на высоте до 18 км. Если бы наши конструкторы пошли по пути американских разработчиков, то вокруг Москвы пришлось бы разместить более тысячи таких комплексов и вся система стала бы практически неуправляемой.

Систему «Беркут» разместили на двух кольцевых рубежах вокруг Москвы. Она состояла из 56 радиолокационных комплексов, каждый из которых в своей зоне ответственности мог обнаружить и уничтожить до двадцати целей.

Испытания начались в октябре 1952 года. На полигоне Капустин Яр был полностью смонтирован сектор обороны. Проводились стрельбы по самолетам-мишеням, идущим с различных направлений и на разных высотах. Испытания прошли успешно.

Отец, как главный конструктор, по статусу должен был в числе других получить звание Героя Социалистического Труда, но в списках он не значился, скорее всего, таково было решение Л.П. Правда, за свою первую работу отец получил орден Ленина и Сталинскую премию.

Л.П. курировал проект, и все ветераны, работавшие над системой «Беркут», вспоминали его как прекрасного организатора. За все время работ не произошло ни одного серьезного сбоя. Ни конструкторы, ни строители ни в чем не нуждались. К примеру, по личному указанию Л.П. жилой дом на Войковской улице, уже готовый к заселению и предназначенный для сотрудников НКВД, был передан конструкторам и инженерам КБ-1. Чекистам позже выделили другой дом.

Или такая «мелочь»: на полигоне работали по 18 часов, а с питанием – проблема. Людям негде было нормально поесть. После приезда Л.П. все появилось. Все заводы и КБ в необходимые сроки получали все нужные материалы и аппаратуру. И, конечно, не было никаких репрессий среди разработчиков системы.

Полностью все испытания уже на подмосковных 56 комплексах закончились в начале 1955 года, и 7 мая бывший «Беркут», переименованный в С-25, был принят на вооружение. За пять лет вокруг Москвы соорудили два кольца обороны с комплексами обнаружения и уничтожения цели на удалении 25–30 и 200–250 км. Одних бетонированных дорог проложили более двух тысяч километров. За время эксплуатации С-25 многократно модернизировался – разрабатывались новые типы зенитных ракет, новые боевые части – и таким образом просуществовал до 1982 года, когда комплекс заменили на ЗРК С-300.

После 26 июня 1953 года, убийства Л.П. и ареста папы, в КБ-1 устроили партийное собрание. Приехал один из руководителей Промышленно-транспортного отдела ЦК, ведавший оборонным комплексом, и предложил партийной организации исключить отца из партии и заклеймить его позором. Ни один человек, несмотря на оказанное давление, не сказал, что отец оказался на этой должности только благодаря покровительству Л.П. и что он не соответствует этой должности. Собрание отказалось голосовать за его исключение из партии, и такое решение было принято не в первичной организации, а в ЦК.

Провели повторные испытания всех систем, главным конструктором которых был отец. Испытания прошли успешно, и не нашлось ни одного человека, который бы захотел «подставить» отца. В приливе чиновничьего идиотизма сняли с должности главного конструктора Куксенко. Героя Социалистического Труда генерала Еляна отправили главным механиком на какой-то подмосковный заводик. КБ-1 по распоряжению Хрущева разделили на несколько.

Как относились к отцу люди, учившиеся с ним в академии и работавшие в КБ-1, видно из письма в редакцию газеты «Вечерняя Москва» от 11 марта 1994 года.

Дорогая редакция Вечорки!

Сегодня прочел на страницах газеты № 44 (за 10.03.94 г.) материал о Сергее Лаврентьевиче Берии, потрясший меня до страшной душевной и тревожной боли: о 40-летнем исчезновении из гражданской жизни человека – соученика по Ленинградской электротехнической Академии связи имени С.М. Будённого в период с 43 по 47 годы, а после окончания мною Академии, работавшего инженером-исследователем в созданном им (С.Л. Берия) уникальным для нашей страны того времени и зарубежных фирм научно-исследовательской организации – КБ-1.

В те годы в Академии училось немало «детей» высокопоставленных семей и членов правительства, однако Серго отличался от всех их своей удивительной прилежностью и способностью к наукам, высокой товарищеской культуры общения со слушателями и профессорско-преподавательским составом нашего радиолокационного факультета Академии. Для меня, да и для всех моих товарищей по учебе и работе в КБ-1, Сергей Лаврентьевич был абсолютным авторитетом, широко эрудированным, беспредельно скромным молодым человеком. Я лично был и до сих пор остаюсь влюбленным в его человеческую порядочность, в его широкие научные знания, манеру общения с людьми различного уровня – от известного ученого до рядового инженера-исследователя, способность быстро воспринимать новый для него физико-технический материал со сложным математическим обоснованием, читавшимся нам – в то время слушателям радиолокационного факультета, выдающимися профессорами Академии: тт Аренбергом, Кисунько, Шрамковым, Власовым, Канторовичем, Калантаровым и др.

После окончания Академии с красным дипломом и навечным занесением на Гранитную Доску Почета выпускников-отличников, Сергей Лаврентьевич, пользуясь большим доверием со стороны Государственных органов, будучи прекрасно подготовленным в научном плане, с открывшимися у него широкими организаторскими способностями и умелым взаимодействием с научными силами КБ-1 (профессорами тт. Куксенко П.Н., Кисунько Г.В, Лившицем Н.А., Колосовым А.А.) и другими известными учеными внешних организаций, сразу же возглавил в должности Главного Конструктора разработку и создание для вооруженных сил страны многофункциональной автоматизированной ракетно-зенитной управляемой системы («С-25»). Одновременно под его непосредственным руководством велись разработки и других управляемых комплексов для ВМФ и ВВС Вооруженных сил страны.

Созданное им в короткие сроки КБ-1 с прекрасной собственной производственной и конструкторской базами во главе с известным конструктором и организатором производства Героем Соцтруда А.С. Еляном позволило в 1,5–2 раза сократить сроки научных разработок и поступления на вооружение Армии и флота современных для того времени видов оружия.

Вскоре после ареста Серго – во время одной из своих командировок в нашу Академию, я с глубоким возмущением и душевной болью увидел, что его ФИО скороспешно и нагло было выскоблено с Гранитной Почетной доски…

К сожалению, уже многих коллег Серго по учебе и работе в КБ-1 нет в живых, которые смогли бы вместе со мною и моим другом по учебе в Академии и работе в КБ-1 т. Блиндерманом Владимиром Владимировичем пережить все случившееся за эти 40 лет с Серго, порадоваться, что он жив, что не сломила его тяжелейшая в моральном и физическом смысле судьба, что он до сих пор остается эффективно действующим ученым-конструктором современных боевых систем. В его юбилейный год желаю ему здорового долголетия, творческой жизни и семейного счастья.

Бесконечная моя благодарность авторам статьи – интервью тт. Юрию Казарину и Анатолию Русовскому за материал, раскрывший необычную судьбу ученого-патриота, так много сделавшего для нашей страны в тяжелейших условиях жизни.

И глубоко тронут, что материал этот напечатан именно в любимой нашей семьей газете «Вечерняя Москва».

Спасибо Вам сердечное!

Кандидат технических наук Остапенко Николай Кузьмич