Текст книги "Моя семья: Горький и Берия"

Отец, в свою очередь, интересовался, отчего их товарищ, соученик по академии, занявший высокую должность в Минобороны, человек грамотный, не вмешивается в некоторые технические непорядки, которые ему, несомненно, хорошо известны. А в ответ услышал: «Он не такой дурак, чтобы сейчас вылезать с этими вопросами, он сделает это позднее». Шло очень активное перемещение военных в центральном аппарате Министерства обороны СССР и на ключевые посты в военных округах. Многие знакомые отца и в Москве, и в Ленинграде, и в Киеве открыто говорили о том, что в стране необходимо навести порядок и, по всей вероятности, это будет сделано руками военных, но для этого аппарат Минобороны не мешает омолодить.

В Москве отец обсуждал предложение по построению новой системы противоракетной обороны. Генерал Кисунько сказал отцу, что не знает, что ему делать, так как чувствует, что ему умышленно мешают усовершенствовать систему ПРО. Назвал фамилии высоких чинов, которые умышленно затягивают решение вопросов, а одного из заместителей министра радиотехнической промышленности СССР – Валерия Дмитриевича Калмыкова – он считал чуть ли не врагом, сознательно губящим все дело.

Когда отец заметил, что и в его системе есть ряд крупных недостатков, Кисунько ответил, что не техническая суть событий его беспокоит. Он чувствует, что его сознательно изолируют от ЦК, и назревают непонятные события, участниками которых будут военные. Стараясь понять, почему наши новые системы вооружения часто не учитывают всех требований сегодняшнего дня и почему военные, ответственные за это, никак не реагируют, отец пришел к определенным выводам: все это не случайно, все это единая цепь если еще не событий, то умонастроений. Процесс разложения Союза начался уже тогда. М.С. Горбачев и Б.Н. Ельцин впоследствии выступили лишь катализаторами этого процесса. Совершенно справедливо сказано: империи рушатся не тогда, когда у них много врагов, а когда их некому защищать.

Все это произвело на отца очень тяжелое впечатление, однако он продолжил свою работу. Проанализировав тактико-технические характеристики существующих систем зенитных управляемых ракет и систем ПРО, ознакомившись с результатами испытаний и опытом применения некоторых систем во время вьетнамской войны, отец пришел к выводу, что в реальных боевых условиях свои тактические задачи они решают не полностью. Он предложил, если это будет сочтено необходимым, в течение года-полтора внедрить разработанные им методы и инженерные решения в любую из существующих и перспективных ракетных систем для повышения их эффективности. Разработанные отцом методы были проверены не только лабораторно, но и в натурных условиях, и договоренности о необходимости этих работ имелись и с генеральным конструктором Г.В. Кисунько, и с академиком А.И. Савиным (Анатолий Иванович возглавил Центральный научно-исследовательский институт «Комета»), и с руководством 4-го Главного управления Министерства обороны СССР.

Второе предложение было связано с принципиально новым подходом к созданию систем ПРО. Дело в том, что в различных военных организациях ведущие специалисты пытались найти вариант улучшения созданной и перспективной системы ПРО. Разработка новой системы, которую курировал маршал Д.Ф. Устинов, по их мнению, обладала целым рядом недостатков. Заказчик не принимал ее, считая малопригодной.

Несколько военных организаций: НИИ-2 и 4-е Главное управление, которое возглавлял прославленный летчик генерал-полковник Г.Ф. Байдуков, один из создателей системы ПВО страны, – внесли предложение по созданию системы, обладающей возможностью отражения массированного ракетного удара.

Отец встречался с целым рядом товарищей, возглавлявших отдельные направления в реактивной технике. Почти все они ранее были связаны с ним по работе в КБ-1. Обсуждали трудности, возникающие при решении задач ПРО, разбирали внесенные военными предложения и пришли к выводу, что необходим принципиально новый подход. С новыми предложениями обратились в Министерство обороны и ЦК и с нетерпением ждали результатов.

Прошел почти год, но существенных сдвигов не наблюдалось. Отец понимал, что продолжать эти работы в Киеве практически невозможно, тем более что его институт был переведен из системы Министерства радиопромышленности в Министерство судостроительной промышленности.

Отец встречался с А.И. Микояном, который хорошо его знал, и попросил помочь перевестись на работу в Москву. Через некоторое время Анастас Иванович дал знать, что при согласии Ю.В. Андропова этот вопрос может быть решен положительно. Тогда отец обратился к Юрию Владимировичу (в то время Андропов был секретарем ЦК КПСС) с докладной запиской, в которой подробно проинформировал его о возможности повысить эффективность существующих и перспективных зенитных ракетных систем, систем космической разведки и противоракетной обороны за счет внедрения разработанных им методов и о возможности создания качественно новой системы ПРО. Черновики докладных записок у меня сохранились.

Для реализации первого предложения министр радиопромышленности СССР В.Д. Калмыков был согласен организовать тематическое конструкторское бюро: примерно 400–500 человек разработчиков и 800–1200 производственников. Предполагалось, что эти работы возглавит отец вместе со своими учениками. Человек 20–30 он предполагал пригласить из Свердловска, 15–20 – из Киева. В течение года-полтора эти методы могли быть внедрены в несколько существующих систем. Что касается второго предложения, писал отец в докладной, необходимо обратить внимание, что разрабатываемая в настоящее время система ПРО в принципе не в состоянии отразить массированный удар противника – одновременную атаку нескольких сотен баллистических ракет.

У ряда крупных советских ученых, таких как академики А.Л. Минц, главный конструктор радиокационных систем, и руководитель ядерного проекта Ю.Б. Харитон, возникло мнение, что система ПРО вообще бесполезна. Поэтому и была предложена совершенно новая концепция, суть которой заключалась в следующем. Создается спутник, на борту которого размещается система, состоящая из инфракрасных пеленгаторов, лазерного локатора, быстродействующей вычислительной машины, специального ускорителя частиц и мощного источника энергии. Спутник выводится на орбиту – примерно 40 тысяч километров от Земли – и с помощью плазменных двигателей располагается так, чтобы «видеть», допустим, североамериканский континент. Инфракрасные пеленгаторы – с точностью до нескольких километров – могут установить координаты активного движения любого количества стартующих баллистических ракет. Полученные координаты автоматически записываются в память вычислительной машины, которая управляет лучом лазера для определения точных координат цели. Далее лазерный луч синхронизируется с мощным потоком частиц, полученных от ускорителя, и на необходимые доли секунды совмещает этот поток с целью для ее уничтожения. Может показаться, что в то время это выглядело как сюжет фантастического романа о звездных войнах, однако уровень развития науки и техники делал эту задачу вполне реальной.

В ОКБ генерального конструктора академика В.П. Мишина уже проводилась эскизная проработка такого спутника, и сам Василий Павлович считал эту задачу осуществимой. Все вопросы, связанные с разработкой аппаратуры для системы вывода спутника на нужную орбиту, его стабилизации, ориентации, то есть все вопросы, связанные с управлением спутника, могли быть решены в ОКБ академика Савина на основе испытанной системы космической разведки морских театров военных действий.

Наличие огромного факела от двигателя и ионизированного следа на активном участке траектории баллистической ракеты при уже достигнутой чувствительности инфракрасной техники однозначно позволяло создать пеленгатор для получения координат цели. Уровень разработки лазерной техники также позволял считать создание лазерного локатора вполне реальной задачей. Малогабаритная вычислительная машина с достаточным быстродействием и объемом памяти – также задача выполнимая.

Ускоритель мощного потока частиц – вот самая серьезная проблема, как считал отец, но за ее решение брался академик Г.И. Буткер, руководитель Института ядерной физики Сибирского отделения Академии наук. Что касается мощного энергетического источника, то он уже был к тому времени разработан и реально существовал, мощностью в несколько десятков тысяч киловатт.

Конечно, и отец, и все поддержавшие эту идею предвидели, что при реализации каждой из частей такой системы могут возникнуть огромные трудности. Но, во-первых, эти люди привыкли преодолевать их и, взявшись за дело, умели довести его до успешного завершения, во-вторых, возможности, которыми обладает такая система, – колоссальны, и никакие трудности не должны пугать.

Несколько таких спутников имели бы возможность уничтожить до тысячи и более баллистических ракет в течение нескольких секунд. Причем для системы безразлично, стартует ли ракета из шахт, с подвижных пусковых установок или из-под воды, она способна уничтожать любые объекты в космосе.

Были и противники – академики М.В. Келдыш и М.Д. Миллионщиков с небольшой охотой брались за решение этой проблемы, считая, что невозможно создать «абсолютное оружие». Отец соглашался, что никакое оружие не является абсолютным и через какое-то время потенциальный противник, создав аналогичный спутник, может начать борьбу с предложенной системой. Но ведь вполне возможно, что такая система будет построена противником раньше нас. Тогда он получит колоссальное преимущество, нейтрализовав всю мощь нашей баллистической ракетной техники. Так что даже для того, чтобы бороться с таким оружием, его необходимо создать.

Для реализации этого проекта отец предлагал создать Научно-исследовательский центр вне Москвы, например в районе Черноголовки. Центр подчинить Министерству авиационной промышленности СССР и возложить на него еще и задачи комплексного управления любыми космическими военными объектами, например такими, как космический бомбардировщик типа «Спираль». Предполагалось объединить около 2500 разработчиков из Бюро Савина и Института теоретической кибернетики Министерства авиационной промышленности СССР в одно КБ и подчинить ему опытное производство типа завода «Мосприбор». То есть создать коллектив в 4–5 тысяч человек с мощной производственной базой. За полгода можно разработать аванпроект, а за два-три года в содружестве с Мишиным и Буткером вполне по силам практически решить поставленную задачу.

Пришлось затронуть и личные вопросы. Отец писал Ю.В. Андропову, что он до сих пор не смог добиться восстановления ученых степеней и мог бы защитить их заново – материала у него достаточно, но все его документы об окончании академии и т. д. выписаны на прежнюю фамилию – Берия. Поэтому отец просил содействия: «Товарищ Елютин (ВАК) также мне это обещал, если будет Ваше добро». Написал он и о лишении его воинского звания и всех наград, хотя официального решения на это не было, просто не вернули: «Я не хотел бы, чтобы у Вас сложилось впечатление, что технические предложения я как-то пытаюсь увязать со своими личными вопросами. Просто я нахожусь в таком положении, что без решения моих личных вопросов я не имею возможности участвовать в решении этих технических вопросов, а в них сосредоточены все мои интересы, вся моя жизнь». Восстанавливать ученые и воинские звания никто не стал. И награды не вернули. Но разрешили упоминать о них в официальных документах – анкетах, автобиографиях…

Новая диссертационная работа отца была практически готова и рассмотрена на секции Научно-технического совета Киевского института. Защиту первоначально отец планировал в одной из воинских частей в городе Пушкине Ленинградской области. С материалами были ознакомлены инженер-капитан 1-го ранга Рувим Моисеевич Пиевский и инженер-капитан 1-го ранга доктор военных наук Дмитрий Сергеевич Ралль. Работа была оценена положительно, командир воинской части также не имел возражений против защиты, но кто-то вмешался, и процесс начал затягиваться. Материалы передавались в другие воинские части, и в конце концов пришлось вмешаться министру Калмыкову.

Все материалы и отзывы были направлены в адрес Московского НИИ приборостроения, на ученом совете которого отец и защитил свою работу, повторно став кандидатом технических наук. В 1971 году отец согласовал и утвердил у руководства института индивидуальный график работ над подготовкой докторской диссертации. Представление к защите планировалось к лету 1974 года, однако из Москвы намекнули, что с докторской пока лучше подождать.

Но вернемся к докладной записке на имя Андропова. Отец считал, что реализация его первого предложения может быть осуществлена министром Калмыковым, а вот второе требует личного доклада Л.И. Брежневу. Дело осложнялось тем, что разрабатываемая в то время система противоракетной обороны курировалась лично министром обороны Д.Ф. Устиновым. Отец хорошо знал Дмитрия Федоровича и относился к нему с большим уважением, но знал и то, что система неэффективна. Но для объективного рассмотрения положения вещей требуется указание самого Леонида Ильича.

После докладной отец не раз бывал у Андропова. Он считал, что Юрий Владимирович должен получить объективную информацию не только о его технической деятельности, но и всей жизни, и излагал ему реальное положение вещей в столь важной для государства области, как противоракетная оборона. В одну из встреч Юрий Владимирович неожиданно сказал, что считает, что отец ведет себя правильно.

Отец ответил: «Вы заблуждаетесь, Юрий Владимирович. Своих взглядов на то, что случилось, я никогда не скрывал, ни в тюрьмах, когда шло следствие, ни позднее. Я никогда не отказывался и никогда не откажусь от своего отца. Я считаю его абсолютно невиновным человеком, которого убила партийная номенклатура. И если я не кричу об этом, то это не значит, что я поверил в инсценировку, разыгранную его убийцами».

Помолчав, Андропов произнес: «Тем не менее такое поведение я одобряю».

Несколько раз отец был на приеме у Брежнева, который принял его очень хорошо и заверил в своей полной поддержке. Отец предложил незамедлительно создать рабочую группу из специалистов под руководством академика Савина (включая Мишина и Буткера) и в течение 3–4 месяцев дать развернутое техническое предложение, на основе которого могло быть вынесено окончательное решение о сроках и формах проведения этой работы. Предложил также в сжатые сроки построить связанные с ускорителем Буткера вакуумный трубоканал и экспериментально проверить основную проблему предложенной системы – насколько эффективно разрушается боевой заряд баллистической ракеты потоком ускоренных частиц.

Но, несмотря на поддержку Андропова и Брежнева, отцу все-таки не дали возможности работать ни по первому, ни по второму предложению. Кто-то (возможно, это был главный партийный идеолог секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов) убедил Брежнева, что перевод отца в Москву и руководство им одной из таких приоритетных работ вызовет много ненужных вопросов и косвенно подтвердит не только несправедливость решений 1953 года в отношении лично его, но и в отношении Л.П. Это был очень сильный удар, и отец тяжело переживал.

После встреч с Андроповым и особенно с Леонидом Ильичом отец был уверен в успехе и с нетерпением ждал окончательного решения. Ему даже показали его будущую квартиру. И тут отказ!

Таким образом, к крупным работам, которые он инициировал, его не допустили. Правда, он мог проводить в Киеве научно-исследовательские работы, но опять-таки результаты использовали другие люди, они получали признание, а отец так и оставался в положении «невидимки». Его продолжали вызывать в Москву на совещания в верхах для технических консультаций. Но практически он был отстранен от работы как раз в то время, когда накопленные знания и опыт, хорошее здоровье позволяли ему интенсивно и плодотворно трудиться. В подчиненном ему секторе продолжались работы по модернизации некоторых систем управления оружием, но новых больших и интересных работ отец не ждал. Только в 1987 году его назначили начальником отдела и поручили работу по радиолокационному оснащению авианесущего крейсера нового проекта.

Но уже наступили другие времена. Отец еще раз собрал новый коллектив, проект был проработан и защищен у заказчика, но опытно-конструкторские работы так и не начались, а уникальный авианесущий крейсер, построенный на украинском судостроительном заводе в Николаеве, впоследствии продали китайцам якобы под плавучий ресторан-казино. Чиновники-патриоты положили в карман нереальные деньги, а Китай получил образец новейшей военной техники, послуживший началом их авианесущего флота.

В 1988 году отец перешел на работу в Отделение новых физических проблем Института проблем материаловедения Академии наук УССР на должность заведующего Отделом системного проектирования и через два месяца был назначен главным конструктором комплекса. В 1989 году его утвердили главным конструктором систем, связанных с защитой специальных объектов, в частности знаменитого «ракетного поезда». Отец с энтузиазмом взялся за дело, снова – в который уже раз! – собрал коллектив первоклассных специалистов из других военных институтов. В здании Военной академии противовоздушной обороны сухопутных войск на площади Урицкого (ныне Соломенская) выделили помещение. Начальник академии генерал-полковник Борис Иннокентьевич Духов обеспечил все необходимые условия. Наши молодые специалисты даже посещали лекции вместе с офицерским составом академии и сдавали кандидатские экзамены.

Отец просто обрел вторую молодость – съездил в Свердловск, возобновил связи со своими старыми товарищами по работе в «почтовом ящике». Вскоре к нам в Киев приехала в командировку целая группа специалистов-ракетчиков. Отец даже подумывал о их переводе в Киев. Начались частые поездки в Москву к академику Савину и другим товарищам. Отделение вскоре было преобразовано в Институт новых физических проблем. Все бы хорошо, но отец, несмотря на весь свой жизненный опыт, порой, возможно излишне, доверял людям.

Московские друзья не раз предупреждали его об авантюрном характере директора института, но отцу он поначалу понравился: молодой, энергичный, целеустремленный. Но вскоре понял, что у него совершенно другие планы – как можно быстрее создать большой коллектив, начать масштабные работы (как он говорил – развернуть знамена) и получить соответствующее финансирование. А потом вывести средства из-под государственного контроля и использовать для нужд личного бизнеса. Вот в этом и заключался его талант руководителя. Да и время для таких «гешефтов» наступило самое приятное.

Как только отец понял, куда он попал, он немедленно уволился и договорился с Савиным об организации Киевского филиала ЦНПО «Комета» и в июле 1990 года стал его научным руководителем и главным конструктором. Директором по рекомендации отца был назначен Ф.Л. Гладыш. Академик Савин выделил деньги на аренду помещений. По его распоряжению два вагона электронных приборов привезли из Москвы. Оклады сотрудникам назначили по высшей категории. Практически без ограничений мы могли приобретать электронную базу и компьютерную технику. Условия для работы были созданы идеальные.

Первое время в ЦНПО «Комета» принимали нас довольно прохладно, но вскоре по достоинству оценили специалистов своего филиала. Через несколько месяцев А.И. Савин сам приехал в Киев и был приятно удивлен, как быстро дело двинулось вперед, особенно впечатлили масштаб и новизна работ в Отделении вычислительной техники, руководимом Г.Л. Рубинштейном. Наши специалисты быстро наладили деловые связи не только с украинскими НИИ и заводами, но и оборонными предприятиями Москвы, Ленинграда, Саратова, Тбилиси. В 1991 году по распоряжению Анатолия Ивановича отец был назначен директором – главным конструктором филиала.

В этот год ситуация в стране стремительно менялась, и во многом отнюдь не в лучшую сторону. Позволю себе небольшое отступление: как-то вместе с В.И. Грапелем в очередной раз отправились в Москву в командировку. В купе мы вполголоса обсуждали некоторые деловые вопросы, как вдруг один из попутчиков – слегка в подпитии – с нескрываемой, даже с какой-то торжествующей злобой прошипел:

– Ну что, академики, сидите? Ничего, вот мы завтра с братом тоже будем сидеть в «Праге» (ресторан), а рядом будет стоять официант навытяжку.

По всей видимости, в этом и состояла его жизненная цель. Отвечать ему не хотелось, а когда утром наш поезд, притормаживая, двигался вдоль перрона Киевского вокзала, мы увидели его брата. Наш попутчик, издавая утробные звуки, стучал жирной ладонью по стеклу, а по перрону колыхалось брюхо, затянутое в тренировочный костюм с пристегнутой сумкой и кошельком. Тогда вдруг и подумалось: да вот же он – хам и не «грядущий», а зримый и воцарившийся надолго. В этом брюхе мгновенно сконцентрировался весь негатив происходивших в стране перемен – освободившиеся от «гнета» граждане, не считаясь ни с законами государства, ни тем более с законами морали, радостно кинулись разрушать и продавать собственное государство, потакая только своему желанию жрать, жрать побольше, жрать послаще…

Много изменилось с тех пор, но ненасытное брюхо еще колышется флагом некоторых политических партий, пишет законы и следит за их исполнением, уютно устроившись в многочисленных чиновничьих кабинетах. Прогресс налицо: если депутаты первых созывов одевались в отечественные костюмы, а кто помоложе – в джинсы и кроссовки. За счастье считали двухнедельную поездку в Турцию. Жили в гостинице «Киев», бывало, справляли нужду под стенами той же гостиницы и попадали в милицию за нарушение общественной нравственности, о чем радостно сообщала местная пресса. Нет, сейчас всё не так – костюмы лучших мировых брендов, дорогие иномарки, элитное жилье по всему миру. Только суть осталась та же – ненасытное брюхо, готовое ради собственного блага предать и продать все, не жалея ни страны, ни собственного народа, но прикрываясь громкими патриотическими лозунгами.

Что делать? Ответ на этот вопрос давно и хорошо известен. В современной истории есть хороший пример: одна из самых коррумпированных стран – Сингапур – успешно справилась с этой напастью пусть весьма жесткими, но зато действенными методами. У нас пока лишь множатся ведомства по борьбе с коррупцией и ведомства, контролирующие эти ведомства. Все это вырождается в своего рода «нанайскую борьбу» – борьбу с самим собой. В результате брюхо только увеличивается в размерах.

После 1991 года организация уже не могла существовать как филиал российского оборонного предприятия. В январе 1992 года был образован Киевский НИИ «Комета». Начался новый этап – этап борьбы за выживание. Менялись вывески министерств, менялись министры, но ни у кого не было ни воли, ни желания сохранить научный коллектив, развить те разработки, которые бы так пригодились Украине в будущем.

«Оборонка» Украины стремительно разрушалась, продавала все, что можно. Впрочем, продавалось и то, что нельзя. Положение нашего института усугублялось еще и тем, что ни один из министров не в состоянии был решить вопрос с помещением, и это в то время, когда закрывались многочисленные предприятия, людей увольняли, свободных метров было более чем достаточно. Все решали взятки, и, наверное, мы бы дали, да денег таких у государственного института не было. С «Кометой» не заключали договоры другие предприятия, справедливо считая, что часть их денег мы тратим на арендную плату. А наше министерство выделяло лишь крохи на поддержку штанов, да и теми приходилось делиться с чиновниками – брали на работу их родственников. Таким образом, все уникальные работы по сухопутным радиолокационным системам КВЧ-диапазона, не говоря уже о совместных работах с ЦНПО «Комета» по разработке аппаратуры для военных спутников, систем ПРО, оказались невостребованными.

Мы старались не замыкаться на оборонной тематике, было много предложений и в рамках конверсии. Совместно с Институтом ядерных исследований в Москве предложили метод остекловывания радиоактивных отходов с их последующим захоронением в специальной таре из базальтопластика, стойкой к коррозии. Обошли десятки ведомств – никого не заинтересовала реальная работа, а на чернобыльские программы тратились миллионы и выбрасывались в виде тонн бумажных отчетов.

Предлагали агрегаты для сушки зерновых культур, для обработки семян. Были разработаны проекты зернохранилищ и теплиц из многослойных пластиков и армированных пленок, методы экстракции эфирных масел. Системы тестирования для гражданской авиации и системы охраны специальных объектов…

Нас включали в различные программы, но чиновников интересовали откаты, а частных инвесторов – быстрые деньги. К сожалению, с массой действительно ненужного хлама уничтожалось и все то, что было просто необходимо для экономического роста страны и обеспечения ее безопасности. То, что уже существовало, так сказать в железе, еще можно было сохранить. Сохранил же один умный и порядочный главный конструктор ракетные двигатели, вместо того чтобы уничтожить их по приказу вышестоящих мерзавцев. Эти двигатели американцы сотнями покупали затем у России, не глядя ни на какие санкции, в течение почти двадцати лет. Но были уничтожены уникальные научные коллективы, целые научные школы. А ведь их не создашь заново за несколько лет – этот процесс не только длительный, но и недешевый.

Не забывал отец и о родной Грузии. Предложил создать эффективную систему ПВО для обороны воздушных, сухопутных и морских границ, населения страны и важнейших элементов инфраструктуры. Над проектом работали специалисты ведущих НИИ и военных академий Украины, Тбилисского института космических сооружений, Тбилисского технического университета. Подготовили межправительственное соглашение по развитию экономических связей и укреплению обороноспособности Грузии и Украины. Предусматривали создать международный концерн. На Военно-промышленной комиссии Грузии рассмотрели концепцию построения системы ПВО и радиоразведки. Учитывая ограниченность ресурсов государства, утвердили поэтапное создание системы, определили перечень первоочередных работ, подготовили техническое задание. Правительство Грузии поручило Министерству финансов выделить средства на первый этап работ, но… обвал экономики, политическая нестабильность и всеразъедающая коррупция поставили на работах жирный крест.

Та же участь постигла и предложение создать производственный комплекс по извлечению золота из руд с помощью биотехнологий, разработанных в Украинском институте биоколлоидной химии. Технологии, особенно привлекательные своей экологичностью, на тот момент не имели аналогов в мире. Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе в указе от 9 октября 1996 года подчеркнул, что, исходя из стратегических интересов Грузии, новые технологии и их практическая реализация по извлечению из руд редкоземельных элементов и драгоценных металлов являются одним из важнейших научно-технических направлений для страны. Но, видимо, стратегические интересы Грузии не совпадали с интересами многочисленного коррумпированного чиновничьего аппарата.

С каждым днем все труднее было сохранить коллектив института. Людей приходилось увольнять, многие уходили сами – в торговлю, часть – уезжали за границу. В конце концов стало ясно, что никаких перспектив для полноценной научно-технической работы в области обороны в Украине в обозримом будущем не предвидится, и в январе 1999 года отец уволился по собственному желанию…

Вглядываясь в прошлое, отец допускал, что для него все могло закончиться еще в 1953 году. Власти могли принять другое решение: лишить жизни или, оставив в живых, лишить любимой работы, несмотря на поддержку ведущих ученых, выступивших в его защиту.

Тяжело было в 29 лет все начинать сначала, но отец считал, что должности и звания – это еще не все. Он рассказывал:

С юных лет я воспитывался как военный человек без роскоши и лишних удовольствий. Увлекшись наукой, и вовсе упустил возможность предаваться светским увлечениям. Тем не менее, я не был отшельником, находил время и для семьи, и для друзей. В конце концов таким я и остался, хотя семьи, к сожалению, в привычном смысле давно нет. Пришлось привыкнуть к внутреннему одиночеству, когда в окружении множества людей чувствуешь себя в уединении.

А отказываться я не стал ни от чего: ни от Родины, ни от родного языка, ни от родного отца. Долго от меня такого отказа добивались, но тщетно. Отторжение же лжеприятелей и лжедрузей произошло само по себе, и я рад, что таких людей оказалось очень мало.

Мне очень нравится изречение Монтеня: «Человек не всегда должен избегать боли и не всегда должен стремиться к наслаждению». Я живу именно по этому принципу. Свою боль ношу всегда с собой, а наслаждаться чужим несчастьем – не в моих правилах.

Не раз была у отца возможность покинуть страну, но он никогда не ставил знак равенства между партийной верхушкой и страной, которой всю жизнь служил. Поэтому на все предложения переехать в США или в Китай, где ему обещали создать все условия для работы, отвечал отказом.

До последних дней своей жизни отец следовал принятому еще в 1954 году решению: «Опровергнуть своей жизнью все вымыслы о нашей семье». Уверен, что люди, знавшие моего отца, согласятся, что он вправе был считать это решение исполненным.