Текст книги "Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина"

Три мужика и ядерная держава

Эту байку я бы назвал самой смешной, если бы все не было так горько.

Мог ли один-единственный документ – Соглашение об образовании Содружества Независимых Государств, пускай и с тремя подписями под ним, развалить ядерную державу с огромной армией и мощными структурами госбезопасности? Да еще тайно?

Нет, конечно. Какая тайна? Какой «сговор за спиной Горбачёва»? Спецслужбы, охранявшие Вискули, исправно всё фиксировали и докладывали президенту СССР. В любую секунду всех нас могли арестовать. Но не арестовали. Была информация, что Горбачёв должен был прислать «Альфу», но тоже обошлось.

А то, что «широкие народные массы» далеко не сразу поняли, что Советский Союз умер, так это вообще, как говорится, вопрос не по адресу. Просто многие исторические факты по разным причинам вообще не попадают в поле зрения современников, либо не осознаются как значимые события. Ну, такая вот есть особенность у общественного сознания.

Общество, например, не заметило, что все структуры управления СССР были ликвидированы на его глазах в ноябре 1991 года. Не было никакой реакции и 8 декабря, когда были подписаны Беловежские соглашения. Люди поняли, что живут в новой реальности, только 21 декабря[37]37
  День подписания Алма-Атинских соглашений.


[Закрыть], узнав об этом из сообщений СМИ. Спасибо корреспондентам «Интерфакса», которые были с нами в Алма-Ате и прокричали на весь мир: «Советского Союза больше нет!» Если бы не журналисты, наверное, до сих пор бы кто-то делал круглые глаза: «А мы и не знали…».

Пропавший документ

Чем дальше в прошлое уходит 1991 год, тем больше появляется «специалистов», которые твердят, что российская делегация приехала в Белоруссию уже с готовым текстом Беловежских соглашений и надо было просто «заломать» остальных на подпись. Очевидцы событий об этом документе ничего не знают (кстати, и подписанный 8 декабря оригинал Беловежских соглашений куда-то исчез из депозитария). А вот те, кого и близко в Вискулях не было, стоят на своем.

На момент приезда в Беловежскую Пущу у нас не было не только текста, но даже необходимого оборудования. Мы приехали в Минск 7 декабря. В делегации были энергетики, экономисты, финансисты, потому что решать собирались вопросы по поставкам в Белоруссию нефти и газа и другие. А уже из Минска Ельцин и Шушкевич⁵⁶, глава Белоруссии, позвонили президенту Украины Кравчуку⁵⁷. Шушкевич пригласил его вроде как на охоту, но в тот момент из разговоров стало понятно, что началось обсуждение каких-то вопросов, помимо нефти и газа.

Ельцин и Шушкевич поначалу надеялись уговорить Кравчука сохранить Союз хоть в каком-нибудь виде. Ведь, как известно, в свое время Борис Николаевич не просто сказал «Союзу – быть!», но даже 17 августа 1991 года парафировал проект Союзного договора и планировал его подписать 19 августа. Однако украинский президент не желал даже слышать слово «Союз». Наконец нашли формулу – «Содружество» как способ сосуществования государств в одном экономическом, политическом, военном пространстве.

Окончательно идея оформилась, когда Ельцин, Шушкевич и Кравчук втроем провели переговоры в закрытом режиме. Никакие помощники на эти переговоры допущены не были. Потом они вызвали нас и объявили, что договорились так: СНГ вместо СССР, экономическое пространство – единое, а ядерное оружие – у России. «Идите, – сказали, – оформляйте в виде договора». И мы к утру 8 декабря написали проект документа.

Общий смысл был ясен, но важно было найти для него необходимую юридическую форму. Всё решило то обстоятельство, что в Вискулях собрались три из четырех республик, учредивших СССР в 1922 году: Белоруссия, Россия и Украина. Четвертой была Закавказская Федерация, которая прекратила существование еще в 1936 году. То есть было абсолютно очевидно, что трое из четырех «отцов-основателей» имели полное юридическое право обсуждать судьбу Советского Союза.

В итоге родилась формула соглашения, которая состояла из двух частей. Первое: государства-учредители констатируют факт смерти образованного ими государства – Союза ССР. Второе: Россия, Украина и Белоруссия (опять же в качестве учредителей) объявляют о создании нового объединения – Содружества Независимых Государств.

Текст писался быстро: нам не надо было изобретать велосипед и каждую формулировку продумывать заново, потому что уже два с половиной года в Ново-Огареве эти вопросы обсуждались.

Кроме того, было три делегации экспертов – от каждой из стран. Каждая оформляла указания своих президентов в некий вариант общего документа. Работали в отдельных домиках под охраной, вернее, под надзором 9-го управления КГБ. Всё происходящее фиксировалось и документировалось (это еще раз к вопросу о «тайном заговоре»).

Российский вариант написали мы с Егором Гайдаром. У меня была преамбула и пятая статья, у него – основной текст. Утром свой вариант принесли украинская и белорусская делегации. Мы их стали согласовывать и соединять – буквально построчно. А поскольку в резиденции на месте переговоров даже копировальных машин не было, то печатали документы на обычной печатной машинке – то ли «Оптима», то ли «Прима», а множили через факс. Современной молодежи, наверное, и не объяснишь, что это за технология такая, когда ты в некий аппарат по имени «факс» запихиваешь страницы обычного формата А4, а он делает копию текста на специальной светочувствительной бумаге, которая выползает из недр этой машинки и свертывается в бесконечный рулон. Кстати, если эти факсы оставить на солнце, то буквы на свету могли очень быстро пропасть, исчезнуть. Так вот, именно такие свитки с копиями мы передавали президентам в отдельную комнату, а они их возвращали с правками от руки. Часа два эта работа заняла.

В какой-то момент, когда определились с главными формулировками, позвонили президенту Казахстана Назарбаеву⁵⁸, хотели, чтобы он тоже подписал. Было важно опереться на поддержку такого авторитетного лидера. Но он не прилетел.

Есть такая легенда, что Нурсултан Абишевич направлялся в Вискули, но в Москве его перехватил Горбачёв, якобы пообещав пост премьер-министра СССР.

Эта версия мне кажется натянутой, потому что казахский президент – очень опытный политик. И он прекрасно знал, что союзного правительства в тот момент не существовало ни де-факто, ни де-юре: после путча старое ушло в отставку, а новое так и не сформировали. Работал только Межреспубликанский экономический комитет СССР, который возглавлял Иван Силаев⁵⁹. Непонятно, что мог бы возглавить Назарбаев? Это опять же к вопросу о «развале» и «заговоре» – что это за страна, у которой нет правительства?

Думаю, что Нурсултан Абишевич задержался в Москве и не полетел к нам в Вискули по «техническим причинам». Он человек крайне осторожный. Наверное, хотел немного подождать – посмотреть, чем всё это закончится.

Почему в США узнали об этом раньше, чем в Кремле?

Никогда не думал, что из-за того, кто первый подошел к телефону, можно сочинить целую теорию заговора.

Горбачёв до сих пор обижается, что он узнал о распаде СССР вторым – после Буша-старшего. Это правда. Но абсолютная неправда, что ему специально звонили во вторую очередь. Обоим президентам звонили параллельно. Просто Буш первым оказался на связи.

Рассказываю, как было дело.

Так и не дождавшись Назарбаева, Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств. Подписав соглашение, решили позвонить президенту СССР Горбачёву и президенту США Бушу-старшему.

Шушкевич, как хозяин резиденции (мы же были на его территории), должен был говорить с Горбачёвым, а Ельцину и его команде поручили известить Буша.

У меня осталось в памяти, что телефонисты спецкоммутатора (так мы называли правительственную связь) довольно долго разыскивали хозяина Кремля. Шушкевичу пришлось еще долго объясняться с помощником Горбачёва, кто беспокоит президента в воскресенье, да по какому такому поводу.

А вот с Белым домом все получилось как-то быстрее. В итоге часть разговора шла параллельно: Ельцин разговаривал с американским президентом, а Шушкевич – с Горбачёвым.

Кстати, у Андрея Козырева⁶⁰ – первого ельцинского министра иностранных дел – есть собственный вариант этой истории. Он уверен, что в Вискулях на тот момент уже не было правительственной связи, а потому он, как человек, говорящий по-английски, начал сам дозваниваться американцам, накручивая диск телефонного аппарата.

Когда в Белом доме наконец сняли трубку, Козырев сообщил, что звонит министр иностранных дел России. На что милый женский голос радостно ответил: «А, это вы, господин Шеварднадзе?»⁶¹ Козыреву пришлось долго объяснять, кто он такой и что у него есть чрезвычайно важное сообщение президенту Бушу. Секретарша переключила его на Госдепартамент, и там началось всё сначала. Дежурный явно думал, что звонит какой-то сумасшедший, потому что по открытой связи толкует что-то про событие мировой важности, про распад СССР, про который, естественно, никто еще не знал.

В конце концов Козырев якобы сказал: «Знаете, я хочу сделать заявление и сообщить, у кого сейчас находится советский ядерный чемоданчик. Вы поймите, это весь мир должно волновать». В итоге Буша все-таки нашли, и Козырев ему сообщил, что Америка может спать спокойно, поскольку ядерный чемоданчик остается в руках России. А потом уже Буш разговаривал с Ельциным.

Когда Горбачёв понял, что произошло, он первым делом позвонил министру обороны СССР маршалу Шапошникову, потом обзвонил всех командующих военными округами, просил поддержки. Нельзя сказать, что он открыто настаивал на применении силы. Михаил Сергеевич, как всегда, говорил неконкретно: мол, мужики, давайте что-то делать, страна разваливается. Но военные ему в поддержке отказали.

Всё это было очень похоже на ситуацию накануне революции 1917 года в России. Тогда к Николаю II приехала делегация Государственной думы с предложением отречься от престола, и он примерно с этими же словами звонил из ставки Верховного главнокомандующего своим военным, но все ему сказали: «Отрекайтесь!»

Спустя 74 года Горбачёв услышал по сути тот же ответ. Никто не собирался внутри страны применять силу.

Нам удалось избежать геополитической катастрофы ценой геополитической трагедии

Меня еще часто спрашивают, что я чувствовал в те дни. Многим хочется видеть в тех, кто выписал «свидетельство о смерти СССР», этаких бесчувственных роботов, а то и циничных могильщиков. Наверное, психологически людям так легче.

Это очень по-человечески – в опасной и сложной ситуации сначала ничего не делать, снять с себя ответственность, дескать: «А что я могу?» А потом, когда кто-то эту ответственность на себя возьмет, «разрулит» как может ситуацию, начать обвинять его во всех смертных грехах, указывать на «очевидные ошибки», «упущенные возможности», «более эффективные варианты».

Где же вы все были, дорогие мои умники и умницы, в тот момент, когда надо было действовать?

Из Минска в Москву мы возвращались в очень противоречивом настроении. С одной стороны, все понимали, что сделали исторически важное дело – удалось остановить неконтролируемый распад страны, предотвратить развитие ситуации по «югославскому сценарию»: избежать возникновения кровавых межнациональных военных конфликтов между частями одного государства. Это сейчас мало кто помнит, а ведь звонки этого кошмарного спектакля уже звенели тогда по всей территории страны – в Нагорном Карабахе и Приднестровье, в Северной Осетии и Чечено-Ингушетии.

Но одновременно было ощущение огромной, невосполнимой утраты и тревоги. Ведь нам удалось избежать геополитической катастрофы ценой геополитической трагедии.

Еще, видимо, чтоб добавить черных красок, постоянно обвиняют беловежские делегации в том, что там все дружно без просыпу водку пили. Полная ложь. Не верите мне – расспросите охранников или журналистов, которых в Вискулях тоже было предостаточно.

Те, кто действительно присутствовал при этих исторических событиях, как один подтверждают: атмосфера во все дни была предельно рабочая. В комнату, где с документами сидели Шушкевич, Ельцин и Кравчук, если что и носили, так это кофе. Только потом, когда всё закончилось, все звонки были сделаны, за прощальным ужином по традиции приняли по сто грамм.

* * *

Точку в юридическом оформлении распада СССР поставили Верховные Советы России, Украины и Белоруссии, которые практически единогласно ратифицировали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств. Вскоре к СНГ на правах соучредителей присоединилось большинство союзных республик. Азербайджанская Республика и Республика Грузия присоединились к СНГ в 1993 году.

24–26 декабря 1991 года факт распада Союза ССР подтвердили палаты Верховного Совета СССР. Депутаты проголосовали за прекращение полномочий союзных органов государственной власти (кроме Комитета конституционного надзора СССР, который юридически так и не был упразднен).

Однако «бракоразводный» процесс продолжался вплоть до середины 1992 года, когда окончательно были решены проблемы собственности и бюджета бывшего СССР, военные и гуманитарные вопросы. Важным этапом стало признание самостоятельности бывших союзных республик и оформление членства новых независимых государств в Организации Объединенных Наций. Кстати, тут тоже важно помнить о хронологии событий: Белоруссия и Украина были членами ООН еще с 1945 года, Прибалтийские республики вошли туда 17 сентября 1991 года. Россия стала членом ООН не сама по себе, а как правопреемница СССР – в конце декабря 1991 года. Большинство остальных бывших союзных республик получили членство в ООН только 2 марта 1992 года, а Грузия – 31 июля 1992 года.

А с этого места – поподробнее…

Как хитрые эстонцы подарили Горбачёву троянского коня

Часто задают вопрос: можно ли было сохранить СССР? Обычно я отвечал – нельзя. Потому что слишком сильны были факторы распада, о которых я написал выше. Но теперь, по прошествии трех десятков лет и после тонны изученных документов, я думаю, что была одна развилка в истории, когда СССР можно было бы спасти. Это было возможно в 1989–1990 годах, если бы Горбачёв не свернул в сторону идеи Союзного договора, которую ему подбросили как троянского коня эстонцы.

Дело в том, что поначалу была мысль (и совершенно правильная!) принять новую Конституцию СССР, которая учитывала бы все происходящие политические и экономические перемены. Единая Конституция для единого государства.

И у Горбачёва был проект такой Конституции.

Но с 1988 года у него в голове засела мысль о формате Союзного договора. Ее принесла эстонская делегация 16 ноября 1988 года.

Разговор шел примерно в таком ключе. В 1940 году Эстонию – как и Литву с Латвией – присоединили к СССР силой, на основании пакта Молотова – Риббентропа. Дескать, все это – исторически, эстетически, политически – было некрасиво, нелегитимно и недемократично. А вы же у нас, Михаил Сергеевич, демократ. Гласность-перестройка и всё такое… Давайте, дескать, исправим историческую ошибку и сделаем все как надо.

Горбачёв, конечно, на это клюнул и спросил, как будем исправлять.

А эстонцы предложили: давайте подпишем Союзный договор. И тогда наши отношения станут юридически и политически оформлены. То есть никто ведь не говорил, что «мы уходим». Они предлагали оформить вхождение Эстонии в СССР нормально. Юридически красиво. Дескать, после такого справедливого, демократического, современного договора никто не бросит не то что камня в ваш огород, но даже тени упрека.

Горбачёву тогда всё это страшно понравилось. А кому не понравится? Подпишем, и все будут довольны: и эстонцы, и мы, и вся мировая общественность. А дальше, естественно, за эстонцами последуют и Литва, и Латвия. И тогда фундамент СССР только упрочится. В общем, своя логика и мотивация в этом была.

А потом тему Союзного договора, но уже как основы для переформатирования всего государства, подняли депутаты СССР на своем Первом съезде. Я же уже писал, что в те времена наш народ смотрел все выступления всех депутатов, не отрываясь от экранов телевизоров. Ну и сюжет, как говорится, пошел в массы.

Так волею случая проект новой союзной Конституции был выброшен в корзину, а вместо этого начался мучительный Ново-Огаревский процесс, в ходе которого, как перезревшие плоды с дерева, от СССР начали отпадать одна за другой союзные республики.

Здесь надо вспомнить, что самый первый Союзный договор был подписан вошедшими в Союз четырьмя республиками 30 декабря 1922 года. Он полностью текстуально вошел в Конституцию СССР 1924 года, хотя, как ни странно, никто до сих пор не может найти его оригинал. Есть парафированные копии, которые я сам держал в руках, а самого оригинала договора нет. Но в 1936 году текст Союзного договора Сталин из Конституции убрал, заявив при этом, что никаких договоров больше не требуется, поскольку у нас имеется единое централизованное социалистическое государство и напрочь отсутствует национальный вопрос. Тогда Закавказскую Социалистическую Федеративную Республику «раскассировали» на три республики: Грузию, Азербайджан и Армению, а потом пошел процесс присоединения Прибалтийских республик, преобразование Карельской автономной республики в союзную, ну и так далее.

Это всё я пишу к тому, чтобы было понимание, что исторически и юридически Союзный договор почил в бозе еще в 1936 году. И в 1989 году начинать процесс подписания нового Союзного договора, на мой взгляд, было необоснованно как с правовой и политической, так и с исторической точки зрения.

Если бы продолжился проект с новой Конституцией СССР, то страну можно было бы спасти. Речь ведь шла о преемственности, о континуитете. А новый Союзный договор фактически означал создание нового государства с нуля и на новых принципах. При этом все участники пытались обставить свое согласие кучей условий, и процесс просто завяз в бесконечных переговорах и согласованиях.

Как решили спасти СССР ценой России

Существует теория, что рано или поздно, достигнув своего пика, распадаются все империи. И СССР не избежал, да и не мог избежать этой участи. Есть убежденность, и это многое объясняет, что все имперские государства, территориально обширные, сложные по этническому и национальному составу, как бы пульсируют: в один период времени крепнут, растут, становятся прочнее, в другой – слабеют, теряют искру, если можно так сказать. И когда центральная власть при Горбачёве в один прекрасный момент перестала быть единой, начала ссориться и агонизировать на глазах у всей страны, то окраины стали отваливаться одна за другой, а союз – рассыпаться.

Но было бы неправильно считать, что всё это произошло из-за особенностей характера Горбачёва, что ослабление империи – это его личная ошибка. Напротив, и сам Горбачёв был опытным политиком, и советники у него были хорошие. И они, уверен, неплохо разбирались в ситуации, видели и понимали, что происходит, искали выход.

Одним из очень близких и сильных советников Горбачёва был Шахназаров-старший⁶² – доктор юридических наук, большой умница, интеллигентнейший человек. Его, Анатолия Ивановича Лукьянова, еще пару-тройку советников, да и самого Горбачёва не могло не беспокоить то обстоятельство, что в Конституции СССР 1977 года имеется статья за номером 72, согласно которой любая союзная республика может в один прекрасный момент собрать вещички и уйти, выйти из Союза[38]38
  Статья 72. За каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР.


[Закрыть]. А когда меняется политический строй, когда страна от тоталитаризма поворачивает к демократии, да еще этот процесс происходит на фоне сложнейшей экономической ситуации, на фоне социальных катаклизмов и откровенного обнищания людей, центральная власть неизбежно слабеет. Понятно, что в такой ситуации у местных партийных царей и царьков возникает соблазн этой самой семьдесят второй статьей законным образом воспользоваться. Возникают так называемые центробежные тенденции. Безусловно, и Горбачёв, и советники, и политбюро ЦК КПСС видели и понимали опасность этой конституционной «мины», заложенной под единством СССР.

И тогда в союзном центре придумали одну юридически непротиворечивую и политически реализуемую модель, с помощью которой, по мнению авторов, можно было убить сразу двух зайцев: и СССР сохранить, и набирающего популярность Ельцина укоротить.

Идея была проста. Сейчас СССР состоит из 15 союзных республик, каждая из которых в любой момент может выйти из его состава по семьдесят второй статье Конституции СССР. Но ведь имеется еще 20 автономных республик. Они хотя и «на этаж» пониже, но амбиции у них – дай боже! И что важно – 16 из них находятся в составе РСФСР.

Исходя из этих раскладов, предлагался алгоритм: ладно, центр соглашается на новый Союзный договор, но с условием, что помимо 15 республик, у которых есть право свободного выхода, в его подготовке и подписании будут участвовать еще и 20 автономий. При этом автономиям обещано повышение статуса до союзных республик, а в обмен из нового договора должна исчезнуть запись о праве на свободный выход. Вот такой простенький размен, но, разумеется, красиво завернутый в слова о свободе, экономической самостоятельности и повышении статуса.

Такая идея Горбачёву и членам политбюро очень понравилась. Вдобавок получалось, что попутно Ельцин как бы растворялся среди глав 16 автономных республик, которые наравне с ним подписывали бы договор. «По-партийному» решили действовать: чтобы ослабить лидера, надо договориться с его подчиненными. Фактически союзный центр пообещал российским автономиям посадить их с собой за один стол в обмен на предательство Ельцина. Это звучало, конечно, не так жестко, а очень демократично. И называлось «планом автономизации».

Я сам лично в Особой папке ЦК КПСС видел и читал несколько документов на эту тему. Один из них, кстати, докладывал на заседании политбюро Александр Сергеевич Дзасохов⁶³, тоже умнейший человек – опытный дипломат и политик.

Буквально сразу после обсуждения план стали реализовывать в законодательной сфере. 10-го и 26 апреля 1990 года Верховный Совет СССР под председательством Лукьянова принял два внешне очень демократических и справедливых закона, которые начали выравнивать статус и права автономных и союзных республик. И если первым актом резко расширялась экономическая самостоятельность автономий, то второй пошел еще дальше: в нем автономные республики были названы государствами, являющимися субъектами федерации – Союза СССР.

Если бы этот план был реализован до конца, для России настал бы крах, потому что из состава республики в свободное плавание уходили не просто 16 автономий, а, как уже было сказано выше, половина территории почти со всеми стратегическими ресурсами и 20 млн человек населения. После принятия законов буквально сразу начался парад суверенитетов – уже внутри России, который нам откликается до сих пор. А как ему не начаться, если с самого верха, само союзное руководство назвало наши автономии – Татарстан, Башкортостан, Чечено-Ингушетию, Дагестан, Якутию и прочих суверенными государствами?

Причем надо сказать, что, когда в августе 1991 года случился путч, Горбачёва изолировали в Форосе, а Ельцин еще не успел залезть на танк, чтобы объявить путчистов вне закона, лидеры российских автономий уже сидели в приемной Янаева, который объявил себя новым президентом СССР. Они все приехали за статусом союзных республик. Получить подтверждение, что обещанные «пряники» ГКЧП у них не отберет. Если бы путч не провалился, то уже 21 августа РСФСР могла стать конфедерацией – это в лучшем случае. Или вообще исчезнуть.

Ведь помимо «плана автономизации» у союзного центра в борьбе с новым российским руководством были и другие идеи. Например, 14 июля 1991-го в «Известиях» был опубликован документ в рамках подготовки к сентябрьскому заседанию политбюро и пленума ЦК. Там предлагалось создать на территории РСФСР семь союзных республик. Вместо одной России – семь новых.

Кстати, эта мысль – поделить Россию на несколько крупных регионов – приходила в голову не только союзному руководству, но и западным политикам. Одни аргументировали это необходимостью децентрализации и демократизации политического режима страны. Другие – откровенно говорили о необходимости ослабить Россию, превратить ее в транспортный мост между Западом и Востоком с доступом к ресурсам нашей страны. При этом чаще всего приходилось слышать о том, что делить Россию надо на семь крупных частей, которые бы имели большую экономическую самостоятельность. А Збигнев Бжезинский⁶⁴ пошел дальше всех – предлагал превратить нашу страну в конфедерацию с тремя мегасубъектами: Европейская часть, Сибирская республика и Дальневосточная республика[39]39
  Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 2005. С. 239–240.


[Закрыть].

И что интересно, ведь в 2000 году федеральных округов поначалу тоже было нарезано семь. Какая-то магическая цифра – красивая, но на практике опасная для нашего федерализма.