Текст книги "Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина"

Профит, принесенный ветром, или Немного про итоги приватизации

Если уж вспомнил про олигархов, то мысль сразу сворачивает на то, как мы со Степашиным итоги приватизации подводили.

Перед этим мы с ним в правительстве поработали, он – премьером, я – советником.

Кабинет просуществовал всего одно лето, но какое это было лето! Казалось, туда вместилась целая жизнь.

Сергей Вадимович сразу заявил, что никакой политической ангажированности правительства не будет, потому что «России сейчас требуется “технократическое правительство переходного периода”, которое должно обеспечить преодоление кризисных явлений в социально-экономической сфере». Он жестко заявил аппарату, что ни члены правительства, ни сотрудники не будут обслуживать интересы никаких политических организаций, а если такое случится – наказание будет суровым.

Степашин успевал заниматься экономикой, гасить конфликт в Чечне и одновременно поддерживать науку и инновации, привлекать ученых к обсуждению государственных решений. Именно он первым реализовал концепцию так называемого открытого правительства. Практически сразу после своего прихода на пост создал Экономический совет при правительстве Российской Федерации, куда наряду с министрами, руководителями регионов, представителями банков и бизнеса вошли ведущие ученые-экономисты самых разных школ и направлений: Леонид Абалкин, Егор Гайдар, Сергей Глазьев, Александр Дынкин, Владимир Мау, Николай Петраков, Николай Шмелёв, Евгений Ясин и многие-многие другие.

Помнится, Александр Волошин, который на тот момент руководил администрацией президента, даже заявил журналистам: «Премьер-министр Сергей Степашин достоин быть будущим президентом России», вдобавок он «гораздо лучше большинства других претендентов представляет, что такое управлять государством и решать масштабные государственные задачи».

А потом наступил август 1999-го, и кабинет Степашина отправили в отставку. Ему на смену пришел Владимир Владимирович Путин. В декабре Сергей Вадимович победил на выборах в Госдуму, а в апреле 2000-го коллеги-парламентарии поддержали его кандидатуру на пост председателя Счетной палаты России. Счетная палата тогда была в самом начале пути к тому независимому и авторитетному органу государственного аудита, какой есть в любой цивилизованной стране. В общем, Сергей Вадимович позвал меня – помочь в этом деле.

Мы много чего сделали для государственного аудита страны, даже вот факультет в МГУ создали. Но пожалуй, одна из самых ярких историй – это подведение итогов приватизации с 1993 по 2003 год.

Почему Счетная палата этим занялась? Да потому, что во всех международных стандартах работы подобных органов записано, что государственные аудиторы не просто вправе, но обязаны участвовать во всех этапах приватизации и давать им оценку, потому что речь идет о государственном имуществе, а значит – о народном добре.

А тут – десять лет без анализа. Больше того, приватизация в России вообще началась за пять лет до того, как появилась Счетная палата, и три четверти предприятий были проданы без контроля.

Когда я готовил доклады Сергею Вадимовичу, то специально подобрал факты, какую пользу для бюджета дает участие государственного аудита в процедурах приватизации.

Например, когда Счетная палата была допущена к проверке предприватизационной документации ОАО «Оренбургская нефтяная акционерная компания», госказна дополнительно получила более 654 миллионов долларов США от продажи акций. И наоборот, когда приватизировали без нас Московский вертолетный завод имени М.Л. Миля, то за все про все государство получило меньше 30 тысяч долларов, тогда как одних вертолетов там стояло больше десятка, при этом каждый стоил около 6–8 миллионов долларов. Надо пояснить, что тогда Счетная палата не могла по своему усмотрению участвовать в оценке стоимости и аудите процесса приватизации того или иного предприятия. Необходимо было поручение парламента или президента.

В общем, в 2004 году вся Счетная палата, все аудиторы и аппарат засучили рукава, исследовали детально всё законодательство того времени, все сделки, доходы, расходы, подготовили тысячи страниц материалов. А потом мы с рабочей группой свели это всё в отчет страниц на двести – с выводами и рекомендациями на тему, что делать, чтобы это больше не повторилось. Причем специально обсудили вопрос, как можно было бы вернуть государству средства, которые оно недополучило за те десять лет приватизации. Ведь очевидно, что предприятия продавались по заниженной цене, хотя и в полном соответствии с тогдашним законодательством. То есть получается, что раз были такие законы, то ответственность лежит не только на «приватизаторах», но и на государстве.

По логике, надо бы побудить новых собственников как-то доплатить государству, а как это сделать законно и так, чтобы не напугать инвесторов и учесть интересы всех экономических субъектов, внешних и внутренних, – вопрос архисложный. Ведь для стабильности экономики важна позиция, которую озвучивали со всех трибун: «Пересмотра итогов приватизации не будет». Только при таком условии можно было привлекать внешние инвестиции, убеждать бизнес вкладываться в производство.

Решили, что выходом мог бы стать опыт Великобритании. Там Маргарет Тэтчер приватизацию еще в 1980-х годах проводила. И хотя делалось всё строго по закону, возникли сомнения в справедливости оценки имущества. В результате через 17 лет после окончания приватизации англичане взяли и ввели специальный налог на сверхприбыль, которую собственники получили вследствие первоначальной недооценки активов. Назвали его «налог на прибыль, принесенную ветром» (windfall profit tax). И мы такой же хотели внедрить, а деньги хранить в специальном фонде, вроде Фонда будущих поколений.

Стали думать, как обнародовать наши результаты. Это ведь не просто очередной отчет, а своего рода историческое событие. Обсудили с администрацией президента. В том смысле, что если всё правильно сделать, то можно будет одним ударом трех зайцев убить: поставить точку в долгих политических дискуссиях про итоги «грабительской приватизации», зарубежным инвесторам дать позитивный сигнал, да еще и для бюджета «налог на прибыль, принесенную ветром» собрать. Идею очень одобрили, только просили в СМИ заранее информацию не давать. Решили, что схема будет такая: 8 декабря заслушаем отчет Степашина в Госдуме, потому как он обязан регулярно докладывать парламенту о результатах проверок, а по итогам депутаты примут постановление с двумя пунктами. Первый – что «пересмотра итогов не будет», а второй – что надо разработать закон, по которому олигархи будут обязаны доплатить.

Всё вроде должно было получиться, но тут неожиданно журналисты подняли истерику. Кто-то вбросил информацию, что на самом деле принято решение начать пересмотр результатов приватизации за все прошедшие десять лет. Государство решило устроить национализацию крупнейших активов, а доклад Степашина – это просто сигнал к началу кампании. Биржи заволновались, акции всех наших главных компаний, особенно тех, кто участвовал в залоговых аукционах, резко повалились, началась какая-то вакханалия… В администрацию президента двинулись тяжеловесы от экономики и политики: дескать, страна в опасности. Кремль убедил, что доклад Степашина надо сносить, тему гасить, и, соответственно, никакого постановления по итогам приватизации не принимать.

В результате вопрос с выступлением Степашина в Госдуме из повестки дня убрали, а сам доклад еще и засекретили. Кто-то потом шутил, что олигархи решили перенести доклад, чтобы он вышел в свет, когда истечет срок давности по приватизационным преступлениям, а он в тогдашнем Уголовном кодексе был 10 лет.

Я был страшно расстроен, потому что мы потеряли историческую возможность поставить точку в очень болезненном споре, который всех вечно заставлял лезть на баррикады. Думаю, что на самом деле проиграли все. Выиграли только какие-нибудь брокеры, которые на прыжках курсов акций себе денег срубили. Может, собственно, ради этого всё и задумывалось. Часто, когда какое-то большое дело по непонятной причине загублено, ищешь какие-то не менее важные причины, сильных и серьезных противников. А потом оказывается, что это просто мелкий брокер решил чуток заработать.

Сейчас, правда, с приватизацией всё поутихло. Периодически вспоминают про несправедливость, про залоговые аукционы. Но как-то так вяло. Тем более что теперь у нас такие законы, такая система создана, что олигархи сами уже последнее готовы принести. Анекдот в тему вспомнился, правда довольно печальный.

Наши дни. Приходит один из последних олигархов к президенту и говорит: «Владимир Владимирович, докладываю: я все ваши условия выполнил, предприятия государству вернул, один особняк детскому саду отдал, другой – школе, налоги все пять раз заплатил. Можно мне теперь поехать за границу, чтобы с семьей соединиться?»

А Путин отвечает: «Да, конечно! Только на дорожку надо посидеть».

Про то, как я к «Газпром-медиа»[60]60
  Холдинг «Газпром-медиа» был создан в 1998 г. для управления активами в СМИ, которые на тот момент принадлежали газовому концерну Газпром: 100% акций телерадиокомпании «Прометей АСТ», газета «Труд», контрольный пакет акций газеты «Трибуна», 30% НТВ, 3% ОРТ и около 100 региональных СМИ.


[Закрыть] руку приложил

В русских сказках было три богатыря, а в «газпромовской» России 1990-х богатырей было двое. Это Виктор Степанович Черномырдин и Рем Иванович Вяхирев. Оба из тяжеловесов – политических и экономических. Под ними – огромное хозяйство. Думали всегда долго, потому что решения принимали не абы как, а со всей серьезностью и обстоятельностью. И, что важно, оба – и Черномырдин, и Вяхирев – если уж что решили, то готовы были за это лично отвечать. Ничего не боялись, ни на кого ответственность не перекладывали. В общем, серьезные они были – эти газпромовские богатыри.

О Черномырдине я уже писал, а сейчас пару слов о том, как меня однажды свела судьба с Вяхиревым и что из этого получилось.

Помню, было это в конце девяностых, когда я работал советником председателя правительства России. У нас с Вяхиревым шел какой-то довольно длинный доверительный разговор, а я вдруг стал ему рассказывать не про газ с трубами, а про то, сколько СМИ находится на содержании у его любимого детища. Он вещами, далекими от газа, не слишком увлекался, а потому удивился, когда узнал, что Газпром содержит на непонятных основаниях кучу газет – от местных до федеральных, вроде «Труда» и «Рабочей трибуны» (в 1998-м – «Трибуна»), какие-то телеканалы, включая 30% акций НТВ и 3% ОРТ, какие-то радиостанции и прочие местные СМИ – без счета. Как этот массив образовался, никто толком сказать не мог. Видимо, кто-то что-то пролоббировал, кто-то честно поддержать попросил, кто-то немножко пошантажировал – дескать, без покупки этого местного радио мы вам газу в трубу не дадим… А в итоге оказалось, что Газпром выкладывал на СМИ довольно серьезные деньги, но бессистемно и без выгоды для себя.

Когда я Рему Ивановичу картину в красках нарисовал, да еще бумаги показал, как Газпром несколько раз одни и те же акции купил, он крепко задумался и говорит: «Елки зеленые, а я и не подозревал, что так все запущено. И что посоветуешь делать?»

Ну, я и предложил: «Что, если собрать все эти непрофильные структуры в кучу, сделать холдинг и назвать “Газпром-медиа“. Тогда можно будет все эти активы почистить, разобраться с собственностью и правами и решить, что вам оставить, а что продать. А потом специалисты будут управлять всем этим медиахозяйством на благо Газпрому и его общественной миссии».

Он почти сразу принял решение, и уже в 1998 году холдинг был создан. Генеральным директором «Газпром-медиа» одно время был Александр Астафьев, член моей команды, а я вошел в совет директоров. Не сказать чтобы те, кто подсунули СМИ «на прокорм» Газпрому, сильно обрадовались созданию холдинга. Потому что в мутной воде рыбку ловить было легче. Но у идеи, помимо самого Рема Ивановича, появились серьезные сторонники. Например, очень позитивную роль сыграл Виктор Васильевич Илюшин, который тогда перешел на работу в Газпром. Он, когда это всё увидел и понял, что Вяхирев поддерживает проект, очень активно нам начал помогать, чем существенно ускорил создание холдинга. А в Кремле проекту всерьез помогал Валентин Юмашев, который сменил Анатолия Чубайса на посту руководителя президентской администрации. Он тогда поддержал мое назначение в совет директоров новой компании.

А потом… Потом «Газпром-медиа» стал жить своей жизнью, занимая особое место в медийном пространстве страны. Сколько директоров сменилось… Самые яркие люди возглавляли этот холдинг.

И как все это начиналось, никто уж и не помнит. А у меня где-то в бумагах так и лежит отчет для Рема Ивановича, где на четырнадцатой страничке впервые появились слова «Что такое “Газпром-медиа”»…

Заплати налоги, но – не спи!

Когда я работал в Счетной палате России, то по телевизору часто крутили рекламу, придуманную нашими налоговиками: «Заплати налоги, и спи спокойно». Вроде бы вещь полезная, но уж очень она мне не понравилась. При чем не из-за первой части слогана, а из-за второй.

Что значит – спи спокойно? А разве не интересно, куда бюрократия наши денежки потратит? Кто будет контролировать? Одной нашей Счетной палаты мало.

Так у меня родилась идея создать Российский союз налогоплательщиков. Причем коллеги, с которыми поделился задумкой, сразу сказали: «Ну, ты замахнулся! Получается, что твой союз будет круче, чем любая партия, потому что у нас все налогоплательщики, кроме разве что младенцев!» А что тут плохого?

Наоборот, просто отлично. Мне давно было понятно, что с политическими партиями у нас не вышло. Да и общественность уже на какие-то чисто политические лозунги почти не реагирует. А вот под какое-то важное и полезное общее дело люди вполне готовы собраться. Кстати, с годами этот тренд особенно стал виден. Сколько волонтерских движений появилось, сколько общественных инициатив! А мы ведь одни из первых начинали с таким подходом.

В общем, сказано – сделано.

Учредительный съезд провели 20 декабря 2003 года. Дату выбрали со смыслом – праздник органов госбезопасности. А у нас будет организация, которая помогает обеспечивать безопасность общественных финансов.

Сразу согласовали, что наш союз не является политическим и стоит на позициях партнерства с государством. Юридическую основу я предложил следующую: по Конституции у граждан России есть не только обязанность платить налоги, но и право получать объективную и достоверную информацию о том, куда и как расходуются эти средства. Поэтому наша главная задача – помогать обществу и органам власти в реализации этого конституционного права граждан.

Чтобы было понятно, что за этим стоит, придумал модель, которая хорошо легла в основу нашей идеологии. Я на учредительном съезде и много раз после говорил примерно так:

«Давайте представим, что наша страна – это огромное открытое акционерное общество, а мы, граждане России, его акционеры. Когда мы платим свои налоги, то тем самым создаем капитал общества – наше общественное богатство. Отсюда – два момента.

У каждого ОАО есть органы управления. У нашего акционерного общества по имени «Россия» они тоже имеются. Это президент, парламент и правительство. Но есть один пробел. У нас нет ревизионной комиссии. А она должна быть, иначе такое ОАО никто и не зарегистрирует.

Вот мы с вами и берем на себя такую тяжелую, почетную, ответственную миссию: объявляем себя общественной ревизионной комиссией в открытом акционерном обществе – России. То есть мы понимаем налоги не как обременительную повинность, а как форму участия граждан в управлении государством».

Еще одна линия была такая: если нашу организацию мы считаем независимым контрольно-ревизионным органом открытого акционерного общества – России, то Счетная палата создается президентом и Федеральным собранием, представляющим интересы всех граждан страны, и является высшим органом внешнего финансового контроля или высшим органом государственного аудита. Как орган аудита она также действует от имени граждан-налогоплательщиков и для защиты их интересов. А значит – она наш самый главный партнер и союзник во всех делах.

На Западе, в тех же Соединенных Штатах Америки, Союз налогоплательщиков помогает оптимизировать налоги и уйти от преследования Налоговой службы. А мы, наоборот, объявили, что являемся союзниками не только Счетной палаты, но и налоговиков. Однако это совсем не предполагает наличия соглашательской позиции по части любого роста налогов. Налоги, тарифы, разного рода выплаты в государственный бюджет должны были разумны, справедливы и обязаны выполнять стимулирующую роль для общественного и экономического развития. Поэтому мы оппонируем тем министерствам правительства, которые отвечают за установление новых налогов и самое главное – за расходы бюджета.

Помнится, мы предлагали ввести День налогоплательщика по аналогии с тем, как это сделано в нескольких странах. В США он называется «День налоговой свободы» (Tax Freedom Day). У этого праздника нет фиксированной даты – каждый год ее рассчитывают по-новому. Суммируются все средства, заработанные населением, и смотрят – хватит ли их, чтобы заплатить все полагающиеся налоги во все бюджеты и фонды. Вот в тот день, когда денег хватит, наступает День налогоплательщика. Потому как после этой даты человек как бы начинает работать на «свой карман», а не на бюджет государства.

Но потом от идеи отказались, так как было видно, что с каждым днем День налоговой свободы наступает всё позже и позже – не только у нас, но и во всех странах мира. В общем, решили пока ограничиться Днем налоговика. Это профессиональный праздник работников налоговых органов, который с 2000 года отмечают 21 ноября.

Кстати, налоговики, которые поначалу настороженно отнеслись к Российскому союзу налогоплательщиков, потом оценили, что мы не занимаемся критикой ради критики, а реально участвуем в решении проблем: и в том, что касается функционирования налоговой системы, и развития налоговой культуры, и экспертизы законопроектов. Мы даже книжки вместе с налоговиками выпускали – и для взрослых, и для детей, чтобы объяснить, в чем важность и значение налогов и ответственности налогоплательщиков. Еще газету запустили с миллионным тиражом «Народные деньги», и виртуальную общественную приемную. В 2006 году с нами даже «Единая Россия» соглашение о сотрудничестве подписала. Мы хотели, чтобы партийцы помогали нам двигать наши инициативы и экспертизы в парламенте.

Я был доволен, что идея собрать активных граждан не под политические лозунги, а для конкретного дела сработала. В наш Российский союз налогоплательщиков пришло очень много специалистов, креативных, творческих людей, с гражданской позицией, – юристы, адвокаты, налоговые консультанты, журналисты, предприниматели, руководители крупных предприятий, даже представители органов власти.

Сегодня кажется, что так всегда и было, что эти понятия – общественный контроль в бюджетной сфере, открытость и подотчетность органов власти, налоговая культура – существовали всегда. А ведь поначалу и граждане ничего не понимали, и органы власти встречали в штыки, особенно когда мы заговорили о том, что надо бы разработать систему индикаторов для оценки эффективности развития механизмов обратной связи между государством и обществом. А теперь это обычная практика, можно даже сказать, рутина.

Так что нам надо гордиться, что шаг за шагом помогали рождению налоговой культуры в стране, появлению современного налогового администрирования. Даже идея цифрового кабинета для налогоплательщиков тоже родилась в ходе наших дискуссий и общения с налоговиками.

Правда, еще не все инициативы восприняты и реализованы. Вот как, к примеру, можно еще поднять культуру налогоплательщика и понимание того, что человек делает очень важное дело, выплачивая налоги? Да очень просто. Предлагаю два пункта.

Первый. Налог с зарплаты должна платить не бухгалтерия, а сам человек. А то, когда он просто получает заработанное за вычетом НДФЛ, то не ощущает, что отдает в налоги свои кровные деньги. Просто их не видит. А значит, ему неинтересно, кто и как потом их тратит. Вот если бы он сам, лично, своими руками перечислял, то, наверное, появилось бы и желание узнать о судьбе этих финансов.

Второй. Подоходный налог надо платить по месту жительства. Там, где человек живет, где находится его дом, поликлиника, детсад и школа, в которую ходят его дети. То есть если я плачу налоги на своей территории, а качество жизни не улучшается, то у меня сразу возникнут вопросы. И я по-другому буду голосовать за свои власти.

Еще у нас была идея, что на местном уровне право голосовать могут иметь только те, кто платит налоги. То есть на общенациональном уровне – выборы парламента, президента, референдум – должно действовать всеобщее избирательное право, а вот на уровне самоуправления голосуют только налогоплательщики. Школьники и пенсионеры пусть не обижаются. Нам надо приучить людей к мысли: я плачу налоги, значит, я принимаю решения и я контролирую их исполнение. При таком подходе возникает совсем другая налоговая система, другое налоговое законодательство, другая культура.

Кстати, этот придуманный и созданный мной Российский союз налогоплательщиков действует до сих пор. Я там присутствую больше как величина почетная – глава попечительского совета. У руля сегодня стоит молодежь, которая, увы, эту мою философию не понимает. Настроены они больше на малые дела, на конкретику: семинары, консультации. Может, оно и правильно, но если всё время брести, уткнувшись носом в землю, и не задирать голову, чтобы посмотреть подальше за горизонт, то можно начать ходить кругами.

Так что я теперь думаю, как бы, выражаясь современным языком, «перезагрузить» этот союз, поставить новые, более амбициозные задачи. Ну вот, к примеру, как бы нам организовать общественный финансовый контроль в цифровой экономике и цифровом обществе? Чем не задача?

И еще в продолжение темы налогов.

Вот скажите мне: почему нам надо все время сажать или обвинять в финансовых нарушениях режиссеров, сценаристов, художников, ученых? Это же черт знает что. Я, еще когда работал в Счетной палате, выступал за то, что надо по закону развести должности тех, кто творит, и тех, кто обеспечивает и управляет. Условно говоря, главный режиссер не должен отвечать за хозяйство, быть финансово ответственным лицом, а директор театра не должен отвечать за чисто творческие вопросы. Точно так же – и с учеными. Это мы еще после проверки Российской академии наук поняли.

Если кто-то хороший режиссер, хороший актер, хороший ученый, то какой из него директор? Сколько я знал прекрасных ученых, которые волком выли оттого, что их назначили на директорскую должность и вместо расчета траекторий звезд они вынуждены заниматься оптимизацией расходов на электричество. А если творческий человек, ставший директором, доверится своему финансисту или бухгалтеру, то ему сильно повезет, если тот окажется честным и порядочным, а самое главное – знающим профессионалом. Но, увы, как правило, бывает ровно наоборот.

Поэтому не надо подставлять людей. Нужно просто творческую функцию отделить от функции финансовой и хозяйственной, и будет кого сажать в случае растраты, не вызывая мирового скандала. Будет кого контролировать, не обижая тех, кто составляет гордость российской культуры и науки.

Мне могут возразить: мол, а сами-то режиссеры готовы к этому? Знаете, когда приходит Счетная палата, налоговики или прокуратура, а потом возбуждаются все эти уголовные дела по факту финансовых нарушений, мы все начинаем требовать: «Отпустите творческого человека!» А зачем было вообще ставить творческого человека в такое положение? Пусть занимается творчеством, а не финансами!

Кстати, если уж продолжать про высокие материи и грубую прозу финансовой жизни, то напишу про еще один больной для меня сюжет.

Речь идет о нашумевшей допинговой истории перед очередными Олимпийскими играми: все эти проверки, обвинения, требования не допустить до соревнований наших спортсменов. Я тогда чиновникам из нашего Олимпийского комитета сказал: «А почему мы это всё молча сносим? Где наше государство? Почему своего родного спортсмена, который на это жизнь положил, не выручает?» В ответ молчание и опущенные долу глаза.

И тогда я предложил, на мой взгляд, абсолютно реализуемую и совершенно логичную юридическую схему.

Суть вот в чем. Ни один спортсмен не может подать иск в Европейский суд по правам человека на Международный олимпийский комитет или Всемирное антидопинговое агентство, потому что их права нарушены не государственными организациями, а общественными. Такой вот порядок. В Европейский суд по правам человека можно подать жалобу только на правительство, на министерство, на какое-то официальное юридическое лицо. И получается, что ничего спортсмен сделать не может, нет законного пути доказать неправоту тех, кто лишил его права выступать на состязаниях.

Но я считаю, что это не так. Возможности есть. Можно сделать ход конем: пусть наши спортсмены, звезды олимпийские, подадут иск на наше же правительство. А наше правительство, когда станет стороной по делу в Европейском суде по правам человека, сможет привлечь в качестве соответчиков и Международный олимпийский комитет, и ВАДА как организации, из-за неправомерных решений которых были разрушены карьеры, нарушены права людей. А вот когда эти организации окажутся втянуты в процесс и встанут перед дилеммой – отозвать свои претензии к россиянам или доказывать правомерность своих действий перед судом, то, скорее всего, они выберут первый вариант. Потому что сам факт, что ВАДА привели в суд, ударит по репутации организации. А кроме того, вероятное поражение в суде будет стоить им миллионы.

Однако идею мою не поддержали. Наши чиновники не готовы к таким многоходовкам, да и психологически им некомфортно: как так – российский спортсмен судится со своим же правительством? А жаль, результат был бы в нашу пользу!

В общем, эту свою идею я пока не пробил. Но обязательно пробью. Я оптимист. Знаете, как в анекдоте: чем оптимист от пессимиста отличается? Стиральная машинка постирала бельишко – нет носка. Пессимист говорит: «Ну вот, опять надо новые носки покупать». А оптимист говорит: «О, классно – запасной носок появился!»

Так и я: сегодня идея не прошла, значит, у меня всё еще впереди. Продвинем ее завтра!