Текст книги "Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина"

Ростовский конституционный парадокс

Есть один загадочный момент, связанный с Конституцией, который я называю «Ростовским парадоксом». Суть в том, что практически все наши конституции написаны выпускниками юридического факультета Ростовского университета. Я часто начинаю или заканчиваю свои лекции этим сюжетом, который непременно вызывает у студентов оживление: те, кто дремал, просыпаются; кто-то возмущается, кто-то лезет в справочники, пытаются спорить. В общем, такая маленькая провокация. Но основанная на подлинных фактах.

Итак, к фактам.

Первой отечественной конституцией была Конституция РСФСР 1918 года. Ее называют ленинской, хотя ни одного слова Владимир Ильич туда не вписал. Ему тогда некогда было. Занимался повседневной борьбой, врагов революции уничтожал. Не до законотворчества тут, не до конституции.

А кто тогда проект написал? Михаил Андреевич Рейснер⁹⁸ – потомок прусского дворянина, выпускник Варшавского университета, юридического факультета.

В Конституционной комиссии ВЦИК он был единственным ученым-конституционалистом, автором ряда серьезных работ в области государственного права. В апреле 1918 года подготовил доклад «Основные начала Конституции», который раскритиковал Сталин (им обоим было поручено подготовить выступления об основных принципах устройства новой России). Также представил для Конституционной комиссии справку «Компетенция Советов и съездов Советов». В июне Рейснеру поручили свести все имеющиеся наработки по Конституции, которая была принята 10 июля 1918 года.

Почему я его считаю «птенцом ростовского гнезда»? Да потому что в 1915 году Императорский Варшавский университет был эвакуирован в Ростов-на-Дону и стал Ростовским университетом. Кстати, после окончания Первой мировой войны вопрос о возвращении Россией Польше библиотеки Варшавского университета стал одним из пунктов Рижского мирного договора 1921 года. Думаю, это уникальный в мировой истории случай, когда библиотека стала элементом войны и мирного договора.

Так что Рейснера – ключевого участника «проекта» первой большевистской Конституции – можно считать ростовчанином.

Кстати, если вернуться немножко назад, то в период русских революций начала ХХ века у истоков многих конституционных по сути актов и идей стоял еще один выпускник юрфака Варшавского университета – Максим Моисеевич Винавер⁹⁹. После победы большевиков он уехал в эмиграцию и за рубежом писал проекты конституции для «новой России». Например, в проекте, написанном в Париже в 1920 году, он предусмотрел для России единое федеративное государство и автономию. Идея парламентаризма, которая уже глубоко укоренилась в России, полагал Винавер, должна быть реализована не только в центре, но и в различных регионах страны. Местные органы народного представительства получают полную свободу действий в области общественного образования, судопроизводства, общественных работ, местного бюджета и всех вопросов местного управления. Их желание учитывается центральной властью при назначении и смещении министров. Для контроля за применением Основного законодательства и информирования центра он хотел ввести институт представителей центральной власти на местах – фактически прообраз нынешних представителей президента в федеральных округах. А разного рода конфликты, затрагивающие интересы центральной или местной власти, предлагал рассматривать Верховным судом, организованным по образцу, существующему в США.

Конституции СССР 1924 года и РСФСР 1925 года пропускаем.

Дальше идет «сталинская» Конституция СССР 1936 года. Ее автором называют Николая Ивановича Бухарина¹⁰⁰, который, конечно, к Ростову отношения не имеет. Но по факту проект был результатом коллегиальной работы двенадцати подкомиссий, и мне говорили, что один из разделов – про судебную систему – подготовил-таки кто-то из выпускников Ростовского университета.

Интересно, что тринадцатую комиссию – редакционную – возглавил лично Иосиф Виссарионович Сталин. Он действительно сам каждую статью проекта правил, комментировал на полях, рисовал цветными карандашами, сравнивал с разными документами. Это вам не Ельцин в 1993 году. Этот каждую формулировку с карандашом лично проверил.

Кстати, идеи Сталина сильно нам аукнулись в девяностых. Особенно одна, которую он тянул за собой еще с Конституции РСФСР 1918 года. Тогда Рейснер со Сталиным схлестнулись по вопросу о принципах федеративного устройства.

Рейснер предлагал строить федерацию не по национально-территориальному, а по хозяйственному принципу, но встретил жесткий отпор Сталина. В результате позиции Сталина, не получившего даже среднего образования (был изгнан из духовной семинарии), были положены в основу Конституции.

В 1918 году было записано, что РСФСР «учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик» с правом на самоопределение и свободный выход. Это – то самое право на сецессию, которое кочевало из текста в текст и в конце концов ускорило гибель СССР.

И в 1936 году Сталин защищал свою идею фикс. Ругал тех, кто предлагал «исключить вовсе из проекта Конституции (1936 года) 17-ю статью, говорящую о сохранении за союзными республиками права свободного выхода из СССР». Говорил: «Я думаю, что это предложение неправильно и потому не должно быть принято Съездом. СССР есть добровольный союз равноправных Союзных республик. Исключить из Конституции статью о праве свободного выхода из СССР – значит нарушить добровольный характер этого союза»[73]73
  Сталин И.В. О проекте Конституции Союза ССР: Доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 года // Сталин И.В. Сочинения. Т. 14. М.: Писатель, 1997. С. 140.


[Закрыть].

Так что распад Советского Союза – это не Ельцин. Эту мину заложил еще Иосиф Виссарионович Сталин. Понятно, что не он формулу сецессии изобрел, а просто воспользовался идеями теоретиков марксизма-ленинизма. Но это именно он записал такой принцип в российскую, а потом и советскую Конституцию.

Я читал стенограммы 1918 года, где Рейснер чуть ли не кричит (тогда еще можно было критиковать Сталина), что если мы это запишем, то совершим колоссальную ошибку. Но надо сказать, что в те времена Сталин публичной дискуссии старался избегать. Если на заседание конституционной комиссии приходил Рейснер, Сталин не приходил. Появлялся только после ухода Рейснера, а поправки свои присылал в основном письменно. Рейснер волновался, убеждал, что если эти идеи в Конституцию записать, то Россия останется без морей и портов. И в итоге оказался прав. Именно это и произошло в 1991 году. Вот таким боком вышло нам сталинское «право наций на самоопределение вплоть до отделения».

Еще один выпускник юрфака Ростовского университета Александр Евгеньевич Бовин¹⁰¹ оказался причастным к подготовке сразу двух проектов: непринятой «Хрущёвской» Конституции 1964 года и принятой «брежневской» Конституции СССР 1977 года. Я с ним был лично знаком с начала 1990-х и часто встречался.

В 1960-х он вместе с известным юристом и политологом Фёдором Михайловичем Бурлацким¹⁰² подготовил для Хрущёва записку, где предлагалось введение поста Президента СССР, советского парламента, заседающего постоянно, а также суда присяжных. В одной из своих книг Бурлацкий так описал реакцию Никиты Сергеевича при обсуждении этой записки на Президиуме ЦК КПСС: «Здесь какие-то мальчишки хотят переместить меня с поста предсовмина и назначить председателем Президиума Верховного Совета СССР».

Попенять «мальчишкам» попенял, но в целом записку одобрил. Правда, проект так и доделывали до самого момента освобождения Хрущёва от работы «по собственному желанию».

Получается, что в первый раз сюжет об институте президента возник как раз в хрущёвском проекте. Кстати, в нем же впервые появилась формулировка о том, что КПСС действует в соответствии с Конституцией СССР. Я думаю, Хрущёва и отстранили вот за такие либеральные штучки.

После Бовин вошел в группу, которая писала проект Конституции 1977 года. Вместе с ним там работали Владимир Николаевич Кудрявцев (директор Института государства и права АН СССР), Анатолий Иванович Лукьянов (на тот момент – сотрудник ЦК КПСС), международник Вадим Константинович Собакин¹⁰³, административист и теоретик права Борис Михайлович Лазарев¹⁰⁴, а также директор ВНИИ советского законодательства Иван Сергеевич Самощенко (кстати, уроженец Ростовской области)¹⁰⁵.

Тот факт, что Бовин был автором текста брежневской Конституции, подтверждает не только Фёдор Бурлацкий, но также народный депутат СССР Иван Лаптев¹⁰⁶ – известный советский журналист, главный редактор «Известий». Он вспоминал, что ни один тезис не выходил за пределы дачи, на которой писалась новая Конституция, пока по нему не прошлась «железная бовинская рука». «Влияние Бовина на текст последней советской Конституции невозможно переоценить. Достаточно прочесть ее преамбулу, чтобы убедиться в этом, – от первого слога до последнего всё там написано Бовиным, и никто не смог ничего изменить в его тексте»[74]74
  Колесников А.И. Спичрайтеры: Хроника профессии, сочинявшей и изменявшей мир. М.: АСТ, 2007.


[Закрыть].

Ну и наконец, я – выпускник юридического факультета Ростовского государственного университета 1978 года, соавтор действующей Конституции Российской Федерации.

Является ли «Ростовский конституционный парадокс» исторической случайностью? Думаю, что нет. Дело в особенностях истории Дона: я уверен, что материальная основа определяет сознание.

Ведь Дон исторически – это территория свободы. У нас никогда не было крепостного права. Донской характер – это изначально свобода и независимость. Даже пословица про донских казаков есть: «Пусть без штанов и рубашки, зато при ружье и шашке».

На донской земле изначально был очень сложный социальный и межнациональный замес населения, уникальный жизненный уклад, основанный на сочетании индивидуализма и взаимовыручки, который требовал понятных и справедливых правил поведения для свободных людей. Отсюда такое стремление четко и понятно закрепить границы должного во взаимоотношениях друг с другом, права каждого человека.

А если вспомнить переехавший к нам Варшавский университет, то не будем забывать и о влиянии польского конституционного опыта. Первая европейская конституция появилась в Польше – 3 мая 1791 года. Решения в польском сейме XVIII века принимались только консенсусом.

Справедливые и четкие правила нужны только людям свободным и свободолюбивым. А что такое правила поведения? Это какой-то текст. И поэтому у нас всегда пытались написать если не конституцию, то устав какой-нибудь. Свой – ростовский. Так потихоньку и до российской Конституции добрались.

Вот у меня такая теория: почему все конституции написаны юристами с юга России. А остальным и в голову не приходило садиться и писать, если нет указания.

Пятьдесят семь вопросов Ельцину и рыжая обезьяна

Добавлю-ка я еще несколько сюжетов в историю о выборах президента в 1996 году. Этот исторический момент я совершенно сознательно описал не слишком подробно. Почему? Да потому, что про последние выборы Ельцина и без меня очень много написано. Вдобавок чем дальше в прошлое уходит этот сюжет, тем больше нового узнаешь. Читаешь разных авторов, а там такое порой… Словно я в каких-то других выборах участвовал. Ну да бог с ним. У каждого – своя история. А я расскажу свою.

Штаб нашей выборной кампании располагался тогда в Президент-отеле на Якиманке. Место удобное, тем более что я по своей традиции, когда работы много и она срочная и важная, сразу перебираюсь жить в рабочий кабинет. Чтобы не терять времени. Так, к примеру, было, когда я стал депутатом: жил в гостинице «Россия», которую позже снесли. А в Кремле ночевал частенько прямо в Грановитой палате – в углу стелил картонные коробки, газеты и дремал на них, как бомж, до утра Точнее, ВИП-бомж из Грановитой палаты. Было столько срочных дел, что не хотелось время терять на поездку домой.

В «Президент-Отеле» я с командой прожил несколько месяцев – с весны и до раннего утра 4 июля. Мы собрали свои вещички и покинули штаб сразу на следующий день после второго тура, когда уже стало абсолютно ясно, что Борис Николаевич победил. В то утро было забавно смотреть, как навстречу нам, вымотанным и полусонным, в президентский штаб бодро маршировали колоннами хорошо выспавшиеся граждане, на ходу провинчивая в своих пиджаках дырочки для орденов.

Тяжелой работы было много, но и веселых случаев хватало. Расскажу про три из них.

Так вышло, что 16 июня случились разом два исключительно важных события – первый тур голосования и день рождения Анатолия Борисовича Чубайса. Стал я готовиться к большому заседанию президентского штаба и искать подарок для своего соратника. И вышел со мной вот такой казус.

Стал думать – а что ж мне ему подарить? Разве можно Чубайса чем-то удивить? Думал-думал, и решил подарить то, что мне самому бы понравилось. А я, надо признаться, очень люблю мягкие игрушки. Ну, есть у меня такая простительная для серьезного и солидного мужчины слабость.

Ищу я подарок для Анатолия Борисовича и где-то натыкаюсь… Короче, что меня дернуло? В общем, попалась мне на глаза огромная – ростом почти с Чубайса – рыжая обезьяна. И в такой восторг я от нее пришел, что, ни минуты не задумываясь, купил это чудо игрушечной промышленности и притащил в зал заседания. Мол, вот вам, Анатолий Борисович, порадуйтесь вместе со мной, какая красота.

Поверьте мне на слово, как на духу клянусь: никакой дурной мысли, поддеть Чубайса или что, у меня не было. Я вообще люблю рыжих и прочее. В общем, приволок я эту громадную обезьяну, сразившую меня в самое сердце, в предвыборный штаб и посадил на то кресло за овальным столом, где обычно Анатолий Борисович сидел. Народ хихикает, перемигивается. А сам Чубайс, как на грех, припозднился.

И вот заседание началось, Борис Николаевич речь держит. Вдруг именинник входит, смотрит на свое место – а оно уже рыжим чудом занято. Ельцин замолк и говорит: «А вы к кому, товарищ? У нас тут все на месте!» – и на обезьяну кивает. Зал, конечно, грохнул.

И вот что самое главное: Чубайс даже глазом не моргнул, у него ни один мускул на лице не дрогнул. Прошел мужественно к своему месту, пересадил мой подарок на другое место. Что называется: «без комментариев». Уж не знаю, куда он потом эту обезьяну дел, но обижаться на меня не стал.

Правда, уже через много лет, когда он в Роснано работал, сказал мне при встрече: «Да, помню я, как ты мне обезьяну приволок».

А если говорить о содержательных вещах, то понятно, что предвыборная дистанция была короткая, и, чтоб всю страну объездить, одного Ельцина, да и времени просто не хватало. Надо было придумать, как сейчас бы сказали, виртуальный образ. Но в 1996 году никакими современными цифровыми технологиями еще и не пахло, не было этого ничего. И тогда я придумал написать брошюру «Пятьдесят семь вопросов избирателей Президенту России». А там – ответы на самые резкие, самые неприятные вопросы, которые могли бы задать люди Ельцину. Вроде того, зачем развалил СССР? Куда дел деньги КПСС? Почему не лег на рельсы? Ну и все в таком духе.

Просто отобрали мы все коммунистические штампы, порочащие и обвиняющие Ельцина, направленные против него, и дали на них от первого лица ответы. Получилась такая синенькая брошюрка. Книжечка вроде и не впечатляющая, не миллион страниц, но дельная и крайне нужная.

Мы вооружили этой брошюркой все региональные штабы и всех президентских агитаторов. Идет человек защищать Бориса Николаевича в дискуссию с его оппонентами, открывает наши «Пятьдесят семь вопросов», и у него на все случаи есть готовые ответы. Причем честные, яркие, да еще с ельцинской интонацией.

Я потом связывался с коллегами с территорий, разъяснял: «Берите любую комбинацию вопросов и ответов. Используйте для дискуссий, для публикаций интервью, вы же представители, уполномоченные, доверенные лица. Мы вам этот текст даем в помощь, и вы имеете право говорить, что Борис Николаевич лично на ваши вопросы ответил именно так. Берете из этой книги вопросы и ответы и публикуете как интервью с президентом во всех газетах». Нужно сказать, вполне технологичное и эффективное решение получилось

А еще я смог убедить штаб, не сразу причем, что в регионах люди больше радио слушают. Ну нет там наших московских технологий. И тогда мы стали каждую неделю записывать радиообращения Ельцина к избирателям на разные злободневные темы. А чтобы люди на местах понимали, что Борис Николаевич лично к ним обращается, президент потом отдельно наговаривал первую строчку приветствия. Ну, к примеру, «Добрый день, дорогие архангелогородцы!» или «Здравствуйте, дорогие жители Казани!» и так восемьдесят девять раз (тогда у нас еще восемьдесят девять субъектов федерации было). Мы эти радиообращения рассылали во все штабы по регионам, и те их ставили в эфир. Вот так мы тогда «размножили» Бориса Николаевича, чтобы он лично говорил со всеми избирателями по всей России. Удачный получился радиопроект.

И надо отдать Борису Николаевичу должное – безропотно и четко отрабатывал все эти записи. Все эти восемьдесят девять конкретных обращений к жителям каждого региона. Старался, чтоб не сбиться – точно проговорить все названия. Как-то раз выходили вместе из студии радиозаписи, а Ельцин мне говорит: «Ох, замучился я с этими повторениями! Боюсь, сейчас приду на встречу с бизнесменами и на автомате скажу им – здравствуйте, дорогие олигархи!»

Дураки и дороги

Еще царь Николай I говорил: «Расстояния – бич России», но проблема дорог остается вечной. И как бы мы ни хотели «догнать и перегнать» Запад по части связности нашей территории, ничего пока не получается. Мы всегда будем отставать в этом вопросе от европейцев. Нам, конечно, могут возразить, что отсутствие дорог и зима всегда спасали Россию от иностранных интервентов, но тем не менее без современной инфраструктуры, да еще и при снижающемся количестве населения, проблемы молодежи, нормальной работы, доступности сервисов и общей мобильности нам не решить.

В общем, надо искать какое-то нестандартное решение. Помнится, наш народ уже нашел один вариант: сказочная печь, которая Емелю сама возит «по щучьему веленью». Печь, конечно, штука отличная, но по нынешним временам очень тихоходная, а посему, даже если все печи по всей Руси великой ездить вдруг начнут, проблема дорог (а с нею и дураков) решена не будет.

Что же делать? Гравитационный двигатель, дамы и господа. Вот что нам требуется.

«Совсем с ума сошел», – скажет мне любой занудный скептик и выразительно покрутит пальцем у виска. Фантастика? Да. Она самая.

Но… многое в свое время было фантастикой.

Помнится, на одном из первых заседаний Совета безопасности я сказал, что СССР развалила гонка вооружений. Кто только надо мной после этого не подхихикивал. А потом, когда разобрались, то увидели, что это «медицинский факт»: в эпоху позднего Брежнева 88 копеек с каждого рубля уходило на производство оружия. И экономика, естественно, не выдержала. Собственно, потому я и говорил коллегам: нам нужен нестандартный ход. Если новая Россия попытается обеспечивать обороноспособность страны, изо всех сил стараясь догнать США или Китай в производстве военной техники, то мы прямой дорогой и быстрыми темпами пойдем к развалу того, что у нас осталось от СССР. «Поэтому, – сказал я, – давайте испробуем асимметричное решение». И положил на стол перед членами Совета безопасности дискету.

Борис Николаевич глянул так вопросительно на нее и говорит: «Что это у вас?»

«Компьютерный вирус», – отвечаю.

И продолжил, что стране не надо производить ракеты, танки и самолеты, а надо производить компьютерные вирусы, потому что инфраструктура передовых стран, наших потенциальных врагов, сильно завязана на системы компьютерного управления. И на стол переговоров в следующий раз нужно положить не фотографии, запечатлевшие пуски баллистических ракет, а дискету с компьютерным вирусом. И при этом деликатно так заметить: «Если будете на нас давить, то у вас сразу все отключится, встанет, прекратит работать, и начнется самый настоящий хаос». И если кто-то скажет, что это негуманно, то могу заметить, что ядерное оружие, например, тоже абсолютно негуманно и куда более разрушительно, чем компьютерный вирус. На вопрос Ельцина о том, сколько это стоит, я ответил: «Двести миллионов рублей». Именно такую цифру назвали мне тогда специалисты.

Тогда это предложение показалось фантастикой. А сегодня тайные и явные компьютерные войны давно стали рутиной. А уж про то, как какие-нибудь террористы шантажируют весь мир своими вирусами, даже наснимали кучу голливудских блокбастеров.

Так же и с гравитационным двигателем. Сейчас это может казаться чистой фантастикой и даже завиральной идеей, но с точки зрения физики и математики проблема имеет решение. Она нуждается только в технологическом воплощении.

Сложно? Конечно. Но возможно. И даже сама попытка создать гравитационный транспорт как способ решения наших дорожных проблем докажет всему миру, что мы не дураки, а проблема дорог у нас решена.

И еще пару слов на эту завиральную тему. Мне тут довелось открывать в 2019 году новый кампус совместного российско-китайского университета в Шэньчжэне. И я должен был первокурсникам не только рассказать о том, какой университет у нас замечательный, куда и кем они пойдут работать после обучения и насколько будут востребованы, но и поставить перед ребятами какую-то яркую, пока несбыточную, но интересную задачу. Думал я, думал, и придумал: надо решить проблему телепортации. Между Москвой и Шэньчжэнем восемь с лишним тысяч километров. Ужасно много! Так давайте объединим усилия наших факультетов – математики, физики, химии, новых материалов – и обеспечим каждому студенту возможность мгновенно перенестись из Шэньчжэня в московскую лабораторию, а профессору из Москвы столь же мгновенно оказаться в Китае и, прочтя лекцию, убыть восвояси. «Сейчас над нами будут смеяться и говорить, что нам надо обращаться к психиатрам, – подытожил я, – но поверьте, даже не решение, а попытка решения задачи иногда бывает интереснее и важнее, чем результат. Когда вы станете взрослыми, то поймете, что, когда цель достигнута, она перестает быть интересной, а вот дорога к результату – это и есть смысл жизни». Думаю, что речь должна идти не о физическом перемещении человека, а о перемещении сознания в «запасное» тело в Москве или в Шэньчжэне.

В общем, не удивляйтесь, если на вопрос: «Так над чем вы сейчас работаете? Над новой Конституцией?» – я однажды отвечу, что занимаюсь проблемой телепортации и разрабатываю гравитационный двигатель.