Текст книги "Эхо любви. Роман"

Глава 17. Вести из Златоуста

После почти полугодового перерыва он, наконец, написал письмо в Златоуст, в котором рассказал о трагических обстоятельствах гибели жены и отца. Написал он и о сыне, а также о предстоящей работе. Однако, обратных писем он не получил ни осенью, ни зимой. Прошло около года со дня отъезда Ивана из Челябинска, и только по весне Надежда Петровна передала Ивану долгожданное письмо из Златоуста, в котором Маша сообщила известие, заставившее его задуматься: она стала матерью, у неё родился сын, которого она назвала Ванечкой.

Другой информации в письме не было, поэтому Иван подумал о том, что Маша вышла замуж. Это предположение его расстроило и захотелось написать ей ответ. Письмо он написал, но не отправил, потому что сомневался, как ему поступить, ведь он тоже по-своему её любил.

Через два месяца он получил от неё новое более длинное письмо, в котором Маша сообщила о своей болезни, и о том, что сыну исполнилось уже полгода. Далее Маша прислала приветы от родителей, просившие Ивана написать им письмо. О себе она более ничего не сообщила, только сказала, что очень хочет его видеть. Иван не мог понять, от кого у неё родился сын и решил открыто написать ей об этом, чтобы получить точный ответ. Письмо сочинялось долго. Он пытался обдумать каждую фразу, чтобы не обидеть её выбор.

Вскоре пришло следующее письмо, где Маша ответила, что «он совсем не догадливый», «сын похож на него», и замуж она не выходила.

Далее в письме сообщалось самое главное:

– «Не знаю, нужна ли я тебе с ребёнком? Что скажет твоя мама? Мои родители уже смирились с моей судьбой и на тебя не обижаются, а мне говорят, что ты человек порядочный и ребёнок без отца не останется. Они просят меня написать тебе всё прямо, но я боюсь твоего ответа. Я ещё кормлю Ванечку грудью, а когда переживаю, то молоко исчезает. Напиши, что мне делать?».

Вот теперь Иван понял всё правильно, так, как он и предполагал: это его сын.

Его голова была занята мыслями о том, как это известие объяснить своей маме. Воспримет ли она их отношения с Машей правильно, не отторгнет ли она от себя его второго сына, примет ли к себе в сердце новую женщину?

Наконец, он решился показать ей это письмо.

Та, прочитав его, сказала, чтобы немедленно ответил Маше письмом, а сам отправился забирать их в Ленинград.

– Ничего потеснимся, сына оставлять без отца нельзя, – сказала она категорически.

После таких материнских слов Иван ещё несколько дней обдумывал своё решение, выразив его в следующем письме.

«Здравствуй, Машенька! Я просто растерян от той новости, которую ты сообщила мне. Теперь у нас с тобой есть общий сын. Это прекрасно. Несколько дней назад моя мама Надежда Петровна прочитала твоё письмо и была по-хорошему обеспокоена от того, что ты сразу не сообщила нам об этом и одна столько времени воспитываешь нашего малыша. Но она мне напомнила и о том, что у меня есть и старший сын Серёжа, которому она теперь заменила родную маму, и о котором не следует забывать. Мне кажется, что ты ко мне сходишь с небес, как святая женщина, у которой теперь есть два сына. Если ты полюбишь и моего старшего сына, то я буду самым счастливым мужчиной на этом белом свете. Обещай мне это. Ты помнишь, как нам было хорошо, как часто в разговорах и даже в молчании мы легко и душевно понимали друг друга. Теперь я осознаю, что судьба уже тогда нам предопределила быть вместе, ведь только от большой любви рождается такое маленькое счастье. Теперь ты – мама, надеюсь, что скоро будешь и моей женою. Я буду молиться за тебя, за твоё здоровье, за здоровый ночной плач нашего сына, его первые твёрдые шаги и красивые первые слова. Теперь ты стала мамой, значит, большая ответственность пришла к тебе. Мне кажется, я начинаю понимать, какой ответственной должна быть и любовь между нами, ведь нам предстоит воспитывать детей, а это значит созвучно управлять нашими мыслями и отношениями друг к другу, где будет важен каждый прожитый день. Я уверен, что наши дети будут окружены поддержкой родных людей, честностью в общении и поступках, безопасностью и любовью. Нам нужно будет осознать, что ребёнок, окружённый только такой средой, вырастет справедливым и уважительным к другим людям, научится любить и дарить любовь, выработает в себе терпение и ответственность за свои решения. Злость, насмешки, враждебность, недоверие, обман не должны присутствовать в нашей семье. В этом я обещаю тебе, Машенька, всяческую поддержку. Мы должны быть меж собой помощниками и друзьями без зависти друг к другу, понимая, что зависть – это главный враг любви. Жизнь невозможно угадать на расстоянии, поэтому нам необходимо быть рядом. При первой же возможности, я приеду к тебе, чтобы навсегда забрать тебя в Ленинград. Мы все трое, я, мама и Серёжа, шлём свои искренние приветы тебе, Машенька, Ксении Григорьевне и Ростиславу Викторовичу. Целуем и обнимаем Вас».

Иван прочитал своё письмо и сам отметил в нём некоторую напыщенность, но исправлять ничего не стал, заклеил его в конверт и отправился на почту.

Он с гордостью шёл по утреннему Ленинграду и видел, как у каждого дома дворники с шумом поливали городские кварталы улиц струями воды, а яркое солнце, сверху освещавшее фасады зданий, проглядывалось в мокром асфальте, переливаясь блёстками и отражаясь в душе Ивана.

Письмо не выпускалось из его рук, и он несколько раз смотрел на конверт, понимая, что скоро содержание его станет достоянием родных людей в Златоусте.

Наконец, оно было брошено в почтовый ящик. Новый поворот его жизни начался.

Часть пятая. Найти и не потерять

Глава 18. Добрые вести

Жизнь любит нас ровно настолько,

насколько мы вызываем в ней взаимность.

Письмо Ивана в Златоуст пришло через две недели после его отправления. Почтальона, подходившего к дому Самсоновых, первой увидела Ксения Григорьевна. Она вышла к нему навстречу, чтобы поприветствовать и принять письмо лично в руки. Почему-то она была уверена, что почтальон вручит ей письмо именно из Ленинграда, ведь Маша только и говорила об Иване, а она, мама, была уверена в том, что в письме содержатся хорошие сведения.

– Здравствуйте, Ксения Григорьевна, мир вашему дому, – сказал носитель писем и вручил ей конверт.

Улыбкой ответила она ему и тут же, увидев адрес на конверте, скороговоркой произнесла:

– Добрые вести – жить станем вместе.

А потом добавила:

Благодарю вас, наш уважаемый друг.

Возвращаясь в дом, она увидела Машу, стоявшую на крыльце со своим малышом.

– Принимай письмо, читай его и делись известием. Чувствую, что оно хорошее, – уверенно сказала мать.

Маша робко взяла конверт, посмотрела на адрес, потом молча передала малыша на руки маме и ушла в свою комнату.

Что творилось в эти минуты на сердце молодой женщины, только ей было известно, но примерно через полчаса она вся заплаканная, но сияющая, вылетела из комнаты и бросилась к матери, обнимая её.

– Мамочка, он скоро приедет к нам. Как я счастлива, ты просто не представляешь себе. Читай письмо и подскажи, что мне ответить ему? – взволнованно говорила дочь.

Ксения Григорьевна взяла письмо, села на стул, отдав ребёнка Маше, и стала читать. По мере чтения её лицо постоянно изменялось, то озаряясь улыбкой, то становясь серьёзным. Когда оно было прочитано, она, взглянув на дочь, сказала:

– Моя дорогая доченька, я знала, что Ваня человек верный и порядочный в своём поведении. Следуй его пожеланиям. Он написал очень правильные слова о своём старшем сыне, о маме Надежде Петровне. Он называет тебя «святой женщиной». Послушай его слова ещё раз, мне они очень понравились.

И она стала читать вслух выдержку из его письма:

– «Мне кажется, что ты ко мне сходишь с небес, как святая женщина, у которой теперь есть два сына. Если ты полюбишь и моего старшего сына, то я буду самым счастливым мужчиной на этом белом свете. Обещай, мне это».

– Ну что ты скажешь на это?

Что могла сказать дочь своей маме, она была заранее согласна со всем, что было там написано, готовой разделить с Иваном все его радости и трудности.

Ксении Григорьевне и самой нравились наставления Ивана, написанные и хорошим слогом и созвучными с ней мыслями.

Она, посматривая на дочь и внука, продолжила читать:

– «Теперь ты – мама, надеюсь, что скоро будешь и моей женою. Я буду молиться за тебя, за твоё здоровье, за здоровый ночной плач нашего сына, его первые твёрдые шаги и красивые первые слова. Теперь ты стала мамой, значит, большая ответственность пришла к тебе. Мне кажется, я начинаю понимать, какой ответственной должна быть и любовь между нами, ведь нам предстоит воспитывать детей, а это значит созвучно управлять нашими мыслями и отношениями друг к другу, где будет важен каждый прожитый день. Я уверен, что наши дети будут окружены поддержкой родных людей, честностью в общении и поступках».

Маша, слушая мамин голос, плакала от наступившего счастья. Она взяла письмо и вновь ушла вместе с сыном к себе в комнату. Там, смотря на своего маленького Ванюшу, она рассуждала вслух:

– Мой дорогой сыночек, скоро наш папа приедет. Нам будет так хорошо. Давай посмотрим на него, какой он у нас мужественный, добрый и красивый.

Она достала лист бумаги, на котором изобразила его во время прощания в Челябинске, и показала сыну, сказав:

– Посмотри, какой он необыкновенный: умные и глубокие глаза, ровный нос, плотные губы, втянутые щёки и округлый сходящий книзу подбородок, я сама рисовала его родные черты.

Ребёнок уставился на листик бумаги и потянул к нему свои ручонки, но мама вертела его перед глазами, не давая смять его.

Потом она достала подаренный ей Иваном прозрачный золотисто-зелёный гранат и вспомнила то время, когда он такой молодой, вернувшийся из экспедиции, сказал ей прекрасные слова. Он тогда говорил, что камешек веселит сердце, вливает в человека жизненные силы, а если владелец граната попадает в тяжёлые жизненные обстоятельства, то камень обязательно поможет ему справиться с ними.

Не её ли пример служит правдивостью этих слов Ивана, любимого человека.

Она подошла к шкафу и открыла сумку с минералами, хранившуюся здесь, поразившись их красоте. Ей показалось, что от них исходил какой-то внутренний свет, словно родная душа выходила наружу.

Она вновь переживала муки сильной страсти к Ивану, почти такие же, какие были в тот вечер у Светланы, когда они впервые оказались в одной с ним постели, не понимая до сих пор, как это могло случиться с ней, робкой и стеснительной девушкой. В тот момент её, как ей сейчас показалось, словно на крыльях любви, к нему несла какая – то неведомая сила. И вот он, плод этого счастья, их общая радость и надежда, сын Ванечка.

Машу тревожило только одно обстоятельство: ведь она, не желая видеть его в печали, которой они достаточно имели тогда в жизни, утаила от Ивана письмо, в котором было изложено трагическое известие о гибели его жены. Как она ему теперь об этом расскажет?

Но это обстоятельство и спасало её от нравственных мучений, ведь иначе, между Иваном и ею никогда не произошло бы их сближение, а это значило, что не появился бы на свет её сокровище, сын Ваня.

Женщина запуталась в оценке произошедшего трагического события: с одной стороны, трагедия явилось благом для неё самой, но, с другой, не аморальной ли была сама эта мысль?

Взглянув на сына, Маша взяла его на руки и прижала к себе. Все тёмные мысли из её головы исчезли сразу сами по себе, ведь маленький Ванечка, родившийся первого февраля сорок шестого года, был оправданием всех её страстных порывов.

С сыном на руках она вышла из комнаты и подошла к Ксении Григорьевне, которая также души не чаяла в своём внуке.

– Мамочка, моя родная, что мне ответить Ивану, подскажите? Мне хочется как можно скорее увидеть его.

Мать, приветливо посмотрев на неё и на внука, сказала:

– Вот придёт с работы твой папа, и подумаем вместе. Дождёмся дедушку, пусть он выскажет своё мнение.

Женщины ожидали Ростислава Викторовича с большим нетерпением.

Вечером, придя домой, он, увидев их сияющие лица, сказал:

– Хозяюшки мои дорогие, чувствую, что что-то произошло. Выкладывай, дочка, новости.

Маша, держа в руке письмо, сразу кинулась обнимать отца и, улыбаясь, произнесла:

– Папочка, дорогой, сегодня счастливый день. Почтальон принёс письмо от Ивана, вот оно.

Ростислав Викторович, прочитав его, сказал:

– Машенька, хорошие вести. Я всегда знал, что Иван надёжный человек. Может написать ему, чтобы он поскорее приехал к нам, конечно, если позволит ему его работа. А там видно будет, – при этом он скорее утвердительно, чем вопросительно посмотрел на Ксению Григорьевну.

– Да, я согласна с этим, – подтвердила она слова своего мужа.

Маша решила в этот же вечер написать Ивану свой ответ. Она уложила сына ко сну и долго убаюкивала его, словно намечая этим свои мысли для письма, а потом, когда он под тёплое дыхание и певучую речь мамы сладко уснул, подошла к столу и принялась за ответное письмо.

Письмо начала она со слов:

– «Любимый, мой человечек, Ванечка, дорогие Надежда Петровна и Серёженька, здравствуйте. Получили мы ваше письмо, обрадовавшее нас необычайно. Читали его все, а я плакала и молила Бога, чтобы скорее увидеться. Я ждала тебя, Ваня, верила и надеялась, что мы будем вместе жить и воспитывать наших сыновей. Серёжа тоже станет моим сыном, и я сделаю всё, чтобы он рос счастливым и здоровым. Ты верь мне, Ванечка, я осталась такая же, твоя, какой была и ранее. Маленький Ванечка знает тебя таким, каким видит на портрете, нарисованном мной тогда при прощании. Твоё изображение я постоянно ему показываю и говорю: «Это твой папа», повторяя много раз «папа-папа-папа», и он уже несколько раз произнёс это слово.

А твой подарок золотисто-зелёный гранат лежит передо мной, я любуюсь им, возвращаясь к тем годам, когда ты прибыл из экспедиции и сказал мне прекрасные слова. Я помню их до сих пор. Действительно, твой камешек придаёт мне силы и помогает справиться с трудностями. Это ты так говорил, теперь я поняла, что ты был прав.

Ванюша, мой родной, я готова хоть сейчас отправиться к тебе, но папа и мама говорят, что лучше было бы, если б ты приехал. Приезжай к нам сейчас. Очень, очень будем тебя ждать».

Маша в этот же вечер опустила письмо в почтовый ящик.

Получив письмо, Иван подумал, что откладывать встречу с сыном и Машей, не имеет смысла, потому что он будет переживать о них. И ещё очень хотелось увидеть Ростислава Викторовича и Ксению Григорьевну, встретиться с Владимиром Петровичем и Фёдором Андреевичем.

Он показал письмо своей маме, которая согласилась с ним, заявив, что бояться зимы не надо, а надо ехать и как можно скорее.

– Хорошо бы привезти внука в Ленинград, но противиться желанию Маши и её родителей не надо, – сказала Надежда Петровна.

Иван, согласовав на работе свой отъезд, в январе месяце отправился на встречу со своей будущей судьбой.

В Челябинск поезд прибыл, как и в первый раз, поздно ночью. На улице был крепкий морозец, однако, Ивану было совсем не холодно. Он прошёл в зал, и в который раз оказался на скамье, где шесть лет назад слушал удивительный рассказ Владимира Петровича о Таганае.

Как неожиданно много теперь связано у него с этим вокзалом, где сходились и расходились волнующие дороги его недавней судьбы.

Воспоминания тех лет нахлынули на него. Перед ним проплывали ставшими друзьями геологи, эта удивительная экспедиция в горы, суровый челябинский танкодром и, конечно, Маша с сыном и её родителями. В эту ночь он не сомкнул глаз.

Глава 19. Встреча с Фёдором Андреевичем

Наступило утро. Иван хотел поскорее встретиться с Фёдором Андреевичем, зная по работе с ним в челябинском тылу, что тот трудиться всегда начинал очень рано.

Трамвай за час довез его прямо до места назначения, хотя заводская площадь сильно изменилась. Строение барачного типа, в котором ранее он работал, показалось совсем маленьким рядом с вознёсшимися огромными новыми корпусами завода.

– Всё познаётся в сравнении, время меняет представления, – подумал он и поднялся на второй этаж, остановившись у двери, за которой когда-то трудился. Сердце его сильно забилось, а голос стал сиплым и противным. Он откашлялся перед тем, как войти в дверь, открыв которую очень удивился перепланировке комнат. В том месте, где стоял его стол, находилась стена с окошком, за которым сидела девушка.

Иван, подойдя к окну, растерянно произнёс:

– Мне нужен Фёдор Андреевич Старостин.

Девушка помолчала несколько секунд, оглядывая Ивана, а потом строго сказала:

– Фёдор Андреевич работает в новом здании. Он заместитель директора.

– Нельзя ли ему позвонить?

Девушка спросила, кто он такой и какова цель его с ним общения?

Тогда Иван рассказал всё о себе и о своей работе с ним в этой комнате.

Девушка понимающе кивнула головой и представилась Мариной, потом долго набирала номер и объясняла кому-то важность предстоящего разговора, а когда ей ответили, то ещё минуты три ждала, пока на другом конце провода вновь раздался чей-то голос.

Она передала трубку Ивану, в которой всё скрипело и шипело, но понять было можно. Он расслышал женский голос и слова:

– У Фёдора Андреевича сейчас идёт совещание. Что вы хотите ему передать?

Иван ответил, что он вместе с ним работал в годы войны, прибыл на короткое время из Ленинграда и хотел бы его увидеть по важному делу.

Женщина на том конце провода сказала:

– Подождите, я сейчас ему доложу о вас.

Ждать пришлось минут пять. Наконец, Иван услышал голос самого Фёдора Андреевича:

– Иван, какими судьбами. У меня сейчас мало времени для телефонного разговора. Найди мой кабинет и жди меня в приёмной, я через час освобожусь. Жду, – и резко прервал разговор.

Иван подробно расспросил Марину о том, как найти кабинет заместителя директора, а потом, поблагодарив её за внимание к нему, покинул здание.

Через полчаса он уже находился в большой приёмной, где строгая секретарша угощала его чаем, объяснив, что совещание продолжается.

Наконец, дверь кабинета отворилась, и из него стали выходить люди. Их было много, человек тридцать, а может и больше.

Иван подумал, что у Фёдора Андреевича огромный кабинет, если можно разместить в нём столько народа.

Минут через десять вышел и сам его хозяин. Иван сразу узнал его, он был почти такой же, как и прежде, только поседевший и какой-то излишне утомлённый.

– Ваня, здравствуй. Как я рад тебя видеть. Какими судьбами?

Иван хотел ему тут же всё рассказывать, но тот тронул его за руку, мол, потом расскажешь, и стал давать указания своей секретарше:

– Надежда Игоревна, через час у меня новое совещание. Рассадите всех в кабинете и посмотрите, чтобы были графины с водой и порядок. Я выйду с моим земляком и другом на воздух, у меня что-то кружится голова. Пусть Ваня оставит свою поклажу под вашим зорким взглядом.

Они вышли из приёмной и стали спускаться по лестнице и вскоре оказались на территории завода.

Пока они шли, Фёдор Андреевич говорил:

– Вот, Ваня, какой завод построили, он стал в два раза больше. Теперь изделия выходят из тёплых цехов, не то, что тогда в лихое время.

Когда они вышли из здания, Фёдор Андреевич тихо произнёс:

– Теперь рассказывай, какими судьбами к нам?

Иван объяснил, что едет к Маше в Златоуст, чтобы сделать её своей женой и что у них растёт сын Иван.

– Вот как! Молодец, одобряю. Думаю, что Маша будет отличной женой и матерью. А что же с твоей первой женой случилось?

И Иван рассказал ему о трагической судьбе его Машеньки, о партизанской её службе и героической гибели.

Фёдор Андреевич сказал:

– Ты – замечательный человек, я тогда верил в тебя, а сейчас ещё более уважаю.

Иван спросил:

– Фёдор Андреевич, а вы, почему остались здесь? Поздравляю вас с повышением по службе, но всё же, почему?

На что тот неожиданно быстро и нервно произнёс:

– Я – коммунист. Партия сказала «надо». Мне выделили новую квартиру, и я вызвал из Ленинграда свою жену. Теперь живу не один, а с Ольгой Ивановной. Не всё ей здесь нравится, но такова наша судьба. В Ленинграде осталась дочь Светлана с мужем Анатолием и внучкой Наденькой. Кстати, Анатолий работает в Смольном, так что подружись с ним. Я напишу ему. Мне же очень много приходится работать. Всё время, словно по лезвию ножа, хожу. Работаем на выполнение плана. План не выполнишь – будет беда. Попробуй, докажи, что ты отдаёшь работе все свои силы.

Потом замолчал, словно прислушиваясь, и добавил:

– Ты же это всё знаешь. Мне так хочется в Ленинград. Приедешь, обязательно сходи к моей дочери и передай им от нас приветы. Да, ты сегодня поедешь в Златоуст? А обратно когда?

Иван сказал, что уедет сегодня, а когда отправится обратно, пока не знает, но, думает, что недели через две, возможно, и не один отправится, а с Машей и сыном.

Их разговор длился не более десяти минут. Фёдор Андреевич извинился, что мало поговорили. Его ждали дела. Одновременно, он потребовал, чтобы на обратном пути, он, один или с Машей, обязательно заехал к нему домой.

– Жена будет очень рада встретить земляка, – заключил он.

Поднявшись вновь в приёмную, Фёдор Андреевич протянул ему листочек бумаги с написанным на нём его челябинским адресом и обнял Ивана.

Поезд на Златоуст отходил в полдень. И вот уже он вновь несётся по уральским просторам. Сколько раз Иван проезжал по этой дороге, заставлявшей всякий раз восторгаться красотой её высот и впадин. Сейчас за окном всё было осыпано белым снегом. Пушистые деревья и покатые белые склоны отзывались в его душе какой-то необыкновенной легкостью. Он думал о Маше и маленьком сыночке, чувство любви и доброты к которым полностью завладели его сердцем.

Он закрыл глаза, и неожиданно перед его взором возник строгий образ Фёдора Андреевича. Об этой суровости он думал и ранее, но тогда мысль ещё не получала у него такого чёткого разрешения. Сейчас же он не только реально осмыслил, но даже ощутил её, подчинённую законам казённой обстановки кабинетов.

Он продолжал размышлять так:

– Отчего Фёдор Андреевич при подчинённых ему работниках не произнёс ни одного душевного слова? Он им не доверял, чего-то боялся или сам так изменился? Это настораживает, ведь война прошла, а излишняя строгость начальников, ущемляющая чувства окружающих их людей, осталась.

Ох, эти мысли. Скачут, как кони, одетые, то в тёмные, то в белые тона. Ведь Иван ехал в Златоуст с самыми светлыми мыслями, желая и для себя, и для всех только счастья.

Глядя в окошко, он чувствовал себя не казённым суровым человеком, а другим, легко несущимся над этой строгостью, хотя понимал, что и он может быть подвластен этой силе.