Текст книги "Эхо любви. Роман"

Глава 20. Я так ждала эту минуту счастья

Но вот показался и город. Поезд остановился. Иван надел пальто, шляпу, взял сумку с подарками и сошёл по ступенькам на перрон вокзала. Ему показалось, что ничего здесь не изменилось. Было такое ощущение, как будто он никуда отсюда и не уезжал. Уютное здание вокзала, от которого отходили вверх дорожки мимо одноэтажных домиков, напомнило ему о первой встрече с Машей, тогда ещё студенткой, возвращавшейся из Екатеринбурга домой. Он вспомнил её совсем молоденькой, весело смотревшей на него, словно поддразнивая. Но тогда было лето, а сейчас крепкий мороз быстро напомнил о себе, пощипывая покрасневшие его уши и щёки. Иван ускорил ход, надеясь, что скоро окажется в тепле самсоньевского дома, где Ксения Григорьевна накроет на стол аппетитные кушания, а Маша согреет его своей любовью. О таком скором его приезде в дом Самсоновых, уж он был уверен, никто не догадывался. Он и хотел этой неожиданности, отчего на его лице в эту минуту просияла улыбка.

Он подошёл к дому и громко постучал за ручку калитки. Сразу же в окошках выглянули две женские фигуры, которые, увидев Ивана, отпрянули от стекла и выбежали из двери.

Маша бежала к калитке первой, за ней её мама.

– Ванечка приехал! – громко закричала Маша.

Ей вторила Ксения Григорьевна:

– Открывай, скорее, калитку, Маша!

Маша кинулась на него, обнимая, целуя и произнося слова:

– Скорее в дом, замёрз совсем. Почему ты так легко одет?

Она отобрала его поклажу, передала своей маме, а сама схватила его холодные руки и стала отогревать их своими руками, увлекая в дом до тех пор, пока не захлопнулась дверь, преградившая путь холодному потоку воздуха.

В доме было как всегда чисто и тепло. Сняв своё пальто, Иван спросил:

– Дорогие женщины, сначала покажите мне моё чадо, где он?

– Ванечка спит в детской комнате, в той самой, которую занимал когда-то ты сам. Давай тихонечко заглянем в неё. Я первая зайду, чтобы не испугать его, – сказала Маша.

Ребёнок спокойно спал в своей кроватке. Иван сумел разглядеть личико и обнаружил, что оно было похоже на его лицо, отчего загадочно улыбнулся.

– Ребёнок пусть поспит ещё, не будем ему мешать, – тихо произнесла Маша, и они вышли из детской в гостиную.

Через открытую дверь видно было, как на кухне уже готовила угощения Ксения Григорьевна.

– Где же Ростислав Викторович? – спросил у неё Иван.

– Да где же ему быть, не унимается, всё работает. Скоро придёт, обрадуется как. Он всё время спрашивал о тебе, – ответила Ксения Григорьевна.

Маша стояла рядом, и, не отпуская руку Ивана, сказала:

– Сердце моё изныло без тебя, я так рада видеть, что ты здоров, и такой же, ничуточки не изменился.

– Машуточка, а ты стала ещё красивее, я очень хотел приехать к тебе ранее, но много препятствий было на моём пути. Я даже думал, что ты вышла замуж, ужасно рассердился. Но, слава богу, что всё так хорошо закончилось, – глядя на неё, произнёс он.

– Что ты такое говоришь? Я только тебя люблю, и без тебя мне ни с кем жизни нет. Ладно, поговорим ещё. А сейчас пойдём, мыться. Ты с дороги, надо привести тебя в порядок. Ты так легко одет, завтра же пойдём покупать зимнюю одежду. Может в Ленинграде зимой и можно так ходить, а у нас на Урале в такой одежде замёрзнуть можно. Пусть сегодня мороз и небольшой, но вот-вот нагрянут холода.

– Хорошо, где тут у вас вода? Умыться – это всегда хорошо, – сказал Иван.

– Она, правда, у нас холодная. А впрочем, я сейчас её нагрею.

– Машуточка, не надо греть, я холодной помоюсь. Пойдём со мной, полей мне на руки, – ответил Иван.

Но Маша вдруг громко крикнула, обращаясь к Ксении Григорьевне:

– Мама, а у нас тёплая вода есть?

– Есть целое ведро нагретой воды, – послышалось в ответ.

Я сейчас, – сказала она и быстро вышла.

Вскоре Маша вышла с полным ведром воды. Он выскочил ей навстречу и, подхватив воду, сказал:

– Нельзя тебе таскать такую тяжесть.

– А как же, Ванечку надо купать тёплой водой, – загадочно сказала она.

Иван снял с себя рубашку, которую тут же подхватила Маша. Она смотрела на сильную мускулистую фигуру Ивана, рукою прикоснулась к его груди, а потом с силой прижалась к ней сама.

– Ванечка, какой ты сильный. Как мне тебя не хватало. Я не отпущу тебя больше от себя.

– Хорошо, не отпускай, но ты мне обещала помочь помыться.

И она стала лить на него воду, наблюдая за движениями мужчины, который с удовольствием принимал всё новые и новые порции свежести. Когда водные процедуры окончились, Маша принялась полотенцем вытирать его и, прильнув своей грудью к его ещё влажной спине, глубоко вздохнула:

– Как мне хорошо с тобой, мой Ванечка. Я так ждала эту минуту счастья.

Иван тихо повернулся к ней лицом, поцеловал её в губы и твёрдо сказал:

– Теперь наша жизнь начинается. Ты хочешь быть моей женой?

Маша расплакалась, ещё крепче прижалась к нему и в слезах радости произнесла:

– Я столько времени ждала тебя, каждый день смотрела на твой портрет и произносила твоё имя. Мне казалось, что ты все эти минуты был со мной. Когда я рожала нашего сына, ты тоже приходил ко мне. Может, я тогда сходила с ума, не знаю, но ты был со мной. Твоё пребывание возле меня усмиряло мою боль. Разве тебе я могу сказать нет? Ты моя радость и счастье моё.

Выслушав её слова, Иван сказал:

– Машуточка, я сегодня же попрошу благословения на наш союз твоих родителей, а завтра мы пойдём регистрироваться, чтобы стать мужем и женой.

Вечером, когда Ростислав Викторович пришёл с работы и все собрались за столом, Иван, раздавая привезённые из Ленинграда подарки, обратился к родителям Маши с такими словами:

– Дорогие мои, Ксения Григорьевна и Ростислав Викторович. Вы знаете, как я вас люблю. Но ещё больше я люблю вашу дочь, родившую мне сына. Я хочу попросить вашего благословения на наш брак. Об этом знает моя мама, Надежда Петровна, теперь мы ждём вашего согласия. То, что я буду любить и беречь её, вы можете не сомневаться.

Родители Маши и не сомневались, они сами ждали этой счастливой минуты. И всё же Ростислав Викторович сказал:

– Иван, мы тоже тебя любим. Конечно, то, что появился наш внучек вне брака, не совсем хорошо, но жизнь штука поправимая. Мы принимаем тебя в нашу семью и хотим, чтобы вы с Машенькой жили счастливо.

Ксения Григорьевна тоже высказалась по этому случаю, заявив:

– Ванечка, мы знаем тебя, как чуткого и воспитанного молодого человека. Машенька очень любит тебя, мы тоже уважаем тебя и любим. Ты и ранее был членом нашей семьи, а теперь стал просто родным человеком. Очень хорошо, что теперь наш внучек обрёл своего папу. Мы, конечно, даём своё согласие на брак, пусть ваша семья будет счастлива. Когда же мы сыграем свадьбу?

Иван ожидал именно такого согласия родителей на свой брак с Машей, и на вопрос Ксении Григорьевны, ответил так:

– Ждать мы не будем, и завтра идём в горсовет, чтобы зарегистрировать наш брак. Маша согласна, и я хочу сделать это как можно скорее.

Ростислав Викторович, скорее для себя, чем для всех сидящих за столом, сказал:

– Придётся просить работников загса ускорить эту процедуру, иначе надо будет выжидать месячный срок.

Об этом Иван и не подумал, ведь срок его пребывания в Златоусте ограничен двумя неделями. Поэтому он обратился к будущему тестю с просьбой:

– Ростислав Викторович, я ведь долго действительно не могу задержаться в Златоусте, помогите зарегистрировать нас поскорее, если такое возможно.

Весь этот вечер говорили только о предстоящем браке. Маша была радостная и взволнованная. Проснулся и Ванечка. Ксения Григорьевна подхватила его на руки, а потом передала его мамочке. Маша, подержав и успокоив ребёнка, решила передать его Ивану, сказав:

– Сыночек, это твой папа Ваня. Не бойся его, он добрый и очень любит тебя.

Потом медленно переложила сына из своих рук на руки отца. Удивительно, что сын не заплакал, а как – то сурово взглянул на Ивана, словно предупреждая его не сердить. Но стоило папе улыбнуться, как хмурость его личика сменилась добротой, а потом и улыбкой.

Так ребёнок впервые признал своего отца.

На свадебное торжество, назначенное через неделю, решили пригласить не только своих родственников, но соседей и друзей Ростислава Викторовича из горсовета.

Иван попросил обязательно позвать и Владимира Петровича Демидова со своей женой, на что Ростислав Викторович ответил:

– Я сделаю всё возможное, чтобы доставить его в день свадьбы к нам.

За несколько дней до свадьбы прибыли с детьми невестки, вдовы погибших под Ленинградом сыновей Ростислава и Валентина со своими детьми.

Жену среднего сына Валентина Прасковью, проживавшую в Златоусте, Иван ранее никогда не видел и сейчас был удивлён яркой красотой её лица.

Прибыла из Челябинска и семья Максима. Самого хозяина Иван увидел тоже впервые, а вот Светлану с детьми Кирюшей и Ванюшей он помнит очень хорошо. Это она устроила им прекрасную ночь любви, от которой теперь растёт и их дорогой сыночек.

Невестки Ростислава Викторовича и Ксении Григорьевны делали всё, чтобы свадебное торжество получилось на славу. Они, будучи прекрасными хозяйками и готовя праздничный стол, свою свекровь на кухню не допускали, поэтому Ксения Григорьевна больше присматривала за детьми, да показывала, где находятся всякие приправы да заготовки.

Максим вместе с детьми перед калиткой дома соорудил из жердей торжественные снежные ворота. Деревянные столбы с перекладиной вначале поливали горячей водой, а потом на их поверхность лепили снег. Для красоты сверху привязали длинные розовые ленты, шелестевшие при слабом ветре.

В день свадьбы на Маше было розовое платье. Её длинные волосы были сплетены в косу, аккуратно приподнятую и заправленную сзади белыми цветами.

Ивана одели в тёмный костюм с белой рубашкой, купленные Светланой и Максимом по просьбе Маши. Он выглядел её достойным женихом.

Вся семья с утра отправилась в горсовет, где им выдали свидетельство о регистрации брака, в котором фамилия невесты Самсоновой сменилась на фамилию жены Шишкову. Усыновили и ребёнка, ставшего отныне именоваться, как и отец, Шишковым Иваном Ивановичем.

Свадебное торжество в отчем доме собрало несколько десятков человек соседей, родных и сослуживцев Ростислава Викторовича, не считая детей. Молодых от горсовета до дома по снежной дороге привезли на тройке лошадей с бубенцами.

Иван не ожидал такого сюрприза, ему ещё никогда не доводилось кататься на тройках, отчего его состояние было на пике восторга. Маша, сидевшая рядом, тоже была весела и красива.

У праздничной калитки дома уже собрались гости: родственники, соседи и сослуживцы, много детей, готовых встретить молодых.

Иван всматривался в незнакомые лица, надеясь поскорее среди них заметить Владимира Петровича, но при быстроте смены впечатлений, где всё мелькало в глазах, его не обнаружил.

Когда молодые сошли на землю, к ним вышла Ксения Григорьевна, держа в руках ковригу хлеба. Она предложила каждому из них отломать кусочек, посолить его и съесть, напутствуя при этом их словами:

– Пусть хлеб и соль, а значит богатство и благополучие, всегда будет у вас на столе.

Когда Иван отломил кусочек хлеба, то рядом стоящая одна из невесток тут же поднесла солонку, в которую он мокнул свой кусочек. То же самое проделала и Маша. Молодые и не предполагали, что это было их первым свадебным испытанием. А гости внимательно наблюдали за ними. Они знали, что домашнее главенство окажется у того, кто съест больший кусок. Не знал этого только Иван, отчего главенство в доме досталось Маше.

Ростислав Викторович и Ксения Григорьевна поцеловали своих детей, а невестки уготовили им «чашу терпения», поднеся сосуд с напитком и сказав слова:

– Пусть в вашей жизни будет меньше горя, размолвок, разлук и обид. И чтобы эта «чаша терпения» никогда не переполнилась, отпейте из неё сейчас.

Иван с Машей отпили сладкого напитка и поблагодарили невесток за пожелания никогда не ссориться.

Затем всех пригласили в дом. Только теперь Иван заметил Владимира Петровича, который скромно стоял в сторонке и смотрел на Ивана. Из глаза встретились, и они в отдалении помахали друг другу руками.

Наконец, всех усадили за праздничный стол, полный всякой еды. Высокие графины с домашней розовой наливкой возвышались над блюдами.

Сел и Иван на отведённое для него место в торце стола, однако, Маши рядом с ним не оказалось, и её стул оставался пустым. Он стал искать жену глазами, не понимая, куда она девалась, хотя все гости поняли причину её отсутствия.

Светлана, не выдержав долгой паузы, спросила жениха:

– Иван, а где же жена? Может её украли?

Только тут жених догадался, что его разыгрывают. Он встал и попытался идти на поиски, но на его пути встала Александра, сидевшая ближе всех, сказав:

– Не отдадим жену, пока молодой муж не выполнит нашего задания. Мы не уверены, любишь ли ты её? Скажи ей такие слова, чтобы мы поверили, а она откликнулась.

Иван поначалу растерялся, и ему даже стало жарко, но выхода у него не было, и он произнёс:

– Моя жена, Машуточка, любимая и единственная на всём белом свете, самая прекрасная из всех женщин. Ты не можешь покинуть меня в этот самый ответственный миг нашей жизни. Вернись ко мне. Я не могу без тебя жить.

Такие слова удовлетворили Сашу, и она сказала:

– Машенька, отзовись. Тебя ждёт твой муж.

На что из-за двери раздался слабый голос Маши:

– Мой любимый муж, выручай меня.

Иван кинулся к двери, но на пути вдруг встала другая невестка, Прасковья, говоря такие слова:

– Ты выполнил только первое задание. Но есть и второе. Твоя жена заперта на ключ, – и достала из-за окна три стакана с замороженной водой, сказав:

– Вот три стакана, на дне которых имеется три замороженных ключа. Один из них от той комнаты, где находится твоя жена. Чем раньше ты его достанешь, тем быстрее Машенька выйдет из неё.

И пришлось Ивану разбивать лёд, но открыть дверь он смог только тогда, когда был разбит третий стакан.

Из отворённой им двери вышла Маша. Он обнял свою жену и хотел повести к столу, но на пути встала третья невестка Светлана, сказав:

– Ты что же, Иван, не сумел как следует обуть свою жену? Почему она у тебя идёт только в одной туфле? Вот тебе третье задание. Перед тобой три женских туфельки. Отгадай, где туфелька твоей жены?

Тут Иван догадался, что красная туфля и есть его отгадка. Схватил туфлю, обул жену, подхватил её на руки и донёс до места за праздничным столом.

Эти испытания были некоторой прелюдией к самому торжеству, но они повеселили всех, и даже угрюмые райсоветовские начальники заулыбались.

Первыми молодых поздравили родители Маши, они напутствовали их на счастливую жизнь.

Иван в свою очередь поздравил родителей Маши, признаваясь им в любви за то, что они вырастили и воспитали прекрасную дочь, любящую своих родителей, способную любить и быть верной своему мужу, милосердной к боли чужих людей, способной самоотверженно и до конца любить свою родину.

А затем свои организаторские способности проявила Светлана, предлагавшая каждому из сидящих за столом гостей поздравить молодых. Приятные слова часто заканчивали словами «горько», так что молодые то и дело целовались. Кто-то принёс патефон с пластинками, с записью голосов Клавдии Шульженко, Леонида Утёсова, музыки в ритмах танго и вальса. В перерывах поздравлений гости танцевали.

Иван очень хотел услышать поздравление Владимира Петровича, до которого после одного из перерывов, наконец, дошла очередь. Когда затихла музыка, он встал и, глядя на молодых, произнёс:

– Я очень рад, что присутствую на свадьбе моего молодого друга, с которым мне пришлось провести время в одной из экспедиций. Из тех геологов, разделивших тогда с нами трудности и радости, осталось только нас двое. Все остальные погибли на фронтах Отечественной войны. Как тут не радоваться, когда мы живы, а жизнь – и есть великая радость. Здорово, что она продолжается такой прекрасной свадьбой. Муж с женой должны быть подобны руке и глазам. Когда руке больно – глаза плачут, а когда глаза плачут – руки вытирают слезы, – так сказал Святитель Иоанн Златоуст. Ванюша и Машенька, счастья вам на долгие годы.

Иван был весь во внимании, слушая эти короткие, но искренние слова. Он одновременно почувствовал в его словах какую – то внутреннюю боль. Тембр его голоса с окончанием фраз дрожал и затихал, словно он кого-то стеснялся, и ему показалось, что что-то надломилось в его характере.

Иван рассуждал:

– Конечно, потерять друзей на полях войны и пережить это, было ему не просто. Но его опыт, умение переносить трудности, сила характера, куда они делись?

Он на минуту отвлёкся, и это сразу же почувствовала Маша. Она посмотрела на него и сказала:

– Ванечка, что с тобой, почему ты задумался?

На что тот ответил:

– Понимаешь, Машуточка, я не узнаю Владимира Петровича. Мне надо к нему подойти.

Но Владимир Петрович и сам хотел пообщаться с Иваном, и во время одного из перерывов они встретились и отошли в сторону.

Владимир Петрович заговорил первым, ещё раз поздравив Ивана со свадьбой, обняв его:

– Ваня, я очень рад, что, наконец, вижу тебя. Сколько раз я хотел прийти к Ростиславу Викторовичу, но дела, да и жизнь моя не позволили мне это сделать. Но я часто вспоминал тебя. Мне сейчас нелегко…, – и он коротенько рассказал о себе.

Оказалось, что с начала войны он не бывал в экспедициях, которые были для него смыслом жизни. Его отстранили от них и приказали заниматься добычей руды. Все геологи его группы были мобилизованы и, по его сведениям, погибли на фронтах войны. Больше он ничего о них не знал. В годы войны он пережил три сильнейших удара, лишивших его вначале двух сыновей, а потом и жены, и тем самым подкосивших его здоровье.

– Да, вот ещё что, – и он вынул из холщовой сумки кипу тетрадей и протянул их Ивану.

– Пусть это будет тебе от меня подарком. Это мои воспоминания, о которых я тебе говорил в экспедиции, если ты не забыл. Я хотел оставить эти рассказы своим детям, чтобы они знали прошлое своих предков. Но сейчас…, – Владимир Петрович сделал волнительную паузу и продолжил:

– Я прошу оставить эти тетради у себя. Нет уже в живых никого, ни отца, ни матери, теперь нет и детей, пропавших без вести в годы войны, нет и жены, не выдержавшей разлуки с ними, да и мне осталось мало жить. Куда уходит наше время, одному богу известно. Хорошо, что живые люди продолжают страдать об ушедших. Здоровья нет, но больше душа ноет. Живу я там же у подножия Таганая. Из посёлка выезжаю редко, да и выехать теперь непросто, снег лежит в горах, дороги занесло, машины не ездят. Спасибо Ростиславу Викторовичу, что послал за мной машину, а вот как обратно добраться, не знаю, – окончил он свой рассказ.

Иван поблагодарил Владимира за подарок, тут же позвал свою жену Машу и попросил найти ему место для ночлега.

Владимир Петрович, услышав, что Иван просит за него, сказал:

– Не беспокойтесь, мои дорогие люди. Ничего, я привык. Вокзал есть, переночую, а там видно будет.

– В тесноте – не в обиде, Владимир Петрович, – сказал Иван. Жаль, что всё так вышло. Я очень хочу вам помочь и буду просить об этом Ростислава Викторовича.

Иван попробовал рассказать ему и своей жизни, но их общение прервали гости, от которых Маша попробовала защитить своего мужа:

– Дайте ему немножко пообщаться с уважаемым человеком. Мы сейчас вернёмся, подождите, немножко.

Но гости настаивали, свадьба продолжилась. Машенька, взяв Владимира Петровича под руку, усадила его рядом с Прасковьей, тихо попросив её занять мужчину, а сама с мужем вернулась на место жениха и невесты, откуда вновь неслись поздравления и крики «горько», заставивших смущённую пару вновь целоваться на глазах у всех.

Гости разошлись поздно, оставив в доме хозяев, семью Максима и Владимира Петровича, которого они не отпустили ночевать на вокзал.

На следующий день первой проснулась Маша, услышавшая плач своего ребёнка, всю ночь спавшего в своей кроватке под присмотром бабушки. Иван отпустил её только для того, чтобы она принесла мальчика к нему. Через несколько минут она вернулась, опустив его прямо на Ивана, который с особой нежностью, лёжа на кровати, впервые ощутил с большой любовью тельце своего маленького сыночка. На мягкой постели тот перевернулся, и руки отца сами поймали его. Мама тут же забралась под одеяло, обнимая сразу двух своих дорогих мужчин.

Сын уже не боялся отца, смело прижимаясь к нему, а потом стал садиться на него и изображать седока и лошадку.

Беззаботно и весело было им в кровати, где Маша, принимая участие в их игре, не могла нарадоваться своему счастью. Об этом она когда – то так мечтала, и вот теперь это стало её реальностью. И не хотелось в эти минуты больше уже ни о чём думать, так ей было теперь хорошо.

Однако, в дверь постучали.

Она ответила:

– Войдите.

Из-за открытой двери показалась миниатюрная фигурка Светланы, которая требовательно сказала:

– Молодые и дорогие родители, вставайте, все проснулись и ждут вас.

Пришлось подчиниться настойчивости невестки.

Когда молодые вышли из спальни, то увидели, что за столом сидели и беседовали трое мужчин, Ростислав Викторович, Владимир Петрович и Максим, дети играли в свои игры, а Ксения Григорьевна и Светлана накрывали стол.

К мужчинам вскоре присоединился и Иван, извинившись, что заставил себя ждать.

Он заметил, что разговор происходил в основном между Ростиславом Викторовичем и Владимиром Петровичем. Они обменивались мыслями о своих погибших сыновьях, ставших объединяющим началом в их отношениях.

Когда все сели за стол, Ксения Григорьевна спросила:

– Владимир Петрович, а где ваша жена?

И тогда он, почти в слезах, рассказал трагическую её историю.

Оказалось, что после гибели двух его сыновей, ушедших добровольцами на фронт и пропавших под Сталинградом, похоронки на которых пришли ещё в 1942 году, у его жены Полины Аркадьевны наметилось серьёзное психическое расстройство. Она часто уходила из дома и однажды не вернулась домой. Владимир Петрович обнаружил её без сознания в небольшой деревенской больнице. Там она и умерла. Её нашли под высоким обрывом горы, а местный лекарь отвёз в больницу. По всей видимости, она, упала с горы и смертельно ушиблась.

Женщины плакали, сочувствовали Владимиру Петровичу, а Ростислав Викторович предложил установить между ними более тесные отношения.

Иван выразил своё отношение к этому предложению своего тестя словами:

– Владимир Петрович, мы очень хотим более частых встреч с вами.

На что тот многозначительно подвёл итог:

– Я очень признателен всем вам за сочувствие ко мне. Даст бог, будет время – будем жить.

Вскоре пришли со своими детьми и две невестки, ночевавшие в доме Прасковьи. Застолье вновь получилось многолюдным.

Женщины, сидя за столом, обратили внимание на подарок, преподнесённый Максимом и Светланой, вынесенный Ксенией Григорьевной. Это был большой почти метровый в высоту групповой портрет Маши, Ивана и их сыночка, изображённых на фоне их родового дома.

За столом ещё долго обсуждали детали прошедшего события, женщины продолжали поздравлять молодых и просили их не забывать родные места, изъявляя желание вскоре приехать к ним в гости.

Но вот подошло время отъезда Владимира Петровича, который, как показалось, повеселел и стал почти прежним целеустремлённым человеком. Он поблагодарил всех за приют и, передав свёрнутый листок бумаги Ивану, попросил его посетить по записанному в нём адресу квартиру, в которой он родился.

Он сказал, что очень хотел бы сам поехать в Ленинград, но это теперь стало для него неосуществлённой мечтой, и вся надежда на него, Ивана. Он попросил также узнать все подробности жизни семьи, о которой написано в его рассказах.

Иван развернул лист и прочитал: «Набережная Крюкова канала, дом 15, квартира профессора Николая Львовича Брусницына на втором этаже».

Иван обещал узнать всё, что будет возможно и о семье Брусницыных, и о квартире, а также известить об этом в скором времени в письме к нему.

Владимир Петрович пожелал счастья молодым, обнял Ивана и Ростислава Викторовича, поцеловал Ксению Григорьевну, Машу и ушёл, не разрешив им себя провожать.

В этот же день Иван напомнил и о своём скором отъезде в Ленинград, сказав об этом Ростиславу Викторовичу:

– Мой дорогой тесть, наступает время и нашего отъезда в Ленинград. Я желаю увезти Машеньку, теперь мою законную жену, и сына Ванечку. Через неделю мне необходимо будет выходить на работу. Я благодарю вас за то, что вы нам организовали свадьбу, создали все условия для создания нашей семьи. Я буду любить мою Машеньку, нашего сыночка. Мы будем ждать вашего к нам приезда.

Ростислав Викторович, выслушав Ивана, громко кликнул свою жену:

– Ксени, подойди к нам. Надо посоветоваться.

Когда та подошла, он сказал:

– Что будем делать? Иван просит нашего согласия отпустить Машеньку с Ванечкой в Ленинград.

– Как же так? Ванечку в такой холод отправлять в долгую дорогу? Может пока оставить их у нас, а по весне мы вместе и приехали бы, – высказалась она.

Тогда Иван стал и ей доказывать важность их теперешнего отъезда:

– Ксения Григорьевна, вы знаете, как я вас уважаю. Но теперь после нашей свадьбы я уже не смогу жить без Машеньки. Я её люблю, и не хочу жить без неё. Знаю, что вам будет скучно, но и она будет беспокоиться и скучать без меня. Лучше нам жить вместе. А наступившие морозы нам не страшны, мы довезём нашего сыночка здоровым, уж вы не переживайте.

В этот разговор включился Максим со Светланой, которые соглашались с Иваном, доказывая маме его правоту.

Пришла и Машенька, которая полностью была на стороне Ивана.

Ксения Григорьевна расплакалась, но потом успокоилась и согласила с доводами молодой семьи.

Через два дня родители провожали на железнодорожном вокзале Златоуста сразу две семьи, Шишковых и Самсоновых.

Ксения Григорьевна плакала, Ростислав Викторович тоже был невесёлым, ведь они, расставаясь со своими детьми, оставались в своём доме одинокими.

В Челябинск прибыли вечером. Иван решил, что на следующий день они с Машей сумеют посетить семью Фёдора Андреевича, а пока остановятся у Светланы и, достав листок бумаги с его адресом, показал Максиму:

– Максим, по этому адресу живёт Фёдор Андреевич. Далеко ли это от вашего дома?

Тот посмотрел и удивился: на листочке было написано название улицы Стахановцев, той улицы, на которой жила и его семья, и ответил самому себе:

– Интересно получается, Фёдор Андреевич на нашей улице живёт. Хорошо бы с ним познакомиться.

– На что Иван сказал:

– Вот и познакомимся. Завтра пойдём к нему все вместе. Вот только Ванечку не с кем оставить.

Светлана, слышавшая этот диалог, сразу же откликнулась:

– Конечно, с Ванечкой я побуду. А вы с Машей обязательно сходите к Фёдору Андреевичу.

Войдя в квартиру и поставив на пол сумки, Иван на мгновение вернулся в годы военной молодости, и посмотрел на Машу, на плечах которой была короткая шубка с пушистым воротником вместо тяжёлого полушубка, который она носила тогда.

Она, державшая на руках малыша, сказала:

– Прибыли, наконец. Ты помнишь эту квартиру? Здесь зародились наши близкие отношения, закрепилась наша любовь. Спасибо Светочке, она была так чутка к нам.

И вновь им была предоставлена та же кровать, только сейчас на ней расположились уже не двое, а трое родных людей.