Текст книги "Дао Алтая"

Глава 6. Чокан и Абай

До сих пор Казахстан для мира – terra incognita, а его культура почти неведома. Она же, на первый, сторонний взгляд, молода и незатейлива и представляет из себя, в основном, экзотическую смесь народных легенд, степного романтизма и социалистического реализма. И недалекие умы склонны считать, что духовное мироощущение современных казахов вызревало, в основном, в симбиозе трех мифологий – патриархальной, колониальной и коммунистической.

Однако, это не так. Казахская культура – это, конечно, кочевая культура, но с особыми корнями, уходящими вглубь многих тысячелетий, во времена Изначального Знания и Алтайской эпохи. И при анализе казахской культуры необходимо подходить именно из этих масштабов, и только тогда раскроются все ее грани.

Наглядным примером потенциала любой культуры является то, каких сынов (дочерей) она рожает. А даже в таком трудном XIX веке у нас появились такие личности, как Чокан Валиханов и Абай Кунанбаев.

Они очень разные. Чокан – типичный «западник», горячий поклонник Европы, вместе с тем, веривший в цивилизаторскую миссию России в Степи, а потому сознательно и преданно служивший ей. Ученый и рационалист, вождь-предтеча несостоявшихся реформаторов.

Чокан Валиханов, потомок степных аристократов-чингизидов, родился в 1835 году. В 1847 году поступил по протекции в Омский Кадетский корпус. Ему 12 лет, и он, не зная русского языка, попадает в абсолютно незнакомую культурную среду. Но уже через три года он хорошо овладел русским языком, стал одним из лучших кадетов своего курса, расширил свой образовательный кругозор, и перед ним открылись двери губернской культурной элиты. Это феноменально, особенно с учетом того, что провинциальные аристократы, как правило, большие снобы, чем столичные.

Чокан – первый казахский просветитель и первый ученый нового времени европейского калибра, и, пожалуй, он мог бы обрести мировую известность, если бы так рано не скончался. И на ту высоту, на которую взлетела сия звезда, можно поставить только двух-трех ученых-казахов более позднего времени.

История его жизни притягивает к себе как первый опыт привития европейского духа на центральноазиатскую почву. Видимо, есть глубокий сакральный смысл в том, что для этой цели судьба избрала потомка «потрясателя Вселенной» Чингисхана, наводившего на Европу священный ужас.

Этот непостижимый степной гений протоалтайского масштаба, почти никем непонятый, умер вдали от родного края, в абсолютном одиночестве, не дожив даже до 30 лет, но семена, брошенные им, прорастают до сих пор.

Абай – «восточник» и почвенник, поэт и мистик, глубоко проникший в душу своего народа, обличитель варварских нравов соплеменников и сторонник эволюции культуры, духовный вождь национал-патриотов. Абай в народном сознании – фигура мифологическая, он – великий поэт, основоположник казахской письменной литературы, реформатор языка, просветитель, композитор и символ мудрости.

Абай родился в 1845 году в семье влиятельного бия (народного судьи) и старшего султана округа. Он получил традиционное образование в медресе, но значительно пополнил его чтением доступной ему восточной, западной (в русских переводах) и русской литературы, так как неплохо знал арабский, персидский и русский языки.

Его лирика легка и прекрасна, в ней ощущаются любимые бескрайние просторы, степная чувственность и неизбывная казахская грусть, томящая сердце; его притчи тонки и глубоки, а философия – удивительная смесь наивности и откровения. Однако, Абай, прежде всего, знаменит беспощадной критикой недостатков своего народа.

В конце жизни он видит, как стремительно меняется жизнь казахов и, увы, не в лучшую сторону. Абай печально произносит: «Не верю я больше ни в друзей, ни во врагов» и «Душа погибла, лишь плоть жива» и в 1904 году уходит в лучший мир.

Чокан и Абай, живя в одно время, – не были лично знакомы, но если бы даже их свела судьба, в силу разного темперамента, склада ума и ориентации, они вряд ли смогли бы стать друзьями. В трагических жизненных путях Чокана и Абая, как в магических кристаллах, отразилась дальнейшая судьба их народа. Долгое время наследие Чокана почти оставались втуне, и лишь после ХХ съезда КПСС, в 1956 году, с его имени снимают табу. И благодаря огромным усилиями Алькея Маргулана, собравшего труды Чокана из многих архивов Советского Союза, они становятся достоянием широкой общественности.

Творения Абая тоже пережили долгую полосу запретов, но благодаря знаменитому роману Мухтара Ауэзова «Путь Абая», ставшему известным во всем мире, они преодолели их и стали широко известны.

В нашей культуре пролегают две параллельные линии – Чокана и Абая. С учетом ментальности, настроя души и способов самовыражения лучших представителей нашей творческой интеллигенции их можно, наверное, разбить на две соответствующие группы.

В первой, в основном, представлены ученые и политики – это Алихан Бокейханов, Ахмет Байтурсынов, Санжар Асфендияров, Мустафа Чокай, Каныш Сатпаев, Алькей Маргулан, Олжас Сулейменов… Во второй, в большинстве своем, поэты и писатели – Шакарим Кудайбердиев, Мухтар Ауэзов, Магжан Жумабаев, Абдижамиль Нурпеисов, Ильяс Есенберлин, Мукагали Макатаев, Ануар Алимжанов…

Глава 7. Алаш-Орда

В феврале 1917 года началась первая фаза русской революции (по моему мнению, искусственное деление ее на две революции – Февральскую и Октябрьскую, следствие большевистской пропаганды), «царский режим пал и власть захватила буржуазия, а в октябре того же года, случилась вторая фаза и большевики, свергнув буржуазию, захватили власть в свои руки.

И начался невиданный в истории коммунистический эксперимент над судьбами евразийских народов. Но до этого, 21–28 июля 1917 года (по старому стилю) в Оренбурге состоялся I Общеказахский съезд, который объявил о создании буржуазно-национальной партии «Алаш» с программой, базирующейся на программе Конституционно-демократической партии России (кадетов), естественно, подкорректированной и окрашенной местным колоритом. 5-13 декабря II Общеказахский съезд в том же Оренбурге принял уже решение о создании Казахской автономии – Алаш-орда. Неожиданно большую дискуссию вызвало время объявления автономии. Одни, возглавляемые Халелом и Жаханшой Досмухаммедовыми и председателем президиума съезда Бахит-Гереем Кулмановым, требовали немедленного объявления автономии, другие, в их числе признанные лидеры Алаш-Орды Алихан Бокейханов и Ахмет Байтурсынов предлагали: вначале провести переговоры с казахами, живущими в областях, не представленных на съезде, создать собственную милицию и предоставить право объявления автономии Центральному совету, в зависимости от политической ситуации. В ходе голосования первые получили – 33, вторые – 42 голоса, а трое воздержались, среди них известный Мустафа Чокай.

Делегаты, оставшиеся в меньшинстве, выдвинули ультиматум: если немедленно не будет объявлена автономия, они присоединятся к Туркестанской автономии. Съезд не мог допустить раскола и принял компромиссное решение: выяснить возможность присоединения к Алашской автономии казахов Туркестанского края, и если в месячный срок они не присоединятся, объявить автономию де-факто. Компромиссную резолюцию приняли единогласно. На должность председателя Совета Алаш-орды баллотировались трое: Алихан Бокейханов, Айдархан Турлубаев и Бахит-Герей Кульманов.

Большинство голосов получил и победил Алихан Бокейханов. Личность весьма колоритная – чингизид, депутат I Государственной думы Российской империи, состоявший одно время даже членом масонской ложи Петербурга. В состав правительства Бокейханова вошли: Ахмет Байтурсынов, Миржакып Дулатов, Халел Досмухаммедов, Жаханша Досмухамедов, Ильдес Омаров, Мустафа Чокай, Халел Габбасов и Мухамеджан Тынышбаев (избран заочно). Своеобразное отношение лидеров-южан к съезду (Мухамеджан Тынышбаев вообще не приехал, а Мустафа Чокай воздержался от голосования по важному процедурному вопросу, связанному с присоединением южных казахов к Алашу) выявило их намерение разыграть собственную партию в Туркестанском крае.

А там – события разворачивались по-особому. В Ташкенте, в центре Туркестанского генерал-губернаторства, оторванного от исконной России, русскоязычных в основном славян проживало немного, но именно в их руках находились главные рычаги. В чуждой и, по их мнению, дикой среде, они ощущали себя культуртрегерами. Так, в Ташкенте 31 марта 1917 года они создали свой Совет рабочих и солдатских депутатов и Временное правительство, куда не включили ни одного азиата.

1 ноября 1917 года в Совете рабочих и солдатских депутатов верх взяли большевики, но и они не пожелали видеть в своем составе местных представителей. Естественно, под благовидной причиной, и вот как ее сформулировал председатель Совнаркома Ф. Колесов: «Невозможно допустить мусульман в верховные органы, поскольку позиция местного населения по отношению к нам не определена, и, кроме того, они не имеют пролетарской организации».

Местное население – узбеки, таджики, казахи, туркмены и другие – создало свой Совет мусульманских депутатов. Председателем избран Мустафа Чокай, секретарем – Заки Валиди. Европейцы и азиаты оказались едины лишь в отстранении от власти генерал-губернатора Туркестанского края Алексея Куропаткина, жестоко подавившего за год до этого местное восстание и в расформировании края, во всем остальном – они не находили согласия.

26 ноября в Коканде состоялся IV Внеочередной мусульманский съезд, который объявил о создании независимой Кокандской автономии. Первым председателем правительства избрали Мухамеджана Тынышбаева, а после его ухода – Мустафу Чокая.

Правительство новоявленного государства не имело ни финансов, ни боеспособной армии, и 6–9 февраля 1918 года совместные отряды Красной Гвардии и дашнаков разгромили мусульманское ополчение и разогнали правительство в Коканде. Победители три дня бесчинствовали, а затем сожгли город, население которого сократилось примерно вдвое.

После разгона автономии его лидеры – Мухамеджан Тынышпаев и Мустафа Чокай оказались в изгнании и примкнули к правительству Алаш-Орды. Ураган революции разметал интеллигенцию по разным углам: одни встали под национальные, другие под белые, а третьи под красные знамена.

Положение самой Алаш-Орды оказалось непростым: фронт противостояния красных и белых расколол ее на две части – Западную и Восточную.

Основные лидеры остались в Западной Алаш-Орде и пытались найти себе союзников среди казаков и башкир. Экстренный войсковый съезд уральского казачьего войска 22 мая 1918 года принимает постановление № 455: «Приветствовать областной киргизский (казахский) съезд и его правительство и киргизский (казахский) народ по поводу вступления его в согласии с казаками на путь открытой решительной борьбы с большевиками, поставившими на край гибели Центральную Россию…».

С 30 августа по 7 сентября 1918 года в Оренбурге и Самаре произошли переговоры между иллюзорными правительствами Казахстана, Туркестана и Башкурдистана, фактически не обладающими реальной властью. Во встрече приняли участие: от Алаш-Орды – Алихан Бокейханов, Ахмет Байтурсунов, Миржакып Дулатов; от Кокандского правительства – Мухамеджан Тынышбаев, Мустафа Чокай, Убайдулла Ходжаев; от Башкурдистана – Заки Валиди и другие. Приняли громкое решение – образовать Федерацию восточных мусульманских государств… Однако, как и следовало ожидать, она так и осталась на бумаге.

Представители же Восточной Алаш-Орды обратились к сибирскому правительству адмирала Колчака. Однако самозваный верховный правитель России и не думал никому предоставлять независимость. 22 октября (4 ноября) 1918 года появился указ его Временного Всероссийского правительства о ликвидации Казахского и Башкирского правительств, то есть пресловутой федерации, о роспуске башкирско-казахского корпуса и подавлении Алаш-Орды.

(Непродуманное решение стало роковым для самого Колчака и России. Оттолкнув от себя в стан врагов азиатских мусульман, адмирал нарушил хрупкое равновесие борющихся сил в пользу красных.)

Национальное правительство попало в сложное положение: белые их отвергли, своих сил мало, потенциальный союзник, Турция, незадолго до того потерпела тяжелое поражение от Антанты и 30 октября 1918 года в Мудросе подписала акт о капитуляции, соседний Афганистан воевал с Англией, и оба нуждались в союзе с Советской Россией. Кокандская автономия разгромлена, Бухарский эмират и Хивинское ханство доживали последние дни.

В Китае царила внутренняя смута: несколько группировок различной ориентации боролись за власть: монархическая, буржуазная, проангло-американская, две прояпонские и несколько сепаратистских.

Только что закончилась Первая мировая война, сокрушившая четыре империи. Степь оказалась в геополитическом кольце нестабильности. У лидеров Алаш-Орды не оставалось другого выхода, как пойти на союз с большевиками, которого те давно домогались. Понимая вынужденность такого шага, Алихан Бокейханов, тем не менее, из этических соображений слагает с себя руководящие полномочия, и председателем Алаш-Орды избирают Жаханшу Досмухамедова.

Как только Красная Армия в ноябре 1919 года добилась решающего перелома в борьбе с Колчаком, она тут же повернула свое оружие против Алаш-Орды. Большевики даже арестовывают ушедшего в самовольную отставку Алихана Бокейханова и трех его соратников, что вызывает бурный протест тысяч казахов, поэтому большевики вынуждены освободить их, но лидера все же высылают в Москву, в почетную ссылку.

21 ноября 1919 года красноармейцы захватывают ставку алашордынцев в Джамбейты, 12 января 1920 года издают приказ о разоружении всех казахских частей. А в марте 1920 года красные вынесли решение о ликвидации правительства Алаш-Орды.

Ввиду его исторической важности, приведем сей документ полностью.

«Протокол № 10

Заседания Военно-Революционного комитета по управлению Киргизским (Казахским) краем

от 5 марта 1920 г.

Присутствовали: тт. Пестковский, Айтиев, Алибеков, Арганчаев и Бегимбетов.

Председательствовал: Пестковский. Секретарь: Айтиев.

Слушали: О ликвидации западного отделения Киргизского национального правительства Алаш-Орда, в связи с докладом члена Ревкома тов. Бегимбетова, командированного в Уральскую область для ведения переговоров с указанным правительством Алаш-Орды о переходе их на сторону советской власти.

Постановили: 1. Выслушав доклад тов. Бегимбетова, ознакомившись с документами, предварительно переговорив с ответственными руководителями западного отдела Алаш-Орды, в связи с обстоятельствами и временном переходе их на сторону Советской власти и принимая во внимание, что многие из ответственных работников зап. отд. Алаш-Орды действовали в Уральской области в союзе с уральскими казаками и другими защитниками буржуазного строя и потому, несмотря на амнистию, пребывание их на киргизской территории и в дальнейшем может вредно отразиться в деле проведения в жизнь киргиз-советского строительства на местах.

2. Что, с другой стороны, некоторые из них могут быть рассматриваемы как уголовные преступники, к которым со стороны потерпевшего от их действия населения могут быть предъявлены гражданские иски, Ревком постановил:

1) Ответственных руководителей западного отдела национального правительства Алаш-Орды впредь до более прочного устройства Советской власти в Киркрае изолировать от киргизских трудовых масс; из прибывших ответственных работников отправить в Москву или другие города центральных губерний: 1) Жаханшу Досмухамедова, 2) Халеля Досмухамедова, 3) Ису Кашкинбаева, 4) Карима Джаленова и 5) Беркин – Галия Атчибаева.

Все имущество алашординцев, как завезенное, так и частное, где бы то ни было, взять на учет впредь до особого распоряжения Ревкома, который является единственным компетентным органом, распределяющим это имущество по принадлежности.

3. Практическое разрешение всех вопросов, связанных с окончательной ликвидацией правительства Алаш-Орды и подведомственных ему органов, произвести в ближайших заседаниях Ревкома, причем опубликовать населению в газетах, что никакого договора между Ревкомом и Алаш-Ордой не было, а условия перехода этих алашординцев указаны в ответе Ревкома от 21 января за № 253, т. е. личная неприкосновенность и амнистия за прежние их деяния политического характера сохраняет силу.

4. Ввиду враждебного отношения части киргизского населения, сочувствующей Советской власти, и переселенцев к активным работникам Алаш-Орды зап. отд, от рекомендации алашордынцев как в члены ревкома, так и на другие ответственные работы воздержаться».

Из документа ясно, что красные денонсируют все договоренности с алашордынцами, включая амнистию, изолируют их руководителей, а их активистов не только отказываются принимать на какую-либо ответственную работу, но и объявляют уголовными преступниками. Начинается травля всех казахов, которые имели прямое или косвенное участие к Алаш-Орде.

Сразу же после внесудебного разбирательства расстреляны вожди Алаша – Ж. Аймаутов, Ж. Акпаев, А. Габбасов, Х. Досмухамедов, Ж. Досмухамедов, М. Тынышпаев, позже – А. Бокейханов, А. Байтурсунов, М. Дулатов, М. Жумабаев…

Всего по делу Алаш-Орды репрессировано 4 297 человек, из них 2 062 – расстреляно. Так была уничтожена большая часть национальной элиты.

20-е годы XX века были важнейшим водоразделом в сложнейшей истории казахов. Закончилась долгая кочевая жизнь, и началась принудительная оседлая; жесткий царский режим сменила кровавая большевистская диктатура.

Глава 8. Советский период

Таким образом, в Казахстане прочно утвердилась советская власть. И наступил самый сложный, противоречивый и драматический период в истории казахского народа.

Началась повальная и принудительная атеизация, дважды изменился алфавит, что отлучило и от без того, не очень богатого письменного наследия, оставшаяся часть национальной элиты в 30-х годах почти полностью погибла в сталинских лагерях, а в 19333 гг. случился страшный голодомор: «…историки-демографы делают вывод, что прямыми жертвами голода и связанных с ним болезней стали в названные годы 1 млн. 750 тыс. чел. Или 42,0 всей численности казахского населения республики[1]1
  История Казахстана. Том 4, Алматы, 2010, с. 285.


[Закрыть]. Думается, что вопрос о численности, жертв голода остается пока еще открытым. Речь идет о том, что жертв скорее всего было больше.

Вместе с тем, в декабре 1936 года Казахстан обрел статус союзной республики, что позволило ему ровно через 55 лет получить независимость. Были налажены рациональные системы науки, образования, здравоохранения и относительного социального равенства, создавалась промышленность, и строились города.

Но лишение права собственности, мизерная заработная плата на грани биологического выживания, одурманивающая идеология, отлучение от национально-культурных корней приводили к потере человеком собственного достоинства и индивидуальности.

Думаю, стихи поэтессы Ольги Бергольц лучше всего характеризуют муки человеческой души в этой тоталитарной системе:

 
«Нет, не из книжек наших скудных –
Подобья нищенской сумы,
Узнаете о том, как трудно,
Как невозможно жили мы,
Как мы любили горько, грубо,
Как обманулись мы любя,
Как на допросах стиснув зубы,
Мы отрекались от себя.
Как в духоте бессонных камер,
И дни, и ночи напролет
Без слез, с разбитыми губами
Твердили «Родина», «Народ».
И находили оправданья
Жестокой матери своей,
На бесполезное страданье
Пославшей лучших сыновей».
 

Глава 8.1. Мухтар Ауэзов и Каныш Сатпаев

В большем описании трагическая история казахов в Советском Союзе не нуждается, так как она сродни судьбе других народов.

Но о двух выдающихся людях – писателе и ученом, надо рассказать, потому что именно они, в самые страшные годы сталинизма, сыграли важнейшую роль в сохранении культуры и достоинства казахского народа. И, конечно, о декабрьском восстании 1986 года, о котором мало знают в мире.

В 1951 году за «клерикальную и антинародную направленность», Москва подвергла жесткой критике тюркские эпосы: азербайджанский «Деде Коркут», узбекский «Алпамыш», кыргызский «Манас» и казахские «Кобланды Батыр», «Шора батыр» и «Ер Саин». В Казахстане, вдобавок, начинаются преследования историков и писателей «восхваляющих» ханов, в частности, Аблая и Кенесары, и «преувеличивающих» роль Исатая и его соратника, акына Махамбета. Особенно тяжелая участь выпала на долю известного казахского историка Ермухана Бекмаханова.

Два друга – Мухтар Ауэзов и Каныш Сатпаев, писатель и ученый, – пытаются сохранить традиционную культуру своего народа и за подобное «диссидентство» попадают под колпак НКВД-КГБ. А вокруг тех, кто оказывался в поле зрения тайной полиции, создавалась гнетущая атмосфера, какие бы посты они ни занимали, какими бы регалиями ни обладали. Тем не менее, когда в соседнем Кыргыстане красные инквизиторы начали атаку на духовное достояние народа – эпос «Манас», обвиняя его в апологетике байской патриархальщины, хорошо понимая всю тяжесть возможных последствий, Мухтар Ауэзов, не задумываясь, подает свой голос в защиту «Манаса», услышав его, поднялся почти весь воодушевленный кыргызский народ и отстоял свою святыню. Позже, писатель Чингиз Айтматов скажет: «Мы благодарны двум великим казахам – Чокану Валиханову, впервые записавшему нашего «Манаса» и Мухтару Ауэзову, спасшему его».

В эти годы Мухтар завершает свой великий труд – роман-эпопею о своем учителе – «Путь Абая».

Эти два любимых народом писателя – автор и герой – живые свидетели развала последнего очага кочевой цивилизации на просторах Евразии, старший стоял в начале процесса, младший – в конце. Они – Посвященные, наблюдая за глубокой ломкой народной судьбы, в глубинах ее души увидели нечто, испугавшее их, и каждый доступными ему средствами пытается отвратить Рок.

«Путь Абая» – это многосложный роман, в котором за выпукло описанными реалиями XIX века, проглядывают аллюзии сталинской системы ХХ века.

В казахской критике иногда звучат голоса, что Мухтар Ауэзов исказил историческую правду в описании образа отца Абая – Кунанбая.

Но Ауэзов ставит перед собой иную, творческую задачу, ему нужно показать образ степного вождя, умного и властного, жестокого и рационального, как олицетворение вождизма. В степном деспоте нетрудно узреть сталинские черты, Кунанбай в борьбе за власть не гнушается в выборе средств и добивается всеобщего страха и покорности. Сталин уничтожил миллионы граждан своей страны под самыми немыслимыми предлогами: герои книги Кодар и Камка, казненные страшным образом, их олицетворение. И Кунанбай, как и Сталин повязывает всех круговой порукой, заставив каждого бросить камень в убитого.

А выселение целых родов с их исконных земель – это литературное переложение переселений многих народов со своей родины. Нетрудно понять, кому адресованы слова акына Барласа:

 
И владыкам алчным укор
У народа не сходит с губ:
Ты, правитель – хищник и вор, –
Словно ворон, летишь на труп.
 

Ауэзова пугают страшные гримасы Власти, ее необузданность и разрушительность, топчущие все святое.

Чем объяснить, что такой антисталинский роман, хотя и написанный эзоповым языком, вообще появился на свет, широко тиражировался и даже удостоился награждения именной премией вождя? Неужто Иосиф Сталин и его идеологические цензоры не поняли его истинного смысла?

Конечно, они все понимали, но дело в том, что внутри своей империи тиран кого угодно мог выдать за гения, а чтобы убедить мировую общественность, что в стране Советов не только грохочут барабаны, но и даже поют музы, нужны были по-настоящему талантливые произведения, которые своим появлением как бы свидетельствовали о творческой «свободе». Поэтому, советский вождь вел тонкую игру с Максимом Горьким, Михаилом Булгаковым, Борисом Пастернаком, Михаилом Шолоховым, Мухтаром Ауэзовым…

Между тем, Ауэзов – в своих произведениях, сборнике собранных им сказок, лекциях по фольклору – нарушает идеологическое табу и говорит о величии тюркских культур, в результате, рупоры местных властей «Казахстанская правда» и «Социалистік Қазақстан» объявляют его апологетом феодализма. 15 мая 1951 года созывается объединенное собрание Президиума Академии наук и Союза писателей республики по разоблачению Абая и его последователей, а по сути, по шельмованию Мухтара Ауэзова, верный признак того, что над ним сгустились грозовые тучи.

Каныш Сатпаев, крупный ученый-геолог, организатор и первый президент республиканской Академии наук обладал незаурядными качествами. Он очень много сделал для укрепления науки и подготовки научных кадров республики, причем, часто лично обращался к ректорам ведущих московских вузов с просьбой побольше принимать к себе талантливую казахскую молодежь.

Весь мир знает о всех перипетиях ядерной гонки двух супердержав – СССР и США, но недостаточно известно до сих пор, какая страшная доля в ней досталась Казахстану.

В Советском Союзе было проведено всего – 715 взрывов, 212 из них – в атмосфере, 27 – на земле и 70 процентов из них в Казахстане – 498 взрывов, в том числе на Семипалатинском полигоне – главной дьявольской топке СССР: 82 – в атмосфере, 25 – наземных, 6 – высотных и 343 – подземных.

Советская пропаганда, подчеркивая особую государственную важность этих испытаний, всячески успокаивала общественность республики о якобы их безвредности.

Ядерные полигоны находились под прямой юрисдикцией Москвы, и никто, даже из высших руководителей республики, близко не подпускался к ним. Причем, как выяснилось, все испытания проводились при направлении ветров, дующих вглубь республики и в сторону, обратную от города Курчатова, где жили семьи ученых и испытателей, расположенного на границе с Россией. Однажды, во время очередного взрыва, ветер неожиданно переменил направление, и в атомном городке поднялась настоящая паника, и стала ясной цена заверений о безвредности испытаний.

Особая тяжесть этой проблемы для казахов заключалась в том, что Семей (Семипалатинск) – был одним из главных духовных центров Степи, где родились Абай, Шакарим и Мухтар (Ауэзов).

В начале 50-х годов, Мухтар Ауэзов с горечью обратился к Сатпаеву: «Каныш, меня мучит одна душевная боль. Сейчас у нас проводят испытания атомной бомбы. Они терзают нашу землю, край в беде, люди и скот повально болеют. Женщины рожают каких-то чудовищ. Может быть, поговоришь с Курчатовым? Пусть найдет возможность остановить эту катастрофу».

Сатпаев, сам зная эту проблему, соглашается и предлагает Ауэзову поехать вместе с ним. В Москве они добиваются приема у руководителя атомного проекта Игоря Васильевича Курчатова и поднимают свой вопрос.

Курчатов успокаивает их: «Дальнейшие испытания будут проводиться под землей. А от них не будет особого вреда окружающей среде».

– А нельзя ли вообще остановить эту напасть?

– Только Сталин и Берия могут остановить испытания, – недовольно отвечает Курчатов и дает понять, что на этом разговор завершен.

Вернувшись в Алма-Ату, Сатпаев совершает немыслимый шаг, он без санкции сверху, по личной инициативе, создает экспедицию из местных ученых-медиков и радиологов и отправляет ее для исследования радиационной обстановки на берегах Иртыша и в Абайском районе. Это явилось очень серьезным вызовом. И, как следовало ожидать, вызвало вполне предсказуемые последствия.

Партийные власти приняли решение экспедицию отозвать, а Каныша Сатпаева освободить от обязанностей президента Академии наук. Заодно Сатпаева обвинили в издании «еретического» эпоса «Ер Едиге», и в том, что он приютил в Академии много чуждых элементов. (Сатпаев принимал на работу в академию многих строптивых и гонимых, но талантливых ученых.)

После всех этих историй с Мухтаром Ауэзовым и Канышем Сатпаевым, в «Правде» появилась статья, где казахская интеллигенция обвиняется во всех смертных грехах, и начинается очередная «охота на ведьм».

Это сигнал центра для очередного открытого судилища над Канышем Сатпаевым и Мухтаром Ауэзовым, в котором им напоминают все их былые «преступления», в том числе и то, что оба они были в молодежной организации «Алаш-Орды».

Чем это грозит Ауэзову и Сатпаеву – абсолютно очевидно, поэтому они тайно и спешно покидают Алма-Ату и скрываются, как это ни парадоксально, в Москве. Это объясняется тем, что партийные функционеры Кремля сами не желали выполнять грязную работу и поручали ее местным функционерам, а совестливая часть московской интеллигенции давала приют «изгоям», и до них не могли дотянуться руки ретивых чиновников из их республик.

Мухтар Ауэзов и Каныш Сатпаев лишь в 1955 году вернутся в Алма-Ату, Сатпаев вновь станет президентом Академии и, недолго думая, снова создаст научную экспедицию во главе с директором Института краевой патологии Бахия Атчабаровым для исследования радиоактивного заражения. Его строптивое решение в очередной раз не понравилось властям, и они чинят всяческие препятствия работе экспедиции, тем не менее, экспедиция составила 12 томов обстоятельного отчета, где впервые, с научной точки зрения, доказаны все ужасные последствия радиоактивных взрывов. Таков научный и гражданский подвиг академика Сатпаева.

Но по странному совпадению, оба этих великих человека умрут относительно рано: Ауэзов – в возрасте 63 лет, а Сатпаев – в 64 года в Кремлевской больнице…, в той же Москве. Воистину неисповедима «Византия»!