Текст книги "Повелитель магии"

Глава 110. Встреча со злом

Придя к себе, юноша, несмотря на поздний час, не лег спать, а сел за стол. Он разложил астрологические таблицы, достал шар, карты Таро и прочие магические предметы. Около часа длилась экстрасенсорная работа, завершив ее, Симон задумался, смотря на полученные расчеты. Потом взял авторучку и стал быстро и решительно писать:

«Мистер Шельдман, не думайте, что я бросаю Вас. Я отправляюсь туда, куда должен, чтобы сделать то, что могу. Я не знаю, получится ли у меня вернуться, если нет, то знайте, что у меня никогда не было лучшего друга, чем Вы. Я безмерно Вам благодарен за заботу, которой Вы окружили меня и Эллу. Мистер Шельдман, у меня будет еще одна просьба к Вам: пожалуйста, не выгоняйте мою сестру и не отправляйте ее в приют. Она и так столько выстрадала. Понимаю, Вы не обязаны опекать Эллу, поэтому отдайте девочку в Братство. Мои собратья по служению Вселенной возьмут Эллу к себе, наш устав предписывает заботиться о родственниках тех, кого нет.

Искренне любящий Вас, Ваш друг, Симон Меровинг».

Юноша положил листок на центр стола, аккуратно убрал все предметы в шкафчик. Он хотел уже закрыть створки, как его взгляд привлек маленький холщовый мешочек. Симон развязал его, внутри, на черном кожаном ремешке, лежал волчий зуб, подарок сибирского шамана. Юноша надел оберег на шею. Симон еще раз окинул взглядом комнату. Слезы выступили на глазах мальчика.

– Прощайте, мистер Шельдман, зло не будет торжествовать!

Юноша накинул легкую куртку и бесшумно выскользнул из дома. Ни мощная сигнализация, ни дежурившая охрана, не заметили, как юный экстрасенс покинул особняк. Симон не стал идти в гараж виллы, чтобы взять свой автомобиль. Выйдя на улицу, мальчик поймал такси и назвал адрес. Вскоре он уже был возле неприметного старинного, но обветшалого дома, скрытого за вековым садом. Симону даже не пришлось звонить, Макинский, противно ухмыляясь, сам открыл дверь.

– А мы вас уже ждем. Как же вы предсказуемы, предсказатель! – сказал Алоизий Макинский.

Глава 111. «Перевоспитание»

– Ну, следуйте за мной, пан Меровинг, – усмехнулся Макинский.

Макинский острил, но юноша видел, что это все бравада, бывший владелец «Полимикса» боялся. Макинский повел юношу куда-то вниз, где, как уже знал Симон, располагался подвал. Все чувства мальчика были обострены и напряжены до предела.

Пройдя по сырой лестнице, Симон оказался в подземелье векового особняка, а скорее – винного погреба. Пахло плесенью и прокисшим вином. На замшелых стенах были закреплены факелы, освещающие все пространство красноватым светом. Посредине размещался гладкий стол, а рядом, в старинном потертом кресле, сидел Амсет.

– Здравствуй, юный упрямец, решивший спасти весь мир, – засмеялся Амсет.

Он встал, подошел к Симону и протянул руку для приветствия, но мальчик не подал руки.

– Ну еще бы, – сказал экстрасенс, – ведь ты пришел, чтобы убить меня.

– Да! – воскликнул Симон, дерзко смотря на преступника.

– И это твое последнее слово.

В тот же момент юноша почувствовал, что не может ни двигаться, ни говорить, его ноги подкосились, и он упал на пол.

– Вот твое настоящее место – униженный, лежащий в грязи, – вновь засмеялся Амсет. – А речь тебе не нужна, я пойму тебя и без слов. Амсет пристально смотрел на мальчика, и этот взгляд, словно прожигал насквозь. – Но я, мой милый, не желаю тебя убивать, – продолжил Амсет. – Я ценю талант. Тебя никогда толком не воспитывали, художники очень легкомысленно относятся к детям. Теперь с тобой занимается Шельдман. Ну чему может научить этот торгаш, у которого в голове только жажда наживы? Твои же приятели из Братства – вообще пустое место. Балаганные фигляры, честное слово! Если бы они действительно обладали хоть минимальным даром, то твой наставник не разлетелся бы на куски по всем сторонам света, и ты сейчас не валялся бы здесь передо мной, жалкий и беспомощный. Клянусь Вселенной, никто из них, включая даже этого нового владыку иерофантов Снофру, и не подозревают, где ты сейчас находишься! Тебя, конечно, будут искать, только ничего у них не получится. Экстрасенсорика не терпит дилетантов. Но ты – отличный материал, я сам займусь твоим обучением, а, точнее, перевоспитанием. Я изгоню из тебя всю ту дурь, которой тебя напичкали в Братстве и Шельдман.

Юноша не мог даже шевельнуть ногой, но он прямо смотрел в глаза своему мучителю.

– Да-да, понимаю, тебя обуревает горе по погибшим родителям, по убитой невесте, по прочим твоим друзьям, вроде Нармера и Ирвинга. Ты хочешь покарать меня за них и свои собственные раны. Какие благородные и возвышенные мысли! Месть горит в твоем сердце. Но это все глупости, мальчик. Я был еще моложе тебя, когда меня и мою мать подвергли пыткам, когда мой отец умер, не перенеся страшного известия, и я лишился детства. Ты все про меня знаешь, как я, изувеченный, выбрался из петли, как лежал без сил на дороге, как потом жил у чужих людей. Да, я убил своего наставника. Но не потому, что ненавидел его. Я же не безумный маньяк, который бросается на всех и всё. Я был очень благодарен моему учителю за доброту, науку, заботу обо мне. Но в жизни нужно утверждаться, мой милый. Или ты, или тебя. Мои палачи оказались лучшими учителями и раскрыли мне всю суть бытия, гораздо убедительнее, чем все ветхие манускрипты Братства. Все те, о ком ты так неразумно скорбишь, погибли, потому что нашелся кто-то, кто оказался сильнее, чем они. Увы, Симон, это жизнь. Я бы мог отпустить тебя, но знаю, что ты продолжишь гоняться за мной, снедаемый глупой идеей, меня убить. Меня нельзя убить, приятель, я бессмертный, я – бог! Я пережил апофеоз, то есть стал совершенным. Тебе рассказывали, что есть совершенные, которые, благодаря своим знаниям и уму, вышли из пределов плоти. Твои руководители утверждали, что уже тысячелетия ничего подобного не происходило, и современный мир не знает людей-богов. Так вот, Симон, я и есть этот уникум, который победил бремя тела. – Амсет с гордостью встал из кресла, но в глазах Симона читалась насмешка. – А, ты хочешь сказать, что я убегал от Нармера, Снофру, членов Братства и даже от тебя? – Амсет снова опустился в кресло. – Да, я не хотел ни с кем из вас встречаться. Мне жаль было тратить время на вас.

Симон, хоть и не мог пошевельнуться, усмехнулся, глядя в глаза Амсету.

– И то, что не я, но ты сейчас валяешься передо мной, ярче всех слов доказывает, кто из нас сильнее. Ты полностью в моей власти, Симон Меровинг! Я могу с тобой сделать все, что пожелаю, и поверь, сделаю это.

Симон не дрогнул, он старался даже дышать спокойно, чтобы ни одно физиологическое проявление волнения, не было обнаружено его врагом.

– Зря стараешься, мальчик, ты искусственно сдерживаешь биение сердца, чтобы показать мне, что ты тоже сверхчеловек. Но ты еще ребенок и боишься того, что с тобой может здесь произойти. Ни ты сам, ни твой магический инвентарь так и не открыли тебе, что принесет встреча со мной. Твоего спонсора Шельдмана можно спасти, только убив меня, но я уже сказал, нет способа, чтобы лишить меня жизни! Шельдман обречен и ты, в самом ближайшем будущем, последуешь за ним. А если повезет выжить, такое случается, – и я бы хотел, чтобы ты не умер в процессе перевоспитания, – то превратишься в жалкого, безумного калеку. Сотни твоих собратьев были талантливыми экстрасенсами, жрецами, посвященными, а теперь влачат ничтожное существование, не помня себя. Вот, что тебя ждет.

Симон даже не дрогнул, хотя знал, о чем говорит террорист.

– Мальчик, – мягко проговорил Амсет, – поверь, я искренне не желаю твоей смерти. Этот метод специально разработан для подобных нам. Не все любят таких, как ты, как я, потому что видят в нас угрозу. Власти и богачи стремятся заполучить нас к себе на службу, но они и ненавидят нас. Тайные знания открывают путь к божественному совершенству. А богам не нужны властители! И вот тогда, еще в глубине веков, кода мир изменился, создали систему пыток, чтобы выбить из нас желание постигать тайны жизни. Ты знаешь, что большинство наших собратьев и сосетер – крепкие, очень крепкие ребята. Но даже они долго не выдерживают, когда к ним применяют самую крайнюю меру воздействия. Слабые умирают в первую же неделю, сильные выживают, но сходят с ума. Были, правда, случаи, когда удавалось сбежать из подобного плена, но это, скорее, можно отнести к мифу. На моей памяти этого не происходило. Но пару раз я был свидетелем, когда перевоспитание удавалось, и жрец искренне, повторяю, искренне, а не для того, чтобы выжить, отрекался от всех своих взглядов. Конечно, особо избранные, настоящие гении экстрасенсорики, не попадают в такие ситуации, но средний и низший уровень посвященных или обыкновенные шарлатаны становятся «клиентами» таких тюрем. И хоть о тебе идет слава, как о непревзойденном экстрасенсе, но раз я справился с тобой, ты не лучший представитель братства волшебников. У тебя хорошие задатки для занятия магией, но не более того! Возможно, через несколько лет ты и стал бы феноменальной фигурой в истории магии, но вот этого времени у тебя может и не быть. Симон, если ты согласишься сотрудничать со мной, или вообще откажешься от занятий экстрасенсорикой, я отпущу тебя отсюда. Ты можешь спастись, став моим союзником и единомышленником, или, оставив все свои колдовские умения. В конце концов, чего тебе еще в жизни надо? Ты теперь богат, знатен, у тебя есть счет в банке, Шельдман сделал тебя совладельцем «Полимикса». Скоро Шельдман умрет и я, как прорицатель, открою тебя тайну, ты станешь наследником всего его состояния. Шельдман написал уже такое завещание. Ты сможешь вообще ничего не делать, в твоих руках окажутся огромные капиталы. Этого хватит и тебе, и твоей сестре. Ты обеспечишь Эллу на всю жизнь. Ты же художник, Симон! Ты сможешь заниматься живописью, свободно путешествовать, стать меценатом, покупать ценнейшие полотна. Закрой этот ФБТ, пусть полиция борется с преступниками, а ты посвяти себя вдохновению, творчеству, искусству! Ты вольный человек, а не раб Шельдмана. Тратить свою юность ради обогащения этого американского дельца – глупое, не достойное тебя занятие, Симон Меровинг!

Симон все это время собирал силы, он слушал и внимательно следил за Амсетом. Террорист сейчас увлекся разговором и чуть ослабил влияние. Юноша напрягся и крикнул:

– Зло не будет торжествовать!

Глава 112. Избиение

– О, у нашего птенчика прорезался голосок! Ну что ж, мальчик, ты вновь не оказался оригинальным. Сначала все так себя ведут, демонстрируют свою удаль. Посмотрю, что ты запоешь денька этак через три-четыре. Тебя ждут особые приемы. И сейчас ты познакомишься с ними. – Амсет достал телефон и набрал какой-то номер. – Макинский, – сказал террорист, – пригласите сюда наших спутников.

В подвал вошли шесть парней, странно похожих друг на друга, с пустыми бессмысленными глазами. Амсет развалился в кресле.

– Потолкуйте с этим юношей, – кивнул он на Симона, – если убьете в процессе беседы, я не буду в претензии.

Симон мысленно собрался, он не мог двигаться, но глазами внимательно следил за действиями боевиков. Бандиты одновременно бросились на лежащего мальчика и стали избивать его ногами. Симон был беспомощной игрушкой, он не мог даже заслониться рукой, чтобы защитить себя. В другом состоянии ни один из преступников даже не дотронулся бы до него, но сейчас юный экстрасенс был под властью чужой, превышающей его возможности, воли.

Собрав весь внутренний резерв, Симон сделал чудовищный энергетический посыл. И тут же один из преступников вскрикнул, схватился за сердце, упал на сырой подвальный пол и, несколько раз дернувшись, затих. Он был мертв. Бандиты растерялись. Они замерли в нерешительности, смотря на недвижного товарища. Следом, как подкошенный, рухнул второй боевик и скончался на месте. В течение пяти минут со всей бандой было покончено.

Глава 113. Пытки

– Браво, маэстро! – воскликнул Амсет. – Ты подтвердил свой дар. Я не ошибся, когда решил провести тебя через чрезвычайное воздействие. Но ты глуп, для тебя было бы лучше, если бы эти ребята сейчас убили бы тебя. Потому что дальнейшая твоя жизнь станет невыносимой.

Симон, несмотря на интенсивность и агрессию нападающих, не получил сколько-нибудь серьезных увечий, у юноши была разбита губа и на ребрах образовались небольшие синяки.

– Макинский! – крикнул Амсет.

В подвал сразу же вошел сообщник террориста.

– Приберите тут, а потом подготовьте инструменты, – сказал Амсет. – Вы знаете, какие.

Алоизий Макинский безропотно взял одного из бандитов за ноги и потащил к выходу. Вскоре в подземелье остались только Симон и Амсет.

– Теперь ты узнаешь, что испытывают твои собратья, когда решают слишком громко заявлять о себе, – сказал Амсет. Он, хоть и не отличался высоким ростом, легко поднял юного, но обездвиженного великана на руки, и положил на стол. – Сейчас начнется самое интересное, мой милый. И, судя по твоему здоровью и выносливости, наша игра затянется. Таким образом, у тебя будет время, чтобы отказаться от своих идей и идеалов. И если ты хорошо обдумаешь мое предложение, то вернешься на виллу Шельдмана, твою виллу, живым, где тебя ждет с нетерпением твоя замечательная маленькая сестренка. Элла очень скучает без любимого брата Симоши.

Симон с ненавистью посмотрел на мучителя.

– Многие на меня смотрели такими злыми глазками, но тем, кто уж очень пристально таращился, я лично выкалывал глаза. Понимаю, ненужная жестокость, потому что настоящий экстрасенс может передать свою волю, и не пользуясь зрением. Но знаешь, я не люблю, когда мне докучают.

В это время появился Макинский, он тащил канистру литра на три. Бизнесмен поставил ее возле стола, где лежал Симон, потом ушел и вскоре вернулся с длинной гибкой трубкой, ремнями и объемной воронкой в руках. Он довольно небрежно бросил их в кресло, в котором только что сидел Амсет.

– Ничего не забыли? – спросил Амсет.

– Нет, – коротко ответил Макинский.

Было видно, что предстоящее мероприятие не радовало бизнесмена.

– Привяжите его покрепче, – сказал Амсет. – Хоть я и парализовал парня, но все должно быть по правилам.

Сердце юноши в предчувствии предстоящего кошмара бешено застучало. Амсет засмеялся.

– Черт бы побрал все это, – пробормотал Алоизий Макинский.

Макинский, стараясь не смотреть на Симона, взял из кресла ремни. Он нерешительно посмотрел на шефа.

– Зафиксируйте шею, грудь, запястья, щиколотки.

В столе оказались прорези, в которые Макинский, зло сопя, стал продевать ремни. Первый из них плотно прижал шею Симона к холодной столешнице, юноша почти не мог дышать. Второй – до боли сдавил грудь, широкие жгуты перетянули ноги и запястья. Амсет ухмылялся, глядя на мучения мальчика. Амсет взял из кресла прозрачный гибкий предмет, диаметром около сантиметра.

– Толстый желудочный зонд, – сказал террорист, – ты знаком с такими штуками. Помнится, ты чуть не умер от них. И это было в элитной клинике твоего обожаемого Шельдмана. Профессор Бауэр с тебя пылинки сдувал, но эти процедуры чуть не доконали тебя. Посмотрим, как тебе понравится мой метод.

Амсет засунул толстый шланг в левую ноздрю Симону и стал, несмотря на отчаянные сопротивления юноши, проталкивать зонд в желудок. Кровь потекла по щеке Симона.

– Я не дам тебе убирать боль, ты вытерпишь все, – с наслаждением говорил садист. – Ох, и кричали же мои подопечные. Но здесь культурная страна, поэтому не будем привлекать внимание лишними шумовыми эффектами.

Зонд терзал пищевод, затрудняя дыхание. Наконец, он достиг желудка, юноше казалось, что у него внутри стоит кол.

– Когда мы попадаем на такое, приятель, – сказал Амсет, – не заботятся об эстетике и чистоте. Нас просто связывают и оставляют лежать вот так, в собственных испражнениях. В результате кожа покрывается язвами и нарывами, потом загнивает. Стоит убийственный запах. Я не буду отступать от правил.

Амсет присоединил пластиковую воронку к зонду.

– Держите, – сказал он Макинскому, который со страхом смотрел на все зловещие приготовления.

Алоизий Макинский, бледный от ужаса, взял воронку. Амсет поднял канистру, по зонду медленно потекла мутная тягучая масса. Симон изо всех сил постарался сжать брюшные мышцы, чтобы не пропустить внутрь отвратительную смесь.

– Нет-нет, паренек, – мягко проговорил Амсет, – ты примешь ее всю, и в том количестве, в котором я прикажу.

Он положил руку на живот мальчика, Симон почувствовал, как месиво противно заполняет его желудок. Во рту появился горький вкус. Юноша попытался вызвать у себя ощущения, что он лакомится восхитительными фруктами в саду мистера Шельдмана.

– Не выйдет, мой милый плут, – рассмеялся Амсет, – ты будешь чувствовать лишь то, что я пожелаю!

Все, что мог сейчас сделать Симон, чтобы облегчить свое состояние, это глубоко и спокойно дышать.

– Это кукурузная каша, смешанная с некоторыми химическими веществами, – объяснил Амсет. – Этот состав используют при подобной пытке. Она не дает человеку умереть, но одновременно вызывает мучительную боль в желудке. Ее вливают в жертву в количестве трех литров, раз, два раза в день. Ты здоровяк, Симон, поэтому я решил начать с трехразового кормления. Утром, днем и на ночь я буду закачивать в тебя по три литра этого «блюда». Посмотрим, как тебе это понравится. Зонд я не стану из тебя вынимать, очень скоро латекс начнет гнить и разлагаться, утяжеляя твои мучения. Я видел таких, у которых зонды были наполовину переварены. Ты либо сдашься, либо сойдешь с ума, либо умрешь. Любой из этих вариантов или все три меня устраивают. Твой приятель Леони сломался на третий день, Артур Гримальди – на пятый, а я давал им всего по два литра этого пойла, и не три, а два раза в день. Леони получил сердечный приступ, из которого я его и вывел. Аристократ Гримальди плакал и целовал мне руки, когда я освобождал его. Они оба поклялись мне в верности, они был готовы на все, лишь бы избавиться от мучений. Это очень действенная пытка. Подходит она и в качестве казни. Император Тиберий подобным образом расправлялся со своими конкурентами. Его палачи перевязывал противникам владыки половые органы и насильно вливали в жертвы большое количество вина. Несчастные очень быстро умирали от разрыва мочевого пузыря. Но это была казнь для мужчин. Тиберий был настоящим джентльменом, с дамами, которые посмели ему не угодить, он поступал проще: им отрезали груди и сбрасывали в море. Ты силен, Симон, я чувствую твое сопротивление. Пытка принудительным кормление еще и потому так популярна в качестве воздействия на подобных тебе, потому что заставляет расходовать экстрасенсорные силы на пищеварение. Во время энергетической работы мы, экстрасенсы, не едим. А я, заставляя тебя есть, много есть, ослабляю тебя. Ты, глупец, раскрыл себя, когда, будучи парализованным, одолел моих ребят. Я лишил тебя движений, голоса, подавил твою волю, но ты, лишь силой мысли, убил этих отборных бойцов. А теперь я не дам твоему организму концентрироваться, он будет занят другим, перевариванием пищи.

Симон, чтобы не отравиться варевом, настроил свой организм так, что оно проходило через него, не задерживаясь в желудке. Пот покрыл все тело Симона. Из каждой поры кожи выступала жидкость.

– Отлично, – кивнул Амсет, – ты решил максимально задействовать выделительную систему. В обменный процесс включилась и кожа. Тебя хорошо подготовили Нармер и Снофру. Но именно подобным образом и пытались вести себя твои собратья. Избранные, конечно. У рядовых экстрасенсов и прочих последователей магической науки на такое не хватало ни ума, ни знаний. Ты хороший ученик, но не бог. Вспомни, что стало с теми, кто осмелился бросить вызов богам: Прометей, Арахна, Марсий? Они жестоко поплатились за свою дерзость. Я докажу тебе, что ты – обычный бахвал!

Глава 114. Страшная битва

Симон пропустил через себя все месиво, разложив до жидкого состояния, под ним была грязная лужа.

– Я сейчас уйду, – сказал Амсет, он отсоединил воронку – Но ты, приятель, не думай, что я дам тебе даже минуту передышки, – наклонился он к Симону. – Пусть меня нет рядом, но все равно я с тобой и ты в моей власти.

Симон усмехнулся глазами.

– Да, мне тоже предстоит работа, – сказал Амсет, – но я – бог, а ты – смертный! Поразмышляй над моими словами, мальчик. Макинский, соберите инструменты.

Террорист удалился, Макинский подошел к Симону.

– Неужели ты не можешь сбежать? – тихо спросил Алоизий Макинский. – Ты же такие чудеса делал. Когда мою фирму отбирал, так был такой герой. Все юристы перед тобой, как дрессированные собачки на задних лапках ходили.

Макинский взял чистую салфетку и промокнул кровь, сочившуюся из ноздри юноши. Потом он принес ведро с водой и окатил Симона. Грязная жидкость стекла на пол.

– Люблю чистоту. У меня нет детей, но я бы не пережил, если бы моего ребенка так мучили.

Симону очень хотелось пить, он попытался слизнуть воду, которой его только что облили, но из-за трубки, заполнившей весь пищевод, даже капли проглотить не смог.

– Жаль переодеть тебя не во что, холодно здесь, – сказал Макинский, – но это все же лучше, чем гнить в собственных экскрементах. Симон, постарайся свалить отсюда. Иначе он запытает тебя. Думай, парень, думай, шевели мозгами! Не дай себя одолеть.

Макинский поднялся в кабинет к Амсету.

– А мне понравился ваш метод, – сказал экстрасенс. – Убедите Симона, что вы его друг, проявляйте внимание, заботу. Это тоже хорошо действует на жертву. Иногда подобный способ дает больше результатов, чем силовое воздействие.

– Я больше не буду участвовать в этой мерзости, – сказал Макинский. – Я – бизнесмен, деловой человек, а не палач. Делайте с мальчишкой, что хотите, а я выхожу из игры.

– Ну, попробуйте, – усмехнулся Амсет.

И в тот же миг в глазах у Макинского потемнело, и он испытал чудовищный приступ головной боли.

– Я могу сделать так, что вы разделите судьбу этого парня. У меня много питательной смеси.

– Я вас понял, сэр, прекратите! – прохрипел Макинский. – Я был не прав, простите!

– Ладно, будем считать это небольшим недоразумением, – смягчился Амсет.

Боль ушла, Макинский задыхался.

– Сейчас вы можете отдохнуть, – сказал Амсет, – а через несколько часов продолжим работу. Устроим славный обед нашему гостю.

Полдня Симона никто не беспокоил, и хоть он был один, но ощущал присутствие Амсета. Все тело юноши было, словно заковано в металлический каркас, даже дыхание давалось с трудом. Мокрая одежда прилипла к телу.

После полудня в подвал снова вошли Амсет и Макинский с канистрой, однако одежда юноши была уже сухой.

– Чудесно, – сказал террорист, – ты вызвал у себя жар, чтобы обсохнуть. Это я тоже видел, один мой «клиент» так сгорел от лихорадки. Он очень не хотел умирать – и в итоге умер. Чем активнее ты борешься, тем быстрее загонишь себя в гроб! У тебя нет шансов, парень, все дело во времени, быстро или медленно, но ты погибнешь.

Отвратительно месиво опять потекло в желудок, Симону оставалось только стремительно перерабатывать его и изгонять прочь.

– Давай, давай, – смеялся Амсет, – держу пари, что очень скоро пищеварение откажет тебе, и тогда ты пересмотришь свои взгляды. «Ты один средь людей», – так написала твоя прелестная пророчица Дафна Морган.

– Не смей произносить даже имя этой великой жрицы! – мысленно воскликнул Симон, глаза юноши горели яростью.

Амсет смеялся.

– Злись, парень, это отлично усиливает жар и ускоряет твою гибель! Никто не придет тебя спасать, как никто не пришел на помощь Дафне. Я готов был ее помиловать, но она сама захотела быть убитой. И, будем справедливы, не я стал причиной ее смерти. Мой алхимический состав с ртутью не убил ее, как я и ожидал, и даже, как тоже было ожидаемо, не лишил ее дара. Ее экстрасенсорные способности оставались с ней, просто они перестали ей подчиняться. Дафна Морган могла бы жить до сих пор, страдая и мучаясь, распространяя смертоносное дыхание на всех тех, кому не посчастливилось родиться с колдовским талантом. Ты убил свою невесту! А вот она, ценой своего выбора, подарила тебе жизнь. Богиня Изида тоже вдохнула жизнь в своего обреченного мужа, а потом последовала за ним в загробное царство, чтобы разделить с ним его новое бытие.

Воспоминания о погибшей невесте невольно вызвали у Симона стон.

– Кричи и страдай, жрец Вселенной, – со смехом проговорил Амсет. – Очень скоро ты последуешь в иной мир за своей Изидой-Белоснежкой! Я исправлю эту несправедливость.

– И в качестве жертвы для богини Дафны я приведу тебя, Амсет! телепатически воскликнул Симон.

Амсет перестал смеяться.

– Ты пожалеешь, что не сдох еще в младенчестве, Меровинг, – прошипел колдун. – Ты познаешь такой ад, что подлинный тартар станет для тебя раем!

Амсет ушел, Макинский, вздыхая и качая головой, смыл все продукты жизнедеятельности.

Вечером Амсет вновь осуществил пытку, но Симон, как и в предыдущие разы, справился с отравой.

– Не по нутру ужин? – рассмеялся Амсет. – Я так старался, а ты не оценил мою заботу. Макинский, я запрещаю вам убирать, пусть так и валяется в грязи. Это самое место для ученика Нармера!

Симон снова остался наедине со своими страданиями и мыслями. Юноша не знал, сколько времени, день или ночь сейчас там, за стенами дома. Амсет был здесь. Всякий раз, когда юноша пытался заблокировать болевые ощущения, Симон слышал его смех в своей голове. Зато необычайно ярко и остро перед глазами юного экстрасенса вставали образы дорогих ему людей: Эллы, Шельдмана, Снофру. Слезы невольно потекли из глаз мальчика. Симон попытался их слизать, но не получилось. В подвал пришел Амсет.

– Плачь, Симоша, плачь, – злорадно проговорил он, поднося горящий факел к лицу юноши, – еще немного – и ты окажешься в абсолютной моей власти.

Симон не зажмурился и не отвел взгляда от пылающего факела. В глазах мальчика были решимость и дерзость.

– Не я, а ты! – мысленно воскликнул молодой чародей.

Амсет снял с юноши кроссовку и носок и со всей силы прижал факел к голой ступне мальчика. Пламя погасло, но кожа приобрела лишь ярко-розовый окрас и местами покрылась небольшими волдырями.

– Силен пока, – сказал Амсет, – но я умею ждать. И ждать мне придется недолго.