Текст книги "Город золотых теней"

– Конечно. Ты прав, – со вздохом ответила Рени. Казалось, что хорошие идеи упорно обходили ее стороной. – Только будь осторожен, Ксаббу. Не уходи из поля зрения. Мне что-то становится не по себе.

– Все будет нормально, Рени, – с улыбкой ответил он.

Когда Ксаббу вошел в зияющую пустоту ворот, она ощутила дрожь беспокойства. Он выглядел как древний воин, вступавший в логово дракона. О Боже, куда они идут? И что они тут делают? Еще несколько месяцев назад она назвала бы такой поступок немыслимым безумием. Подумать только! Они проникли на секретную базу!

Джереми завел машину и, проехав створ ворот, двинулся следом за бушменом. Свет фар встречал лишь мрачную пустоту. Ксаббу шел в нескольких метрах от них, подняв над головой искрившийся факел. Рени вдруг показалось, что они приближаются к краю огромной бездны.

Ксаббу поднял руку, веля остановиться, и зашагал по узкому коридору света, который создавали фары. Факел раскачивался над ним, словно маленький разведчик осматривал то одну, то другую сторону. Внезапно он повернулся и подбежал к машине. Высунув голову из окна, Рени встревоженно закричала:

– Что там?

Бушмен с улыбкой замахал рукой.

– Вы можете ездить здесь, ничего не опасаясь. Смотрите сюда.

Он поднес факел к бетонному полу. Рени приподнялась и вытянула шею, разглядывая знак. В дрожащем свете она увидела широкую белую полосу со стрелкой на конце и надпись «СТОП».

– Это автостоянка, – сказал Ксаббу, поднимая факел вверх. – А вон там – въездные дорожки на верхние уровни.

Рени села и облегченно вздохнула. Фары высветили несколько пандусов, поднимавшихся куда-то в темноту. Огромная стоянка была абсолютно пустой.

– Ну, теперь мы по крайней мере можем не тревожиться о том, что кто-то врежется в нас при развороте, – сказала она.

Несмотря на возражения Джереми и Длинного Джозефа, Рени велела мужчинам обеспечить запас хвороста, а сама занялась подключением пульта к контрольной панели автостоянки. Она хотела, чтобы Сагар Сингх закрыл большие ворота. Если люди Братства каким-то образом отыщут их след, им прежде придется преодолеть защитные устройства секретного правительственного объекта.

– Сейчас я загружу в память твоего пульта шифр, который открывает ворота, – сказал старый хакер. – Не забывай, что, как только эта плита закроется, связь между нами прервется. Сигнал вашего автомобильного приемопередатчика не пробьет антирадарной защиты военной базы.

– Послушайте, Сингх, – обратилась она к старику. – Мы нашли закрытый лифт еще с одним кодовым замком. Мне кажется, это единственный путь к оставленному оборудованию. Вы не могли бы нам его открыть?

– Только не этой ночью, детка. Дай мне немного отдохнуть. О Иисус! Будто мне больше нечего делать, как подрабатывать у тебя электронным дворецким.

Она поблагодарила его и попрощалась с Мартиной, договорившись о том, что откроет ворота и выйдет на связь в двенадцать часов. Когда мужчины вернулись из леса, Сингх закрыл бетонную плиту. И как только та встала на свое место, лицо старика с крючковатым носом растворилось в метели электронного снегопада. Контакт с внешним миром был прерван.

Ксаббу развел большой костер. Джереми приготовил ужин из тех продуктов, которые они купили утром в магазине. Из дешевой говядины и овощей получилось неплохое блюдо. Длинный Джозеф взял факел и направился в дальний конец огромной подземной стояки. Рени, тревожась за него, вскочила на ноги и закричала:

– Ну что ты там не видел, папа? Такой же голый бетон, пустые лестничные клетки и темнота вокруг.

Он повернулся и посмотрел на дочь, подбоченясь одной рукой. В свете костра Рени не могла рассмотреть его лицо, но, судя по позе, взгляд отца был негодующим. Затемненный высокий свод и широкая площадка стоянки создавали странное впечатление: как будто ее отец стоял на другом конце огромной плоской пустоши. В какой-то миг перспектива изменилась, и Рени показалось, что они находятся не внутри, а снаружи – в пространстве, где не было ни свода горы, ни каменных стен. Это иллюзия обрела вдруг такую ошеломляющую реальность, что Рени опустилась на холодный бетонный пол и на всякий случай потрогала его руками.

– Славный костер, – сказал Ксаббу, улыбаясь друзьям.

Его спутники, привыкшие к гораздо большему выбору удобств, обменялись хмурыми взглядами. После плотного ужина Рени на время расслабилась и забыла об их плачевной ситуации. Ей даже удалось представить, что они сидят у костра в каком-то палаточном лагере. Но это ощущение не продлилось долго.

Увидев печаль на лицах троих горожан, Ксаббу кивнул и ободряюще произнес:

– Пришло время для хорошей истории. Я знаю одну, которая могла бы вам понравиться.

Рени торопливо нарушила последовавшее за этим молчание.

– Тогда расскажи нам ее, пожалуйста.

– Это история об отчаянии и о том, что может его преодолеть. Ее хорошо рассказывать вечером у костра, в кругу друзей. – Он улыбнулся, пряча в морщинках глаза. – Но сначала вы должны узнать кое-что о моем народе. Я уже рассказывал Рени о старом Деде Богомоле и других героях Перворожденных. Эти истории пришли к нам из давних времен, когда все животные были людьми, а сам Дед Богомол еще ходил по земле. Однако мой рассказ не о нем.

Мои соплеменники считают себя охотниками – вернее, они были ими когда-то, поскольку сейчас уже никто не живет по старым правилам и обычаям предков. Мой отец был настоящим охотником и бушменом пустыни, но однажды поиск антилопы увлек его из страны, которую он знал, и привел к моей матери. Впрочем, я уже рассказывал Рени эту историю и не буду повторять ее сегодня. Вам только надо иметь в виду, что, когда мои сородичи уходили на охоту, поиск дичи часто уводил их очень далеко от жен и детей.

Но самыми великими охотниками всегда считались звезды небесные. Наблюдая ночами за их странствиями по небосводу, мои предки знали, что бушмены не единственные, кому приходится бродить по далеким и трудным местам. Но лучшим из этих великих охотников является воин, которого вы называете Утренней звездой, или Венерой, а мы величаем Сердцем Зари. Он самый сильный из сильных – неутомимый охотник, чье копье летит дальше и быстрее других.

Говорят, что когда-то в былые дни Сердце Зари решил найти себе жену. И все люди Древнего народа привели к нему своих дочерей в надежде, что великий охотник возьмет одну из них в супруги. Слониха и Питонша, Газель и длинноносая Мышь – все танцевали перед ним, но никто не тронул его сердца. Да взять хотя бы кошек – Львица была слишком большой, а кожу Леопардицы покрывали пятна прыщей. Он мрачно рассматривал вереницу претенденток, пока его взгляд не остановился на Рыси. С ярко-рыжей кожей и ушами, похожими на язычки огня, она напоминала пламя. Он почувствовал, что только она – одна из всех, кто проходил перед ним, – была желанна для него как супруга.

А потом, когда ее отец согласился с выбором Сердца Зари – еще бы он не согласился! – начался пир с веселыми танцами и песнями. Все Перворожденные пришли на праздник. И хотя некоторые обижались, что выбор пал не на их дочерей, хорошая еда и сладкая музыка помогли им истребить зло и зависть в своих сердцах. Лишь один не пришел на пир – отец Гиены, оскорбленный тем, что Сердце Зари отвернулся от его любимой дочери. Он был гордым – таким же гордым, как и сама Гиена. И они не находили себе места от ярости и обиды.

Шло время, и Сердце Зари все больше и больше влюблялся в Рысь. Она зачала ребенка, и вскоре у них родился сын. В знак любви великий охотник приносил жене прекрасные подарки из разных мест огромного неба – серьги и браслеты для рук и лодыжек, прекрасные накидки из шкур, – и счастливая Рысь носила их с гордостью и достоинством. Когда ее муж охотился на далеких окраинах небосвода, она, подобно всем замужним женщинам, не покидала ночами своего костра. Однажды к ней в гости пришла ее младшая сестра. Ожидая возвращения Сердца Зари, они беседовали, смеялись и играли с ребенком Рыси.

А надо сказать, что в семействе Гиены не прощали обид, и кислый гнев все еще вскипал в их желудках. Вот почему Старик Гиена, который мог перехитрить любого, послал свою дочь к хижине Рыси и Сердца Зари. Он знал, что больше всего из еды Рысь любила муравьиные яйца. Ее единственным недостатком была небольшая прожорливость, так как раньше, прежде чем выйти замуж, она довольно часто голодала. И когда Рысь находила сладкие белые яйца, похожие на зерна риса, она тут же съедала их все без остатка. По указке отца юная Гиена принесла горсть муравьиных яиц и положила их рядом с хижиной на пути у Рыси, но прежде она собрала из-под мышек свой мускусный вонючий пот и смешала его с пищей. Сделав это, Гиена спряталась неподалеку.

Собирая с сестрой еду, Рысь наткнулась на кучку муравьиных яиц. «О, – закричала она, – я нашла еду! Я нашла хорошую еду!» Но ее сестра почувствовала неладное и сказала: «Какой-то странный запах исходит от этих яиц. Не думаю, что их можно есть». Но обрадованная Рысь не послушалась ее. «Я-то уж точно от них не откажусь, – говорила она, собирая яйца. – Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем мы еще раз найдем такое сокровище». Однако ее сестра, встревоженная запахом Гиены, не стала пробовать этих муравьиных яиц.

Когда они вернулись к хижине, Рысь почувствовала боль в животе. Ее тело горело от жара, словно она стояла над костром. Сон не шел к ней ни в эту ночь, ни в другую. Сестра обругала Рысь за жадность, позвала на помощь мать, но старуха лишь развела от бессилия руками. А Рыси становилось все хуже и хуже. Она плакала и отталкивала от себя маленького сына. Ее рвало. Глаза вращались дико в орбитах. От сильных конвульсий ее прекрасные украшения срывались с тела и падали на землю – сначала серьги, потом браслеты, накидка из шкуры и даже сандалии с кожаными ремешками. И вот, оставшись голой, она безутешно разрыдалась, вскочила и убежала во тьму.

Ее мать ужаснулась и поспешила к мужу, чтобы рассказать ему о муках дочери. А младшая сестра, подхватив ребенка на руки, устремилась вслед за убегавшей Рысью.

И тогда в круг света у костра вошла Гиена. Осмотревшись по сторонам, она подняла с земли упавшие серьги Рыси, потом надела на себя браслеты из скорлупы страусовых яиц, накидку из шкуры и даже сандалии. Затем села у костра, засмеялась и сказала: «Отныне я буду супругой Сердца Зари».

А Рысь мчалась по бушу, и ее сестра едва поспевала за ней. В своем горе несчастная вбежала в топь и спряталась среди тростника, рыдая от стыда и боли. Сестра приблизилась к ней и позвала: «О, Рысь! Вернись домой! Что, если твой муж придет с охоты, а тебя не будет у костра? Разве ты хочешь, чтобы он тревожился о тебе и ребенке?» Но Рысь ушла в тростник еще дальше и, когда вода достигла ее колен, прокричала в ответ: «Я чувствую в себе дух Гиены. Мне одиноко и страшно, и темнота упала на меня».

Вот почему мои сородичи, говоря о болезни духа, до сих пор называют такие моменты жизни «темным временем Гиены».

Подумав немного, сестра Рыси подняла ребенка вверх и закричала: «Твой сын просит молока – посмотри, как он голоден. Дай ему свою грудь». Материнские чувства заставили Рысь подойти и покормить дитя, но потом она положила его на руки сестре и вновь убежала в заросли тростника – на этот раз туда, где вода доходила ей до поясницы. Каждый раз, когда сестра уговаривала ее вернуться и успокоить малыша, Рысь выходила на берег, а затем убегала в топь – все глубже и глубже, пока вода не дошла ей до самого рта.

В конце концов опечаленная сестра Рыси понесла ребенка к костру, чтобы согреть его и защитить от холода ночного неба, который был особенно сильным в тех местах, где рос тростник. Приблизившись к хижине, она увидела женщину с желтыми горящими глазами. Та сидела у костра в одежде Рыси и ее украшениях. «Ага! – сказала эта женщина. – У тебя мой ребенок! Зачем ты украла его? Отдай мне моего сына!» На какой-то миг сестре показалось, что Рысь вернулась домой, но потом она почувствовала запах Гиены и испугалась. Крепко прижав к себе малыша, она убежала от костра, а воровка счастья завывала ей вслед и кричала: «Принеси мне моего ребенка! Теперь я жена великого охотника!»

Сестра поняла, в какую беду попала Рысь. Она знала, что к тому времени, когда Сердце Зари вернется из странствий по небу, им уже не удастся спасти несчастную Рысь. И поэтому она пошла на высокое место, подняла голову к темной ночи и запела: «Сердце Зари, услышь меня, услышь! Сердце Зари, возвращайся с охоты! Твоя жена больна, твой ребенок голоден! Сердце Зари, пришло плохое время!»

Она пела это снова и снова, все громче и громче, пока, наконец, великий охотник не услышал ее. Он стремглав помчался по небу, сверкая глазами. И когда Сердце Зари спустился к ней, а затем узнал о том, что случилось с его женой, он впал в яростный гнев и побежал к своей хижине. Увидев его, Гиены встала, зазвенев украденными серьгами и браслетами. Она попыталась сделать свой визгливый голос таким же сладким, как у Рыси, и сказала ему: «Ах, муженек! Ты вернулся! Что ты принес своей жене? Какую дичь? Какие подарки?»

«Я принес тебе только один подарок, – ответил охотник. – Вот он, смотри!» И Сердце Зари метнул свое копье. Гиена с визгом отскочила в сторону. Магия ее отца была древней и очень сильной. Копье пролетело мимо – то был единственный раз, когда Сердце Зари промахнулся. Но Гиена споткнулась, упала в костер, и угли обожгли ей ноги. Она завизжала еще сильнее, сорвала с себя украденные драгоценности и побежала прочь, хромая от боли. И если вы видели когда-нибудь гиен, то, наверное, помните, как они ходят – словно эта боль перешла к ним по наследству от злобной прабабки. А их ноги все еще черны от углей и золы костра, который горел перед хижиной Сердца Зари.

Прогнав воровку, охотник пошел к болоту и вывел жену на берег. Он одел ее, украсил драгоценностями и положил ей на руки ребенка. А потом они вернулись в свою хижину. И теперь, когда Утренняя звезда – или Сердце Зари – возвращается с охоты, он всегда спешит домой с таким грозным видом, что даже темная ночь бежит от него. Стоит ему появиться, как она тут же убегает за горизонт, и только красная пыль поднимается из-под ее пяток. Вот на этом и кончается моя история.

Когда бушмен закончил свой рассказ, все погрузились в задумчивое молчание. Джереми кивнул, словно слова Ксаббу подтвердили какую-то идею, в которую он долго верил. Длинный Джозеф тоже кивал, хотя и по другой причине – он дремал.

– Это было… прекрасно, – наконец сказала Рени. История Ксаббу казалась удивительно знакомой, как будто кто-то уже рассказывал ее однажды в присутствии Рени. Но она знала, что такую же иллюзию создавали и другие хорошие истории. – Ты о многом напомнил мне своим рассказом.

– Я рад, что он вам понравился. Надеюсь, вы будете вспоминать его в минуты печали, когда в ваше сердце закрадется тоска. Мы все должны молиться о доброте других людей, потому что она дает нам новые силы.

На какой-то миг Рени показалось, что зарево костра заполнило все пространство, оттолкнув темноту назад. И она позволила себе роскошь маленькой надежды.

* * *

Она смотрела свысока на необъятную пустыню, покрытую пятнами ночи и лунного света. Трудно было понять, сидела она на ветке дерева или на выступе высокой скалы. По обе стороны от нее слышался шепот людей, которых она почти не видела.

– Я рада, что ты пришла в мой новый дом, – сказала Сьюзен Ван Блик из темноты за спиной Рени. – Но он так высоко от земли. Иногда я боюсь, что кто-то может упасть.

– Мне уже пора идти. Я не могу оставаться здесь долго. – Рени не хотелось огорчать гостеприимную Сьюзен, но она не могла поступить иначе. – Мне надо идти. Я должна собрать Стивена в школу. Папа рассердится, если я этого не сделаю.

Она почувствовала, как сухая костлявая рука легла на ее запястье.

– Но ты не можешь уйти. Он уже ждет тебя внизу.

– Он? – По ее спине пробежал тревожный озноб. – Но мне надо вернуться домой. Я должна собрать Стивена в школу!

Мысль об одиноком и заплаканном брате, ожидавшем ее, вдруг отступила на задний план. Сьюзен говорила о чем-то очень важном. Рени лишь смутно догадывалась о смысле ее слов, но этот смысл не предвещал ничего хорошего.

– Да, он ждет тебя! Ты же знаешь, он чувствует наш запах! – Хватка на руке Рени окрепла. – Он ненавидит нас, потому что нам здесь тепло, а ему там холодно.

Как только доктор сказала об этом, Рени почувствовала страх. Холодный ветер, прилетевший из пустыни, окутал ее знобящим облаком, и едва заметные фигуры людей отпрянули в темноту. Она услышала шелест испуганного шепота.

– Но я не могу оставаться здесь. Меня ждет Стивен. Он же опоздает в школу.

– А как ты спустишься вниз?

Голос Сьюзен изменился. Рени почувствовала запах – до боли знакомый запах.

– Он ждет, я точно говорю тебе. Он всегда ожидает нас во тьме, и там, снаружи, ты не скроешься от него.

Сьюзен исчезла. Рядом с ней в темноте сидела мать. Рени узнала ее голос и аромат лимонных духов, которые так нравились папе.

– Мама? Это ты?

Ответа не было, хотя она слышала дыхание матери лишь в нескольких дюймах за своей спиной. Рени хотела повторить вопрос, но вдруг почувствовала присутствие нового существа, навевавшего на нее леденящий ужас. Огромное нечто рыскало под ними в темноте, принюхиваясь и свирепо рыча от голода.

– Тише! – чуть слышно сказала мать. – Он очень близко, малышка!

Рени уловила мерзкое зловоние – тошнотворный запах мертвечины в истлевшем затхлом тряпье. А потом пришло еще одно ощущение – такое же сильное и отвратительное, как трупный смрад. Рени почувствовала осязаемую волну зла, в которой смешались боль и ревность, беспощадная ненависть и беда, помноженная на абсолютное одиночество, – эманации чего-то такого, что возникло во тьме еще до начала времен; миазмы существа, питавшего к свету непримиримую враждебность.

Рени поняла, что больше никогда не посмеет покинуть это надежное высокое место.

– Мама, – зашептала она, – там остался Стивен…

Внезапно опора выскользнула из-под ее ног, и Рени беспомощно рухнула в черноту. Она падала вниз, а злобная и сильная тварь уже ждала ее, открыв огромные и испачканные кровью челюсти…

* * *

Рени села, задыхаясь от страха. Кровь стучала в висках тревожным набатом. Какое-то время разум отказывался вспомнить то место, где она находилась. А когда память вернулась, ей не стало от этого лучше.

Изгнанница. Убегающая жертва. Преступница, прокравшаяся в незнакомое и странное место.

Ощущение из сна – падение в пасть зла, ожидавшего ее, – не исчезало. К горлу подступила тошнота. Кожа покрылась пупырышками и зачесалась. «Время Гиены, о котором рассказывал Ксаббу… – в отчаянии подумала Рени. – Оно действительно наступило».

Она с трудом заставила себя лечь. Ровное дыхание ее спутников, шелестевшее эхом в бескрайней темноте, стало единственной связью с миром света и добра.

– Ты хочешь сказать, что мы вчера могли пользоваться электрическим светом? Что нам не было нужды сидеть вокруг этого жалкого костра?

Длинный Джозеф сунул руки в карманы и нахмурил брови.

– Да, папа, энергия подключена.

Подумав о том, что ей снова придется объяснять этот вопрос, Рени раздраженно вздохнула.

– Для поддержания всех устройств и систем безопасности на эту базу подается определенное количество электроэнергии. Но мы можем пользоваться ею очень бережно… А не так, как тебе бы того хотелось.

– Черт! Я сбил ноги, пытаясь найти в темноте туалет! Я мог упасть в какую-нибудь яму и сломать себе шею!

– Папа, ты должен понять…

Рени махнула рукой и отвернулась, зная, что сражаться бесполезно. Пройдя через широкое бетонное поле автостоянки, она направилась к лифтовым кабинам.

– Как идут дела? – спросила она у Ксаббу.

Тот поднял голову и с улыбкой ответил:

– Мистер Сингх работает. Он просил не мешать.

– Старик возится с замком уже шестой час, – проворчал Джереми. – А мы все еще не можем открыть этот дурацкий лифт. Не ожидал я, что мне придется провести остаток жизни в каком-то мерзком подземном гараже.

Рени услышала голос Сингха, дребезжащий из-за помех и узкой полосы воспринимаемого диапазона:

– О Иисус! Как же вы любите жаловаться! А ведь могли бы сказать спасибо, что это место запечатано, законсервировано и приподнесено вам, словно на тарелочке. Подумайте, как вы легко сюда попали, – не говоря уже об отсутствии охраны, которая могла бы добавить вам трудностей. – Он говорил скорее обиженно, чем сердито – возможно, из-за того, что его умение подвергалось сомнению. – Я постепенно пробираюсь через эту систему защиты. Но здесь применены оригинальные датчики для чтения линий на ладонях. Их очень сложно перепрограммировать. А на сам-то кодовый замок я чихать хотел.

– Да, понимаю, – сказала Рени. – И мы благодарны вам, Сингх. Только нам ведь тоже нелегко. Последние несколько дней вымотали нас до предела.

– Вымотали? – обвиняющим тоном переспросил старик. – Ты хочешь вломиться в самую защищенную сеть на белом свете, а ведешь себя так, словно тебе нужна сиделка, которая вытаскивала бы из-под тебя «утку» и заставляла доедать рисовый пирог. Можно подумать, что это вам четверым приходится ломать замки на дверях и дурить всяких там ублюдков, которые присматривают за военной базой. Черт бы вас побрал! Меня мучат кишечные боли из-за недостатка лекарств, о которых вы даже не слышали. И несмотря на это, я пытаюсь провести вас через систему защиты тайного подземного объекта. Это мне надо ныть и жаловаться вам на то, что я вымотан до предела !

Не дослушав упреков, Рени пошла к машине. У нее болела голова. А Джереми, как назло, не положил в аптечку болеутоляющих таблеток. Она прикурила сигарету, хотя ей совершенно не хотелось курить.

– Все сегодня какие-то сердитые, – тихо сказал Ксаббу.

Рени вздрогнула. Она не слышала шагов бушмена.

– Ну, а ты как себя чувствуешь? По-прежнему радуешься жизни?

Во взгляде Ксаббу промелькнула обида. Рени стало стыдно за резкие слова.

– Нет, я не радуюсь, Рени. Я чувствую печаль из-за тех бед, которые навалились на вас и вашу семью. Мне горько от того, что я не могу исполнить свою заветную мечту. И мы, похоже, столкнулись с чем-то очень опасным. Я боюсь, что у нас не хватит сил для достойной схватки с этой напастью. Но нам не поможет сердитый вид и ссоры друг с другом. Я думаю, для них теперь не время. – Он улыбнулся, и его глаза скрылись за веселыми морщинками. – Возможно, позже, когда все станет лучше, я тоже рассержусь.

Рени была благодарна ему за спокойную и добрую поддержку. Но эту признательность омрачала примесь негодования. Чтобы соответствовать ему по силе духа, Рени требовалось научиться прощению. А ей не нравилось прощать за просто так.

– Говоришь, когда все станет лучше? А ты уверен, что станет лучше?

Он пожал плечами.

– Тут все дело в словах. В моем родном языке очень много «если» и мало «когда». Произнося английские фразы, я каждый раз ломаю голову над выбором. Но в этом есть и плюсы. Я стараюсь выбирать простые и легкие слова, чтобы они не отягощали меня, как большие камни за пазухой. Как вы думаете, в этом есть какой-то смысл?

– Наверное, да.

– Рени! – позвал ее Джереми.

Повернувшись, она увидела, как над одним из лифтов загорелась небольшая лампа. Через несколько секунд дверь с шипением открылась.

«Мы прямо как археологи, – подумала Рени, когда лифт бесшумно остановился на первом уровне, находящемся ниже стоянки. – Наподобие тех, что открыли гробницу фараона». Она со смущением вспомнила о проклятии, которое, по общему мнению, погубило этих исследователей, но шипение открывшейся двери отвлекло ее от печальных мыслей.

Этаж состоял из офисных помещений, совершенно лишенных мебели, если только не считать большого стола для совещаний и нескольких шкафов, чьи выдвинутые ящики зияли как голодные пасти. Сердце Рени дрогнуло – опустошенность этого места не предвещала ничего хорошего. Осмотрев все комнаты на этаже и не найдя в них ничего полезного, Рени и трое мужчин вернулись в лифт.

Следующие три уровня пустых и однообразных комнат не улучшили ее настроения. Довольно большое количество оставленной мебели предполагало, что на какой-то стадии полная ликвидация объекта была приостановлена. Тем не менее лабиринты коридоров и офисов не содержали в себе ничего ценного. Несколько небольших предметов напоминали о тех временах, когда здесь работали люди, – на стенах висели календари почти двадцатилетней давности, а на досках объявлений желтели старые графики дежурств и приказы об изменении функциональных обязанностей. На одной из стеклянных перегородок между кабинетами Рени увидела приклеенную фотографию – женщина и дети, одетые в праздничные племенные костюмы. От всего этого помещения казались еще более пустыми и мертвыми.

Спустившись на пятый этаж, они обнаружили множество чанов и контейнеров из нержавеющей стали. На какое-то мгновение Рени показалось, что она попала в лабораторию патологоанатома-гиганта. Но на самом деле они шли через огромную кухню. А большое помещение, уставленное складными столами, вне всяких сомнений, служило обеденным залом.

Следующие два этажа содержали маленькие комнатки – пустые, как соты давно покинутого улья. Когда-то здесь располагались спальни и бытовые помещения.

– Так они тут не только работали, но и жили? – спросил изумленный Джереми.

– По крайней мере, некоторые. – Рени нажала кнопку на панели управления, и лифт спустился еще на один уровень. – Или они оснастили базу таким образом, чтобы она могла функционировать во время войны. Мартина говорила, что здесь размещалось особое подразделение военно-воздушных сил.

– Последний этаж, – напомнил отец. Он мог бы этого не говорить, поскольку все и так смотрели на световое табло. – Готов поспорить, что тут будет так же пусто, как на их автостоянке. Впрочем, ничего другого я и не ожидал.

Рени не понимала, чему он так радовался. Она взглянула на Ксаббу, и тот ободряюще кивнул. Но выражение его лица говорило о другом. «Он тоже не верит, что мы здесь что-нибудь найдем». Внезапно на нее накатило странное ощущение – все вдруг стало казаться чудовищно нереальным. А может, это и была реальность? Что она рассчитывала найти? Полностью укомплектованную базу с первоклассным оборудованием, оставленным для нее? Сказочный замок, околдованный чарами?

Дверь лифта открылась. Выйдя в небольшое фойе, Рени даже не стала заглядывать в комнаты.

– Эти помещения выглядят, как те большие конференц-залы тремя этажами выше, – сообщил ей Длинный Джозеф.

Она перевела дыхание.

– Все равно давайте осмотрим их. Делать-то больше нечего.

Уставшая от неудач и подавленная своим кошмарным сном, она вошла в огромный зал, разгороженный пластиковыми переборками. Ее спутники отправились исследовать другие помещения. Все оборудование была демонтировано и вывезено, кроме нескольких бесполезных вещей. Рени взглянула на безобразный ковер – вполне обычный для подобных учреждений. Она раздраженно подумала о том, как невыносимо плохо должны были чувствовать себя здесь люди – без окон, дыша консервированным воздухом и зная, что над головой нависли миллионы тонн бетона и камня. Она поморщилась и зашагала к лифту – слишком расстроенная, чтобы думать о дальнейших действиях.

– Тут еще один лифт! – крикнул Ксаббу.

Рени потребовалась минута, чтобы вникнуть в его слова.

– Что ты сказал?

– Еще один лифт. Идите ко мне.

Рени и остальные побежали к нему по лабиринту переходов. Остановившись перед дверью лифта, они уставились на нее, как на только что приземлившуюся летающую тарелку.

– Разве по эту сторону от ворот был какой-то лифт? – спросила Рени, не желая поддаваться новой надежде.

– Нет. Лично я на этой стенке ничего не видел, – ответил Длинный Джозеф.

– Он прав.

Джереми шагнул вперед и осторожно дотронулся до двери.

Рени побежала к первому лифту, чтобы забрать свой пульт.

Внутри матово-серой кабины не было никаких кнопок, и поначалу дверь даже не хотела закрываться. Рени подключила пульт к видеодатчику, который определял рисунок линий на ладонях, и программа Сингха сделала свое дело. Лифт начал спускаться вниз – удивительно долго и быстро. Затем дверь открылась, и они вышли на решетчатую платформу.

– О мой Бог! – воскликнул Джереми. – Вы только взгляните на это.

Рени изумленно заморгала. Это зрелище действительно напоминало гробницу фараона.

Длинный Джозеф хрипло рассмеялся.

– Теперь я все понял! Они соорудили эту чертову штуку, а потом построили на ней остальные этажи! Ну да! Они разнесли бы гору на куски, если бы стали долбить в ней такую дыру!

Ксаббу уже шагал вперед. Рени последовала за ним.

Потолок был в пять раз выше, чем у подземной автостоянки, – огромный свод естественной пещеры, увешанный десятками осветительных приборов. Эти лампы, размером с двухспальную кровать, лениво тлели желтовато-тусклым светом, словно кто-то включил их в честь прибытия гостей. Вдоль каменных стен широкими кольцами, как в древнем амфитеатре, тянулись ярусы офисов, технических площадок и подвесных переходов. Рени и ее спутники, стоя на третьем уровне снизу, осматривали то, что находилось в дюжине метров под ними.

На бетонном полу возвышались приборные стойки и какие-то массивные устройства, покрытые пластиковыми корпусами. Среди этого нагромождения техники виднелись проходы и пустые места, где аппаратуру успели демонтировать и вывезти. Из желобов, закрытых решетками, тянулись кабели, трубы и шланги, которые сплетались в некий вид гигантской паутины. А в центре ее стояло двенадцать керамических гробов, больших и странных, как саркофаги мертвых богов-царей.

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: ООН опасается распространения нового штамма вируса букаву.

(Изображение: тела многочисленных жертв вируса букаву перед госпиталем в Аккре.)

ГОЛОС: Полевые работники ООНМед сообщают о возможном новом варианте вируса букаву. Новый штамм, уже получивший неофициальное название «букаву-5», характеризуется более длительным инкубационным периодом, что позволяет инфицированным распространять вирус дольше, чем носителям вируса букаву-4, который убивает человека за два-три дня…

(Изображение: глава ООНМед Инджинай на пресс-конференции.)

ИНДЖИНАЙ: Эти вирусы мутируют очень быстро. Мы сражаемся с ними в нескольких центрах эпидемии в Африке и на Индийском субконтиненте. До сих пор нам удавалось справляться с возникающими очагами, но при отсутствии дополнительного финансирования появление более крупномасштабных эпидемий, на мой взгляд, неизбежно.