Текст книги "Город золотых теней"

– Стоп. – Дред закрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие, но искаженное тревогой лицо Челестино пробилось и под закрытые веки, приводя Дреда в бешенство. – Ну-ка, напомни… ты ведь служил в армии?

– В BIM, – с гордостью подтвердил Челестино. – Brigada de Institutos Militares. Четыре года.

– Ну, конечно. А ты знаешь, когда эта операция началась? Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Нам на все осталось меньше восемнадцати часов, и тут являешься ты со своим дерьмом. Инфобомба! Ты точно служил в армии, ведь это армейский принцип – если в чем-то не уверен, взорви это к чертям собачьим! – Он жутко оскалился, позабыв, что Челестино из соображений безопасности видит лишь примитивный и почти безликий сим Дреда. – Ты, сопляк паршивый, для чего мы, по-твоему, туда лезем? Чтобы просто кого-то пришить? Будь ты простым пехотинцем, швейцаром или даже распоследним уборщиком, я еще мог бы понять твою тупость, но ведь ты – Господи, спаси! – электронщик! И нам предстоит заморозить всю систему и выкачать из нее информацию. Инфобомбу ему подавай! А что, если система запрограммирована на полный сброс в случае нападения?

– Я… но, конечно… – Лоб хакера покрылся крупными каплями пота.

– Слушай меня внимательно. Если мы потеряем хотя бы байт данных, хоть что-нибудь, я сам вырву из груди твое сердце и покажу его тебе. Понял?

Челестино с трудом сглотнул и кивнул. Дред прервал связь и стал подбирать музыку, способную вернуть ему хорошее настроение.

–… Да в нем трещина в милю шириной.

Сидящий слева бесформенный сим – одна из сестер Бейнха – слегка подался вперед.

– Он очень хороший специалист.

– Он нервная бездарь. Я уже вызвал другого специалиста. И никаких возражений! Скажите спасибо, что я вообще вам про это сказал.

– Ты сам так решил, – сказала одна из сестер после долгого молчания.

– Да, сам. Проклятье. – Красный огонек снова мигал, но на этот раз в знакомом ритме. – Извините. Мне надо ответить на вызов.

Сестры кивнули и отключились. Их сменил кто-то из функционеров Старика – насколько мог судить Дред, марионетка, облаченная в очередной египетский костюм.

– Владыка Жизни и Смерти, Могучий и Почитаемый, Тот-Кто-Коронован-На-Востоке, призывает тебя к себе.

Дред подавил стон.

– Что, сейчас? Он что, не может просто проговорить со мной?

Функционер даже глазом не моргнул.

– Тебя вызывают в Абидос, – сообщил он и исчез. Несколько секунд Дред просто посидел, успокаиваясь, потом встал и потянулся, сбрасывая напряжение – если высказать Старику гнев и отчаяние, это может обернуться очень болезненной ошибкой – и с сожалением посмотрел на сигару, превратившуюся в столбик серого пепла на дне керамической чаши, которую он приспособил вместо пепельницы. Потом уселся поудобнее, поскольку капризы Старика зачастую включали и многочасовые ожидания, и закрыл глаза.

Перед ним распростерся огромный зал Абидоса-Который-Был, уставленный колоннами-небоскребами, которым бесчисленные мерцающие лампы лишь добавляли театральности. В дальнем конце зала он видел на возвышении трон бога, нависающий над согбенными спинами тысяч жрецов подобно торчащему из океана вулканическому острову. Дред что-то с отвращением пробормотал и направился к трону.

Пусть он не ощущал на макушке шакальих ушей и не видел своей собачьей морды, пусть расступающиеся перед ним жрецы смотрели вниз и ни один из них не осмелился даже украдкой бросить на него взгляд – его переполняли гнев и чувство унижения. Акция начнется через считанные часы, так неужели Старик не может обойтись хотя бы без части своих дурацких церемоний и облегчить ему жизнь? Разумеется, не может. Ведь Дред – его пес, призванный услышать Голос Своего Хозяина, и ему никогда не позволят об этом забыть.

Пройдя зал из конца в конец и опустившись на четвереньки перед троном, он подавил краткую, но освежающую фантазию – как он делает обматывающие старую сволочь бинты действительно погребальными.

– Поднимись, слуга мой.

Дред встал. Даже стоя на возвышении, он казался карликом рядом с фигурой своего хозяина и нанимателя.

«Он не может не напомнить мне, кто из нас наверху».

– Расскажи мне о проекте «Небесный бог».

Дред глубоко вдохнул, загоняя гнев вглубь, и коротко доложил о последних приготовлениях. Осирис, Владыка Жизни и Смерти, слушал с откровенным интересом, но хотя его лицо мумии оставалось, как всегда, неподвижным, Дреду показалось, что Старик чем-то отвлечен: его забинтованные пальцы слегка шевелились на подлокотниках трона, а однажды он даже попросил Дреда повторить слова, которые тот произнес совершенно четко.

– За этого идиота-программиста ответственность понесешь сам, – объявил Осирис, узнав о вызове Челестино. – Прими меры, чтобы он не стал слабым звеном в нашей цепи.

Дред ощетинился от предположения, что столь элементарные вещи ему необходимо объяснять, но, сделав над собой усилие, сохранил в голосе спокойствие.

– Профессионалка, с которой я уже работал, направляется к месту операции. Она присмотрит за Челестино.

Осирис махнул рукой, точно услышал нечто очевидное и несомненное.

– Неудача недопустима. Я оказал тебе большое доверие, несмотря на все недостатки твоего поведения. Неудача недопустима.

Эти слова невольно заинтриговали Дреда. Старик явно встревожен – и если не только что услышанным, то чем-то другим.

– Разве я тебя когда-нибудь подводил, дед?

– Не смей меня так называть! – Осирис скрестил руки на груди. – Я тебе уже говорил, что простому слуге такое обращение недозволено.

Дред едва сдержал яростное шипение. Но нет, пусть старая сволочь скажет все, что хочет. Игра тянется давно – Старик сам научил его в нее играть – и это может оказаться первой трещинкой в обороне его повелителя.

– Прошу прощения, о владыка. Все будет сделано, как ты скажешь. – Он опустил большую и черную шакалью голову, слегка коснувшись кончиком морды каменных плиток пола. – Неужели я снова совершил нечто, вызвавшее твой гнев? – Он быстро задумался. Может, стюардесса?.. Нет, ее тело еще не успели бы найти, к тому же на сей раз он сдержался и не оставил подпись, пожертвовав искусством ради необходимости.

Бог Верхнего и Нижнего Египта наклонил голову, и Дреду на мгновение показалось, что он видит яростный разум, сверкнувший в глубине глаз Старика.

– Нет, – произнес он наконец. – Ты ничего такого не сделал. Возможно, я немного вспыльчив, но я очень занят, а многие мои дела неприятны.

– Боюсь, я, наверное, не пойму твоих проблем, владыка. Даже управление проектом, который ты мне поручил, уже потребовало всех моих способностей – и я не смогу даже вообразить всей сложности того, чем занимаешься ты.

Осирис откинулся на спинку трона, устремив взгляд через зал.

– Да, не сможешь. Сейчас – прямо сейчас! – мои враги собираются в палате для совещаний. И я должен их одолеть. Они устроили заговор против меня, а я еще не… – Он смолк, тряхнул огромной головой и подался вперед. – А к тебе никто не обращался? Никто не спрашивал про меня, предлагая что-либо за информацию или помощь? Я обещаю: ужасен станет мой гнев, обращенный против предателя, но моя щедрость к верным слугам превзойдет даже его.

Дред выдержал паузу, опасаясь ответить слишком поспешно. Старый дьявол никогда прежде не говорил столь откровенно, никогда не проявлял перед ним тревоги или уязвимости. Жаль, что нельзя записать этот момент и потом изучить его, и приходится запечатлевать каждое слово и жест в ненадежной человеческой памяти.

– Ко мне никто не обращался, владыка. Клянусь, я сообщил бы тебе немедленно. Но не могу ли я чем-то помочь тебе – собрать нужную информацию, избавить от союзников, в которых ты начал…

– Нет, нет, нет. – Осирис нетерпеливо махнул рукой, подавая слуге знак замолчать. – Я сам этим займусь, как занимался всегда. А ты внесешь свой вклад, проведя операцию «Небесный бог» как запланировано.

– Конечно, владыка.

– Ступай. Я вызову тебя еще раз перед началом операции. И найди кого-нибудь, кто не станет спускать с того программиста глаз.

– Да, владыка.

Бог шевельнул жезлом, и система выплюнула Дреда.

Потом он еще долго сидел, игнорируя мигающие огоньки трех различных вызовов, и обдумывал увиденное и услышанное. Наконец он встал. Команда зачистки уже закончила работу и грузилась в свой фургон.

Дред выщелкнул окурок сигары с балкона в темную воду и вошел в дом.

* * *

– Слушай, нам осталось лишь еще разок связать концы, и готово. – Фредерикс поднял охапку лиан. – Ведь там волны, Орландо, а в них Бог знает что. Акулы… может, и какие-нибудь морские чудовища. Да пойми ты, если чуть больше поработаем сейчас, то на воде нам станет спокойнее.

Орландо посмотрел на плот. Выглядел он вполне достойно: пучки обвязанных лианами прочных и толстых стеблей тростника, скрепленные в большой прямоугольник. Возможно, эта штука даже станет держаться на плаву. Просто сейчас его ничто не волновало.

– Мне надо минутку посидеть. – Он доковылял до тени под ближайшей пальмой и плюхнулся на песок.

– Прекрасно. Тогда я сделаю это сам. Мне не привыкать. – Согнувшись, Фредерикс принялся за работу.

Орландо поднял дрожащую руку и прикрыл глаза от солнца, просачивающегося между пальмовыми листьями. В полдень город выглядел уже иначе; его облик весь день менялся, цвета и блистающий металл мутировали вместе с перемещением солнца, а тени удлинялись или укорачивались. Сейчас он был похож на поляну, заросшую гигантскими грибами, а золотые крыши распускались цветками, выросшими из суглинка собственной тени.

Он уронил руку и прислонился к стволу пальмы. Он был очень и очень слаб. Легко было представить, как он закапывается в песок, словно корень пальмы, и никогда больше не шевелится. Болезнь вымотала его и сделала движения неуклюжими, и Орландо не представлял, как переживет еще одну ночь, какой оказалась прошлая, полная путаницы, страхов и безумия и уж в любом случае не подарившая ему ни минуты отдыха.

– Так, я дважды все связал. Может, ты мне поможешь хотя бы в воду его столкнуть?

Орландо долго смотрел на друга, но розовое и унылое лицо Фредерикса упорно отказывалось исчезнуть.

– Иду, – простонал он.

Плот действительно держался на плаву, хотя части его упорно погружались ниже ватерлинии, и на нем не нашлось даже сухого пятачка, чтобы присесть. Погода, однако, стояла теплая, и особого неудобства они не испытывали. Орландо порадовался, что уговорил Фредерикса прихватить на плот одну из стенок шалаша, связанную из пальмовых листьев, пусть даже друг полагал, что путешествие станет недолгим. Теперь он держал стенку наклонно, уложив ее себе на плечи, и она заслоняла обоих от жгучего полуденного солнца, но не могла охладить жар, сжигающий его голову и суставы.

– Мне плохо, – тихо произнес он. – Я ведь говорил, у меня пневмония. – Больше ему нечего было сказать, и даже Орландо эта фраза стала надоедать. Фредерикс, упорно баламутивший воду импровизированным веслом, промолчал.

Как ни удивительно – во всяком случае, для Орландо, – они и в самом деле медленно приближались к городу. Течение ощутимо влекло плот к северному, как предположил Орландо, побережью, но сносило их немного; он решил, что они вполне успеют добраться до противоположного берега быстрее, чем течение вынесет их в океан, если это действительно океан. А если нет… что ж, Фредерикса постигнет разочарование, но Орландо не видел между двумя вариантами особой разницы. Он уже дрейфовал в неком подобии чистилища, силы с каждым часом из него вытекали, а то, что он оставил позади (в том месте, которое он время от времени вспоминал как «реальный» мир), было не лучше.

– Я знаю, что ты болен, но может, попробуешь немного погрести? – Фредерикс упорно старался не обижаться, и Орландо словно издалека им (или ею) за это восхищался. – У меня уже руки болят, но если мы перестанем грести, течение унесет нас от берега.

Еще неизвестно, на что уйдет больше энергии – на греблю или споры. Орландо принялся за работу.

Руки его были слабы, как макаронины, но в повторяющейся последовательности движений – поднять весло, опустить, снова поднять, снова опустить – оказалось нечто успокаивающее. Через некоторое время монотонность работы, к которой добавились яркие солнечные зайчики на воде и вызванная лихорадкой отрешенность, ввела его в некое подобие транса, и он даже не заметил, как поднялась вода, пока Фредерикс не крикнул, что они тонут.

Насторожившись, но все еще отгороженный от реальности барьером сонной отрешенности, Орландо взглянул на воду, плескавшуюся уже выше колен. То ли середина плота просела, то ли края поднялись; в любом случае почти весь плот теперь пребывал под водой.

– И что нам теперь делать? – с отчаянием спросил Фредерикс.

– Делать? Тонуть, наверное.

– Совсем просканировался, Гардинер? – Фредерикс, откровенно загоняя внутрь панику, взглянул на горизонт. – Пожалуй, мы сможем проплыть остаток пути.

Орландо проследил за его взглядом и рассмеялся.

– Похоже, это ты просканировался. Да у меня едва хватает сил грести. – Он взглянул на разлохмаченный камышовый веник, служивший им веслом. – Хотя теперь и от этого никакой пользы. – Он отшвырнул весло, и оно закачалось на волнах куда увереннее, чем плот.

Завопив от ужаса, Фредерикс потянулся к веслу, точно желая повернуть законы физики вспять и вернуть весло по воздуху.

– Поверить не могу, что ты сделал такую глупость! – Он снова посмотрел на плот и преисполнился суетливой энергии. – У меня идея. Мы залезем в воду, а за плот станем держаться – ну, сам знаешь, как в бассейне, когда учат плавать.

Орландо никогда не учили плавать или заниматься чем-то другим, опасным, по мнению матери, для его хрупких костей, но и спорить у него все равно настроения не было. Понукаемый другом, он скользнул с плота в прохладную воду. Фредерикс с плеском пристроился рядом, ухватился за передний край плота и заработал ногами – да так, что не опозорил бы своих давних инструкторов.

– Ты можешь тоже отталкиваться ногами, хоть немного? – выдохнул он.

– Я уже отталкиваюсь, – отозвался Орландо.

– И куда только подевалась легендарная сила Таргора? – задыхаясь, поинтересовался Фредерикс. – Что стало с мускулистыми ногами, смело лягавшими чудовищ? Ну, поднажми!

Даже на объяснения Орландо потребовались усилия, а частенько попадающая в рот соленая вода ему отнюдь не помогала.

– Я болен, Фредерико. А может, в этой системе установлена пониженная чувствительность – мне всегда приходилось увеличивать тактильную мощность, чтобы она работала столь же хорошо, как и при нормальных условиях.

Через несколько минут барахтанья по-собачьи Орландо ощутил, что силы оставили его окончательно. Ноги стали двигаться медленнее, затем остановились. Он вцепился в корму плота, но даже держаться ему оказалось трудно.

– Орландо! Мне нужна твоя помощь!

Город, прежде находившийся прямо перед ними, теперь сместился вправо, однако синяя полоса воды между плотом и берегом не очень-то и сузилась. Их уносит в море, понял Орландо – подобно тому, как сейчас дрейфует куда-то он сам. Земля станет уплывать все дальше и дальше, пока город не скроется из виду окончательно.

«Но это нечестно. – Мысли, как и волны, накатывались медленными толчками. – Фредерикс хочет жить. Хочет играть в футбол и заниматься разными делами – хочет стать настоящим парнем, как Буратино. А я ему мешаю, тащу его за собой».

– Орландо!

«Нет, нечестно. Ему приходится загребать так, чтобы тянуть еще и меня. Нечестно…»

Он выпустил плот и погрузился в воду. Это оказалось на удивление легко. Вода сомкнулась над ним, как смыкаются веки, и на мгновение он ощутил полную невесомость, необычную легкость и нечто вроде тупого удовлетворения от подобного решения. И тут что-то схватило его за волосы и дернуло. Орландо заорал от боли и едва не захлебнулся. Фредерикс вытащил его из воды, Орландо принялся выкашливать воду из легких.

– Орландо! – рявкнул в ухо Фредерикс. – Ты что делаешь, идиот?

Он держался за плот одной рукой, а другой крепко цеплялся за длинные черные волосы Орландо – то бишь Таргора.

«А теперь никто не гребет, – печально подумал Орландо. Он выплюнул соленую воду и с трудом подавил спазм в горле. – И ничего хорошего из этого не выйдет».

– Я… я больше не могу.

– Хватайся за плот, – приказал Фредерикс. – Хватайся за плот!

Орландо повиновался, но Фредерикс так и не отпустил его волосы. Несколько секунд они просто лежали в воде, покачиваясь вместе с плотом на проползающих мимо волнах. Если не считать жалящей боли на макушке Орландо, ничего не изменилось.

Фредерикс тоже нахлебался морской воды. Из носа у него текло, глаза покраснели.

– Ты не посмеешь сдаться. Не посмеешь, и все тут!

Орландо отыскал немного сил и покачал головой:

– Не могу…

– Не можешь? Ты, скотина долбаная, ты мне покоя не давал, все уши прожужжал байками о своем проклятом городе! Так вот он, перед тобой! А ты собираешься лапки вверх – и сдаться?

– Я болен…

– Ну и что? Да, да, это очень печально. У тебя какая-то жуткая болезнь. Но вот же то место, куда ты хотел попасть. Ты о нем мечтал. Кроме него тебе, по сути, было на все наплевать. Так что или сейчас ты поможешь мне добраться до берега, или я стану тебя к нему тащить, как меня учили на занятиях в бассейне, и тогда мы вместе утонем в пятистах ярдах от твоего проклятого города. Трус паршивый. – Фредерикс так разгорячился, что запыхался и едва договорил последние слова. По шею в воде, он держался за скачущий поплавком плот и пронзал Орландо взглядом.

Орландо слегка изумился, что кто-то способен проявлять столько эмоций из-за такой ерунды, как разница между движением вперед или вниз, но при этом ощутил и легкое раздражение, ведь Фредерикс – Фредерикс! – назвал его трусом.

– Так ты хочешь, чтобы я тебе помог? Ты об этом говорил?

– Нет, я хочу, чтобы ты завершил то, что стало для тебя настолько важным, что ты и меня завлек в этот бардак, в этот долбаный фенфен!

И опять грести оказалось легче, чем спорить. Фредерикс все еще держал его за волосы, и голова Орландо была повернута под неудобным углом.

– Ладно. Только сперва отпусти.

– Без фокусов?

Орландо устало покачал головой. «Вот и делай после этого людям добро…»

Они навалились грудью на плот и заработали ногами.

Когда они миновали первый волнорез и выбрались из поперечного течения, солнце уже висело очень низко, а прохладный ветерок вспенивал верхушки волн. Отпраздновав это событие коротким отдыхом, Фредерикс разрешил Орландо залезть на выгнувшийся дугой плот и грести руками, а сам продолжил имитировать подвесной мотор.

К тому времени, когда они достигли второго волнореза, их плот уже стал лишь самым малым из снующих по воде судов – завершив дневные труды, в порт возвращались всевозможные корабли, и моторные, и парусные. Обгоняя плот, они поднимали такую волну, что хлипкая конструкция угрожающе раскачивалась. Орландо снова перебрался в воду.

В городе стали зажигаться огни.

Они спорили, подавать ли сигналы проплывающим кораблям, когда Орландо ощутил, как на него наваливается новый приступ лихорадки.

– Нам нельзя держаться на плоту до последнего, – доказывал Фредерикс. – В темноте нас большой корабль раздавит и даже не заметит.

– А мне кажется… все большие корабли… заходят в порт… с той стороны, – задыхаясь, сказал Орландо. – Смотри.

В дальнем конце портового лабиринта, за несколькими причалами, буксиры тянули в гавань два крупных судна. Одно из них походило на танкер, а то, что ближе, – неизмеримо меньше танкера, но все равно весьма крупное и внушительное – было баржей. Несмотря на крайнюю усталость, Орландо не мог оторвать от нее взгляда. Баржа, украшенная расписной резьбой и чем-то вроде солнца с глазом внутри, нарисованным на корме, казалось, принадлежала к совершенно иной эпохе по сравнению с остальными кораблями в гавани. У нее была единственная высокая мачта с плоским прямоугольным парусом. На носу и вдоль бортов светились фонари.

Пока Орландо разглядывал это странное сооружение, на мир внезапно упала тень, а точечки фонарей превратились в размытые лучистые звезды. Он еще успел удивиться, как это сумерки внезапно сменились ночью, и опечалиться, что жители города погасили все огни, и тут снова ощутил, как погружается в воду.

На сей раз Орландо едва осознал, что произошло, когда Фредерикс вытащил его из воды. Его била лихорадка, а он был уже настолько вымотан, что ему уже не верилось, что она когда-нибудь его отпустит. Рев далекой сирены показался ему набором постепенно слабеющих звуков, которым не суждено смолкнуть окончательно. Фредерикс говорил ему что-то важное, но Орландо не понимал смысла слов. А потом невообразимо яркий свет сменил темноту, и его белизна оказалась куда болезненней и страшнее мрака.

Прожектор светил на небольшом корабле портовой полиции великого города. Полицейские не были грубы, но объяснения Фредерикс их совершенно не заинтересовали. Похоже, они кого-то искали, и парочка, болтающаяся на воде рядом с самодельным плотом, похоже, подошла под описание. Поднимая Орландо и Фредерикса на борт, они переговаривались; Орландо услышал слова «бог-царь» и «совет». Получалось, что его с Фредериксом арестовали за какое-то преступление, но чем дальше, тем все меньше и меньше смысла он улавливал в происходящем.

Над ними нависла баржа, потом ее резной борт заскользил в сторону – патрульный катер двинулся мимо нее к причалу у Великого дворца, – но он еще не миновал ее корпус, как сознание ускользнуло от Орландо.

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Британцы вновь напуганы возможностью отравления консервированной говядиной.

(Изображение: толпы людей у ворот дербиширского мясокомбината.)

ГОЛОС: Эпидемия смертельной болезни вызвала хаос в мясной индустрии Британии. Возмущенные граждане избили водителей пищевой компании «Артиплоть лимитед» и сожгли дотла фабричные помещения.

(Изображение: бактерия сальмонеллы, увеличенная под микроскопом.)

ГОЛОС: В многочисленных смертях повинны зараженные сальмонеллой говяжьи «матки» – мясные матрицы, каждая из которых производит до сотни клоновых посевов мясного продукта. Одна такая «матка» может быть источником нескольких тысяч тонн консервированного мяса…