Текст книги "Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории"

Глава 6
Гунны и китайцы, борьба за превосходство

Важным событием в истории Восточной Азии стала смерть китайского императора Цзин-ди и воцарение на троне его сына, великого императора У-ди. У-ди, в буквальном переводе «Воинственный император», был в некоторых аспектах самым замечательным человеком, когда-либо сидевшим на «троне дракона». В большинстве восточных стран самым блестящим представителем династии являлся ее основатель. Однако У-ди был явным исключением из этого правила. Когда он пришел к власти, династия Хань правила уже больше шестидесяти лет и дала Китаю нескольких выдающихся правителей, но новый суверен своими военными походами затмил их всех. Именно У-ди сделал Китай сильным единым царством, а затем расширил это царство до масштабов огромной империи.

В 140 г. до н. э. так называемая Китайская империя состояла только из самого Китая, но даже в этом регионе оставалось множество феодальных черт, поскольку он был поделен на ряд вассальных государств, каждое из которых управлялось своим собственным сюзереном. Более того, в центральном правительстве доминировали в основном представители наследственной аристократии. У-ди изменил все. Он упразднил практически все вассальные государства, и все провинции перешли под контроль центрального правительства. Кроме того, У-ди, подобно Людовику IV во Франции, понимал, что до тех пор, пока его главные министры и чиновники будут набираться из представителей высшей знати, считавшей, что она от рождения имеет право управлять страной, он не сможет обеспечить их полное подчинение. Поэтому, как мы знаем, в течение его царствования на самые важные военные и гражданские должности все больше и больше назначались представители мелкой буржуазии или даже самого нижнего слоя общества. В результате этой политики впервые за время царствования династии Хань Китай стал абсолютной монархией как номинально, так и фактически.

На расширение своих владений У-ди потратил не меньше времени, чем на консолидацию своей власти внутри страны. Как следствие, за время его царствования Китайская империя стала в три раза больше по размеру, хотя следует помнить, что оно было необычайно долгим и продлилось пятьдесят три года (140—87 гг. до н. э.). Основным направлением своей экспансии император выбрал направление на юг, но эта сторона его деятельности в данной работе не рассматривается. Нас больше всего интересуют его военные и политические кампании на севере, в результате которых Китай обеспечил себе контроль над большей частью Кореи на северо-востоке и Кашгарии на северо-западе. Но еще более важно, что У-ди наконец удалось победить и унизить гуннов, оттеснив их на север пустыни Гоби.

Интерес У-ди к экспансии на север проявился уже в самом начале его царствования. Всего через три года после того, как он сел на трон в 138 г. до н. э., он уже спланировал нападение на гуннов. Однако тогда он не посмел ввязаться в борьбу с этим устрашающим противником без посторонней помощи. Помня, какое унизительное поражение они нанесли юэчжам при жизни предшествующего поколения, и полагая, что юэчжи были бы рады отомстить, император решил отправить посольство к этому народу с предложением совместно атаковать общего врага.

В качестве посланника для выполнения этой миссии он выбрал человека по имени Чжан Цянь, которому суждено было стать одним из самых знаменитых китайских путешественников и дипломатов и первым китайцем, который, согласно дошедшим до нас записям, вступил в непосредственный контакт с народами и царями Западной Азии. До этого времени Западная Азия (включая Иран и Индию) и Восточная Азия представляли собой два отдельных мира, и истории ничего не известно о контактах между ними. Именно Чжан Цянь преодолел разделявший их барьер и, таким образом, проложил путь индийским, персидским и даже греческим влияниям, позволив им проникнуть в закрытую до тех пор Поднебесную империю.

Описание посольства Чжан Цяня дошло до нас и представляет собой один из самых интересных разделов китайских исторических записей. Чжан Цяню пришлось преодолеть множество трудностей. В начале пути его сопровождало более ста человек, но из всей этой свиты в живых осталось только двое. Более того, с того момента, как он выехал из Китая, и до его возвращения прошло более тринадцати лет. Его путешествие так затянулось в значительной степени потому, что на пути к юэчжам отважное посольство было захвачено гуннами и десять с лишним лет провело у них фактически в качестве пленников. В течение этого времени Чжан Цянь утешал себя тем, что, взяв в жены гуннскую девушку, наплодил целый выводок детей.

В конце концов ему удалось бежать от гуннов, но вместо того, чтобы вернуться в Китай, он решил исполнить свою первоначальную миссию и продолжил путешествие на запад. После ряда других приключений он наконец прибыл ко двору правителя юэчжей. К тому времени юэчжи обосновались в северной части Согдианы, иными словами, к северу от реки Окс (Амударья), но уже начали завоевывать Бактрию, расположенную южнее этой реки. Чжан Цянь сделал все, что мог, чтобы уговорить юэчжей присоединиться к плану нападения на гуннов совместно с китайцами. Однако юэчжей, которые завоевали себе новые, более богатые и плодородные территории, чем те, которыми они владели раньше, не увлекала идея возвращения на восток ради того, чтобы возобновить конфликт со своим давним противником.

Чжан Цянь пробыл у юэчжей больше года, но так и не смог убедить их вступить в альянс с Китаем, поэтому он решил вернуться к себе на родину. На обратном пути он пошел по дороге, пролегавшей южнее и проходившей вдоль северной стороны гор Куньлунь, Алтынтаг и Наньшань в надежде не попасть в лапы гуннов. Но, несмотря на все предосторожности, он снова был схвачен гуннами и оказался в плену. Однако на этот раз его пленение продлилось всего год, поскольку в 126 г. до н. э. гуннский шаньюй Гунчен умер, и в сумятице, последовавшей за его смертью, Чжан Цянь снова сумел бежать. Теперь ему удалось добраться до Китая, где его радушно встретил император У-ди, который пожаловал ему титул маркиза и пост императорского камергера.

Учитывая, что Чжан Цянь потерпел полное фиаско в выполнении своего задания заключить союз с юэчжами, может показаться несколько странным, что он был так щедро вознагражден по возвращении на родину. Однако У-ди оказался достаточно умен, чтобы понимать огромную ценность услуг, оказанных ему послом Поднебесной империи.

Прежде всего Чжан Цянь принес с собой знания о винограде и люцерне. Прежде эти два ценных растения были неизвестны в Китае, а в результате миссии Чжан Цяня они быстро прижились на китайской земле и вскоре заняли важное место в национальной экономике всего Дальнего Востока[37]37
  С именем Чжан Цяня китайские историки связывают также появление в Китае граната, огурца, грецкого ореха и фигового дерева.


[Закрыть]. И это было лишь первое в длинной череде сельскохозяйственных заимствований, полученных китайцами с Ближнего Востока в результате открытия Чжан Цянем пути между Востоком и Западом.

Столь же важным было то, что Чжан Цянь первым принес Китаю сведения о существовании и местонахождении Индии. Несмотря на то что сам он никогда там не бывал, он слышал множество рассказов о ней и понимал, какие большие возможности могли бы открыться, если бы удалось установить прямые связи между Китаем и Индией. В результате его упорного стремления было предпринято несколько попыток отправить посольство непосредственно на юго-запад из Китая в Индию и, таким образом, избежать опасностей путешествия через Кашгарию, где по-прежнему хозяйничали гунны. Какое-то время все эти попытки заканчивались неудачей, но в конце концов китайцы открыли для себя Юньнань и окружающие его регионы, что впоследствии привело к их вхождению в Китайскую империю. Однако самым важным было то, что, вернувшись домой, Чжан Цянь рассказал обо всех тех народах, которые обитали в Кашгарии, Джунгарии и Туркестане. Эти новые знания в значительной степени послужили тому, что в течение следующих веков китайцы смогли расширить свои владения на запад, присоединив к ним большую часть этого региона[38]38
  Чжан Цянь провел успешную разведку. Вскоре по разведанным им путям двинулись китайские армии.


[Закрыть].

Давайте на мгновение остановимся и посмотрим, как выглядела ситуация на западе во времена посольства Чжан Цяня. Непосредственно к западу от Китая и до самого озера Лобнор располагался регион, который раньше занимали юэчжи и усуни. Но когда оба этих народа были оттеснены на запад, его заняли гунны, основавшие там два или три небольших гуннских княжества. Прямо на юг обитали воинственные кочевые племена народа цянь – предшественники тибетцев.

К западу от озера Лобнор располагалась «страна 36 княжеств», или территория многочисленных городов-государств. Как мы уже знаем, обитатели этого региона были в основном индоевропейцами с точки зрения языка, но они отличались от своих соплеменников юэчжей и усуней, а также от туранцев гуннов тем, что занимались земледелием и жили в городах или деревнях, обнесенных стенами. Несмотря на то что всем этим городам позволяли иметь собственного правителя, все они были вассалами гуннов. Более того, чтобы собирать дань со всех этих вассальных государств, гунны держали военного губернатора в Карашаре и еще в паре других мест.

На север от Кашгарии протянулся Тянь-Шань, или Небесные горы, а за ними лежала Джунгария – бассейн реки Или, где по-прежнему жили усуни. К западу от Кашгарии находились горы Цунлин (Луковые горы – Памир), а за ними – царство, которое китайцы назвали Давань, в более поздние времена известное нам как Фергана/Коканд, занимавшее верхнюю часть долины (Ферганская долина) вдоль реки Яксарт (Сырдарья).

Обитателями Даваня, как и Кашгарии, были земледельцы, жившие в городах, обнесенных стенами, которых насчитывалось более семидесяти. Но хотя это население не было кочевым, регион славился своими прекрасными лошадьми. Согласно китайским авторам, эти лошади были лучшими во всем мире. Воины этой земли, как и кочевники юэчжи и гунны, сражались, сидя на лошадях, и их главным оружием были лук и стрелы. Во времена посольства Чжан Цяня этот регион еще представлял собой совершенно независимую страну, управлявшуюся собственным царем.

На запад от Даваня находились царства народов юэчжи и кангюй. Юэчжи нам уже известны, и мы проследили их миграцию с северо-запада Китая через Джунгарию к теперешнему месту жительства на юге Согдианы, или Трансоксании. Чжан Цянь сообщает нам, что в его время двор юэчжей располагался по-прежнему севернее реки Окс, но добавляет, что они уже вторглись и завоевали Дахию (Бактрию), находившуюся к югу от реки Окс.

Все следы греческого правления Бактрией к тому времени уже, видимо, исчезли, поскольку Чжан Цянь ничего не говорит о греках, но сообщает, что местные (иранские) жители занимались земледелием, жили в обнесенных стенами городах и были ловкими торговцами. В каждом из этих городов имелся свой вождь, или князь. Такое отсутствие единства вкупе с тем, что население по своим наклонностям было далеко не воинственным, означало, что для юэчжей не составляло большого труда захватить эту землю.

Сами юэчжи по-прежнему сохраняли свои кочевые обычаи, хотя нет сомнения, что они уже начинали переходить к оседлости, превращаясь в земельную аристократию. Во времени Чжан Цяня юэчжи были объединены под властью одного монарха, но мы видим, что через несколько лет они раскололись на пять княжеств, и самым значимым из них стало то, которое китайцы называли Гуй-Шуан. Позже его правители завоевали весь Восточный Иран и Северную Индию, основав династию, известную в Индии как Кушанская.

Кангюи занимали район, расположенный непосредственно к северу от юэчжей, иными словами, большую часть Согдианы – земли между реками Окс и Яксарт, где позднее появились города Бухара и Самарканд[39]39
  Бухара возникла в I в. до н. э., а вот Самарканд гораздо более древний город – упоминается греческими историками как Мараканда, столица Согдианы, захваченная в 329 г. до н. э. Александром Македонским; но существовал город уже очень давно.


[Закрыть]. Кроме того, в то время кангюи жили по обоим берегам среднего течения Яксарт, поскольку мы обнаруживаем их в районе, где позднее возник город Ташкент. Чжан Цянь сообщает, что кангюи были кочевниками, и их образ жизни и обычаи в основном были такими же, как у юэчжей. Чжан Цянь ничего не мог сказать о предшествующей истории кангюев, но у нас есть основания считать, что они долгое время жили в Северо-Восточном Туркестане и переселились на юго-запад в Согдиану, следуя по стопам юэчжей, в период их грандиозных завоеваний на землях, когда-то принадлежавших греческим царям Бактрии.

В более поздний период кангюям суждено было сыграть важную роль в истории, но во времена Чжан Цяня они, видимо, не были достаточно сильны, поскольку он сообщает, что политически они находились под влиянием и юэчжей, и гуннов. В то время они еще составляли одно государство, но вскоре, как и юэчжи, разделились на пять отдельных княжеств.

Сам Чжан Цянь добрался только до владений юэчжей и кангюев, но, основываясь на том, что слышал от других, он передает некоторые сведения о странах, расположенных еще дальше на запад. Он рассказывает, что на северо-западе от кангюев (то есть в Северо-Западном Туркестане) жили кочевники яньцаи, к западу от юэчжей (то есть в Юго-Западном Туркестане и восточной части Иранского нагорья) – обосновались анси. Яньцаи у китайского путешественника, несомненно, тот же народ, который классические авторы называли аорсы – потомки массагетов или, по меньшей мере, их преемники в качестве хозяев Северо-Западного Туркестана. Что же касается государства, названного Чжан Цянем Анси, то это определенно Парфия. Старое произношение слова «Анси» звучало как Ансак и в китайской транскрипции было близко к Аршак – имени основателя Парфянской империи.

Как уже было отмечено, есть веские основания предполагать, что все народы, которые в тот период обитали в Туркестане, относились к белой (европеоидной) расе и говорили на языках, принадлежавших к индоевропейским, точнее, к иранской группе языков. Это предположение подтверждает пассаж из древней китайской летописи, где сказано, что «все обитатели [Туркестана] очень волосаты и имеют глубоко посаженные глаза… Говорят они на множестве разных диалектов, но все эти диалекты принадлежат к общему семейству, и разные народы могут понимать друг друга».

Чжан Цянь ничего не рассказывает об обитателях Северо-Восточного Туркестана, но из других источников мы знаем, что он был по-прежнему населен киргизами, гиенкунами и загадочными динлинами, которые еще оставались непосредственными подданными гуннов.

После этого длинного отступления, касавшегося народов и стран, расположенных к западу от Китая и империи гуннов, мы можем вернуться к обсуждению дальнейшей судьбы самих гуннов.

В 138 г. до н. э., когда император У-ди впервые отправил Чжан Цяня на запад, он надеялся, что с помощью юэчжей сможет победить гуннов. В ожидании этой помощи он считал необходимым поддерживать видимость дружеских отношений с «северными варварами». Договор о мире и дружбе был возобновлен, и еще одна китайская принцесса отправилась в гарем шаньюя вместе с традиционными подарками в виде шелков и парчи.

Однако прошло пять лет, и в 133 г. до н. э., не получив ни слова от Чжан Цяня, который все еще оставался в плену у гуннов, император решил, что должен оставить все надежды на помощь с запада. Если гуннам суждено быть разбитыми, то китайцы должны сделать это сами. Но даже теперь китайцы не посмели открыто начать кампанию против своих северных соседей и решили обеспечить себе знаковую победу с помощью предательства.

План состоял в том, чтобы заманить шаньюя с его двором в небольшой город Мачэн (Лошадиный город) на северной границе Китая и там напасть на него, чтобы либо схватить, либо убить. Ко двору гуннов был отправлен мелкий торговец, уроженец Мачэна, который притворился, что хочет связать свою судьбу с гуннами, и, рассказав о несметных богатствах, хранящихся в его родном городе, предложил проводить туда своих новых хозяев, чтобы они смогли с легкостью захватить город и все его богатства.

Сначала шаньюй Гунчен попался на удочку. Во главе армии в 100 тысяч всадников он прорвался через Великую Китайскую стену и направился в сторону Мачэна. Тем временем китайская армия из 300 тысяч воинов пряталась в окрестностях, поджидая, когда гунны доберутся до цели. Какое-то время казалось, что китайская стратегия успешна и армия гуннов будет окружена. Однако, когда до Мачэна оставалось несколько миль, гуннский шаньюй вдруг заметил, что, хотя вокруг на лугах паслись стада, с ними не было ни одного пастуха. У него возникли подозрения, он остановил наступление и напал на маленький военный аванпост, где захватил командира, который под страхом смерти раскрыл весь план, так тщательно подготовленный китайцами. Узнав обо всем, шаньюй и его армия немедленно повернулись кругом и отступили на север, и хотя китайские войска, бросившись в погоню, преследовали их до самой Великой Китайской стены, они ничего не смогли добиться.

После инцидента в Мачэне стало очевидно, что ни о каком мире и дружбе между китайцами и гуннами не может быть и речи, и на протяжении долгих лет между двумя державами шли практически постоянные военные действия. В первые десять лет этого конфликта военная удача сопутствовала обеим сторонам в равной степени. Обе стороны несли огромные потери, но ни одна не могла одержать решающей победы.

В целом можно сказать, что китайцы чаще одерживали победы на западе, тогда как гунны имели преимущество на востоке. В 127 г. до н. э. китайцам удалось захватить плато Ордос, тот район к югу от Желтой реки (Хуанхэ), где она делает большой изгиб в сторону Южной Монголии. Однако эта победа означала только то, что китайцы снова захватили территорию, которая когда-то входила в состав владений Цинь Шихуанди (после 214 г. до н. э.), но после смерти этого великого завоевателя снова оказалась в руках гуннов. Кроме того, в том же году китайцам пришлось уступить гуннам несколько районов на востоке, в северной части современных провинций Шаньси и Хэбэй.

Важное изменение произошло в 123 г. до н. э., когда гунны перенесли свою столицу, точнее говоря, свою ставку к северу от пустыни Гоби, в какое-то место в бассейне реки Орхон, притока Селенги. Возможно, оно находилось где-то близ современного города Урга (Улан-Батор), но определенно в том регионе, где позднее возникла Монгольская империя. Не нужно забывать, что до этого центр гуннской державы располагался во Внутренней Монголии, к югу от пустыни и совсем близко от границы с Китаем, так что этот перенос следует рассматривать как признак слабости.

Для большей уверенности миграцию на север гунны осуществили после того, как одержали внушительную победу, в которой они уничтожили одну китайскую армию и пленили другую. Более того, перемещение было сделано в соответствии с принципами военной стратегии, или, как говорят китайские записи, перемещаясь на север, гунны надеялись побудить китайскую армию преследовать их по пустыне Гоби в надежде, что китайские войска будут измотаны долгим походом и станут легкой добычей для гуннских всадников.

Несмотря на все это, перенос столицы показал, что гунны оставили агрессивную политику и перешли к оборонительной. Это, в свою очередь, означало, что прежний баланс сил был существенно нарушен в пользу китайцев. Можно сказать, что после этой миграции на север гунны больше никогда не смогли восстановить свое былое могущество.

До этого времени вся власть в империи гуннов находилась в руках шаньюев, и каждый из этих шаньюев, обладая большим авторитетом, мог преодолевать тенденции дезинтеграции и упадка. Однако в 126 г. до н. э. в разгар очередного конфликта с Китаем последний великий завоеватель, шаньюй Гунчен, умер. Трон должен был унаследовать его сын, но в результате государственного переворота титул шаньюя получил младший брат Гунчена. Эти события, по-видимому, вызвали у гуннов большие проблемы и привели их в смятение.

Но еще важнее то, что узурпатор и его преемники оказались людьми весьма невысокого калибра. Каждый из них правил лишь короткое время и был не в состоянии проводить твердую политику как в отношении внутреннего управления, так и внешних военных действий. В течение периода с 140 по 87 г. до н. э., когда Китаем правил всего один император, трон шаньюя занимали не меньше семи человек, ни один из которых, за исключением Гунчена, не достоин отдельного упоминания.

Таким образом, пока гуннами правили люди второго сорта, китайцам посчастливилось иметь нескольких необычайно способных военачальников. Из них необходимо упомянуть только двух: Вэй Цин – главнокомандующий китайской армией с 124 г. до н. э., и его еще более блестящий племянник, Хо Цюйбин (Хо Цюй-бин).

Военачальник Вэй Цин являлся классическим примером способности императора У-ди подбирать выдающихся лидеров из низших слоев общества. Вэй Цин был незаконнорожденным сыном девушки-рабыни. Мальчиком пас стада, потом нанялся конюхом к одному феодалу, а затем обеспечил себе должность командира в армии. Своим поступлением и быстрым продвижением в армии он был обязан не столько своим личным достоинствам, сколько протекции своей сводной сестры, которая попала в гарем императора в качестве наложницы, а затем поднялась до положения супруги императора. Но хотя своими ранними успехами Вэй Цин был обязан сестре, вскоре он показал, на что способен сам, и его дальнейшее продвижение происходило исключительно благодаря его способностям и энергии. Для нас неудивительно узнать, что он был хорошим лучником, но, учитывая его низкое происхождение, весьма примечательно, что он был очень педантичен в подготовке своих командиров и приветлив по отношению к солдатам. Результатом такого поведения была их преданность, ставшая залогом его многочисленных побед.

Однако еще более выдающимся, чем Вэй Цин, был его племянник Хо Цюйбин, особенно прославившийся как командующий китайской легкой конницей. Свою первую командную должность он получил еще в юности, в возрасте 18 лет. Безусловно, это назначение состоялось благодаря его влиятельному дяде, но молодой командир за поразительно короткое время доказал, что является одним из самых одаренных военачальников своего времени, и начал завоевывать одну победу за другой. Его безвременная смерть в возрасте 24 лет стала одним из самых больших несчастий, выпавших на долю Китая за время правления династии Хань.

Китайская хроника гласит: «Никакие войска других генералов не могли сравниться с войсками Хо Цюйбина. Командуя только специально отобранными солдатами (элитой армии), Хо Цюйбин мог проникать далеко вглубь вражеской территории. Со своим отрядом из самых лучших всадников он всегда опережал основную часть армии… Другие военачальники постоянно попадали впросак, поскольку не могли угнаться за ним или соединиться с его частями в назначенное время. Поэтому слава Хо Цюйбина росла день ото дня, пока в конце концов не сравнялась со славой главнокомандующего».

Читая между строк этих древних записей, можно увидеть, что своими успехами Хо Цюйбин был обязан тому, что полностью отказался от традиционной военной тактики китайцев и сделал главным орудием нападения легковооруженную мобильную конницу.

Мы уже отмечали, что своих успехов в борьбе с врагами династия Цинь добивалась в значительной степени за счет активного использования конных частей. После падения династии Цинь и подъема дома Хань, который поначалу гораздо меньше, чем правители дома Цинь, был подвержен влиянию туранских и иранских культурных традиций, китайцы стали пренебрегать конницей, полагаясь больше на громоздкие боевые колесницы и тяжеловооруженную пехоту. В значительной степени именно по этой причине ранние императоры Хань так сильно страдали от гуннской армии, состоявшей из конных лучников.

Таким образом, создав свою легкую конницу, Хо Цюй-бин выковал оружие, которое навсегда поставило армию гуннов в положение обороняющейся. Китайцы с их развитыми ремеслами и искусствами всегда умели делать оружие лучше, чем гунны. Теперь, обладая более совершенным оружием, китайцы не уступали гуннам и в том единственном пункте, в котором гунны так долго сохраняли превосходство над ними, а именно в способности быстро перемещаться с места на место.

Первое крупное поражение, которое Хо Цюйбин, пользуясь своей новой тактикой, смог нанести гуннам, произошло в 121 г. до н. э. Местом проведения этой кампании стала территория, лежавшая к северо-западу от Китая, в восточной части Кашгарии и в западной части современной провинции Ганьсу. Это был регион, который раньше занимали усуни и юэчжи, но впоследствии завоевали и заняли гунны, создав там несколько мелких вассальных гуннских государств, из которых только два имели какую-то значимость.

Во время своих более ранних кампаний (127–124 гг. до н. э.) главнокомандующий Вэй Цин уже вторгался в этот регион, но именно Хо Цюйбину было суждено нанести сокрушительный удар, навсегда лишивший гуннов верховенства на этой территории. В 121 г. до н. э. этот блестящий молодой военачальник совершил две экспедиции в указанный регион, в ходе которых он убил и взял в плен почти 40 тысяч гуннов, включая нескольких мелких царьков и племенных вождей. Нам известно интересное заявление, где сообщается, что в числе добычи, которую он захватил, было золотое изображение, с помощью которого правитель одного из вассальных царств совершал поклонение небесам (богу). Это первый раз, когда мы слышим о каких-либо изображениях у гуннов, и многие ученые считают, что, скорее всего, это была буддийская статуя, попавшая к западным гуннам из Кашгарии или Туркестана, где уже шло быстрое распространение буддизма. Если так, то это первый случай контакта Китая с буддизмом. Однако следует заметить, что первый буддийский храм был построен в Поднебесной империи только два века спустя.

Впечатляющие победы Хо Цюйбина на западе имели серьезные последствия. Позже в том же году (121 г. до н. э.) от гуннской империи откололись два самых значительных вассальных государства, которые добровольно перешли под управление Китая. То, как это произошло, представляется весьма интересным. Рассказывают, что владыка империи гуннов разозлился на своих западных вассалов за то, что они позволили Хо Цюйбину одержать над ними победу. Он приказал этим князьям явиться ко двору и объяснить свое поведение. Однако приказ так испугал князей, что они предпочли броситься в ноги китайцам, умоляя их о прощении, чем предстать перед своим разъяренным хозяином. Пока шли переговоры, один из этих князей раскаялся в своем предательстве и захотел вернуться назад. Другому князю претила такая нерешительность, и он быстро убил своего товарища, присоединив его подданных к своим. Во главе всего этого народа, который, как утверждается, составлял около 40 тысяч человек, он подошел к китайской границе и потребовал, чтобы его взяли под защиту Поднебесной империи.

Император У-ди обошелся со своими новыми подданными с подчеркнутым вниманием. Вассальному князю и нескольким подчиненным ему племенным вождям были пожалованы не только чины и титулы, но также деньги и поместья. Сына убитого князя взяли пажом в императорский дворец, и позже он стал одним из самых высших сановников в стране. Все остальные члены гуннских племен, которые номинально стали подданными Поднебесной, в конце концов расселились в разных местах вблизи границы, где им было позволено сохранять свой образ жизни и обычаи.

В результате этого переселения земли, которые раньше занимали вассальные княжества, в значительной степени обезлюдели, что имело определенное значение для более поздней истории. Но в любом случае Китайская империя обеспечила себе присоединение значительной территории в стратегически важном месте. Прежде всего был вбит клин между гуннами на севере и цянями (тибетцами) на юге, поскольку китайцы всегда боялись, как бы гунны в своих военных кампаниях не заручились поддержкой цяней.

Но еще важнее то, что Китайская империя оказалась в непосредственной близости от Кашгарии и других народов и стран, расположенных на западе. В целом города-государства Кашгарии, бесспорно, оставались подданными гуннов, но китайцы к тому времени уже хорошо знали, что большинство этих княжеств не питали особой любви к своим гуннским хозяевам, от которых они отличались и образом жизни, и обычаями, и языком, и при любом удобном случае были бы рады разорвать путы, связывающие их с империей гуннов. В более поздние времена китайцы в полной мере воспользовались возможностью установить прямой контакт с западом, но на тот момент этому препятствовал ожесточенный конфликт с гуннами, племена которых по-прежнему обитали вдоль всей китайской границы.

В 119 г. до н. э. император У-ди решил предпринять отчаянную попытку сокрушить гуннов раз и навсегда, для чего собрал две огромные армии. Одну он доверил Хо Цюйбину, приказав ему напасть на восточную часть империи гуннов. Другая армия, под предводительством лично главнокомандующего Вэй Цина, получила приказ идти прямо на север от китайской границы и атаковать силы шаньюя в самом сердце гуннских владений.

Двигаясь в авангарде армии, Хо Цюйбин вскоре вступил на территорию, которая теперь является восточной частью Монголии. Он прошел несколько сот миль на север и напал на восточного гуннского наместника. Прежде этому военачальнику удавалось побеждать все посланные против него китайские армии и причинять неисчислимые бедствия обитателям северо-восточного приграничья Поднебесной, и теперь он принял вызов. Но после короткого боестолкновения он обратился в бегство. В ходе этой кампании Хо Цюйбин убил или взял в плен более 70 тысяч гуннов.

Не меньшего внимания заслуживает кампания Вэй Цина в центральной части империи гуннов, кампания, в которой ему пришлось сражаться с цветом гуннской армии под предводительством самого шаньюя. В соответствии с заранее разработанным планом шаньюй со своей армией ждал его сразу же к северу от пустыни Гоби в надежде, что китайские войска, измотанные долгим переходом через этот бесплодный регион, будут не готовы противостоять решительной атаке.

Как только гунны завидели китайскую армию, они быстро построились в боевом порядке. У Вэй Цина было некоторое количество боевых колесниц, но вместо того, чтобы применить это бесполезное против гуннов оружие, он приказал расположить их по кругу, чтобы они сформировали своего рода укрепление, которое можно было использовать в качестве опорной базы для проведения операций. Основная роль в битве отводилась коннице.

Весь день китайцы и гунны вели отчаянный бой, но ни одна из сторон так и не добилась преимущества. Ранним вечером поднялся сильный ветер. Судя по всему, это была одна из тех страшных песчаных бурь, которыми так знамениты равнины Монголии, поскольку летописи гласят, что песок и мелкий щебень ударили в лицо сражавшимся с такой силой, что они перестали видеть друг друга. Вэй Цин воспользовался плохой видимостью и двинул свой правый и левый фланги вперед, чтобы они полностью окружили шаньюя и тех немногочисленных отборных воинов, которые сражались рядом с ним. Шаньюй, увидев, что его окружают превосходящие силы противника, почувствовал, что драться бесполезно, и думал только о том, как бы вырваться. Прорвавшись через окружавших его китайцев, он вскочил в свою колесницу, запряженную шестью мулами, и стремительно помчался на северо-запад. Несмотря на спешно организованную погоню, ему удалось оторваться от своих противников.