Автор книги: Уильям Макговерн
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)
В дальнейшем в течение нескольких лет конфликт между северными и южными гуннами ограничивался набегами на приграничные районы, и даже когда северяне совершали эти набеги, они тщательно старались убедить китайцев, что просто наказывают своих мятежных собратьев и не собираются нападать на Поднебесную империю. Это само по себе указывало, что северные гунны оставили всякую надежду отвоевать какую-либо часть Внутренней Монголии, а Южное гуннское царство стало, таким образом, постоянной преградой меду Северной гуннской империей и Поднебесной.
Только в самой западной части Внутренней Монголии Северная гуннская империя напрямую граничила с Китаем. В этом районе, расположенном вблизи того места, где сходились Китай, Монголия и Кашгария, южным гуннам так никогда и не удалось установить свою власть. Только там Китай оставался открытым для возможного нападения северных гуннов, и именно в этом секторе были сосредоточены военные кампании, которые будут описаны далее. В силу того, что южные гунны лишили своих северных собратьев контроля над юго-востоком Монголии, северные гунны тоже начали страдать от нападений «восточных варваров», ухуаней и сяньби, которые в конечном счете привели к тому, что северные гунны утратили контроль над северо-восточной частью Монголии.
Нужно помнить, что в течение беспокойных лет, последовавших за началом христианской эры, когда гунны снова стали независимыми, они опять установили свое господство над ухуанями и сяньби. Однако это не значило, что «восточным варварам» каким-то образом полюбились их гуннские хозяева, и неудивительно, что, как только появились признаки ослабления гуннов, они снова отказались от своих верноподданнических клятв. А вскоре «восточные варвары» пошли дальше и начали нападать на своих бывших хозяев.
Нападения начались в 46 г., сразу же после смерти шаньюя Ю, когда в гуннском царстве появились первые признаки раскола, и с течением времени становились все более и более частыми. Сначала в этих нападениях отличались ухуани, но затем именно сяньби, северные соседи ухуаней, стали наносить северным гуннам большую часть ударов. Такому поведению ухуаней и сяньби очень сильно способствовало одобрение и поддержка со стороны Китайской империи. В 49 г. н. э. китайцам снова удалось включить ухуаней в сферу своего влияния. Это ни в коем случае не было результатом военной доблести китайцев и стало возможным исключительно благодаря лести и массовому подкупу.
Восемьдесят один племенной вождь ухуаней получил громкий титул и приглашение поселиться вблизи северовосточной границы Китайской империи. А обещание предоставить неограниченное количество шелков и еды убедило многих ухуаней-кочевников приехать и, обосновавшись в тех же местах, признать себя подданными этих марионеточных вождей. Благодаря таким мерам огромное большинство ухуаней снова признали верховенство китайцев. В ответ на эти подарки от ухуаней ждали всего лишь того, что они будут служить дополнительным бастионом от грабительских набегов северных гуннов. Примерно в то же время китайцы учредили специальный пост, который известен нам под названием «военачальник ухуаней». Человек, занимавший этот пост (естественно, китаец), был своего рода главным надзирателем за различными ухуаньскими поселениями.
В том же самом 49 г., когда китайцы снова включили ухуаней в сферу своего непосредственного влияния, им удалось установить дружественные и достаточно тесные контакты с некоторыми из главных вождей сяньби. Сяньби жили дальше на север от китайской границы, и для Китая еще не пришло время пытаться установить реальную власть над этими далекими варварами. Но китайцы смогли как минимум начать переговоры с вождями сяньби и, раздав им свои обычные подарки, вынудить некоторых из этих вождей официально отправить «дань» китайскому двору.
Кроме того, воспользовавшись тщеславием и алчностью одного из этих вождей, они уговорили его возглавить нападение на восточные области Северной гуннской империи. Ему удалось одержать значительную победу, в результате которой больше двух тысяч гуннов лишились своих голов. Эти головы он привез в китайский аванпост как подтверждение того, что его рассказы о победе не выдумка. Китайцы были так довольны эффективными действиями своего союзника, что осыпали его подарками. Следствием этой авантюры стало то, что сяньби включились в охоту за головами и в дальнейшем год за годом совершали налеты на территорию северных гуннов и, раздобыв некоторое количество гуннских голов, привозили их в качестве трофеев китайцам, которые платили за каждую голову хорошую цену.
В результате этой дружественной торговли головами взаимоотношения между сяньби и китайцами со временем стали гораздо более близкими, и позднее Поднебесная пожаловала нескольким наиболее выдающимся вождям сяньби титулы «царь» и «маркиз». В свою очередь, сяньби были так польщены этим вниманием, что даже помогли китайцам разгромить некоторых ухуаней, не желавших подчиняться китайской власти.
Для царства северных гуннов союз сяньби с китайцами стал настоящим бедствием. Из-за мятежа южных гуннов они полностью потеряли контроль над большей частью Южной и Юго-Восточной Монголии. А в результате нападений ухуаней и сяньби северным гуннам пришлось медленно, но неуклонно уходить из Восточной и Северо-Восточной Монголии. Вскоре они обнаружили, что удерживают власть только в Западной Монголии.
Однако, к счастью для них, как раз в то время, когда северные гунны поняли, что вынуждены уйти с востока, они смогли восполнить свои территориальные потери за счет расширения на запад и юго-запад, в особенности в Кашгарии. Когда мы в последний раз уделяли внимание Кашгарии (46 г.), весь этот регион находился под властью амбициозного и властного царя Яркенда Хиена. В течение того периода, который мы рассматриваем сейчас (46–72 гг.), амбиции и тирания Хиена привели его к гибели, и по мере того, как одна страна за другой поднимали восстания против гнета царя Яркенда, гунны, пользуясь ситуацией, восстанавливали свое верховенство над восставшими государствами.
Череда восстаний началась в конце 46 г. уже вскоре после того, как Хиен с помощью ряда военных кампаний установил свою власть над всем бассейном реки Тарим. Первым государством, предпринявшим шаги к тому, чтобы вырваться из-под диктаторской власти Хиена, стал Шань-шань (Лоулань), расположенный в самой восточной части Кашгарии. Не будем забывать, что Хиен напал на царя Шаньшаня и одержал победу, заставив последнего бежать в горы. Но, несмотря на то что этот монарх потерпел поражение, он так и не был низложен. Не успел Хиен вернуться в Яркенд, как царь Шаньшаня начал новую серию интриг, которые, как он надеялся, приведут к освобождению от ненавистного гнета Яркенда.
Предыдущая кампания показала, что Шаньшань был слишком слаб, чтобы выстоять в одиночку. Поэтому, прежде всего, ему необходимо было найти друга или союзника, на которого он смог бы опереться и получить поддержку. И снова царь Шаньшаня обратился к Китаю с просьбой помочь ему исправить свои ошибки. В срочном послании, которое он отправил императору Поднебесной, царь Шань-шаня умолял последнего прислать наместника (естественно, в сопровождении армии), чтобы восстановить китайское господство в Кашгарии, и добавил, что, если Китай не придет к нему на помощь, он будет вынужден обратиться к северным гуннам.
Но даже эта отчаянная мольба не смогла разжалобить императора Гуан У-ди. Верный своей политике не брать на себя ответственность, которая может оказаться слишком тяжелой, его императорское величество ответил, что положение дел в Китае не позволяет ему отправить какие-либо военные силы в Центральную Азию, и, как бы он ни сожалел об этом, Китай не сможет предоставить Шаньшаню никакой помощи.
Поскольку Китай подвел его в трудную минуту, царь Шаньшаня должным образом исполнил свою угрозу и обратился за помощью к северным гуннам. Те были только рады предоставить требуемую помощь, и в результате царь Шаньшаня, воспользовавшись их поддержкой, сумел вырваться из-под власти царя Яркенда, но только ценой вхождения в состав Северной гуннской империи. Огромную важность имел тот факт, что вскоре после этих событий большое и занимавшее стратегически важное положение царство Гуши последовало примеру Шаньшаня и перешло в подчинение северным гуннам.
Восстановление господства гуннов над Гуши и Шаньшанем означало, что теперь северные гунны владели сплошным участком территории между Китаем и другими кашгарскими царствами, и китайцы больше не смогли бы пытаться – даже дипломатическим путем – наращивать свое влияние в этой части бассейна реки Тарим. Таким образом, Китай выбыл из борьбы за верховенство в этом регионе, который контролировал с одной стороны царь Яркенда Хиен, с другой – северные гунны. На тот момент ни одна из сторон не могла или не хотела ввязываться в широкомасштабные военные действия, но каждая из них ждала подходящей возможности, чтобы взять верх над другой. Северным гуннам такая возможность представилась довольно быстро, когда начались волнения в Куче и Северной Кашгарии.
Куча, как мы уже отмечали, была одним из тех государств, которые сильнее всего пострадали от гнета Хиена. Он разорил весь регион, сместил династию местных монархов и после того, как некоторое время сам непосредственно правил Кучей, вынужден был восстановить ее как полуавтономное государство, но в качестве монарха посадил там одного из своих сыновей. Такое положение дел длилось какое-то время, однако сын Хиена никогда не пользовался популярностью у своих подданных, и в конце концов подданные подняли восстание, в ходе которого им удалось убить навязанного им силой монарха. Опасаясь мести со стороны Яркенда, горожане Кучи сразу же отправили посольство к северным гуннам с просьбой, чтобы те пришли им на помощь, и с предложением, чтобы гунны выбрали им нового царя.
Северные гунны с готовностью ответили на этот призыв. Более того, они оказались настолько мудрыми, что не стали назначать царем Кучи кого-то из своих, а вместо этого выбрали в качестве царя отпрыска старого аристократического семейства из Кучи. В благодарность за корону этот царь добровольно признал верховенство гуннов, так что в конечном счете восстание Кучи против Яркенда привело к тому, что и она сама, и окружавшие ее районы снова вошли в состав владений северных гуннов.
Установление гуннского протектората над Кучей означало, что теперь северные гунны получили почти полный контроль над Восточной и Северо-Восточной Кашгарией. Рассматривая эти события, очень интересно отметить, что во всех случаях, когда гуннам удавалось восстановить контроль над тем или иным царством этого региона, это происходило благодаря тому, что гуннам удавалось выступать в роли освободителей и борцов против национального угнетения. В то время все государства Кашгарии были населены людьми, относившимися к белой (европеоидной) расе и индоевропейской языковой семье. Но тогда расовый и языковый факторы играли настолько незначительную роль в политике, что огромное число из этих кашгарских индоевропейцев предпочитали, чтобы ими правили туранцы гунны, а не энергичный царь Хиен, который был представителем их собственной расы и языковой семьи.
Достаточно странно, но повторное вторжение гуннов во владения Хиена не привело к широкомасштабным военным действиям между этими двумя царствами. Впрочем, гунны научились извлекать уроки из недавних поражений в Восточной Монголии и не имели желания бросаться опрометью в бой против сильного врага. Сяньби и яркендцы, со своей стороны, понимали, что любая попытка отвоевать взбунтовавшиеся провинции означала бы, что им придется драться и с доведенным до отчаяния местным населением, и с большим контингентом гуннских войск, и что кампания против этих объединенных сил, весьма вероятно, может привести к катастрофе.
Кроме того, Хиен к тому времени был очень занят устройством и переустройством дел в Западной и Юго-Западной Кашгарии – регионе, где ему по-прежнему удавалось сохранять имперские права. Правда, в одном случае Хиена спровоцировали на вторжение в Давань (Фергану), расположенный западнее Памира. Но после того, как он нанес этому царству громкое поражение и низвел его до положения вассала, Хиен снова вернулся в родной Яркенд. В дальнейшем он занимался тем, что снимал и назначал правителей государств, примыкавших или расположенных близко к его собственному.
В течение нескольких лет Хиен довольствовался тем, что давал этим соседним царствам некое подобие автономии. Каждому из этих царств позволялось иметь своего номинального царя и двор, хотя из-за частой смены преемников и перехода короны с одной головы на другую эти марионеточные монархи понимали, что полностью зависят от милости своего могущественного господина. В конце концов Хиену надоело терпеть даже это подобие самоуправления. Убедившись на одном примере, что некоторые из его вассальных царьков становятся нелояльными, он велел казнить их всех и вместо назначения новой когорты царственных бездельников приказал, чтобы отныне все эти вассальные царства управлялись военными губернаторами, назначаемыми непосредственно двором Яркенда.
Такие военные губернаторы отличались скорее храбростью, чем тактом и дипломатичностью в обращении со своими подданными. Активная враждебность по отношению к Хиену и тому, что он делал, быстро распространилась во все стороны, и вопрос о том, когда это приведет к открытому восстанию, стал вопросом времени. В конце концов тревожные веяния достигли Хотана, самого большого и значимого из вассальных государств Южной Кашгарии. В 60 г. в результате тщательно спланированного заговора военный губернатор этого региона был убит, и вскоре один из представителей местной знати по имени Хиумоба (Сюмоба) объявил себя царем Хотана и довольно быстро смог стать правителем не только по названию, но и по сути.
Сюмоба понимал, что в скором времени ему предстоит отразить удар армии Яркенда, но он был так уверен в своих собственных силах, что не счел необходимым обращаться за поддержкой к гуннам. Вместо этого он ограничился взаимодействием с силами некоторых соседних государств, которые, следуя примеру Хотана, восстали против владычества Яркенда. Дальнейшие события показали, что Сюмоба не ошибся, полагаясь на собственную доблесть. За короткий срок он и его союзники разбили не меньше трех армий, посланных против них надменным царем Яркенда. Одной из этих армий командовал назначенный Хиеном вое начальник, второй – один из его сыновей, а третьей – сам Хиен. Но в каждом случае силы Яркенда ждало сокрушительное поражение.
Окрыленный этими успехами Сюмоба перешел от защиты к нападению. Пройдя со своей армией на запад, он заставил Хиена искать убежища за городскими стенами Яркенда. Но даже этого ему показалось недостаточно. Сюмоба хотел схватить и убить ненавистного Хиена, поэтому он организовал осаду Яркенда. Ему удалось обложить город со всех сторон, но вскоре после этого в ходе очередного штурма Сюмоба был убит случайной стрелой.
Смерть своего вождя, естественно, привела осаждавшую город армию в оцепенение, а затем было решено, не пытаясь нанести очередной удар, идти назад в Хотан. Таким образом, Хиен получил спасительную передышку, во время которой он восполнил свои потери. Однако она оказалась короткой, поскольку в скором времени на трон Хотана взошел племянник Сюмобы Гуандэ, и этот новый правитель оказался не менее способным и энергичным, чем его предшественник. В течение нескольких месяцев он смог собрать новую армию, с которой снова пошел на Яркенд.
После нескольких предварительных перестрелок Хиен решил, что разумнее проявить осмотрительность, чем демонстрировать храбрость. Оставив все надежды на воссоздание своей империи, он начал мирные переговоры с новым монархом Хотана. Хиен не только согласился признать абсолютную независимость Хотана, а его нового царя законным сувереном, но и предложил также отдать последнему в жены свою дочь, полагая, что таким способом мир и дружба между Яркендом и Хотаном будут восстановлены. Новый царь Хотана принял предложенные условия. Договор о мире был подписан, и больше года никакие военные действия не велись.
В 61 г. ситуация получила новое развитие. Тирания Хиена не ограничивалась его отношением к другим народам, но давала о себе знать в жестокостях по отношению к его собственным подданным, включая тех, кто занимал высокий пост при дворе. Потеря Хиеном его прежнего высокого положения вдохновила некоторых министров спланировать заговор с целью его окончательного свержения. На следующий год после заключения мирного договора один из наиболее влиятельных министров отправил царю Хотана Гуандэ секретное послание, где сообщал, что в Яркенде готовится заговор против угнетателя, и советовал Гуандэ прибыть в Яркенд во главе армии, чтобы воспользоваться этой нестабильной ситуацией.
Царь Хотана последовал его совету, и вскоре он и его войско появились у стен Яркенда. Хиен сделал вид, что поражен таким очевидным нарушением договора о мире, и отправил в лагерь противника гонца с посланием следующего содержания: «Я заключил с тобой мир и дал тебе в жены свою дочь. Так почему ты пришел сюда и хочешь на меня напасть?»
В ответ на этот вопрос Гуандэ немедленно отправил Хиену такое послание: «Ты, о царь, отец моей жены, и все же прошло много времени с тех пор, как мы говорили друг с другом. Я полагаю, что нам надо организовать приватную беседу за стенами города, чтобы мы могли еще сильнее укрепить наши политические и личные связи. А чтобы не было никаких страхов, пусть каждый из нас придет в сопровождении только двух приближенных».
Предложение вызывало у Хиена некоторые подозрения, и он спросил своих советников, что они об этом думают. Хиен ничего не знал о том, что вокруг него зреет предательство, и человек, с которым он советовался, тот самый, кто стоит во главе заговора, и тот самый, кто привел врага к воротам города. Этот достойный министр настоятельно советовал своему суверену пойти на предложенную встречу. «Царь Хотана, – сказал он, – как ваш почтительный зять, безусловно, не может иметь никаких злых намерений в отношении вас».
Воодушевленный этим советом, Хиен согласился пойти на встречу, но, как только он благополучно вышел за пределы городских стен, его тут же окружили хотанские солдаты, сидевшие в засаде. Не успели они это сделать, как предатель-министр открыл городские ворота, чтобы позволить армии Хотана без единого выстрела захватить дом и семью Хиена. Самого Хиена в цепях привезли в Хотан и, продержав пленником несколько месяцев, в конце концов предали смерти.
Так погиб один из самых интересных персонажей во всей истории Кашгарии. Он, несомненно, был тираном, но такими же были многие куда менее значимые личности, оставшиеся в истории как прославленные монархи, тогда как Хиен, благодаря своему падению (произошедшему во многом из-за предательства), долгое время оставался забытым и бесславным. Однако у него есть по меньшей мере одно важное отличие, поскольку за многие сотни лет, когда Кашгарию населяли индоевропейские народы, Хиен был единственным местным «арийцем», который сумел собрать все мелкие царства Таримского бассейна в одну империю. Археологические работы показали, что эти ранние обитатели могли достигать высокого уровня культуры, но в истории они, как и греки, оказались не способны отказаться от мелочной зависти ради общей политической цели, и потому становились легкой добычей своих туранских и китайских соседей с севера и востока.
Легкая победа Гуандэ над Яркендом привела к тому, что вскоре он стал вызывать благоговейный страх во всей Юго-Западной Кашгарии, а Хотан стали считать главным политическим центром в этом уголке света. Но хотя Гуандэ удалось сохранить за собой положение лидера среди своих ближайших соседей, прошло немного времени, и ему пришлось склонить гордую голову перед превосходящей силой и славой северных гуннов.
Пока был жив Хиен, северные гунны не предпринимали особых усилий к тому, чтобы завоевать Юго-Западную Кашгарию. Но как только этот могучий монарх был свергнут, гуннские вожди решили, что настало время получить свой кусок пирога. Действуя совместно с некоторыми вассальными государствами Северной Кашгарии, гунны собрали армию и осадили Хотан. Царь Хотана Гуандэ не желал рисковать, ввязываясь в долгую войну с гуннами на этом этапе своего царствования, поэтому он сразу же объявил, что готов добровольно стать вассалом гуннской империи и послать заложника к гуннскому двору. Это вполне устраивало гуннов, и гуннская армия отступила, хотя позднее в том же самом году эта армия помогла посадить на трон Яркенда сына вышеупомянутого Хиена. В последовавшие за этим годы Гуандэ показал себя довольно беспокойным и проблемным вассалом, но он никогда полностью не порывал со своими гуннскими господами, и в целом Юго-Западная Кашгария оставалась в орбите гуннской власти.
Признание Хотаном и Яркендом верховенства гуннов означало, что северные гунны снова стали хозяевами всего Таримского бассейна, так что власть и престиж, которых они лишились на востоке, были с лихвой компенсированы их дипломатическими и военными победами на западе. Это, в свою очередь, означало, что географический центр Северной гуннской империи находился теперь не в самой Монголии, а скорее в Восточной Джунгарии, и неудивительно, что гуннский двор постепенно перебрался в этот регион (куда-то в район озера Баркель).
Остаются некоторые сомнения в том, насколько далеко в этот период простиралась территория, где северным гуннам удавалось поддерживать или восстанавливать свое господство над народами Туркестана, поскольку китайские хроники ничего об этом не сообщают. Однако известно, что динлины и гиенкуны (киргизы) продолжали жить в Юго-Западной Сибири и в Северо-Восточном Туркестане, и, возможно, эти два народа, хотя бы на словах, добровольно признали верховенство гуннского шаньюя после того, как он восстановил свою власть и престиж на западе.
Однако такое впечатление, что в Туркестане гуннам непосредственно подчинялись только эти два народа. Усуни по-прежнему жили на юго-западе Джунгарии и, следовательно, географически находились в очень близком соседстве с гуннами, в особенности теперь, когда центр гуннского царства переместился из Монголии в Восточную Джунгарию. Но, несмотря на то что усуни по-прежнему были разделены на два отдельных царства (управлявшихся большим кунми и малым кунми), они накопили достаточную политическую и военную силу и были вполне способны защитить свою независимость.
Царство Давань (Фергана) продолжало занимать район верхнего течения реки Яксарт (Сырдарья), примыкавший к западу Кашгарии. Из китайских источников известно, что этому государству приходилось постоянно обороняться от нападений со стороны кангюев, которые жили еще дальше на запад. Кроме того, мы видели, что какое-то время царство Давань входило в империю, созданную царем Яркенда Хиеном. Однако о судьбе Даваня после падения Хиена нам ничего не известно. Тем не менее возможно и даже весьма вероятно, что гунны, поставив под контроль Яркенд, смогли распространить свою власть и на Давань.
Есть все основания считать, что в этот период кангюи были полностью свободны от власти гуннов. Нужно помнить, что кангюи были кочевниками-иранцами, занимавшими большую часть Согдианы и большую часть бассейна нижнего течения реки Яксарт (район современного Ташкента и т. д.). Из доступной нам отрывочной информации создается впечатление, что именно в этот период царство кангюев достигло пика своей силы и могущества. Оно не только создавало постоянную угрозу Даваню на востоке, но смогло навязать вассальную зависимость большей части племен, обитавших в Северном Туркестане, поэтому маловероятно, что правители кангюев чувствовали необходимость, пусть даже на словах, выражать свою покорность гуннскому шаньюю.
В китайских летописях есть одна интересная ремарка в отношении основной группы обитателей Северного и Северо-Восточного Туркестана этого периода. Они говорят, что этот народ, который раньше был известен как яньцай, теперь стал называться оланы (древнее произношение слова «аланы»). Немаловажны свидетельства греческих авторов, которые рассказывают, что как раз в это время (середина I в. н. э.) на территорию нынешней Южной Европейской России хлынули люди из Центральной Азии и что эти люди назывались «аланы». Собранные вместе китайские и греческие источники совершенно ясно говорят нам, что вскоре после начала христианской эры иранские обитатели Северного Туркестана, которые раньше были известны как яньцай (по-гречески аорсы) изменили свое название на аланы (вероятно, благодаря тому, что племя с таким названием обеспечило себе доминирование над другими племенами). Спустя несколько лет постепенная экспансия царства кангюев вынудила многих из этих аланов уйти через Волгу на запад. Из китайских записей ясно, что только часть аланов стремилась сохранить свою независимость с помощью бегства. Другая часть – вероятно, большинство – осталась в Северо-Западном Туркестане и подчинилась власти кангюев.
Как мы уже отметили, вторжение аланов на территорию с юга Европейской России в I в. н. э. можно в значительной степени считать следствием экспансии кангюев. Однако не следует забывать, что в эту цепь событий могли вклиниваться и другие неизвестные нам или как минимум не описанные в китайских летописях причинные звенья.
Вполне возможно, что движение гуннов на запад в течение этого периода тоже оказало свое влияние на то, что аланы оставили свои потомственные владения. Более того, Хёрт заставляет нас поверить, что в этот период в Северном Туркестане продолжали жить гуннские потомки повесы Чжичжи, и если так, то они могли сыграть свою роль в решении аланов искать себе новый дом на западе.
В любом случае было бы правильно держать аланов в поле зрения, поскольку в дальнейшем они сыграют в истории немаловажную роль. По прихоти судьбы позднее аланы заняли часть Венгрии, а еще позже завоевали большие территории в Испании и в Африке. Однако основная часть аланов осталась в степях (ущельях) Северного Кавказа, где и поныне живут их потомки, осетины, которые до сих пор говорят на языке иранской группы индоевропейской языковой семьи.
Обратившись теперь от Северо-Западного к Юго-Западному Туркестану, мы обнаруживаем, что в то время в этом регионе продолжала формироваться Парфянская империя. Парфяне, помимо того что держали под контролем Юго-Западный Туркестан, оставались доминирующим фактором на большей части Иранского нагорья. В войнах, которые парфяне непрерывно вели с римлянами на западе и с юэчжами на востоке, эта беспокойная нация иногда побеждала, иногда терпела поражения, но она в любом случае оставалась сильным и опасным противником, над которым гунны никогда не надеялись установить свой сюзеренитет.
Юго-Восточный Туркестан на всем протяжении этой эпохи также оставался свободен от влияния гуннов. Не будем забывать, что в этом регионе доминировали юэчжи. Несмотря на то что два века назад, когда юэчжи обитали на северо-западе Китая, они были разгромлены гуннами и вынуждены уйти на запад, теперь, обосновавшись в Юго-Восточном Туркестане, они стали намного сильнее и больше не боялись попыток гуннов вернуть свое былое величие. Фактически именно в течение I в. н. э. юэчжи создали свою великую империю, которой было суждено стать одним из самых важных культурных факторов в истории Ближнего Востока, Индии, Западного Ирана и Центральной Азии. Принимая во внимание размер, мощь и значимость этой империи, кажется удивительным, как мало нам известно об ее истории.
Юэчжи, как и их соседи, парфяне, не создали своей исторической литературы, или, возможно, будет правильнее сказать, что если они ее и создали, то она не дошла до нас. Но парфяне по меньшей мере контактировали с греками и римлянами и таким образом вошли в письменную историю. Юэчжи, со своей стороны, контактировали в основном с обитателями Индии, которых исторические знания интересовали меньше, чем любой другой народ в мире. Индусы никогда не могли создать трудов о собственной истории, не говоря уже о том, чтобы пролить свет на другие народы, которые вторгались и завоевывали их.
Некоторое количество монет, а также надписи на камнях, большинство из которых не имеет датировки или датировано в соответствии с неизвестной нам хронологией, несколько прямых ссылок в римских или парфянских описаниях событий на Дальнем Востоке, – вот и все, что у нас есть, чтобы воссоздать историю одной из величайших империй в истории человечества. Очень жаль, что китайцы с их обостренным ощущением истории имели лишь редкие случайные контакты с юэчжами в период их наивысшего подъема и могущества. Если бы эти контакты были более частыми, многие наши проблемы, касающиеся юэчжей, могли бы разрешиться. Но хотя китайцы сочли необходимым посвятить этой далекой империи только несколько строк в своих хрониках, эти несколько строк дают нам самые надежные сведения в отношении периода, когда племена юэчжей выросли в обширное имперское государство. Теперь благодаря этим случайным упоминаниям в китайских летописях дополненным данными европейских археологов, нам стали ясны основные вехи дальнейшей истории юэчжей, хотя по поводу деталей по-прежнему ведется множество споров.
Не будем забывать, что вскоре после того, как юэчжи вторглись и обосновались в Бактрии (примерно 130 г. до н. э.), они раскололись на пять частей, каждая из которых управлялась вождем, носившим титул ябгу. Одна часть этих племен назвалась кушаны. Какое-то время в начале I в. н. э. (25–40 гг.) правителю кушанов удавалось держать остальные четыре части в подчинении, объединив таким образом все владения юэчжей. Благодаря усилению кушанской ветви юэчжи стали известны народам Индии и других частей Ближнего Востока только как кушаны, а название «юэчжи» оставалось неизвестным или было забыто. Но китайцы, хотя они прекрасно знали об этом, продолжали называть их старым общим именем.
Основателем Кушанской империи был человек по имени Кудзула Кадфис, которого обычно называют Кадфисом I[45]45
В китайских источниках – Киоцзюкю.
[Закрыть]. Те несколько монет, выпущенных этим монархом, которые удалось найти, демонстрируют удивительное сходство с римскими монетами того же времени. Когда Кудзула взошел на трон, юэчжи уже долгое время владели Бактрией – регионом, расположенным между верховьями реки Окс на севере и горами Гиндукуш на юге. Кудзуле посчастливилось не только подчинить власти кушанов все остальные ветви юэчжей, обосновавшиеся в Бактрии, но и расширить владения кушанов или юэчжей на многие соседние территории.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.