Текст книги "Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории"

Глава 15
Гунны в Китае – вторая фаза

Несмотря на то что в 318 г. гуннская династия Хань закончилась, это еще не было концом периода доминирования гуннов в Северном Китае. Предполагаемому реставратору китайской независимости Цзинь Чжуню суждено было совсем недолго купаться в лучах славы на троне, добытом неправедным путем. Получив трон с помощью убийства, он сам был убит спустя всего несколько месяцев. Вслед за этим убийством на трон был посажен сын узурпатора по имени Цзинь Мин, что должно было поддержать идею китайского верховенства. Однако вскоре гунны смогли отомстить за кровавое деяние, совершенное над их правителем.

В тот момент, когда совершался государственный переворот, два самых главных гуннских лидера – альбинос Лю Яо и бывший бандит Ши Лэ – отсутствовали в столице. Лю Яо командовал другой гуннской армией на северо-западе Китая, а Ши Лэ командовал гуннской армией на северо-востоке Китая. Услышав новость об убийстве их суверена, оба полководца двинулись в столицу, полные решимости сбросить узурпаторов Цзинь и восстановить гуннскую гегемонию. Они двигались медленно и осторожно, но в конце концов обеим армиям удалось добраться до столичного города Бинъян, и его китайским правителям не оставалось ничего иного, как сдаться. Зная репутацию Ши Лэ как жестокого и безжалостного воина, злополучный «царь» Цзинь Мин решил, что ему будет безопаснее вместе со всем своим двором сдаться Лю Яо. Но если он ожидал, что к нему проявят какое-то милосердие, то быстро понял, что ошибся, поскольку Лю Яо немедленно приказал, чтобы все – и мужчины, и женщины, даже отдаленно связанные с домом узурпаторов Цзинь, – были преданы смерти.

Но хотя убийство гуннского императора Лю Цаня было, таким образом, с лихвой отомщено, повернуть время вспять и официально восстановить династию Хань, посадив на трон кого-нибудь из потомков Лю Цаня, оказалось невозможно. В начале своего правления Лю Цань во избежание проблем сам перебил всех своих близких родственников. К тому же именно Лю Яо и Ши Лэ восстановили власть гуннов, и, как гласит древняя пословица, известная не только в Китае, «трофеи принадлежат победителям».

Сначала львиную долю этих трофеев забрал Лю Яо. Как было упомянуто ранее, Лю Яо имел знатное происхождение, будучи членом гуннской императорской фамилии и дальним родственником покойного императора гуннской династии Хань. Умный и образованный человек, он помимо этого сделал блестящую военную карьеру. Поэтому неудивительно, что, заняв трон императора, он не встретил серьезных возражений. Но, несмотря на это, новый император чувствовал необходимость порвать с прошлым и провозгласить новую эру. Гуннская столица Бинъян была сожжена дотла во время недавних беспорядков, и вместо того, чтобы восстанавливать эту столицу, Лю Яо решил перенести свою администрацию на запад, в древний город Чанъань, который когда-то был столицей династии Ранняя Хань и ассоциировался с воспоминаниями о славных страницах прошлого. Кроме того, чтобы еще яснее обозначить начало новой эры, Лю Яо изменил имя династии с Хань на Чжао.

И все с новой династией могло бы пойти хорошо, если бы она смогла утихомирить амбициозного Ши Лэ – другого великого гуннского лидера того периода. Но это оказалось неразрешимой проблемой. В знак признания своих заслуг Ши Лэ получил пост великого маршала империи и возвысился до князя. На первое время этого было достаточно, чтобы удовлетворить его тщеславие, но вскоре между великим маршалом и его номинальным господином возникли разногласия. Император Лю Яо сделал большую глупость, убив эмиссара Ши Лэ на том основании, что он шпионил за ним, и после этого между двумя главными лидерами гуннов начались открытые военные действия.

В 319 г. Ши Лэ окончательно отрекся от верности Лю Яо и его двору в Чанъане и провозгласил себя правителем независимого царства, куда входила большая часть Северо-Восточного Китая. Его столицей стал город Сянго, расположенный недалеко от современного Пекина. С точки зрения историков, Ши Лэ внес еще большую путаницу, поскольку тоже назвал свое новое царство царством Чжао. Поэтому, чтобы избежать неразберихи, созданную Лю Яо в Северо-Западном Китае империю Чжао стали называть Западной Чжао, а царство, созданное Ши Лэ в Северо-Восточном Китае, – Восточной Чжао.

В течение нескольких лет после разделения гуннских владений на два государства правители этих государств наслаждались вполне благополучным существованием. И Лю Яо и Ши Лэ создали достаточно эффективные системы управления, которые смогли распространить на все районы своих владений соответственно. Обоим правителям удалось сдержать «варварские» народы, обитавшие сразу же за пределами их границ. Пограничные кампании Лю Яо были направлены против цянов (тибетцев), тогда как Ши Лэ должен был следить за различными племенами сяньби, обитавшими к северу и северо-востоку от его царства.

И Лю Яо и Ши Лэ временами удавалось наносить удары коренной Китайской империи Цзинь, располагавшейся на юге. Эти удары были по большей части довольно эффективны, но битвы между гуннами и китайцами не шли ни в какое сравнение с теми ударами, которыми эти два гуннских суверена обменивались друг с другом. В течение нескольких лет в этой почти непрерывной войне между Западной и Восточной Чжао ни одна из сторон не могла обеспечить себе существенного преимущества. Вместе с тем ни одна из сторон не желала заключать мир, пока другая сторона не будет окончательно разгромлена.

Наконец, в 328 г. произошло величайшее сражение между двумя гуннскими царствами. Во время кампаний, предпринятых в начале этого года, армиям Западной Чжао под предводительством Лю Яо сопутствовал неизменный успех, и двор его соперника Ши Лэ пребывал на грани паники. Сам Ши Лэ сохранял хладнокровие. Он собрал новую армию, встал во главе и выступил на запад. За счет применения блестящей тактики Ши Лэ удалось застать противника врасплох. В тот момент, когда началась главная атака, Лю Яо давал пир и был уже изрядно навеселе. Заслышав сигнал тревоги, подвыпивший монарх вскочил на коня и ринулся в бой. Однако он не мог преодолеть действие спиртного и через некоторое время рухнул с лошади в пьяном угаре.

Это падение решило исход битвы, а вместе с ней и судьбу империи Лю Яо. Услышав, что их вождь упал, но, не зная причины, воины тут же решили, что все пропало, и стали торопливо отступать. Сам Лю Яо не мог двинуться с места и вскоре был взят в плен. Его с триумфом привезли в столицу Ши Лэ, где поверженного монарха попытались заставить приказать своим сыновьям, которые еще оставались на свободе, отказаться от дальнейшей борьбы. Несмотря на эти усилия, Лю Яо до конца остался несломленным и отправил сыновьям письмо, в котором приказывал, не обращая внимания на его положение, продолжать драться до последнего. Из-за своей упрямой храбрости несчастный Лю Яо был немедленно казнен. Но его сыновья выполнили приказ отца должным образом и продолжали опустошительную войну, сколько смогли. Однако некоторые из их военачальников оказались предателями, и в результате, хотя и по прошествии многих месяцев, эти гуннские принцы, последние отпрыски древней гуннской императорской фамилии, были схвачены и убиты.

К концу 329 г. Ши Лэ полностью сломил сопротивление бывшей империи Западная Чжао и, добавив ее территорию к своим собственным владениям, стал практически безраздельным хозяином всего Северного Китая. Слава Ши Лэ разнеслась далеко по всей Северной и Центральной Азии, и в скором времени ему уже слали дань не только полуварварские обитатели Маньчжурии и Северной Кореи, но и цивилизованные города-государства Кашгарии и другие регионы Западного края.

До сих пор Ши Лэ довольствовался просто титулом царя. Однако к 330 г. всем стало очевидно, что он самый значимый единоличный правитель во всей Восточной Азии, поэтому его министры стали уговаривать Ши Лэ взять наконец более высокопарный титул императора. К тому времени он собрался перенести свою столицу. Когда власть царства Чжао ограничивалась только Северо-Восточным Китаем, маленький город Сянго очень хорошо подходил для размещения его администрации, тем более что он находился неподалеку от географического центра государства. Но теперь, когда царство Чжао стало большой империей, владевшей всем Северным Китаем, настала необходимость перенести место пребывания правительства дальше на юго-запад. После некоторых раздумий новоявленный император решил, что будет хорошо иметь две столицы: одну в городе Йе (Е), из-за его хорошего стратегического положения, другую в Лояне, который ассоциировался со славным прошлым Китая.

Учитывая все недостатки Ши Лэ в смысле его происхождения и образования, из него вышел на удивление хороший правитель. Если вспомнить, что он был сыном мелкого вождя практически варварского племени, что в юности он был рабом, а затем стал известным бандитом, что он не получил никакого регулярного образования и до конца своих дней не умел ни читать, ни писать, остается только удивляться, что, согласно китайским летописям, Ши Лэ прославился как покровитель литературы и учености. Как мы уже отмечали, этот правитель имел привычку возить с собой книги китайских классиков, которые ему читали вслух, и, по рассказам, его замечания относительно характеров героев и злодеев былых времен указывали на острый ум. Поскольку Ши Лэ очень беспокоился, чтобы его потомки не выросли такими же неграмотными, он основал несколько школ. Время от времени Ши Лэ приезжал в эти школы с инспекцией и раздавал призы ученикам, показавшим себя самыми прилежными и учеными.

Хотя таким образом Ши Лэ демонстрировал свое покровительство традиционной китайской классике, что, в свою очередь, означало покровительство конфуцианской философии, деятельность этого гуннского правителя говорит о том, что его ум был открыт и для других идей. Среди самых почитаемых персон его двора был буддийский монах индийского происхождения по имени Будда Чинга (Дзиньга), под влиянием которого буддизм впервые начал играть важную роль в жизни Китая. Несмотря на то что буддизм появился в Китае более двух веков назад, до тех пор, пока на троне сидели коренные китайские правители, он всегда оставался всего лишь малоизвестной малочисленной сектой, и основными его приверженцами были выходцы из Индии и Центральной Азии.

Под покровительством, которое Ши Лэ оказывал Будде Чинге (Дзиньге), началась новая эра буддизма в Китае. Он стал первой и официально признанной религией и в результате медленно, но верно начал охватывать все более широкие слои китайского населения. Параллельно с его распространением развивалась великая школа буддийского искусства, использовавшая по большей части индийские и центральноазиатские прототипы (многие из которых изначально имели греческое происхождение). Этой новой религии и этому новому искусству суждено было сыграть очень важную роль в дальнейшем развитии китайской культурной и общественной жизни и повлиять даже на тех мыслителей и художников, которые сознательно придерживались антибуддийских представлений.

Тот факт, что буддизм и буддийское искусство развивались на севере Китая быстрее, чем на юге, плюс то, что это развитие имело место именно в то время, когда север страны политически находился под властью гуннов и других «варваров», тоже имеет значение. Если бы коренные китайцы оставались хозяевами северной части Поднебесной империи, очень вероятно, что буддизм никогда не смог бы получить реальное влияние среди народов Дальнего Востока.

Из сказанного выше очевидно, что покровительство, оказанное Ши Лэ монаху Будде Дзиньге (Чинге), имело огромное историческое значение. Но следует также заметить, что величие Ши Лэ как правителя не ограничивалось его покровительством конфуцианскому и буддийскому знаниям. Он очень активно интересовался материальным благополучием своей империи. Его чиновники получили специальный приказ делать все возможное, чтобы расширять и улучшать все, что связано с земледелием и производством шелка. В результате в период его правления крестьяне-землепашцы достигли невиданного за последние сто лет благополучия и процветания.

Еще в бытность военачальником, стремившимся сделать карьеру, Ши Лэ был виновен в нескольких актах вопиющего предательства. Однако, добившись устойчивого положения на троне, гуннский лидер, похоже, выполнял свои обязанности достаточно добросовестно. Особенно отмечалась его верность и хорошее отношение к своим доверенным министрам и слугам – качество, которое стоит отметить, особенно если вспомнить капризы и жестокости в отношении подчиненных, совершенные многими предшествующими и последующими правителями Поднебесной империи.

Но самое главное, из китайских текстов видно, что Ши Лэ обладал неизменным самообладанием. В то время как многие гуннские лидеры из императорского дома Лю, несмотря на свои таланты, давали волю лени, пристрастию к вину или женщинам, Ши Лэ был слишком спокойным и осторожным правителем, чтобы стать рабом своих страстей. В своей личной жизни он по большей части отличался умеренностью и скромностью, и хотя, как все азиатские властелины, имел большой гарем, никогда не поддавался женским интригам и всегда крепко держал государственные дела в собственных руках.

Учитывая все эти факты, немного жаль, что царствование Ши Лэ оказалось таким коротким, но он был уже старым (родился в 274 г.), когда занял императорский трон, и всего через три года (333 г.) внезапно умер. Его наследником на троне стал один из сыновей, но новый правитель оказался не более чем марионеткой в руках племянника покойного императора по имени Ши Ху. Поначалу Ши Ху довольствовался должностью премьер-министра, но уже тогда было очевидно, что он намерен захватить всю власть в государстве.

Когда некоторые члены императорской семьи стали выказывать недовольство этой узурпацией, Ши Ху быстро казнил вдовствующую императрицу и нескольких сыновей Ши Лэ. На следующий год после этих событий (334 г.) Ши Ху решил окончательно и официально захватить власть. Марионеточный император был смещен (вскоре после этого его и его супругу тоже казнили), и амбициозный Ши Ху официально занял трон.

Ши Ху царствовал пятнадцать лет (с 334 по 349 г.), и этот период стал апогеем гуннского владычества в Китае, по крайней мере с точки зрения внешних атрибутов и великолепия. Несмотря на то что в молодости Ши Ху был известным командующим конницы своего дяди, взойдя на трон, он посвятил большую часть своего времени делам невоенным. Следуя по стопам своего дяди, он с большим удовольствием изображал покровителя искусства и литературы. А в той благосклонности, которую он демонстрировал в отношении буддизма и буддийских монахов, он даже превзошел Ши Лэ. Главного выразителя идей буддизма того периода Будду Дзиньгу (Чингу) осыпали подарками. Более того, он даже имел возможность оказывать существенное влияние на государственные дела.

В начале своего царствования Ши Ху выпустил прокламацию, в которой не только разрешал своим подданным делать пожертвования буддийским монастырям, но и самим становиться буддийскими монахами. Это был очень важный шаг. До этого момента практически все буддийские монахи в Китае были иностранцами, и, как следствие, буддизм оставался малочисленной инородной сектой. Теперь все изменилось. Прокламация вызвала огромное сопротивление со стороны ученых конфуцианцев, допущенных ко двору императора. Но Ши Ху остался тверд в своем решении, и вскоре буддийские храмы и монастыри начали появляться во всех частях страны, и их заполнили тысячи верующих и монахов коренного китайского происхождения.

Особенно много времени и энергии Ши Ху уходило на архитектурные проекты. У него по-прежнему было две столицы: одна в Лояне, другая в Йе (Е), но в основном его занимали императорские дворцы в Йе (Е), и на них же тратилось больше всего денег. Рассказывают, что большинство каменных построек в этих дворцах покрывали вырезанные из камня барельефы. Кровля была сделана из глазурованных специальным образом и покрытых лаком плиток. Дворцовые колонны украшали серебряные пластины, а с крыши свисали золотые колокольчики, издававшие звон на ветру. По всему дворцу располагались ширмы и занавеси, украшенные нефритом и жемчугом.

Не удовлетворившись созданием новых архитектурных шедевров, Ши Ху пожелал украсить свою столицу произведениями искусства минувших веков. С этой целью он привез в город Йе (Е) бронзовые колокола, отлитые строителем Великой стены Цинь Шихуанди, человеком, который пять веков назад нанес гуннам первое крупное поражение. Столь же странным и неуместным было то, что среди других крупных объектов, привезенных в гуннскую столицу, оказались гигантские бронзовые статуи, созданные при императоре У-ди из династии Хань (140—87 гг. до н. э.) – монархе, разрушившем первую империю гуннов.

Тем не менее благодаря усилиям Ши Ху город Йе (Е) приобрел бессмертную славу. И за исключением Рима, еще не разграбленного варварами, гуннская столица в то время могла считаться, пожалуй, самым великолепным городом мира. Однако следует отметить, что некоторые архитектурные проекты Ши Ху закончились полным провалом. Он потратил уйму денег на строительство подвесного каменного моста через реку к югу от столицы, но, несмотря на огромные расходы, этот величественный объект так и не удалось завершить.

Другое начинание привело к еще более впечатляющему фиаско. Один из императорских камергеров построил гигантский плот, предназначенный для использования во время парадов, которые так любил его императорское величество. На плоту имелся огромный деревянный помост высотой почти 100 футов (30 метров). По бокам располагались платформы, где могли сидеть или стоять не менее 500 придворных, а на самом верху располагался огромный костер, освещавший все вокруг на большое расстояние. Сооружение позволило бы устраивать великолепные зрелища, но, когда помост везли по улицам, кострище перевернулось, и наполнявшее его горящее масло убило множество людей. В результате этой трагедии Ши Ху приказал разрубить пополам камергера, отвечавшего за строительство злополучного сооружения.

Одной из странностей гуннской столицы того времени было то, что большую часть дворцовой охраны составляли женщины. Ши Ху удалось набрать не менее 10 тысяч женщин, исполнявших обязанности по охране императорского города. Некоторым из этих женщин разрешалось заниматься и более женскими делами, как, например, астрология и гадание, но все они должны были в совершенстве стрелять из лука, как стоя на ногах, так и сидя на лошади. Из общего числа этих женщин отобрали тысячу, чтобы сделать из них специальную гвардию для охраны императора. Эти амазонки – все они были прекрасными наездницами – одевались в расшитые шелка и носили фиолетовые головные уборы. В дальних поездках им полагалось сопровождать императора в качестве обычных охранников, а когда он пребывал в своем дворце, в их обязанности, помимо охраны, входило развлекать императора и услаждать его музыкой.

Но хотя Ши Ху большую часть времени тратил, украшая свою столицу, нельзя сказать, что он полностью пренебрегал государственными делами. Несмотря на то что он окружил себя женщинами-воительницами, Ши Ху очень тщательно заботился о содержании регулярной армии. В результате ему удалось, особенно в ранний период своего царствования, повысить престиж гуннской империи на всем Дальнем Востоке.

В начале своего царствования (335 г.) Ши Ху в сопровождении лишь небольшого отряда воинов провел инспекционный тур по южным провинциям империи. Услышав о приближении гуннского императора, правитель китайской империи Цзинь в панике объявил мобилизацию всех своих войск и предпринял лихорадочные усилия по укреплению обороны столицы. Но, когда он узнал, что экспедиция Ши Ху – это не более чем ознакомительная поездка по южным окраинам, он испытал такой стыд за проявленный страх, что приказал казнить многих из тех чиновников, которые предупреждали его об опасности со стороны гуннов. Этот небольшой анекдот, хотя и не имеет особого значения, показывает, что все это время коренные правители Южного Китая занимали оборонительную позицию и по возможности избегали любых недружественных действий в отношении своих северных соседей гуннов.

В тот же ранний период царствования Ши Ху удавалось с большим успехом внушать благоговейный страх и некоторым другим соседям. Среди них первой была группа племен сяньби под предводительством клана Тоба, которая обитала в Южной Монголии и соседствовала с гуннской империей по всей ее северной границе. Второй была тоже относившаяся к сяньби группа племен Мужун, доминировавшая в Южной Маньчжурии и примыкающих районах. Третьим было маленькое государство Лян, находившееся в самой северо-западной части Китая и отделявшее собственно Китай от Кашгарии.

С первой группой, а именно с царством Тоба на севере, Ши Ху ни разу не пришлось иметь серьезных проблем. Несмотря на то что Тоба всегда представляли потенциальную угрозу любой империи, возникавшей в Северном Китае, они постоянно страдали от внутренних распрей, и в результате гуннам никогда не приходилось вести против них активные военные действия. Именно от одной из таких гражданских войн Ши Ху и его двору удалось получить большое политическое преимущество. Когда один из правителей Тоба лишился трона в результате восстания (335 г.), он бежал на юг и нашел приют в гуннском дворе. Через два года (337 г.) этот беженец, в значительной степени с помощью гуннов, смог вернуть себе бразды правления, и, как следствие, в течение нескольких лет после этого царство Тоба оставалось объектом влияния Ши Ху.

Столь же успешно Ши Ху действовал на северо-востоке, где ему без особых усилий удалось добиться номинального признания верховенства. Южная Маньчжурия в этот период была населена различными группами племен сяньби, из которых самым значимым был клан Мужун, позже сыгравший важную роль в истории Китая. Клан Мужун уже был достаточно сильным и влиятельным, и его лидер уже называл себя царем Янь в честь древнего китайского царства Янь, которое когда-то занимало северо-восточную часть Поднебесной империи. Тем не менее, прежде чем Мужуны смогли обеспечить себе господство на равнинах Маньчжурии, им предстояло сразиться с другими племенами сяньби, и до того, как начать эту войну, царь Мужунов решил обезопасить себя от ударов в спину. Имея это в виду, он хотел установить дружеские отношения с гуннами, для чего отправил к ним посольство с формальным признанием верховенства Ши Ху.

Маленькое царство Лян на крайнем северо-западе Китая заслуживает лишь беглого упоминания. Это небольшое владение появилось в районе, где когда-то жили юэчжи и который позже был захвачен гуннами. Однако не стоит забывать, что позднее оно было завоевано и колонизировано китайцами. Главная причина важности этого района заключалась в том, что он служил проходом из Китая в Кашгарию, и это означало, что императору Поднебесной приходилось либо удерживать этот район, либо оставить всякие мысли о политических и торговых отношениях с Западным краем.

В течение нескольких предшествующих лет район Лян находился в руках одного китайского «солдата удачи», который де-факто стал губернатором Западного края и использовал его стратегическое положение как рычаг при ведении переговоров с основными претендентами на роль правителей самого Китая. Временами этот авантюрист открыто правил от своего имени, в другие времена он считал предпочтительным называться наместником далеких императоров дома Цзинь. Однако в течение первого периода царствования Ши Ху он посчитал необходимым номинально признать своим господином гуннского императора.

Несмотря на то что в первый период своего царствования Ши Ху обладал огромным влиянием и престижем, со временем в результате целого рядя неудачных опрометчивых кампаний его слава значительно померкла. Одним из его самых нелепых деяний стала несостоявшаяся кампания против китайской империи Цзинь. Примерно в середине своего царствования (в 342 г.) Ши Ху решил сокрушить своего южного соседа раз и навсегда. С таким прицелом он приказал мобилизовать все ресурсы своих владений. Чтобы получить все необходимое для похода, население обложили огромными налогами. Для уплаты этих налогов одним людям приходилось продавать в рабство своих детей, другие кончали жизнь самоубийством в отчаянии от того, что не могли справиться с непомерными обязательствами. Ничуть не смущаясь этими событиями, император продолжал подготовку, и к концу года у него в строю был миллион воинов.

Прямо перед тем, как повести свою армию на юг, Ши Ху устроил грандиозный пир для высших военачальников. В разгар пира на дворцовую землю опустилась большая стая диких гусей. Это вызвало всеобщее смятение, поскольку появление этих диких птиц считалось очень плохим предзнаменованием. Происшествие это так потрясло императора, что он сразу же приказал отменить всю кампанию. Армию демобилизовали, людей распустили по домам.

Внезапная отмена такой широко разрекламированной кампании сделала гуннский двор всеобщим посмешищем, но не привела к серьезным последствиям, поскольку китайская империя Цзинь была слишком слабой, чтобы воспользоваться внезапным роспуском гуннской армии. Гораздо больше вреда гуннскому государству нанесли неудачные походы Ши Ху на северо-восток и на северо-запад. Провал на северо-востоке произошел из-за того, что Ши Ху не смог сохранить господство над царством Янь, основанным кланом Мужун. Для начала не стоит забывать, что отношения между гуннами и мужунами развивались вполне благоприятно, поскольку правитель мужунов признавал Ши Ху своим господином. Проблемы начались, когда гунны и мужуны решили предпринять совместную кампанию против другой группы племен сяньби, которая обитала на юго-западе Маньчжурии. Ши Ху отправил на северо-восток большую армию, и ей удалось нанести серьезное поражение сяньби, сражавшимся за сохранение своей независимости. Но именно в этот момент гуннскому правителю пришло в голову, что его формальные союзники мужуны недостаточно активно исполняют в этой кампании свои союзнические обязательства. Было решено наказать их за это, и гуннская армия продолжила свое наступление на северо-восток.

Когда царь мужунов услышал о приближении гуннских орд, он оцепенел от ужаса. С большим трудом министрам удалось убедить его не бежать, а ждать нападения гуннов в своей хорошо укрепленной столице (вблизи современного города Мукден [Шэньян]). Однако смертельная бледность лица выдавала страх царя любому, кто его видел, и оказала деморализующее действие на все его войско. Но хотя от правителя было мало толку, некоторые из его высших военачальников оказались на высоте и, предприняв блестящую вылазку, смогли нанести большой урон силам Ши Ху.

Теперь настала очередь гуннов впасть в уныние. Не сумев взять укрепленную столицу мужунов, они начали медленно отступать назад в сторону Китая, но спокойно отойти им не дали. Как только мужуны увидели, что гунны вовсе не так сильны, они воспряли духом и начали ответное наступление. Крупные части мужунской конницы преследовали отступавшую гуннскую армию и смогли нанести ей огромный урон. Более 30 тысяч гуннских воинов были убиты.

Ши Ху, естественно, пришел в ярость от такого поворота событий и на следующий год предпринял несколько новых походов на Маньчжурию в надежде нанести выскочкам мужунам сокрушительное поражение. Для одной из этих экспедиций гуннский император мобилизовал более 500 тысяч воинов, и, поскольку ему хотелось наступать не только по суше, но и по морю, он построил или реквизировал более 10 тысяч судов для транспортировки своих войск. Но даже при такой огромной военной мощи гуннам так и не удалось добиться своей цели. Хотя временами им удавалось сильно углубиться в глубь вражеской территории, гунны не могли ее удержать. После каждой такой кампании мужуны предпринимали успешное контрнаступление, заставляя гуннские войска отступать в Китай. Через несколько лет неэффективной борьбы Ши Ху решил, что с него довольно маньчжурских авантюр. Это означало признание полной независимости клана Мужунов и их так называемого царства Янь, поскольку после успешного завершения этих кампаний мужуны, естественно, отказались признавать даже номинальное верховенство гуннского правителя.

Одним из последствий долгой войны между гуннами и мужунами стал практически полный исход населения, обитавшего вдоль бывшей северо-восточной границы Поднебесной империи. В одном случае, когда гунны временно оккупировали юго-западную часть Маньчжурии, они заставили не менее 20 тысяч семей, проживавших в этом регионе, большая часть из которых, несомненно, принадлежала к племенам сяньби, уйти и поселиться в различных районах Центрального Китая. Несколько лет спустя, как бы в отместку за это, мужуны предприняли похожее насильственное переселение людей. На этот раз мужуны, временно завладевшие северо-восточной частью самого Китая, воспользовались этим обстоятельством и заставили 30 тысяч семей в основном китайского происхождения, обитавших в этом районе, уйти и поселиться в безлюдных районах Южной Маньчжурии.

Такие перемещения людей представляют большой интерес с точки зрения антропологии и создают очевидные трудности в подготовке студентов, желающих изучать расовые особенности тех, кто в наши дни говорит на китайском языке или на каком-либо из туранских языков. Из китайских анналов совершенно ясно, что значительная часть так называемых китайцев из Северного Китая являются потомками тех, кто когда-то говорил на туранском языке, и вместе с тем не менее очевидно, что на протяжении всей истории народы, говорившие на туранских языках, постоянно получали приток китайской крови. Однако на данный момент мы не должны вникать в эти антропологические проблемы, а продолжить изучение судьбы Ши Ху и его гуннского государства.

После решительного отпора, полученного гуннами от мужунов в Маньчжурии, их престиж на всем Дальнем Востоке заметно упал, и в результате несколько других народов, которые до этого добровольно соглашались быть вассалами гуннов, начали снова заявлять о своей независимости. Среди первых, кто это сделал, под главенством клана были племена Тоба, на тот момент разбросанные по всей Южной Монголии. Не будем забывать, что правитель Тоба получил свой трон в немалой степени благодаря поддержке, оказанной гуннами. Но главы государств известны своей неблагодарностью за прошлые политические услуги, и потому неудивительно обнаружить, что в это время клан Тоба вырывается из орбиты гуннского влияния. Чтобы подчеркнуть свой разрыв с гуннами, правитель Тоба демонстративно женился на сестре царя мужунов, который нанес сильный удар по престижу гуннов.