Текст книги "Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории"

Это отличие эфталитов от обычных гуннов подтверждается сведениями из китайских источников. Китайцы всегда проводят четкое различие между гуннами как таковыми, или хун-ну, и эфталитами, которых они называют «е-ти-или-до», или «е-да». Именно от китайцев мы узнаем, что настоящее название этого народа «хуа», а свое название «е-ти-и-ли-до» он получил, поскольку такое имя носил один из великих правителей хуа.

В китайских хрониках есть некоторая путаница и противоречия в отношении происхождения эфталитов, но особенно подчеркивается тот факт, что их язык коренным образом отличался от того, на котором говорили авары из Центральной и Восточной Монголии (предположительно монгольском), и от того, на котором говорили гаогу (Gaogu) из Северо-Восточного Туркестана и Северо-Западной Монголии. Последнее важно, если вспомнить, что гаогу были потомками гуннов и предками уйгуров. Мы точно знаем, что уйгуры говорят на тюркском языке, и у нас есть все основания считать, что гаогу и гунны говорили на древней разновидности одного и того же языка. Следовательно, когда китайцы пишут, что эфталиты говорили на языке отличном от языка гаогу, это все равно что сказать, что они говорили не на тюркском и, таким образом, лингвистически отличались от большинства гуннских объединений, занимавших в этот период Северный Туркестан и уже начавших вторжение в Европу.

Согласно одной китайской хронике, эфталиты имели то же происхождение, что и юэчжи, согласно другой, они были ветвью народа, обитавшего в Гуши и Турфане. Согласно последней версии, эфталиты являлись потомками группы турфанцев, которые в 126 г. примкнули к китайскому военачальнику Бан Юну, атаковавшему северных гуннов, а затем поселились в Джунгарии. В этой связи огромное значение имеет тот факт, что при всех языковых различиях между юэчжами и турфанцами мы знаем, что оба этих народа говорили на языке индоевропейской языковой семьи. В целом мы можем доверять рассказам о том, что эфталиты имели наиболее тесные родственные связи с турфанцами, говорившими на тохарском языке. Более того, мы знаем, что у многих турфанцев были голубые глаза и рыжие волосы, что само по себе соответствует описанию, которое греческие и римские авторы давали эфталитам, как «белым гуннам с правильными чертами лица, совсем не похожим на других гуннов».

С учетом сказанного выше очевидно, что эфталиты радикально отличались от других гуннских групп. Фактически эти различия были настолько велики, что возникают сомнения, стоит ли относить эфталитов к тем племенам, которые обычно называются общим именем гунны. Однако с точки зрения ситуации в целом и особенно в связи с тем, что слово «гунны» скорее не специфический термин, а общее название, всегда подразумевавшее широкий спектр народов различной расовой и языковой принадлежности, мы вполне можем причислить эфталитов к большому семейству народов под общим названием гунны. На протяжении долгих веков, когда эфталиты и оставшиеся гунны, как таковые, жили в Джунгарии в тесном соседстве друг с другом, между этими двумя народами, несомненно, имело место значительное смешение, и в жилах эфталитов, безусловно, текла большая доля гуннской крови. И конечно, эфталиты позаимствовали у гуннов большое количество слов и выражений. В действительности вполне возможно, что эфталиты, забыв о своем происхождении, стали называть себя ветвью из общего гуннского семейства (точно так же мы знаем, что Бабур и его потомки – чистые тюрки – прославили имя «мугалы» или «моголы»), что могло бы объяснить, почему многие соседи эфталитов называли их гуннами.

Одна особенность социальной культуры эфталитов заслуживает отдельного упоминания. Речь идет о полиандрии, или обычае, согласно которому женщине разрешалось иметь нескольких мужей. Как и во многих других странах, где существует полиандрия, эти мужчины, как правило, были братьями. Иными словами, когда старший брат женился, его младшие братья автоматически получали супружеские права в отношении его жены. У эфталитов женщины носили причудливый головной убор, по которому каждый с первого взгляда мог определить, сколько у дамы мужей.

Тот факт, что эфталиты практиковали полиандрию, представляет особый интерес, поскольку этот обычай полностью отсутствовал у других гуннских племен, информацией о которых мы располагаем. Насколько мы можем сказать, полиандрия была неизвестна и другим индоевропейским племенам, обитавшим в Центральной Азии, включая юэчжей и турфанцев, с которыми, как принято считать, эфталиты находились в близком родстве. Мы знаем наверняка, что полиандрия существует у современных тибетцев, потому возможно, что между эфталитами и тибетцами имело место определенное культурное взаимопроникновение. В то же время не следует забывать, что нет никаких доказательств, что эфталиты были тибетцами. А тот факт, что древние китайские историки, писавшие о тибетцах, ни словом не упоминают о полиандрии, делает сомнительным ее существование у ранних тибетцев, так же как и определение того, когда она появилась в Центральной Азии и у каких народов.

Ни у греков, ни у иранцев, ни у индийцев нет информации об эфталитах до их вторжения на территорию Ирана и Индии. За информацией по этому вопросу нам следует обратиться к китайским документам, но, к несчастью, на этот раз китайские записи крайне скудны и неопределенны. Безусловно, это следствие того, что в то время, когда эфталиты набирали силу, китайцы были заняты своими внутренними распрями и не имели времени следить за движением эфталитов на юго-запад. Тем не менее китайские хроники как минимум сообщают нам, что эфталиты, которые в 126 г. действовали заодно с китайцами, затем в течение нескольких веков жили в Джунгарии, не имея прямых связей с Поднебесной империей.

В дальнейшем эфталиты были подданными аваров (жужаней), когда те создали свою большую империю, куда входила Монголия и окружающие ее регионы. Авары строили свою политическую структуру в течение всей второй половины VI в., но окончательно империя аваров сложилась только к 402 г., когда аварский правитель получил титул кагана (или хана) и продолжил систематическое расширение и укрепление своих владений.

Вероятно, миграция эфталитов началась именно в это время или вскоре после него. По-видимому, они не испытывали какой-то особенной ненависти к аварам, поскольку правители эфталитов были связаны брачными узами с царствующим домом аваров. Их отношения с аварами, должно быть, походили на те, что связывали остготов и гуннов во времена Аттилы, то есть они были полувассальными-полусоюзническими. Когда эфталиты впервые двинулись на юго-запад, это воспринималось скорее как движение передового отряда аваров, чем как движение отдельного народа. Кроме того, если – что весьма вероятно – правители эфталитов носили аварский по своему происхождению титул хана (в отличие от титула шаньюя, который носили правители гуннов), то создается впечатление, что эфталиты позаимствовали многие элементы их политической структуры. Тем не менее известно, что авары и эфталиты были совершенно разными народами с разными языковыми и культурными основами, и истинной причиной переселения эфталитов на юго-запад было желание избавиться от излишней близости к своим слишком суровым аварским господам.

Китайские хроники не указывают точный маршрут, которым шли эфталиты, мигрируя на юго-запад. Однако весьма вероятно, что они шли через Кашгарию, поскольку затем прямо говорится, что значительная часть этого региона была подчинена верховенству эфталитов. Утверждается, что среди кашгарских городов-государств, которым пришлось подчиниться эфталитам, были Карашар, Куча, Кашгар и Хотан. Единственными значимыми землями Кашгарии, не вошедшими в этот список, были Шаньшань (или Лоулань) и Турфан (Гуши, или Гаочан) на крайнем востоке, которые попали в прямое подчинение к аварам.

Покорив Кашгарию, эфталиты двинулись дальше на запад и захватили Согдиану, в результате чего различные кангюйские князья поспешили принять их верховенство. Продолжая свое движение на юг, они вторглись в царство юэчжей в Бактрии и захватили его. Захват этого региона эфталиты осуществляли всерьез и надолго. Они не делали попыток обосноваться ни в Кашгарии, ни в Согдиане. Более того, местным правителям этих двух регионов было позволено сохранить свои царства и троны только при условии, что они признают верховенство эфталитов и будут платить им весомую дань.

Однако в Бактрии сложилась совершенно другая ситуация. Здесь по той или иной причине эфталиты решили обосноваться навсегда, поэтому им нужно было не просто захватить ее, но и уничтожить царство юэчжей, которое уже существовало в этом регионе. Правители юэчжей, похоже, оказали отчаянное сопротивление. Потерпев поражение, они поначалу нашли приют в западной части своих владений. Однако вскоре эфталиты двинулись за ними и организовали новое нападение, в результате которого монарху юэчжей по имени Кидара вместе с его двором пришлось снова бежать, спасая свою жизнь. На этот раз юэчжи бежали на юг и вскоре, перебравшись через Гиндукуш, спустились на Иранское нагорье. Но и там они не посмели задержаться надолго, поскольку оказались в опасной близости от могучей империи Сасанидов. Потому, проделав долгий путь на восток, они в конце концов пришли в Гандхару – регион на северо-западе Индии, где уже долгое время жила другая ветвь народа юэчжи.

На деле бегство юэчжей из Бактрии было, естественно, всего лишь бегством двора и военной аристократии. Огромная масса юэчжей вместе с коренным населением Бактрии осталась на месте и смирилась с властью захватчиков эфталитов. Тем не менее когда последний царь юэчжей Кидара бежал, он, должно быть, увел за собой достаточно большое число воинов, потому что вскоре ему удалось основать новое царство на северо-западе Индии, очевидно сместив нескольких своих дальних родственников, правивших этим регионом. Через несколько лет сын Кидары продвинулся еще дальше на юг и создал себе новое владение со столицей в Пурушапуре (современный Пешавар).

После бегства царя Кидары эфталиты без труда захватили всю Бактрию и установили там свое правление. Столицу они поместили на крайнем юго-западе своих владений, в районе Бадгис – «ветряном районе», расположенном немного севернее современного города Герат. Принято считать, что захват Бактрии эфталитами завершился к 425 г. Китайские источники утверждают, что численность эфталитов составляла около ста тысяч человек, но непонятно, относится ли эта цифра ко всему населению или только к количеству воинов.

Известно, что, когда эфталиты впервые вторглись в Кашгарию и Южный Туркестан, они еще были кочевниками по своим обычаям и, помимо грабежа, обеспечивали себя за счет того, что давали их огромные стада. Жили они в войлочных палатках (шатрах), которые неизменно устанавливались лицом на восток. Письменности у них не было. Они исповедовали примитивные верования, включая поклонение небу и огню. Тот факт, что огонь считался священным, указывает, что они, как и многие другие народы Центральной Азии, подверглись влиянию религиозных воззрений, исходивших из Ирана. Однако это иранское влияние не было строго зороастрийским, что видно из погребальных обрядов эфталитов, которые хоронили своих умерших, а не оставляли их на съедение птицам и другим животным. Как и у многих других примитивных народов, у эфталитов была своя собственная довольно сложная правовая система. Утверждается, что их кодекс отличался крайней суровостью, и за обычное воровство человека разрубали надвое.

Единственным источником информации о захвате эфталитами Кашгарии, Согдианы и Бактрии являются китайские летописи, но, когда вскоре после этого эфталиты пошли еще дальше на юго-запад и вторглись в империю Сасанидов, их действия обрели такую важность для мировой истории, что их сочли достойными упоминания многие историки Запада. На границе Ирана эфталиты появились во времена царствования знаменитого сасанидского монарха Бахрама V (420–438 гг.). Благодаря своим навыкам охотника, в особенности на диких ослов, он стал широко известен как Бахрам Гур (гур – дикий осел). Кстати, именно его имел в виду Хайям в своих строках:

 
Старый двор постоялый сей мир человеческий,
Усыпальница пегая утра и вечера,
И остатки от пиршества сотни Джамшидов,
Склеп для сотен Бахрамов, укрывшихся в вечности.
 

Согласно восточному преданию, Бахрам V был идеальным воплощением безрассудно смелого правителя. Он любил не только охотничьи погони, но и всевозможные любовные приключения и часто, переодевшись в чужую одежду, разъезжал по своим владениям. Его беззаботная жизнь была грубо нарушена на седьмом году царствования (427 г.) внезапным нападением эфталитов. Захватив Мерв, эти варвары заполонили Иранское нагорье, а затем, ринувшись на запад, добрались до самого города Рей, располагавшегося вблизи современного Тегерана.

Сначала Бахрам, по-видимому, не мог организовать эффективного сопротивления захватчикам. Действительно, первое время монарха нигде не могли найти, и по стране пошел слух, что он сбежал и прячется где-то в северо-западной части царства. В таких обстоятельствах высшие министры, оставшиеся вести государственные дела, сочли, что нужно остановить угрозу со стороны эфталитов посредством дипломатии. Захватчикам предложили большую сумму денег, если они согласятся вернуться в свои земли. Предложение было принято, и верные своему слову эфталиты мирно возвратились в Бактрию, где на них внезапно напал Бахрам, который все это время сидел в засаде и ждал благоприятного момента для нанесения мощного удара.

Эфталиты, застигнутые врасплох, потерпели сокрушительное поражение. Правитель эфталитов погиб, а его супруга попала в плен. Персы не только вернули себе выкуп, уплаченный эфталитам, но захватили огромное количество добычи, среди которой, согласно преданию, была украшенная тысячами жемчужин корона эфталитов. Выжившие воины из армии эфталитов бежали, спасая свою жизнь, и были только рады покинуть территорию Ирана. На границе между владениями эфталитов и сасанидского Ирана была воздвигнута огромная колонна, на которой высекли слова, что ни один эфталит под страхом смерти не может пересечь эту границу. Удар, нанесенный эфталитам Бахрамом в 427 г., видимо, оказался достаточно серьезным, поскольку в течение нескольких лет они не предпринимали дальнейших попыток вторжения в империю Сасанидов, и Бахраму Гуру (скончавшемуся в 438 г.) больше не пришлось защищать от них свою северную границу.

Преемником Бахрама на троне Сасанидов стал его сын Йездигерд II, правивший на протяжении 19 лет с 438/439 по 457 г. В этот период персы и эфталиты воевали между собой несколько раз, но интересно отметить, что в большинстве случаев зачинщиками конфликта были персы. Желая добыть себе славу на поле боя, Йездигерд II вторгался в царство эфталитов и пытался завоевать его. Одна или две из этих кампаний были особенно успешными для сасанидского монарха, и ему удавалось зайти далеко вглубь владений эфталитов. Однако даже эти успехи не привели его к устойчивому расширению своей территории, и когда в 454 г. Йездигерд предпринял новое вторжение на территорию эфталитов, он попал в засаду и потерпел тяжелое поражение. Сасанидскому монарху посчастливилось спастись, и он с остатками своего войска поспешно вернулся в Иран. Одним ударом эфталитов вся слава, завоеванная Йездигердом в предыдущих кампаниях, была утрачена.

Совершенно новая фаза в отношениях между персами и эфталитами началась благодаря внутренним распрям, возникшим в сасанидском Иране после смерти Йездигерда в 457 г. Йездигерд II оставил двух сыновей: Хормизда (Ормизда) и Фируза (Пероза). Пероз, будучи старшим, естественно, считал себя наследником трона, но любимцем отца всегда был младший брат, и в соответствие с его предсмертной волей на трон поднялся младший сын Йездигерда II Ормизд III, тогда как Пероза он назначил губернатором Сакастана (Систана) на востоке страны – назначение, близкое к изгнанию.

Пероз был так недоволен этим назначением, что вскоре после прибытия в Сакастан бежал на северо-восток и нашел убежище у царя эфталитов, которого он упросил помочь собрать армию, чтобы он смог получить персидский трон. Несмотря на очень вежливый ответ, данный Перозу царем эфталитов, последний на тот момент отказался предоставить ему какую-либо военную поддержку. Однако через два года, когда стало очевидно, что под началом Ормизда III империя Сасанидов становится источником беспокойства, правитель эфталитов изменил свое отношение к планам Пероза. Он не только позволил Перозу собрать армию из недовольных персов, стекавшихся под его знамена, но дополнительно предоставил в его распоряжение достаточно большое число эфталитских воинов.

С помощью этого войска Перозу в 459 г. удалось разбить своего брата и лишить его трона, и вскоре после этого Пероз был повсеместно признан законным правителем империи Сасанидов. Казалось, можно было бы ожидать, что эфталиты воспользуются ситуацией в своих корыстных целях, но этого не случилось. Пероз должен был заплатить им за службу довольно большую сумму, но, как только эта сумма была уплачена, войска эфталитов с удовольствием вернулись на свою территорию, и на какое-то время между двумя империями воцарился прочный мир и дружба.

Однако пять лет спустя между Перозом и его благодетелем, эфталитским монархом, возникли разногласия. Эти разногласия быстро привели к войне, и затем наступило время, когда частые военные столкновения двух империй чередовались с короткими периодами мира, во время которых обе стороны восстанавливали свои потери. Однажды во время очередных переговоров о мире Пероз пообещал отдать одну из своих дочерей замуж за правителя эфталитов. Если бы эта договоренность была честно исполнена, между двумя народами мог установиться прочный мир. Но Перозу претила сама мысль отдать девушку из царского дома Сасанидов (сестру Пероза) за монарха северных варваров, и он послал вместо нее девушку-рабыню. Свадьба девушки с монархом была роскошной и помпезной, но довольно скоро обман раскрыли. Бедной девушке разрешили остаться в гареме, но, чтобы отомстить за унизительный обман, царь эфталитов зазвал к себе три сотни персидских военачальников высокого ранга и, как только эти офицеры оказались в его власти, большинство из них были убиты, а остальных искалечили и отправили назад в Иран.

Эти действия привели к войне. Теперь Пероз, чувствуя, что должен отомстить за нанесенное ему оскорбление, начал кампанию против эфталитов. Ему без труда удалось войти на их территорию. Когда он наконец встретился лицом к лицу с армией эфталитов, они, следуя древней тактике кочевников, изобразили паническое бегство. Пероз бросился в погоню, но уже очень скоро понял, что его заманили в ловушку. Сасанидский монарх оказался полностью во власти варваров. Однако правитель эфталитов по какой-то причине сжалился над своим противником и отправил ему сообщение, заявляя, что разрешает Перозу и его соратникам безопасно вернуться в Иран при условии, что монарх Сасанидов поклянется больше никогда не вторгаться на территорию эфталитов и выразит ему свое почтение, лично распростершись перед ним на земле.

Пероз понимал, что должен принять эти условия, но решил духовно избежать унижения, которое предполагало второе обязательство. Для исполнения этой церемонии он намеренно выбрал восход солнца и встал так, чтобы царь эфталитов Ахшунвар оказался между ним и восходящим светилом. Опускаясь на землю, он мысленно представлял, что поклоняется солнцу, а не обхитрившему его правителю варваров. Эфталиты не подозревали, что их обманывают, и после того, как церемония завершилась и Пероз поклялся больше никогда не вторгаться на их территорию, позволили Перозу с его армией беспрепятственно вернуться в Иран. Эти события имели место в 475 г.

В течение следующих нескольких лет Пероз был занят внутренними делами своего царства и подавлением восстания, вспыхнувшего в Армении, но в 483 г. он решил предпринять против эфталитов еще одну кампанию. Однако этот замысел не встретил одобрения со стороны членов его собственного двора. Несколько министров напомнили ему о торжественной клятве никогда не вторгаться во владения эфталитов, но Пероз не собирался отказываться от своих намерений. Он все еще чувствовал злость и унижение за предыдущее поражение и был полон решимости смыть этот позор серией новых побед.

Дабы заглушить голос совести по поводу нарушения клятвы, он придумал новую уловку. В той клятве, что он дал эфталитам, Пероз обещал никогда не заходить за великую колонну, обозначавшую границу между владениями персов и эфталитов. Чтобы соблюсти букву этой клятвы, он велел выкопать колонну и везти ее впереди своей армии на повозке, запряженной 50 слонами. Таким образом, как бы глубоко он ни зашел на территорию эфталитов, он никогда не заходил за колонну и, следовательно, оставался верен своей клятве.

Вести о новой кампании персов дошли до эфталитского монарха, и он тщательно подготовился к войне. Он подвел свою армию к границе царства и, встав лагерем недалеко от границы, приказал вырыть перед ним широкий и глубокий ров, оставив нетронутым лишь узкий проход. Затем ров заполнили водой, тщательно накрыли тростником, на который насыпали земли, так что ров оказался совершенно незаметным.

Когда персидская армия подошла к этому месту, эфталиты выслали вперед небольшой отряд конницы с приказом перекрыть узкий проход, завязать бой с персами, а затем быстро отступить, провоцируя персидское войско на погоню. Хитрость сработала идеально. Эфталитские всадники, хорошо знавшие дорогу, смогли безопасно отступить, а персидские воины, сгоряча устремившиеся за ними, угодили в ров с водой. Воспользовавшись смятением в рядах персов, эфталиты одержали сокрушительную победу. Пероз, а вместе с ним и многие принцы царской крови были убиты (в 483–484 гг.) Часть персидских воинов перебили, другая часть разбежалась кто куда. Дочь сасанидского монарха и верховный зороастрийский жрец, сопровождавшие экспедицию, попали в плен. Кроме того, в руках эфталитов оказалось неимоверное количество добычи.

В течение двух последующих лет Иран был вынужден платить эфталитам большую дань. Еще большего позора ей удалось избежать только благодаря военному искусству сасанидского военачальника по имени Суфрай, который собрал из разрозненных персидских отрядов новую армию и смог нанести эфталитам (царю Хушнавазу) поражение, когда те попытались захватить владения Сасанидов. Таким образом, Персия смогла сохранить независимость, но все мысли о завоевании и уничтожении царства эфталитов определенно пришлось оставить.

Отношения между Сасанидами и эфталитами на протяжении следующих нескольких десятилетий не представляют особого интереса. События по большей части были сосредоточены вокруг переменчивой судьбы сасанидского монарха-авантюриста по имени Кавад, с перерывами правившего Персией в период 488–531 гг. Превратности судьбы часто заставляли Кавада лично контактировать с эфталитами. Как и его отец, злосчастный Пероз, Кавад был лишенным трона наследником, который в поисках безопасного убежища бежал к эфталитам и искал помощи у их двора. В связи с этим интересно отметить, что Кавад без колебаний бежал к эфталитам всего через год или два после того, как они победили и убили его отца.

В значительной степени именно благодаря помощи эфталитов Кавад смог взойти на трон Ирана после смерти своего брата Балаша, который правил царством Сасанидов в беспокойный период с 483–484 по 488 г. Несмотря на то что Кавад оказался исключительно способным правителем, он стал очень непопулярен у многих своих подданных из-за поддержки, оказанной им некоторым религиозным ересям[81]81
  Кавад I покровительствовал маздакитам, которые устроили в Иране террор против знати, а также «сексуальную революцию». Позже Кавад I в 528 или 529 г. решил покончить с Маздаком и его последователями. Их закопали живьем в землю вниз головой. Маздака или закопали, или, по другой версии, расстреляли из луков.


[Закрыть]. В 496 г. он был свергнут знатью и отправлен в тюрьму, на трон посажен Замаси. С помощью жены Каваду удалось бежать, и он снова нашел приют у эфталитов. Эфталиты по-прежнему благоволили Каваду, и через три года (в 498–499 гг.) этот беглец с помощью очередной армии эфталитов смог вернуть себе трон своего царства. На этот раз его царствование оказалось более успешным, и он оставался у власти до самой своей смерти в 531 г.

У нас очень мало информации о том, какую цену Каваду I пришлось заплатить эфталитам за помощь, оказанную ему как минимум в двух случаях, но мы понимаем, что эта цена наверняка была достаточно высокой. Источники сообщают, что войска, помогавшие ему захватить трон, а в другом случае вернуть его себе, возвращались домой только после того, как были «щедро вознаграждены». Более того, известно, что время от времени Каваду I приходилось платить дань монарху эфталитов, а однажды, когда у него не хватило денег, ему пришлось обратиться за займом к императору Восточной Римской империи Анастасию I. Сообщается, что во время его пребывания при дворе эфталитов, у Кавада потребовали дать клятву, что он никогда и ни при каких условиях не совершит агрессии против эфталитского царства. Кроме того, весьма вероятно, что хотя восточные авторы по вполне очевидным причинам об этом умалчивают, Каваду пришлось признать номинальный сюзеренитет и верховенство царя эфталитов.

Создается впечатление, что эфталиты, воспользовавшись прошлыми благодеяниями, стали выдвигать Каваду I слишком жесткие требования, потому что в 503 г., всего через пять лет после возвращения во власть, Кавад, следуя по стопам отца, порвал со своим покровителем, монархом эфталитов. За этим последовали открытые военные действия, которые продолжались с перерывами на протяжении десяти лет (с 503 по 513 г.). Довольно любопытно, что исторические документы почти не сообщают подробностей об этих столкновениях, но похоже, что ни персы, ни эфталиты так и не смогли одержать в них решающей победы. Безусловно, именно поэтому обе стороны с готовностью заключили мир. Период устойчивого мира, если не считать отдельных пограничных конфликтов, продлился почти четверть века.

Исходя из тех фактов, которыми мы располагаем, можно предположить, что истинной причиной, по которой эфталиты прекратили нападения на сасанидский Иран, стало то, что к тому времени они уже слишком втянулись в завоевание Индии, и с течением времени завоевание и защита уже завоеванных в этом регионе территорий отнимала у них все больше времени. Когда мы подходим к обсуждению кампаний эфталитов в Индии и результатов этих кампаний, мы сразу же сталкиваемся с трудностями, подстерегающими всех, кто занимается историей Индии, а именно с почти полным отсутствием адекватных исторических документов. Мы даже не знаем точного времени, когда эфталиты начали нападать на Индию, но из одной фразы в китайской хронике следует, что они начали завоевание этого региона с захвата Гандхары на северо-западе Индии ориентировочно в 465 г. Эту территорию они, безусловно, отобрали у кушанов, которыми правил либо Кидара, либо один из его преемников и которые были изгнаны из Бактрии в то время, когда эфталиты впервые ворвались в Южный Туркестан. Сообщается, что в дальнейшем эфталиты назначили для управления своими владениями в Индии специального наместника – тегина.

Этот наместник, или тегин (его имя в индийской транскрипции – Торамана), сначала подчинялся, по крайней мере номинально, верховному правителю эфталитов, который по-прежнему жил в Бактрии. Однако в скором времени этот тегин, или наместник, так сильно расширил территорию своих завоеваний в Индии, что стал одним из величайших монархов своего времени и своей славой полностью затмил своего номинального сюзерена, который так и остался полуварварским правителем Центральной Азии.

Расширение владений Тораманы стало причиной враждебности со стороны различных мелких царств (в основном находившихся под управлением кушанов), которые продолжали существовать в долине нижнего течения Инда. Но Торамане, видимо, не составило труда завоевать их. Гораздо более серьезными были его конфликты с могущественной империей Гуптов, по-прежнему остававшейся доминирующей силой в Северной и Центральной Азии. В то время империей Гуптов правил Скандагупта, которому суждено было стать последним великим правителем этой династии.

Насколько можно судить, война между эфталитами и Гуптами началась незадолго до 470 г. Сначала определенного успеха добился монарх Гуптов, который гордо увековечил свои победы над «гуннами» в наскальной надписи. Однако вскоре стало очевидно, что хвастливое заявление Скандагупты о своих воинских доблестях было преждевременным. Когда на сцене появились основные силы эфталитов, монарх Гуптов потерпел целую серию поражений, которая закончилась практически полным разрушением империи Гуптов. Фактически со смертью Скандагупты (в 480 г.) можно сказать, что империя Гуптов как таковая перестала существовать. Точнее, династия еще жила в течение нескольких поколений, но поздние Гупты были всего лишь правителями маленького государства в бассейне нижнего течения Ганга.

Разрушение империи Гуптов не означало, что вся их территория немедленно перешла в руки эфталитов. После смерти Скандагупты его когда-то огромные владения начали распадаться на множество отдельных царств, и монарху эфталитов Торамане приходилось завоевывать их одно за другим. Этот процесс завершился, по-видимому, к 500 г., когда монарх эфталитов был признан верховным правителем Северной и Центральной Индии. Вскоре после этого (в 502 г.) Торамана умер, и трон занял его сын Михиракула[82]82
  По другим данным, правил с 515 г.


[Закрыть], который, продолжая реорганизацию и объединение владений эфталитов в Индии, выбрал для своей новой столицы Сакалу (в наши дни город Сиалкот в Пенджабе).

Практически все древние авторы согласны друг с другом в изображении Михиракулы как удивительно кровожадного тирана. Византийский монах Козьма Индикоплов, побывавший в Индии в этот период, описывает монарха эфталитов, которого он называет Голлас (безусловно, речь идет о Михиракуле) следующим образом: «Хозяин Индии, из которой он выколачивал дань с помощью крупных сил конницы и двух сотен боевых слонов». Того же самого монарха посетил буддистский пилигрим из Китая Сун Юн, сообщавший, что этот царь был исключительно жесток и мстителен, и еще что из-за непрерывных войн, которые вел этот монарх, все простые люди подвергались тяжелому гнету, и даже старики вынуждены были работать. Этот правитель был особенно безжалостным гонителем буддизма и буддийских монахов.

В конце концов жестокости и гнет Михиракулы привели к тому, что жители Восточной и Центральной Индии подняли восстание. Во главе мятежа встал не изнеженный представитель династии Гуптов (хотя, возможно, этот человек поддерживал связь с восставшими), а человек по имени Ясодхарман, чье происхождение и родословная покрыты мраком. Это восстание случилось в 532 г.