Текст книги "Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории"

Книга четвертая
Поздние царства гуннов

Глава 14
Гунны в Китае – первая фаза

Мы закончили обзор подъема и падения первой и второй империи гуннов, но прежде чем можно будет сказать, что наша задача выполнена, необходимо дать краткое описание дальнейшей судьбы разрозненных групп гуннского народа, которые продолжали существовать как отдельные образования в течение нескольких веков после окончательного разрушения породившей их империи. Эта задача тем более необходима, что благодаря удивительному парадоксу истории поздним гуннам удалось добиться многих вещей, за которые так долго и безуспешно боролись правители гуннской империи в периоды ее могущества. Фактически эти разрозненные группы поздних гуннов изменили ход мировой истории сильнее, чем их предшественники, основатели великой единой империи гуннов.

До тех пор, пока гуннская империя существовала, ее правители прилагали настойчивые усилия, чтобы завоевать Китай и самим стать правителями Поднебесной империи. Эти усилия всегда оказывались безуспешными, но задача, которую они не смогли решить, оказалась выполнена их бедными слабыми потомками, уцелевшими после падения Южного гуннского царства. Вождям южных гуннов удалось взять штурмом столицу Китайской империи; как минимум два китайских императора были схвачены (и позже убиты) ими. Но более важно то, что эти племенные гуннские вожди смогли стать императорами Поднебесной, и в течение почти полувека их власть признавалась значительным большинством коренных китайцев.

Аналогичная слава ожидала раздробленные гуннские группы, которые после окончательного разгрома Северной гуннской империи мигрировали на запад. Сила и слава этой империи распространилась во всем Туркестане, и возможно, что одно время гуннское влияние простиралось до самой Волги – границы между Европой и Азией[50]50
  Принято, что граница между Европой и Азией проходит по Уральскому хребту и р. Эльба.


[Закрыть]. Однако за ее пределами могущественные гуннские императоры были совершенно бессильны. Поздним гуннским вождям удалось преуспеть в том, чего не смогли добиться их предшественники, поскольку эти вожди прорвались за Волгу, пронеслись по значительной части Восточной и Центральной Европы и сделали своими вассалами множество славянских и германских народов. Но еще важнее, что давление, оказанное этими гуннами на вестготов и вандалов, закончилось их вторжением в Западную Римскую империю, которая вскоре пала.

Последнее, но немаловажное, о чем необходимо упомянуть, это эфталиты, или белые гунны, которые вторглись в Иран и другие страны Среднего Востока. В предыдущие времена подъем гуннской империи оказал глубокое влияние на развитие Ирана и Индии, но влияние гуннов в этом регионе было практически полностью косвенным. Однако белые гунны изменили характер этого влияния с косвенного на прямое. После того как белые гунны обеспечили себе доминирующее положение во всем Южном Туркестане, они нанесли решительный удар по крупным местным монархиям, существовавшим в Иране и Индии. В конце концов обе страны смогли остановить дальнейшее наступление «северных варваров», но более века этим удивительным потомкам гуннов удавалось оставаться хозяевами значительных частей Северного Ирана и Северо-Западной Индии. Учитывая важность этих событий, нельзя не сказать пары слов о каждой из трех групп гуннов, которые в наши дни получили названия «восточная», «западная» и «южная» группа.

Племена, которые мы сегодня объединяем под названием «восточная группа», – это, безусловно, потомки обитателей бывшего Южного гуннского царства. Не будем забывать, что Южное гуннское царство, контролировавшее большую часть Южной (или Внутренней) Монголии, с момента своего возникновения в 48 г. всегда было вассалом Китая, хотя его обитатели частенько показывали свой нрав, если китайские власти пытались слишком активно вмешиваться в их внутренние дела. Более века со дня основания шаньюи южных гуннов упорно надеялись, что рано или поздно они смогут вернуть себе контроль над Северной (или Внешней) Монголией, где по-прежнему хозяйничали их сородичи и соперники – правители Северной гуннской империи. В конце концов, как мы знаем, северных гуннов вынудили уйти из Северной Монголии и искать приют на равнинах Северного Туркестана, в Джунгарии, но эта перемена не принесла южным гуннам особой пользы, поскольку место северных гуннов заняли грозные племена сяньби.

С возникновением в середине II в. н. э. сильной империи сяньби под началом Таньшихая все надежды, которые еще могли питать южные гунны в отношении возможного отвоевания Монголии и других частей Центральной Азии, растаяли навсегда. В 177 г. южные гунны совместно с китайцами предприняли наступление на сяньби, но потерпели сокрушительное поражение, и если бы несколько лет спустя империя сяньби не распалась на части, возможно, что Южное гуннское царство было бы завоевано и поглощено его северными соседями. Но все случилось, как случилось, и южным гуннам удалось восстановить свою независимость, однако это было все, чего они смогли добиться, и после 177 г. гуннское царство вступило в период медленного упадка и распада. Этот процесс ускорился благодаря частым конфликтам между южными гуннами и их господами китайцами.

В 179 г. китайский чиновник, отвечавший за гуннские дела, убил царствовавшего шаньюя и посадил на трон другого гуннского князька. Этот монарх никогда не пользовался популярностью среди подданных из-за своих тесных связей с Китаем, и через девять лет (в 188 г.), когда он, повинуясь приказу своих китайских хозяев, повел армию гуннов на юг, чтобы попытаться подавить восстание, вспыхнувшее в самом Китае, его гуннские подданные так возмутились, что подняли восстание и убили своего правителя.

Фактически этот акт ознаменовал собой конец Южного гуннского царства. Номинально убитому шаньюю наследовал один из его сыновей, а после смерти последнего (в 195 г.) – его младший брат, правивший, в свою очередь, еще девять лет. Но на самом деле оба этих шаньюя были не более чем претендентами на трон. Основная масса их подданных с таким отвращением относилась к покорности, с которой их правящая фамилия следовала любой прихоти китайских императоров, что отказывалась подчиняться их приказам, и даже не позволяла этим номинальным шаньюям жить среди них.

Как следствие, последние два шаньюя жили на северной границе Китая, чтобы быть уверенными, что смогут получить поддержку китайцев, и никогда не могли вернуться в родную Монголию. Конечно, небольшая группа гуннов крутилась в период изгнания вокруг своих правителей, но основная масса их соплеменников продолжала жить в Южной Монголии. Поскольку эти последние никак не могли договориться по вопросу избрания нового правителя, власть оставалась в руках совета старейшин.

Такая странная ситуация просуществовала до 216 г., когда последний шаньюй приехал в китайскую столицу, чтобы уладить разногласия, возникшие между китайцами и той малочисленной группой гуннов, которая продолжала хранить ему верность. Но вместо гостеприимной встречи несчастного шаньюя объявили государственным преступником, бросили в тюрьму, и вскоре сам пост южного шаньюя был официально упразднен. Правда, на север был отправлен очередной гуннский князек, которому полагалось играть роль своего рода наместника по отношению к тем гуннам, которые признавали китайское господство. Но Южное гуннское царство было практически разрушено, а его обитателей, по крайней мере тех, кто подчинялся китайским властям, разделили на пять племенных объединений, каждое из которых управлялось собственным вождем. Таким образом, в 216 г. Южное гуннское царство перестало существовать, но всего через четыре года с его метрополией – великой империей Хань – произошло то же самое, когда был свергнут последний представитель династии Поздняя (Младшая) Хань.

В течение всей их долгой истории прослеживается удивительное совпадение истории империи Хань на юге и империи гуннов на севере. Первая гуннская империя появилась примерно в 209 г. до н. э., и почти одновременно с ней возникла династия Ранняя Хань (206 г. до н. э.). Спустя около двух веков и гуннскую империю, и империю Раннюю Хань ждала катастрофа: гунны потеряли независимость в 51 г. до н. э., а в 9 г. до н. э. династия Ранняя Хань была свергнута узурпатором Ван Маном. И гуннам и династии Хань удалось выжить в этих катастрофах и вернуть свою прежнюю славу: гунны снова стали независимыми и в 13 г. и основали то, что мы называем второй империей гуннов, а через 12 лет, в 25 г., возникла династия Поздняя, или Младшая, Хань. Наконец, как мы только что отметили, Южное гуннское царство, последний сохранившийся осколок гуннского могущества, и династия Поздняя Хань перестали существовать с разницей в пять лет.

В течение 45 лет после падения династии Поздняя Хань (220–265 гг. н. э.) Поднебесная империя была расколота на три отдельных царства, соперничавшие между собой. Очевидно, что страдавший от внутренних проблем Китай не мог иметь никаких имперских планов, и все его и без того призрачные заявления о сюзеренитете над народами Центральной Азии были окончательно забыты. Тем не менее Китай достаточно мало подвергался нападениям варваров. Главные потенциальные враги китайцев по-прежнему располагались вдоль его северной границы, и почти весь Северный Китай был частью царства Вэй – самого большого и сильного из трех государств, на которые была расколота Поднебесная империя. Кроме того, у царства Вэй имелась хорошая армия, и потому в этот период ни гунны, ни какие-то другие соседствовавшие с Вэй варвары не предпринимали серьезных попыток вторгнуться в Китай как таковой.

Вместе с тем в течение этого периода разрозненные племена гуннов не имели никакой возможности восстановить свою былую силу и становились все более и более зависимыми от доброй воли китайских чиновников. Продолжающееся давление со стороны племен сяньби означало, что гуннские племена, остававшиеся в Южной Монголии, постепенно теряли всякий контроль над этим регионом. Медленно, но верно сяньби под предводительством мощного клана Тоба расширяли свою территорию на юг, и наконец им удалось захватить большую часть земель, которые раньше составляли Южное гуннское царство.

Многие гуннские племена, безусловно, вошли в состав конфедерации сяньби и в конечном итоге были полностью поглощены новыми хозяевами своей древней родины. Однако многие другие предпочли уйти на юг, чтобы найти приют на северных приграничных землях Китая, увеличив таким образом и без того огромное число гуннов, уже обитавших в границах самого Китая. При этом значительная часть гуннских мигрантов присоединилась к одному из пяти племенных объединений, на которые были разделены гунны, жившие в Китае. Другие, как мы знаем, продолжали жить отдельными мелкими группами, разбросанными то тут то там на холмистых землях между Северным Китаем и Южной Монголией.

Правители царства Вэй, видимо, оказывали теплый прием гуннским мигрантам с севера, безусловно, на том основании, что эти вновь прибывшие могли пригодиться в борьбе против сяньби и других варваров, в случае если те задумают вторгнуться на плодородные поля Северного Китая. Многие десятилетия гуннские племена оправдывали оказанное им доверие. Несмотря на то что они сохраняли свой образ жизни и свою племенную организацию, это не причиняло почти никакого беспокойства китайской администрации, поскольку гунны оставались лояльными и послушными подданными своей новой родины. В 251 г. из-за роста численности гуннов, обитавших в Китае, власти приняли решение реформировать их племенную организацию и ужесточить контроль со стороны китайцев, но даже решение этой задачи не вызвало больших трудностей и сопротивления. По мнению современников тех событий, вопрос о каком-либо восстании среди гуннских обитателей Китая даже не возникал.

Однако через несколько лет, точнее в 265 г., внутренняя ситуация в Китае претерпела очередное большое изменение. Династию Вэй, правившую Северным Китаем, сменила династия Цзинь[51]51
  В 263 г. под ударами войск Вэй пало одно из трех царств, на которые ранее распался Китай – западное Шу-Хань. А в 265 г. власть в царстве Вэй захватил полководец Сыма Янь, провозгласивший себя императором и основавший династию Цзинь.


[Закрыть]. Очень скоро правителям этой новой династии удалось подчинить себе все остальные части самого Китая[52]52
  В 280 г. Цзинь завоевала У (южное из трех царств), снова объединив страну.


[Закрыть]. Период троецарствия подошел к концу, и вся Поднебесная империя снова стала управляться одним Сыном Неба.

Восстановление политического единства внутри Китая, несомненно привело к росту его престижа за границей и должно было облегчить ее правителям задачу удержания в подчинении внутри ее границ инородного элемента, каким являлись гуннские племенные объединения. Однако в действительности все было не так. Восстановление политического единства вызвало такое напряжение у китайской административной и военной машины, что Поднебесная империя, похоже, скорее ослабела, чем усилилась, когда этот долгожданный результат был достигнут. Хотя династия Цзинь дала нескольких способных правителей, ее империя всегда была не более чем бледной копией той империи, которая существовала во времена великой династии Хань.

Если иметь это в виду, то не покажется странным, что вскоре после своего воцарения на «троне дракона» династия Цзинь начала страдать от варварских племен – как вне, так и внутри империи. С самого начала среди тех, кто досаждал ей больше всего, были вожди различных гуннских племен. В 271 г., вскоре после утверждения династии Цзинь на троне, один из гуннских вождей поднял восстание. Несколько лет спустя (296 г.) другой гуннский вождь создал проблемы на северо-западной границе. Ни одно из этих восстаний не стало чем-то особенно серьезным. В первое время после восстановления своего политического единства китайцы сплотились вокруг трона и новой династии, и восстания гуннов были быстро подавлены. Но эти два неудачных бунта стали лишь предвестниками последующих более серьезных восстаний.

Начиная с 300 г. различные члены китайской императорской фамилии стали ссориться друг с другом. Вскоре эти ссоры привели к гражданской войне, в ходе которой братья и кузены правящего императора (второго в династии), собрав огромные армии, начали отчаянно биться друг с другом. Эти «семейные» войны, естественно, вызвали сильнейшее ослабление центральной власти, и через некоторое время гуннские обитатели Северного Китая решили воспользоваться нарастающими беспорядками и создать себе новое царство.

Лидером этого движения среди гуннов стал очень способный и деятельный племенной вождь по имени Лю Юань. Само имя этого человека представляет собой занятный пример огромных изменений, которые претерпели гунны, переселившиеся на землю Китая. Пока гунны оставались жить в Монголии, они никогда не чувствовали необходимости иметь фамилию. Но после переселения в Китай гуннская аристократия решила, что будет полезно последовать в этом отношении китайскому правилу, и каждый из них взял себе какое-то более-менее подходящее имя и фамилию, причем и то и другое имело, безусловно, китайское происхождение и почти никак не свидетельствовало об их гуннском прошлом.

Большая часть гуннских вождей, которые были потомками древних гуннских шаньюев, взяли себе фамилию Лю, которую носили члены династии Хань, на том основании, что благодаря многочисленным бракам шаньюев с принцессами из императорского дома Хань эти гуннские князьки могли считаться потомками императоров Хань, по крайней мере по женской линии. Более того, присвоив себе императорскую фамилию Лю, гуннские князьки стали считать себя законными наследниками Хань, претендовать на верховную власть в Китае и даже называть членов последующих династий незваными гостями, главная цель которых – не позволить клану Лю вернуть себе то, что принадлежит ему по праву.

Среди гуннских князей, взявших себе фамилию Лю, самым способным и сильным был, безусловно, Лю Юань. Являясь прямым потомком шаньюев древней империи гуннов, он уже по рождению занимал исключительное положение среди гуннов, живших в Китае. Кроме того, он обладал выдающимся умом и всеми преимуществами хорошего образования. Мальчиком он много лет прожил заложником при дворе китайского императора. В прежние времена многочисленные гуннские принцы и князья, занимавшие такое же положение, не воспринимали основы китайской цивилизации. Но Лю Юань радикально отличался от своих предшественников в этом вопросе, и в результате пребывания среди китайских ученых и дипломатов юный принц стал известен своими познаниями в китайской литературе и истории. Это само по себе было еще одним признаком огромных изменений, произошедших с гуннами за последнее столетие. Но, несмотря на это, для многих верных старым обычаям китайцев наверняка было настоящим потрясением, что потомок варваров-шаньюев признан настоящим авторитетом в области конфуцианских принципов законодательства и управления.

Уехав из Лояна, где в то время находилась столица Китая, Лю Юань стал исключительно успешным племенным вождем. В 279 г. он сменил своего отца в должности номинального владыки всех гуннских племен, обитавших в Китае. В 290 г. он поднялся до поста командующего в китайской армии (хотя его воинами по-прежнему были преимущественно гунны). В 296 г., во время вторжения нескольких варварских гуннских отрядов в Северный Китай, именно Лю Юаню принадлежала основная заслуга в отражении этого нападения и восстановлении порядка в регионе.

До сих пор этот гуннский правитель был абсолютно лояльным подданным династии Цзинь. Однако к 304 г. ему опротивели постоянные интриги и гражданские войны, которые вели члены императорского дома, и он решил действовать на свой страх и риск. На тот момент Лю Юань являлся военным советником одной из фракций, существовавших внутри императорского дома, но он отказался, вернее, оставил свой пост и, вернувшись к своим соплеменникам, поднял знамя восстания. Соплеменники встретили Лю Юаня шумным одобрением. Его провозгласили великим шаньюем – титул, не использовавшийся уже почти сто лет, – и через пару недель он стоял во главе армии из 50 тысяч воинов.

К большому удивлению многих племенных старейшин, Лю Юань первым делом использовал эту армию, чтобы наказать кое-каких кочевников ухуаней и сяньби, совершавших набеги на северную границу Китая. Один из самых авторитетных старейшин отважился упрекнуть нового шаньюя, сказав, что ухуани и сяньби имеют общее происхождение с самими гуннами, и очень жаль тратить время и людей, сражаясь с этими кочевниками, если можно запросто завладеть богатствами Китая, который веками был главным врагом гуннов, а теперь мог бы стать легкой добычей. Ответ Лю Юаня на этот упрек был характерен для острого и амбициозного ума этого вождя: «Нам мало стремиться восстановить гуннское царство, объединившись с кочевниками ухуанями и сяньби. Сейчас у нас есть шанс поставить перед собой более высокую цель, а именно стать хозяевами, и не просто хозяевами, а законными и признанными хозяевами всей Поднебесной империи. Но чтобы коренные китайцы признали нас как своих законных правителей, нам нужно защитить Китай от нападений со стороны налетчиков и грабителей. Если мы покажем, что способны защитить их интересы, китайцы сами прибегут к нам».

Эти слова произвели на соплеменников Лю Юаня эффект заклинания, и в дальнейшем ни о каком недовольстве никто не слышал. В действительности атаки гуннов на северных кочевников продлились не очень долго и, очевидно, затевались больше с пропагандистской целью, чем с целью провести по-настоящему масштабную кампанию. Во всяком случае, поставленная цель была достигнута. Все китайцы из окружающих районов поддержали его, и в результате в том же году (304 г.) Лю Юань почувствовал себя достаточно сильным, чтобы сделать еще один решающий шаг на пути, по которому его вели политические амбиции. До этого времени он был просто гуннским шаньюем. Теперь он провозгласил создание нового царства, в котором гунны и китайцы будут считаться равными.

С целью обеспечить себе поддержку со стороны всех слоев китайцев, Лю Юань назвал свое новое государство царство Хань. «В древние времена, – заявлял он, – прославленный дом Хань правил империей очень долгий период, благодаря тому уважению, которое он вселил в умы своих подданных. Сейчас эта великая династия угасла, но теперь их наследники я и моя семья, поскольку мы являемся их потомками по женской линии. Более того, в древние времена император династии Хань и гуннский шаньюй торжественно признали друг друга старшим и младшим братьями. Теперь, когда старшего брата больше нет, его младший брат имеет право вступить в наследство».

Провозгласив себя царем Хань, Лю Юань провел полную реорганизацию своей управленческой структуры. Он полностью отменил иерархию знати, существовавшую у древних гуннов и подходившую только народу с племенной организацией. Лю Юань заменил ее совершенно бюрократической системой управления, которая постепенно сложилась при царских и императорских дворах Китая. Не стало больше «правых» и «левых» князей, занимавших свое положение по праву рождения, вместо них появился премьер-министр и другие государственные министры, получавшие свои посты благодаря своим реальным, а не предполагаемым достоинствам.

Как только эти административные вопросы были решены, Лю Юаню понадобилось послать армию для завоевания некоторых стратегически важных пунктов в Северном Китае, чтобы его вновь созданное царство могло расти по размеру и численности населения. Интересно заметить, что этот гуннский царь полностью отказался от практики своих предшественников в отношении правил ведения войны. Если ранние гуннские воины убивали, насиловали и грабили в свое удовольствие, то Лю Юань дал своим военачальникам строгий приказ держать воинов в узде и не предпринимать никаких действий, противоречащих лучшим традициям гуманизма того времени.

Однажды его военачальнику удалось взять город только после на редкость упорного сопротивления. В пылу азарта гуннский военачальник приказал казнить командующего, который доставил ему столько проблем, а затем попытался соблазнить его вдову. Когда эта честная дама отказалась слушать льстивые уговоры гуннского военачальника, ее тоже предали смерти. Во времена прежних гуннских империй такие действия не вызвали бы никаких нареканий, но когда о них сообщили Лю Юаню, он немедленно приказал, чтобы преступного военачальника понизили в звании, а убитого им командующего похоронили со всеми воинскими почестями.

Через год или два Лю Юаню представился еще один случай проявить свои гуманные принципы. В ходе одной из кампаний против китайских императорских войск другой гуннский военачальник предпринял такой маневр, вследствие которого китайская армия вместе со всеми своими сторонниками, находившимися в лагере, оказалась загнана в реку, и более 30 тысяч человек утонули. Когда Лю Юань услышал об этом, он был очень недоволен: «Неужели он не понимает, что мы воюем против несправедливых правителей Китая, а не против обиженных ими простых людей?» С этими словами он приказал уволить этого военачальника.

Мы не можем сказать, в какой степени гуманизм Лю Юаня был искренним, а в какой это была лишь поза, рассчитанная на то, чтобы завоевать доверие и любовь китайского народа. В любом случае известно, что, несмотря на строгие ограничения способов ведения войны, гуннским войскам удалось одержать целую серию значимых побед. Во многом этих побед удалось добиться за счет того, что помимо военных талантов самого Лю Юаня, ему удалось собрать вокруг себя ряд самых выдающихся военачальников своего времени. Некоторые из его командующих были китайцами по происхождению – Лю Юань не придавал этому практически никакого значения. Однако случилось так, что два полководца, снискавших самую большую славу, были гуннами.

Поскольку этим двум людям позже суждено было сыграть заметную роль в истории Дальнего Востока, нам стоит кратко рассказать о них. Одного из них звали Лю Яо, другого – Ши Лэ. Лю Яо принадлежал к царской фамилии в том смысле, что он был прямым потомком древних гуннских шаньюев и являлся родственником монарху нового гуннского царства. Хотя еще в раннем детстве Лю Яо остался сиротой, он получил хорошее образование, знал китайскую историю, литературу и философию. Несмотря на свои ученые интересы, он был человеком огромной физической силы и, по рассказам современников, стрелял из лука так, что стрела пробивала железную пластину толщиной более дюйма. В целом Лю Яо показал себя способным и честным противником, редко прибегавшим к мелким хитростям, обману и предательству, характерным для многих из его коллег. Однако он был большим любителем выпить и часто выходил на поле боя под градусом. Внешне Лю Яо выглядел довольно странно. Его лицо обрамляла очень густая борода – что само по себе редкость в Восточной Азии, – к тому же он был альбиносом. Рассказывают, что при виде его «красных» глаз под «белыми» бровями простодушные крестьяне приходили в ужас.

Другой крупный гуннский полководец, Ши Лэ, был человеком совсем другого калибра. Во-первых, он не мог похвастаться знатным происхождением. Его отец был всего лишь главой малочисленной и не игравшей большой роли группы гуннов. Учитывая его происхождение, неудивительно, что Ши Лэ не получил хорошего образования и, в отличие от гуннских вождей из царского дома Лю, так никогда и не научился читать и писать. Несмотря на этот недостаток, Ши Лэ на протяжении всей своей жизни проявлял большой интерес к вопросам культуры. Даже отправляясь в самые тяжелые кампании, этот полководец всегда брал с собой одного или нескольких секретарей, в обязанности которых входило читать своему хозяину какие-нибудь исторические или литературные произведения классиков Поднебесной.

Свою богатую авантюрами карьеру Ши Лэ начал в очень раннем возрасте. Еще мальчиком он был пойман и продан в рабство. Прошло много лет, прежде чем ему удалось сбежать, но вместо того чтобы вернуться к себе домой, он примкнул к бандитской шайке и вскоре стал одним из самых известных в Китае разбойников. В Китае переход от бандита к знаменитому военачальнику был очень простым, и такое достаточно часто случалось и до и после Ши Лэ. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре он стал одним из вождей полунезависимой мародерствующей армии. Когда императорским войскам удалось разгромить эту армию, Ши Лэ бежал к новому царю Хань и предложил ему свои услуги в войне против правящей китайской династии. Его с радостью приняли на службу, и за короткий промежуток времени бывший бандит стал одним из самых выдающихся гуннских военачальников. Помимо того, что Ши Лэ был очень храбрым воином, он отличался исключительной изобретательностью. Многих из своих побед он добился в не меньшей степени за счет хитрости, чем за счет непосредственного применения силы.

С помощью Лю Яо, Ши Лэ и других выдающихся военачальников маленькое царство Хань развернуло быструю экспансию, и в скором времени большая часть Северного Китая стала объектом его юрисдикции. В 308 г. это царство стало таким сильным, что его монарх Лю Юань решил присвоить себе титул императора. Согласно китайской политической философии, в мире мог существовать только один законный «император», но царей могло быть много. Как следствие, присвоение Лю Юанем императорского титула означало, что он провозгласил себя законным правителем всей Поднебесной империи. Он больше не был просто независимым правителем части Китая, но давал всем понять, что желает, чтобы его считали верховным владыкой всей его территории.

До этого времени лагерь Лю Юаня и местонахождение его двора практически совпадали, а столица царства находилась там, где ему вздумалось поселиться. Однако после присвоения титула императора такое положение дел желательно было изменить, и на следующий год (309 г.) Лю Юань выбрал местом постоянного пребывания своей администрации маленький городок Пиньян. За короткий промежуток времени этот городок, который прежде был всего лишь пыльной деревушкой, превратился в процветающий город.

Но хотя теперь гунны прочно обосновались в своей собственной столице, они вскоре начали активную кампанию по захвату Лояна – резиденции императоров дома Цзинь. В 309 г. гунны дважды предприняли решительные попытки обеспечить себе контроль над этим городом. В первом случае они наткнулись на жесткое сопротивление, когда еще только подходили к городу. Вторая попытка оказалась более успешной, и в какой-то момент гуннам удалось овладеть предместьями. Однако как раз в это время китайцы предприняли отчаянную вылазку и причинили нападавшим очень серьезный урон. Лю Юань решил, что лучше отвести свою армию и подождать более благоприятной возможности для возобновления наступления. Он знал, что китайский императорский двор раздирают внутренние интриги, и рано или поздно эти интриги приведут к ситуации, когда можно будет сравнительно легко взять китайскую столицу, не подвергая опасности жизни элиты своей армии.

Это решение, безусловно, характеризует Лю Юаня как мудрого человека, но ему не суждено было дожить до того времени, когда его планы реализовались, поскольку на следующий год (310 г.) он внезапно заболел и умер.

Смерть Лю Юаня стала серьезным ударом для вновь созданной гуннской империи, тем более что, следуя доброй гуннской традиции, решение вопроса о его преемнике сопровождалось множеством интриг и даже гражданской войной. К счастью для гуннов, через несколько месяцев занять трон смог самый популярный и одновременно самый способный сын Лю Юаня Лю Цзун (Цун). Но хотя новый монарх, несомненно, был самым талантливым из сыновей Лю Юаня, он никогда не мог подняться до тех высот, которых достиг его отец, поскольку, несмотря на то что он был человеком храбрым, умным и к тому же получил прекрасное образование, он всегда оставался рабом своих страстей. В любой момент он мог позволить себе отвлечься от своей цели из-за вина, гнева или похоти.

В начале царствования похоть едва не стала причиной его гибели. Отец Лю Цзуна оставил после себя нескольких жен и наложниц, одна из которых, носившая титул вдовствующей императрицы, была еще достаточно молода и, более того, исключительно привлекательна. Лю Цзун влюбился в свою мачеху, и вскоре стало очевидно, что эта страсть взаимна. За один или два века до этого, когда гунны еще жили в Монголии, подобная любовная интрижка не вызвала бы никаких нареканий. Фактически к ней отнеслись бы как к чему-то вполне естественному. Но с тех пор как гунны перебрались в Китай, они по примеру китайцев стали считать подобную связь инцестом, и в результате вся история вызвала при дворе большую шумиху. Если бы эта связь продолжалась, последствия могли бы быть самыми серьезными. Но бедную даму так взволновали сыпавшиеся со всех сторон упреки, что вскоре она умерла, а разбитое сердце Лю Цзуна осталось свободным для занятия государственными делами, самым важным из которых, безусловно, было продолжение кампании против китайской династии Цзинь и ее столицы Лояна.