Текст книги "Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории"

Фактически Гуши было единственным значительным государством Кашгарии, территория которого простиралась по обеим сторонам этой большой горной системы. Важность этого факта очевидна, поскольку он означает, что в районе, находившемся к северу от Тянь-Шаня, царство Гуши непосредственно соседствовало с гуннами, а в районе южнее Тянь-Шаня это государство могло в любой момент бросить войска на соседние государства Кашгарии, не дожидаясь хорошей погоды, которая позволила бы провести армию через горные проходы.

Поэтому неудивительно, что в течение всего периода, который мы рассматриваем (100—51 гг. до н. э.), и китайцы, и гунны прилагали большие усилия, чтобы обеспечить эффективный контроль над этим стратегически важным буферным государством. И гунны, и китайцы так упорно старались этого добиться, а военная удача была так непостоянна, что контроль над Гуши постоянно переходил то к одной стороне, то к другой. Не менее четырех раз в результате решительных военных кампаний китайцам удавалось вовлечь царей Гуши (Турфана) в орбиту своего влияния, но гунны, удвоив свои усилия, каждый раз лишали их доминирующего положения, и китайцам приходилось начинать все сначала.

К счастью, нам нет необходимости заниматься утомительным изучением всех подробностей того, как контроль над Гуши переходил из рук в руки. Достаточно отметить, что в 60 г. до н. э. китайцы смогли нанести финальный удар, который окончательно и бесповоротно вовлек весь регион Турфана и окружающие территории в орбиту Поднебесной империи.

Следует заметить, что этот удар удалось нанести только после того, как гунны оказались парализованы гражданской войной и предательством. Вскоре после создания гуннской империи возникла практика передавать контроль над кашгарскими государствами должностному лицу, известному как царь-риджу. Со временем, как мы видели, роль повелителей многих из этих государств перешла от гуннов к китайцам, но такие царства, как Гуши (Турфан), которые по-прежнему оставались под властью гуннов, продолжали поддерживать отношения с ними через того, кто занимал пост царя-риджу.

Как известно, в 60 г. до н. э. трон занял новый шаньюй, человек крайне непопулярный у многих представителей знати. Среди тех, кому не нравился новый правитель, был и тогдашний царь-риджу. Он питал к шаньюю настолько сильную неприязнь, что счел более предпочтительным подчиниться Китаю, чем оставаться под властью своего ненавистного повелителя. Однако вместо того, чтобы поехать прямо в Китай, этот недовольный аристократ приехал в Кашгарию и вместе со своими соратниками сдался военачальнику Жэн Ги, который помимо того, что был наместником китайской колонии в Кули, являлся также главным представителем Китайской империи в Кашгарии.

Жэн Ги был человеком на редкость прозорливым и обладал сильным характером. Он сразу увидел, что подчинение царя-риджу Китаю дает китайцам блестящую возможность нанести решающий удар в Гуши, не опасаясь вмешательства гуннов. Что он и сделал. Используя эту возможность, он не только смог завоевать весь регион, который занимало это государство, но, желая на будущее устранить опасность, исходившую из этого региона, разделил Гуши на несколько мелких царств.

Как мы уже знаем, среди всех кашгарских царств только Гуши имело земли и на южной, и на северной стороне Тянь-Шаня. Воспользовавшись этой естественной границей, существовавшей внутри государства, Жэн Ги поначалу создал Северный Гуши и Южный Гуши, первый из которых располагался с северной, а второй с южной стороны большой горной системы. Однако этого показалось недостаточно. Поскольку регион на севере Тянь-Шаня находился в непосредственной близости от гуннов и был труднодоступным для китайской армии, Жэн Ги решил, что было бы неразумно позволить Северному Гуши занимать всю территорию, принадлежавшую царству до его разделения, и разделил этот регион на шесть небольших малозначимых государств.

На этот раз смелые действия этого талантливого человека не остались без награды. На следующий год после описанных событий Жэн Ги получил не только дворянский титул и великолепное поместье, но и новое интересное назначение в Кашгарии.

Как мы уже знаем, к тому времени в каждой из китайских колоний в Северной Кашгарии находился по меньшей мере один военачальник. Со временем стало принято считать, что командующий из Кули обладает самыми высокими полномочиями в том, что касается окрестных государств, однако это была скорее негласная договоренность и обычай, чем узаконенный статус или официальное правило. Теперь же, когда всю Кашгарию благополучно подчинили Поднебесной империи, признали желательным официально учредить должность, держатель которой обладал всей полнотой власти в вопросах защиты интересов Китая в Западном крае. Человеку, занимавшему эту должность, присваивался титул верховного наместника. Можно сказать, что держатель этой должности фактически являлся генерал-губернатором Кашгарии, которому подчинялись командующие китайских гарнизонов и колоний. Кроме того, он должен был осуществлять надзор за положением дел в различных местных царствах и княжествах, а также поддерживать контакты с более удаленными государствами, окружавшими Кашгарию, такими как царство усуней и кангюев, и информировать китайский двор о том, что происходит на этой территории.

В знак признания его заслуг Жэн Ги стал первым человеком, назначенным на должность верховного наместника, и служил на этом посту с честью и доблестью. Кстати, одним из его первых актов стало создание новой столицы в укрепленном городе Улэй на севере Кашгарии, на полпути между двумя старыми колониями в Лунтае и Кули. В этой столице, естественно, разместился гарнизон и штаб-квартира для многочисленных административных чиновников, при этом старым колониям было позволено остаться под управлением своих прежних наместников.

Учреждение поста верховного наместника положило конец прежнему периоду взаимоотношений между Китаем и Западным краем и ознаменовало начало новой эры. До этого времени большинство мелких кашгарских царств подчинялись Китаю, но делали это каждое в отдельности. Теперь все они вошли в состав Поднебесной империи.

В течение этого периода Китай не предпринимал особых усилий, чтобы включить в состав своей империи какие-то страны Запада, расположенные за пределами Кашгарии. Тем не менее он продолжал поддерживать активные контакты с Даванем (Ферганой), царством кангюев, владениями юэчжей и другими странами в далеком Туркестане. Китай часто обменивался с этими странами посольствами, каждое из которых сопровождали обозы с местными товарами. Китай тщательно следил за тем, чтобы все товары, которые китайские посланники раздавали на Западе, назывались «подарками», а те, которые привозили посланники из западных стран, именовались «данью».

С помощью того или иного словесного ухищрения Китай заявлял, что имеет «власть суверена» над этими туркестанскими царствами. Однако китайские власти были осторожны и никогда не использовали права, которые предполагала эта власть, и, безусловно, никогда не пытались вмешиваться во внутренние дела этих отдаленных владений. Только в случае усуней, которые жили сразу же к северу от Кашгарии и, значит, гораздо ближе к Китаю, дела обстояли несколько иначе. Здесь Китай несколько раз обжег руки в попытке реализовать реальные, а не номинальные права суверена.

Большую часть времени в тот период усунями правил человек, которого обычно называют Жирный царь. У этого монарха была жена-гуннка, а также – не будем об этом забывать – жена-китаянка, которую он унаследовал от своего кузена и предшественника на царском троне. Эта дама, которая сыграла выдающуюся роль в истории, подарила ему нескольких детей.

Влияние китайской принцессы на ее мужа, Жирного царя, было очень сильным. Как следствие, в течение нескольких лет Китай и усуни поддерживали дружеские отношения. Именно в это время (71 г. до н. э.) китайцы и усуни предприняли ту совместную кампанию против гуннов, которая так сильно ослабила гуннскую империю. Правда, усуни забрали себе всю добычу и обошлись высокомерно с китайским офицером связи. Но тогда китайцы не могли позволить себе обидеться и даже отправили посланника, чтобы преподнести знатным усуням дополнительные подарки. Этот факт указывает, что, хотя усуни, бесспорно, входили в сферу китайского влияния, чиновники из Поднебесной могли контролировать своих номинальных вассалов лишь в очень небольшой степени.

Несколько лет спустя (в 65 г. до н. э.) был разработан план, который, как предполагалось, еще больше укрепит дружеские узы и союз Китая с усунями. Жирного царя убедили назначить старшего сына от жены-китаянки наследником и согласиться на то, чтобы этот наследник взял себе в жены очередную китайскую принцессу.

И все бы хорошо, но дипломатические переговоры по поводу приданого так затянулись, что прошло пять лет, прежде чем принцессу, выбранную в качестве невесты, отправили в долгое путешествие на северо-запад. Отсрочка оказалась фатальной для целей китайцев, поскольку, когда кортеж с невестой прибыл в западный форпост Поднебесной, Дунхуань, выяснилось, что Жирный царь умер, и усуни, вместо того чтобы позволить назначенному наследнику взойти на трон, выбрали себе в монархи совершенно другое лицо. Новый правитель, который среди современников получил известность как Безумный царь, был сыном предшественника Жирного царя и приходился последнему двоюродным братом. Но важен тот факт, что он был сыном не китайской, а гуннской принцессы, и, следовательно, его политические симпатии наверняка были на стороне гуннов.

Китайцев, конечно, очень расстроила эта перемена. Они бы с гораздо большим удовольствием видели на троне законного наследника, сына одной китайской принцессы и жениха другой, которого гораздо проще было бы подчинить китайскому влиянию. Но они чувствовали, что слишком слабы, чтобы вмешаться в дело на стороне своего кандидата. Бедную несостоявшуюся невесту увезли назад в Китай, и на троне остался Безумный царь.

Прошло немного времени, и у китайцев появилась причина думать, что они обеспечили себе крупную дипломатическую победу, поскольку новый правитель согласился взять в жены вдову своего предшественника – китайскую жену покойного Жирного царя. Стоит заметить, что эта полногрудая дама была не только вдовой Жирного царя, но и вдовой его предшественника, а значит, мачехой нового правителя. С точки зрения китайцев, брак пасынка и мачехи был вопиющим проступком, но эта китайская дама спокойно пренебрегла традиционными китайскими нормами морали и с большим удовольствием вступила в новый брак, без сомнения полагая, что сможет вертеть своим новым мужем, как вертела двумя предыдущими супругами.

Хотя эта достойная дама была уже бабушкой, давно переступившей пятидесятилетний рубеж, китайские летописи уверяют, что она, как и подобает, подарила своему новому господину сына. Однако, несмотря на этот весьма удивительный подвиг, монаршая чета вскоре обнаружила, что характеры супругов не слишком гармонируют друг с другом, и их супружеская жизнь, по-видимому, стала слишком бурной.

Царица, без сомнения, почувствовала, что ошиблась. В любом случае она решила, что ей неплохо бы снова овдоветь, и на этот раз как можно быстрее. По ее наущению было устроено грандиозное пиршество, во время которого Безумного царя щедро накачали вином. Когда монарх сильно опьянел, на него набросился наемный убийца, попытавшийся отрубить ему голову. Однако убийце не хватило сноровки, и Безумный царь, несмотря на тяжелое ранение, сумел вскочить на лошадь и ускакать.

После этого началась открытая война между царем и царицей и их сторонниками. Сторонникам царицы удалось взять под свой контроль столицу – она называлась Крепость Красной долины, – но войска, преданные царю, осадили ее. Осада длилась несколько месяцев. Несмотря на то что нападавших в конце концов заставили отступить, жестокая гражданская война продолжилась в других частях страны.

Все это привело правительство Китая в большое замешательство, поскольку оно никак не могло решить, какую сторону следует поддержать. Царица, будучи китаянкой по происхождению, естественно, больше выражала интересы Китая, но открыто поддержать ее означало, что в случае победы царя альянсу Поднебесной империи и усуней придет конец. Из-за неопределенности политики центрального правительства несколько китайских чиновников, которые имели глупость принять ту или иную сторону, попали в ужасное положение. Так, например, несколько человек, слишком открыто поддержавших царицу, были отправлены назад в Китай и там казнены. Но вскоре после этого та же участь постигла еще одного чиновника, публично осудившего царицу за поведение, не подобающее супруге.

Наконец китайские власти решили не предпринимать никаких активных действий и дождаться дальнейшего развития событий. Тем временем были сделаны некоторые шаги, чтобы защитить жизнь царицы, и одновременно с этим нескольких знаменитых докторов отправили лечить царя, ухаживать за ним… и убедить его в том, что для него будет лучше сохранить свой альянс с Китаем. В таком плачевном состоянии находились дела к началу новой эры.

Но, хотя Китай понес серьезные потери в своих отношениях с усунями, обитавшими к северу от Кашгарии, ему удалось снискать славу и поднять свой престиж в конфликте с цянами (тибетцами), жившими к югу от Кашгарии.

К тому времени китайские послы уже проникли на запад, добрались до самых отдаленных уголков Туркестана и даже установили контакты с Парфянским царством, но внутренняя часть Тибета была для них закрытой книгой и оставалась такой еще несколько веков. Вместе с тем Китай с самых ранних времен поддерживал взаимоотношения с различными тибетскими народами, которые жили там, где теперь проходит граница между Восточным Тибетом и Западным Китаем. Эти народы делились на множество мелких племен, каждое из которых носило свое название, но во времена династии Хань китайцы привыкли называть большинство из этих племен одним общим именем «цяны».

В течение долгих веков китайцы вели с племенами цянов пограничную войну малой интенсивности, продолжавшуюся до 63 г. до н. э., когда цяны начали представлять для Поднебесной серьезную угрозу. До этого цяны не проявляли большой сплоченности и организованности, поэтому отбивать их набеги на границу не составляло большого труда. Однако в 62 г. до н. э. до Китая дошли вести о том, что большинство этих племен прекратили воевать друг с другом и сформировали большую племенную конфедерацию, и в результате эти варвары стали вести себя по отношению к китайцам куда более дерзко и даже начали вторгаться в глубь китайской территории.

Такое проявление единства со стороны тибетцев удивило китайских должностных лиц. Они не верили, что объединение могло возникнуть спонтанно, и предполагали, что это дело рук гуннских эмиссаров. Более того, чиновники считали, что если позволить тибетской конфедерации сохраниться, то существует большая опасность, что гунны и тибетцы, вступив в военный альянс, смогут перекрыть коридор, ведущий из Китая в Кашгарию, и тогда Западный край будет окончательно потерян для Поднебесной империи.

В результате возникло понимание, что необходимо нанести конфедерации цянов сокрушительный удар, чтобы устранить опасность, исходящую из этого источника. Однако возникли некоторые затруднения с выбором военачальника, который должен был командовать экспедицией, поскольку командующему, наиболее подходящему для этого по своему опыту, было уже более 70 лет. Несмотря на преклонный возраст, этот полководец попросил, чтобы руководство кампанией доверили именно ему, и в конце концов его просьбу удовлетворили.

В 61 г. до н. э. он двинулся на запад. Там, благодаря использованию блестящей военной стратегии в сочетании с искусной дипломатией, пожилому военачальнику удалось развалить конфедерацию тибетцев. Племя, составлявшее ядро конфедерации, было разгромлено, а другие племена уговорили признать верховенство китайской власти. В результате такого поразительного успеха китайцы уже на следующий год смогли создать военно-земледельческие колонии вокруг озера Кукунор, считавшегося тогда частью территории цянов, и, помимо того, включили побежденные племена в состав специально созданного вассального государства.

Глава 8
Гунны – вассалы китайцев

Не нужно забывать, что последний раз, говоря непосредственно о гуннах (51 г. до н. э.), мы отмечали, что в то время они были разделены на два отдельных соперничавших между собой царства. Северным царством правил шаньюй по имени Чжичжи, в то время как его брат Хуханье являлся правителем Южного царства. Напомним также, что южный шаньюй Хуханье, опасаясь превосходства своего соперника, официально объявил себя вассалом Китая и оказался под китайской защитой. Более того, не остановившись на этом, он нанес торжественный визит китайскому двору и лично поклялся в верности императору Поднебесной.

После месячного пребывания в Китае Хухунье проводили назад до границы. По его просьбе он и его свита расположились неподалеку от Великой Китайской стены, формально чтобы защищать китайские форпосты на случай возможной атаки Чжичжи или каких-то других непокорных и непримиримых гуннов. Китайцы получили приказ снабжать своих новых вассалов рисом и другими крупами, которые те не умели выращивать. В конце концов было решено, что один из высших китайских военных чинов останется при дворе Хуханье якобы для того, чтобы помочь шаньюю поддерживать дисциплину, но на самом деле, конечно же, для того, чтобы присматривать за новыми китайскими «младшими партнерами».

Дружеским отношениям между Хуханье и китайским двором, сложившимся во время его визита, суждено было продлиться многие годы. Тот факт, что эти южные гунны находились под защитой Китая, по-видимому, предотвратил нападения Чжичжи и его орд, в результате чего те, кто пошел за Хуханье, процветали, и их численность существенно возросла. Она возросла настолько, что природные ресурсы в регионе их обитания истощились, и у них стали возникать некоторые проблемы с продовольствием.

Еще одно изменение имело место вскоре после того, как в 49 г. до н. э. ушел из жизни император Сюань-ди, и на «троне дракона» воцарился его преемник император Юаньди (48–33 гг. до н. э.). Новый император отправил двух специальных посланников ко двору Хуханье, расположившемуся сразу же к северу от Великой стены, чтобы посмотреть, как поживают его гуннские союзники. По приезде на место посланники обнаружили, что южные гунны по-прежнему страдают от нехватки продуктов питания, но во всем остальном выглядят весьма процветающими. Они не только преодолели свой страх перед северным шаньюем Чжичжи и его подданными, но и мечтали снова двинуться на север и перенести свою ставку к северу от пустыни Гоби.

Хуханье спросил китайских послов, какой была бы позиция Поднебесной империи в отношении возможной миграции его подданных на север. Поскольку эти посланники не могли обеспечить снабжение орд Хуханье продовольствием на неопределенный период, они не могли запретить гуннам перенести свою ставку. В то же время они боялись, что гунны, снова переселившись в более отдаленный регион Внешней Монголии, забудут про свои вассальные обязательства перед Китайской империей и, снова вспомнив старые гуннские времена, возобновят свои набеги и грабежи.

С учетом этой ситуации посланники, не дожидаясь получения инструкций от центрального правительства, дали гуннам разрешение уйти на север, но только при условии, что последние сначала согласятся на новое, еще более жесткое и обязывающее соглашение, которое было составлено не сходя с места. Оно гласило: «Китай и гунны навечно одна семья. Они договорились, что ни одна из сторон никогда не посмеет напасть на другую. В случае если все же будет иметь место какое-нибудь нападение или грабеж, виновная сторона согласится понести положенное наказание и возместит весь причиненный ущерб. Кроме того, стороны согласны с тем, что в случае нападения на одну из сторон другая сторона будет оказывать ей военную помощь. И пусть все кары небесные падут на голову тех, кто нарушит это соглашение».

В качестве ратификации этого еще более священного и нерушимого договора китайские посланники вместе с Хуханье и высшими сановниками последнего торжественно поднялись на ближайшую гору. Там они принесли в жертву белую лошадь. Ее кровью наполнили церемониальную чашу гуннов, сделанную из черепа царя юэчжей, убитого гуннами больше века назад. Этой кровью окропили священный меч гуннов, потом ею наполнили ковш, и гунны вместе с китайцами торжественно выпили ее. Кто посмел бы нарушить соглашение, подкрепленное таким впечатляющим ритуалом?

После того как церемония завершилась, китайские посланники, довольные собой, вернулись в свою страну. Однако, к их большому изумлению, выяснилось, что многие из высших министров Поднебесной были категорически против того, что они сделали. Эти министры возражали, что, даже вернувшись на север, гунны никогда не смогут стать серьезной угрозой для Китая, а посланники, заключив такое кабальное соглашение с варварами, вынуждают китайцев этого и будущих поколений предпринимать действия (такие как отправка военной помощи), которые могут оказаться для них крайне невыгодными. Кроме того, суеверные министры добавили, что теперь шаньюй может призвать на голову китайцев проклятие небес, в случае если Китай по каким-то причинам не пожелает вести себя сообразно взятым обязательствам. В результате эти министры посоветовали императору наказать посланников за их самоуправство и послать к гуннам новых послов с предписанием разорвать заключенное соглашение с такой же помпезной церемонией, с какой оно было заключено.

Совет, очевидно, произвел впечатление на императора, потому что он приговорил двух посланников к большому штрафу, но по зрелом размышлении пришел к выводу, что любая попытка разорвать торжественно данные обязательства принесет больше вреда, чем пользы, поэтому он решил оставить все как есть. В результате в 43 г. до н. э. Хуханье и его подданные осуществили свой план по возвращению в Северную Монголию без всякого противодействия со стороны китайских властей. Но даже после миграции эта часть гуннского царства продолжала пребывать в тесном союзе с Поднебесной империей.

Естественно, возникает вопрос, что тем временем происходило с другим шаньюем, Чжичжи, который так долго был властелином Северной (Внешней) Монголии? Ответ на этот вопрос весьма интересен и проливает свет на события, происходившие в то время в разных частях Центральной Азии. После того как его брат и соперник Хуханье сдался на милость Китаю (53 г. до н. э.), Чжичжи оказался в затруднительном положении, не зная, какую линию поведения выбрать. До тех пор, пока Хуханье была гарантирована защита и поддержка китайцев, Чжичжи понимал, что не сможет победить своего соперника в войне. Сначала он надеялся с помощью дипломатии ослабить связь Хуханье с Китаем. С целью добиться этого Чжичжи вступил в дружеские отношения с китайским двором, и, хотя формально не признал себя вассалом Поднебесной и не приехал лично в столицу Китая, чтобы поклониться «трону дракона», он отправил туда своего сына в качестве полузаложника-полупажа. Более того, в течение нескольких лет после этого он регулярно посылал императору Поднебесной подарки.

Но, несмотря на то что сын Чжичжи и другие посланники северных гуннов были приветливо приняты китайцами, последние однозначно демонстрировали свое предпочтение южным гуннам Хуханье как своим верным вассалам. К 49 г. до н. э. Чжичжи начал сознавать, что, если он желает создать действительно великую империю, то не может полагаться только на дипломатию. И раз он не смог стать великим дипломатом, то решил стать великим завоевателем.

Хотя поначалу владения Чжичжи ограничивались Северной Монголией, он, по-видимому, не делал попыток расширить границы своего царства на восток. Здравый смысл удерживал его от того, чтобы идти на юг и нападать на объединенную армию Китая и его соперника Хуханье. Следуя давним устремлениям своих предков, он решил идти на запад, чтобы поместить свою ставку в Джунгарии или в Туркестане.

Первым делом Чжичжи столкнулся с противодействием нескольких мелких гуннских князей, продолжавших вести полунезависимое существование в Западной Монголии. Их он уничтожил, а затем, пройдя через Джунгарию, приблизился к территории, занятой усунями. Оттуда Чжичжи отправил посла к кумни – царю усуней, приказывая ему присоединиться к его империи. К тому времени усуни находились под сильным влиянием китайцев, поэтому вместо того, чтобы выполнить требование Чжичжи, правитель усуней убил его посла и, встав во главе армии, пошел против Чжичжи.

В последовавшей за этим битве Чжичжи и его гунны одержали блестящую победу. Но, несмотря на это, Чжичжи счел, что будет неразумно продолжать войну с усунями, и предпочел обратить свое внимание на север, где напал на более мелкое и слабое царство хугие. Не будем забывать, что этот народ изначально был завоеван основателем империи гуннов, великим Маодунем (Модэ), поэтому, когда Чжичжи напал и в конце концов захватил эту территорию, он всего лишь следовал по стопам своего великого предка.

Подчинив себе хугие, Чжичжи продолжил свой триумфальный поход на север и запад, где завоевал территорию, населенную гиенкунами и динлинами. Напомним, что гиенкуны были предками киргизов и занимали значительную часть Северо-Восточного Туркестана, тогда как динлины, кем бы они ни были, жили частично в Северо-Восточном Туркестане, частично в Юго-Западной Сибири.

Оба этих народа были завоеваны великим Маодунем больше века назад, но если Маодунь довольствовался тем, что навязал своим противникам что-то вроде мягкой вассальной зависимости, а затем вернулся в свою родную Монголию, то Чжичжи проводил совсем другую политику. Он сделал территории хугие, гиенкунов и динлинов ядром своей империи и, оставив свою столицу в Северной Монголии, создал новую на земле гиенкунов, иными словами в Северо-Восточном Туркестане. Из своей новой столицы он снова провел несколько кампаний против усуней, но хотя в целом эти военные предприятия были успешны, он так и не сумел включить территорию усуней в свою вновь создаваемую империю.

Миграция Чжичжи на запад позволила его сопернику Хуханье в 43 г. до н. э. снова занять старую столицу гуннов к северу от пустыни Гоби. В то время Чжичжи, похоже, потерял интерес к Монголии, потому что он не предпринял никаких шагов, чтобы помешать переселению соперника. Насколько мы можем судить, он был так занят созданием своей империи на западе, что с удовольствием уступил брату контроль над своими бывшими владениями в Северной Монголии.

В результате миграции Чжичжи на запад и Хуханье на север создалась весьма любопытная ситуация. В течение нескольких лет гунны были разделены на два царства, которые назывались Северное и Южное царства. После всех этих перемещений оба соперничающих гуннских царства продолжали существовать, но они больше не могли считаться северным и южным царствами. Их следовало называть западным и восточным царствами, одно в Джунгарии и Туркестане, другое в Монголии.

Эта смена географического положения имела важнейшее значение для дальнейшего хода мировой истории. До этого времени Туркестан был преимущественно, если не исключительно, иранским, а туранцы ограничивались Монголией и Маньчжурией. После создания нового царства Чжичжи туранцы окончательно завоевали себе плацдарм в Туркестане. Это стало началом изменений, в результате которых все иранцы были вытеснены из Туркестана, и этот регион стал родным домом для самых главных туранских народов, а именно тюрков. Но еще важнее, что туранцы оказались гораздо ближе к границам того, что теперь называется Россией, и, таким образом, проложили себе путь к серии великих азиатских (или скорее туранских) вторжений в Европу.

Повторные нападения Чжичжи на усуней – друзей и союзников китайцев, безусловно, не способствовали улучшению взаимоотношений вождя гуннов с императором Поднебесной империи. Однако открытый разрыв между двумя державами произошел не сразу. Тем временем в 44 г. до н. э. (за год до возвращения Хуханье на север) произошло событие, сыгравшее важнейшую роль в определении судьбы нового царства гуннов в Туркестане.

Именно в этом году Чжичжи, рассерженный тем, что с его сыном, до сих пор служившим пажом при дворе китайцев, обошлись без должного внимания и уважения, отправил в Китай гонца с требованием, чтобы его сыну разрешили вернуться к отцу. По какой-то причине Китай не только удовлетворил эту просьбу, но и отправил мальчика домой в сопровождении высокого дипломатического чиновника. Прошло несколько месяцев, но чиновник так и не вернулся. В конце концов китайцы выяснили, что Чжичжи, желая выплеснуть злость на императора Поднебесной, убил посла и присвоил себе все, что при нем было. Это, естественно, вызвало сильное раздражение и в конце концов привело к открытому военному противостоянию между Чжичжи и китайцами.

Однако задолго до того, как китайцы предприняли шаги, чтобы отомстить за это убийство, Чжичжи, которого определенно мучила совесть, со страхом думая о том времени, когда китайская армия пойдет против него, начал оглядываться по сторонам в поисках новых друзей и союзников. Именно в это время он обратился к царю кангюев с предложением о заключении союза. Не будем забывать, что кангюи были иранским кочевым народом, занимавшим большую часть региона Трансоксании, включая значительную часть района нижнего течения реки Яксарт (Сырдарья). Это означало, что с востока кангюи соседствовали с усунями, с которыми они обычно пребывали в крайне недружественных отношениях. К северо-востоку от кангюев лежала территория гиенкунов, которая теперь стала центром царства Чжичжи.

Поскольку и царь кангюев, и Чжичжи постоянно конфликтовали с усунями – неудивительно, что правитель кангюев отправил к Чжичжи посланника в поисках сближения. Чжичжи с большим энтузиазмом вступил в этот альянс, видя в нем не только способ решить старые проблемы с усунями, но и возможность укрепить свое стратегическое положение, если Китай захочет отомстить за убийство своего посланника. Два правителя торжественно заключили договор друг с другом и скрепили его женитьбой Чжичжи на дочери царя кангюев. В то же время царь кангюев женился на дочери Чжичжи, что было весьма любопытным, хотя и несколько необычным вариантом брачных союзов.

Чжичжи отправился ко двору кангюев, чтобы лично нанести визит их царю. Должно быть, это произошло в разгар зимы, поскольку утверждается, что из-за сильного холода много людей из войска Чжичжи умерло по дороге, и к тому времени, когда он добрался до цели, с ним осталось всего 3 тысячи воинов.