Текст книги "Война, мир и книги"

Итак, автор возвращает в центр политической дискуссии фактор, который политологи обычно «не замечают»: вся современная демократия существует в рамках капитализма, определяется – и используется! – прежде всего им. Рассуждая о политике, Паренти предлагает думать не только о том, кто правит страной, но и о том, к каким результатам это приводит. Кто и что получает благодаря функционированию системы власти? Ее структура, которую привыкли изучать политологи, интересна не столько внутренним устройством, сколько влиянием, которое она оказывает на жителей Америки и на мир в целом. Бóльшая часть происходящих в американской политике событий, уверен автор, неслучайны, они результат определенной «организации системы власти, благосостояния и богатства, общественных классов и институтов», формирующих политику и само общество. Даже политические заговоры – любимая тема конспирологов! – должны рассматриваться с точки зрения интересов определенных органов власти или групп людей во властных структурах. Некоторые заговоры являются продуктом вымысла, но другие – Уотергейт, Иран-контрас и др. – вполне реальны. Это не прискорбные исключения из в целом законной и моральной практики, а продукт самой структуры власти. Такой подход полностью противоречит тому идеализированному представлению об американской демократии, которое «продают» жителям США и всего мира.

США созданы и функционируют на основе конституции; пожелания народа выявляются посредством выборов, через партии и свободную прессу; США являются свободным многорасовым государством; их институты устроены таким образом, что обеспечивают власть закона, а не отдельных лиц или групп: таковы основные идеи, в которых нас пытаются убедить апологеты «американского образа жизни». Предполагается также, что «государство представляет собой нейтральное образование, оно не имеет специальных тесных связей с теми, кто владеет землей, производственными предприятиями и капиталом». Все эти мифы Паренти аргументированно развенчивает, показывая, что они носят не объективный и аналитический, а сугубо пристрастный и идеологический характер. На самом деле американская полития «чаще представляет интересы привилегированного меньшинства, чем общества в целом», а выборы и партии не могут в реальности защитить государство от разлагающего влияния крупных корпораций. Политические решения редко имеют нейтральный характер, обычно они благоприятствуют интересам одних групп и ущемляют интересы других (иначе не было бы нужды ни в политике, ни в политических махинациях!). Но и народ не является пассивной жертвой или добровольным соучастником этой мистификации: «Массы простых людей добились важных политических и экономических завоеваний, как правило, в результате длительной и ожесточенной борьбы», – и далеко не только на выборах!

Тем не менее американская полития, как подробно показывает автор, имеет очень отдаленную связь с демократией. По сути, это олигархия, или плутократия, – власть крупнейших корпораций, которые сами ничего не производят, но эксплуатируют трудящихся с целью максимизации прибыли своих акционеров. «Чтобы выжить при капитализме, предприятия должны постоянно расширять свою деятельность. Остановить рост – означает прийти в упадок», то есть понизить прибыли. Этого допустить нельзя, так что приходится постоянно изобретать новые способы обогащения. Но кто сказал, что это можно делать только путем изобретений и инноваций? Гораздо проще заняться политическим лоббированием, чтобы создать тепличный режим для себя и концлагерный – для конкурентов! Так «огромное богатство превращается в большую власть. Власть класса предпринимателей такова, что с ней не может сравниться власть ни одного другого класса». Именно корпорации определяют направление и темпы технологического развития, задают стандарты потребления, формируют вкусы публики, предоставляют политикам деньги на выборы. Они решают, какому городу или штату предстоит процветать, а какому – впасть в нищету. Никакой свободной конкуренции здесь нет, американскую экономику контролирует небольшое число диверсифицированных конгломератов, находящихся друг с другом зачастую в симбиотических отношениях. А если нет конкуренции в экономике, то не будет ее и в политике – за одним широко разрекламированным, но на самом деле вполне фейковым исключением.

Речь идет об ожесточенной конкуренции двух партий, которая в действительности поддерживается капиталистами лишь для того, чтобы не допустить к выборам политические силы с действительно радикальными и альтернативными программами. Каковы же результаты? Они ровно такие, каких и ожидают инвесторы и топ-менеджеры крупнейших корпораций – настоящие бенефициары американской политии. Самые низкие корпоративные и личные налоги среди индустриально развитых стран, самое слабое регулирование деятельности корпораций, самое беззубое природоохранное и климатическое законодательство, самый незащищенный от увольнений трудящийся, самая высокая преступность, самая высокая доля бедных среди населения, самая высокая детская смертность и смертность среди молодежи от самоубийств… Рыночная система, освобожденная президентом Рейганом и его преемниками от большинства ограничений, продуцирует именно такие «бенефиты» для большинства населения. Зато она полностью устраивает правящий класс: предприниматели не только охотно финансируют политиков и лоббистов, но и сами активно идут в политику на выборные должности. А также – успешно противодействуют всем попыткам всерьез реформировать политическую систему. Демократия для избранных – это система правления богатых и в интересах богатых, показывает Паренти, внимательно препарируя основные элементы и механизмы этого громадного и очень опасного Левиафана.

Джеффри Сакс

Цена цивилизации

М.: Издательство Института Гайдара, 2012

В России американский экономист Джеффри Сакс известен скорее как кровожадный людоед, деятельно помогавший команде Гайдара разрушить советскую экономику и превратить наших людей в нищих. В его родной Америке капиталисты не любят Сакса за жесткую критику сложившегося социального порядка. Он призывает резко повернуть руль влево, в сторону большей социальной направленности экономики и более активной помощи развитых стран – развивающимся. На самом деле значение советов, которые Сакс давал Гайдару, сильно преувеличено. Его идеал – Скандинавские социал-демократические страны, где капитализм укрощен, а человек защищен ценой высоких налогов и дорогостоящих социальных инфраструктур. Он активно оппонирует господствующей неолиберальной ортодоксии и считает, что именно во времена Рейгана США вступили на гибельный и саморазрушительный путь. Правые навязали обществу мнение, что в экономических проблемах виновато «большое государство». Победив на выборах с этим лозунгом, Рейган начал планомерный демонтаж вполне эффективных госпрограмм и ограничил госрегулирование экономики. Последствия оказались катастрофическими: резкое усиление неравенства, деиндустриализация, кризис инфраструктуры, рост бедности. «Большой крах» – так он оценивает результаты нескольких неолиберальных десятилетий. Былое процветание утрачено, наступил «моральный кризис: упадок гражданской добродетели среди американской политической и экономической элиты… Америка создала самое конкурентоспособное рыночное общество в мире, но на этом пути растратила свои гражданские добродетели».

Кризис поразил как экономику, так и политическую систему. Процветающая экономика служит лишь «узкой части общества», но политика не может вернуть страну на правильный путь. «Эти люди гонятся за богатством и властью – до всего остального им нет дела». Две партии мало чем отличаются друг от друга, разве что спонсорами: если за демократами стоит Уолл-стрит, то за республиканцами – нефтянка. Их соперничество не решает проблем, стоящих перед страной, ведь обе партии заняты «хитроумными уловками, которые отвлекали американцев от более радикальных реформ». Политические институты США разрушены, и «широкая общественность более не может привлекать элиту к ответу» (книга написана до избрания Трампа президентом, но диагноз, как видим, верный). Америка созрела для радикальной реформы, считает Сакс, однако ей противостоят элиты, финансируемая и коррумпируемая ими двухпартийная политическая система и мейнстримные СМИ. Последние вносят особый вклад в недопущение реформ. Во многом благодаря им стране была навязана опасная иллюзия, что «здоровое общество можно организовать на основе целеустремленной погони за богатством». Эта погоня истощила американцев и лишила их «выгод, которые приносят общественное доверие, честность и сострадание». Америка общественной активности и многочисленных ассоциаций, описанная Токвилем, осталась в далеком прошлом. Сегодня здесь «человек человеку – волк», а в боулинг, как сказано в известной книге, играют в одиночку…

СМИ заполняют мозги людей «шумом, отвлекающей информацией и искушениями», пропагандируя консьюмеризм и страсть к обогащению. Они также постоянно критикуют государство, подрывая веру американцев в его способность изменить жизнь людей к лучшему. Все это на руку только политикам, состоящим на содержании у плутократов, ведь никто из них не указывает настоящего выхода из клубка проблем, одолевших Америку. Отвлекать внимание простых людей от заботы о будущем страны – весьма эффективная стратегия. Но людей она счастливее не делает, о чем говорят низкие показатели США в международных рейтингах. Американцы очень быстро бегут за своим счастьем, но остаются на месте… в капкане! Решающее значение для выживания Америки, считает автор, имеют сегодня четыре проблемы. Во-первых, образование. Без диплома колледжа или его эквивалента в сфере среднего профессионального образования практически невозможно найти хорошо оплачиваемую работу. Места, не требующие квалификации, заполняют иммигранты, их уничтожает цифровизация, перехватывает иностранный аутсорсинг. Тем не менее молодые американцы все чаще бросают школы из-за растущих цен на обучение и дороговизны образовательных кредитов. Молодежь лишается будущего!

Вторая проблема – истощение ресурсов природной среды. США – наименее рачительная и экологически ориентированная из всех индустриально развитых стран, ее природоохранная и климатическая политика постоянно тормозится и подрывается крупным бизнесом. Экологические проблемы США огромны и быстро усугубляются, ведь для их предотвращения не делается ничего! Вместо предотвращения торнадо, наводнений, засух и т. д. приходится платить за устранение их последствий, и расходы на это будут только расти.

Третья проблема – геополитика. Положение экономики США непрерывно ухудшается, тогда как страны Глобального Юга (прежде всего Китай и Индия) динамично развиваются. Соотношение сил меняется. Управлять межгосударственными отношениями в такие времена очень сложно. В похожих обстоятельствах в начале XX века разразилась Первая мировая война. Такая угроза реальна и сегодня.

Четвертая проблема – управление разнообразием. «Мы вступили в глобальное общество, но с клановыми инстинктами» времен собирателей и охотников. Разнообразие нарастает, а справляться с ним Америка умеет очень плохо. Возможно, с приходом к власти миллениалов дела улучшатся, но пока до этого далеко. С неверного пути надо сойти, однако после тридцати лет движения в неверном направлении за поворот предстоит заплатить. Это будет стоить дорого, и заплатить должны будут богачи и крупные корпорации. Иными словами, речь идет о значительном повышении налогов, которое помогло бы собрать деньги на решение накопленных Америкой тяжелых проблем. Такова «цена цивилизации», то есть возвращения на путь современной социальной рыночной экономики. Сакс предлагает весьма проработанную и комплексную программу вывода страны из кризиса, но кто способен ее осуществить? Власть монополизирована плутократами, средний класс пытается только остаться на плаву, а бедняки отказались от всякой политической активности, не в силах свести концы с концами.

В современной Америке, по оценке автора, борются три тенденции: консервативная инерция (привилегированные группы, контролирующие деньги и власть, но утратившие легитимность и общественное доверие), реакционная (разгневанные белые американцы среднего возраста из среднего класса, быстро утрачивающие остатки своего привилегированного положения) и реформистская (новое поколение – миллениалы, более образованные, более прогрессивные, менее религиозные, более открытые переменам). Пока их противоборство лишь воспроизводит статус-кво, американская политика движется в прежней колее, в то время как проблемы страны лишь усугубляются, ведь ни мир, ни природа не ждут неповоротливых американцев. Такая политика лишь приближает общенациональную катастрофу, о которой не хотят думать власть имущие. Впереди – неизбежный бюджетный кризис и государственный дефолт США. Происходящее напоминает автору последние годы существования СССР когда страна стремительно неслась к гибели, хотя никто в последнюю не верил. Принимаемые властями решения – снижение налогов, промедление с климатической политикой и др. – выстраиваются в цепочку, которая неумолимо ведет к обрушению американского государства… Книга вышла в 2011 г., и пока все происходящее подтверждает выводы и прогнозы Сакса. А мы-то думали, что его ЦРУ к нам прислало СССР добивать!

Ирина Жежко-Браун

Современная американская революция

Социальные технологии и динамика

М.: Новый хронограф, 2018

Автор этой небольшой книги – социолог из Новосибирска, с 1989 г. живущая и работающая в США. Работа посвящена различным аспектам современной социально-политической борьбы в США. Она рассказывает о движении «социальных организаторов», сыгравшем значительную роль в победе Барака Обамы на президентских выборах 2008 и 2012 гг. Обама с момента окончания колледжа был тесно связан с этим движением, корни которого уходят еще в 1930-е годы. Его создатель – социолог и криминалист из Чикаго Сол Алинский. Он начинал с объединения жителей самых бедных районов для защиты собственных интересов и создания сильных «комьюнити», способных постоять за себя и вырвать у государства причитающуюся им, по их мнению, долю социальных благ.

Инициатива Алинского оказалась успешной и породила целое движение «социальных организаторов» – профессиональных революционеров, чья цель – переформатировать американское общество, перегрузить государство социальными расходами, подорвать могущество капиталистов и бюрократов. За последние 40 лет движение «социальных организаторов» выросло в многомиллиардную корпорацию ACORN (сегодня она называется иначе), ставшую фактически «глубинным государством» для Демократической партии. Во многом благодаря ресурсам ACORN, и прежде всего ее многотысячной армии организаторов, Обама одержал победу на выборах (и щедро отплатил государственными грантами для ACORN и иже с ней). Эту «партию в/вне партии» Обама пообещал поставить на службу Хиллари Клинтон в 2016 г., рассчитывая на ее безусловную победу в президентской гонке.

Хиллари Клинтон долго «к успеху шла», но пришла, наоборот, к унизительному поражению на выборах президента в 2016 г. Клинтон тесно связана с движением «социальных организаторов», лично знакома с Алинским, посвятила ему панегирическую выпускную работу в колледже, а затем работала юристом по делам защиты прав детей в организациях, близких к ACORN. Хиллари представляет собой «второе поколение» «социальных организаторов» – тех, кто в отличие от Алинского разочаровался в перспективе изменить капиталистическое общество снизу, путем давления неимущих на верхи. Второе поколение сделало ставку на приход к власти с тем, чтобы поставить ее на службу народу.

Но путь власти – это путь обмана, компромиссов и моральной коррупции, и Хиллари пошла им, не останавливаясь ни перед какими моральными табу и запретами. Прямо по Ленину: для революционера морально только то, что служит его цели, а что ей препятствует – аморально. В книге приводится масса скандальных примеров аморального политического поведения Хиллари. Закономерным итогом такого пути стало всеобщее недоверие американцев к циничной и лживой Хиллари, предопределившее ее провал на выборах 2016 г. и последующий демонтаж «наследия Обамы» президентом Трампом.

Важную роль в этой драме сыграл «современный американский самиздат» – россыпь независимых интернет-сайтов, конкурирующих с мейнстримными медиа на поле новостей и аналитики. Самые известные из их авторов – Брейтбарт, Драдж и О'Киф. Особое место занимает Стивен Бэннон – заместитель Брейтбарта, который в 2016 г. примкнул к Трампу и вошел в его команду. Движению «гражданской журналистики» (так они себя называют) уже около 20 лет, и на выборах 2016 г., по признанию Обамы, демократы проиграли именно из-за них.

Мейнстримные медиа в США (газеты + ТВ) давно и плотно контролируются левоглобалистской элитой и работают исключительно на Демократическую партию (единственное исключение – телеканал Fox). Обе победы Обамы были бы невозможны без использования всей их мощи. А поражение Клинтон объясняется в том числе тем, что Америка к 2016 г. вступила в эпоху социальных сетей, где более доступны и влиятельны альтернативные официозным СМИ источники информации.

Именно они как «современный американский самиздат» и приложили огромные усилия для разоблачения политики Обамы и срыва победы Клинтон на выборах президента. Именно они помогли «молчаливому большинству» американцев (имеется в виду белый средний класс и нижние слои) обрести своего представителя в политике (Трампа) и привести его к победе.

Такой впечатляющий итог был бы невозможен без честной и профессиональной работы «гражданской журналистики» по расследованию темных и неприглядных аспектов деятельности американских властей и Демократической партии. Как в СССР в условиях тотальной информационной монополии граждане активно искали и потребляли информацию из запрещенных источников (западные голоса, «тамиздат» и «самиздат»), так и в США сегодня мейнстримные медиа из-за самоцензуры и тенденциозности проиграли битву за доверие аудитории антиистеблишментарным «партизанам» – гражданским журналистам.

Книга Жежко-Браун открывает необычные и малоизвестные аспекты актуальной американской политической истории, заставляет с нестандартной точки зрения взглянуть на причины побед Демократической партии в 2008, 2012 гг. и поражения в 2016 г.

Колин Крауч

Постдемократия

М.: Издательский дом ВШЭ, 2010

Английский политолог-социалист Колин Крауч анализирует реалии неолиберального мира, сформировавшегося в результате реформ Тэтчер и Рейгана, в парадигме введенного им понятия «постдемократия», обозначающего новую стадию развития капиталистических обществ. В недемократических обществах классовые различия выставляются напоказ; демократия бросает вызов классовым привилегиям от лица подчиненных классов; постдемократия же отрицает, по мнению Крауча, существование и привилегий, и подчинения.

Социальный ландшафт эпохи постдемократии таков: закат рабочего класса (переход к постиндустриальной экономике разрушил политическую силу рабочего класса, выраженную в профсоюзах и лейбористских партиях); слабая сплоченность и политическая пассивность других классов (на смену рабочим пришло фрагментированное и политически пассивное население, не способное создать собственные политические организации); работа в быстрорастущей сфере услуг влечет за собой подчинение трудящегося нанимателям и клиентам, возрождая унизительные черты прежнего мира домашней прислуги.

Как результат, рабочие партии и профсоюзы – организации, созданные, чтобы доводить до политиков чаяния народа, – все сильнее отдаляются от людей труда и подают политикам дезориентирующие сигналы. Ведь природа не терпит пустоты, и вакуум, возникший в социальной базе рабочих партий, бросились заполнять крупные компании. В Англии это произошло при Тони Блэре с его «новыми лейбористами». Теперь лейбористы зависят от финансирования со стороны крупного бизнеса так же сильно, как раньше – от финансирования со стороны профсоюзов.

В политике постдемократия отвергает модель массовой партии и возвращается к элитарной, «кадровой» партийной модели. Прежняя социальная база уходит, в попытке восполнить ее партийные лидеры начинают заигрывать с массовым избирателем. Однако этот неорганизованный избиратель задействуется не как политический субъект, а как объект изучения на фокус-группе. Структура партии драматически меняется: у нее исчезают члены и даже сторонники, остаются лишь лидеры и избиратели. Вокруг лидеров группируются советники и лоббисты.

Эти три группы и образуют постоянный состав партий, их внутренний круг. Лоббисты компаний регулярно общаются с советниками, а советники периодически получают в компаниях должности штатных лоббистов. С тех пор, как высшей целью человеческого существования была провозглашена страсть к наживе, политики и их советники стали считать продажу своего политического влияния нормальным и даже обязательным делом.

Исторически главная ценность активистов для партии заключалась в их работе с потенциальными избирателями. Теперь эту функцию перехватили СМИ. Но сверхэффективные СМИ очень дороги и требуют огромных денег, которые есть только у крупных компаний. А тем чужды идеи и ценности активистов, им необходимо решение совершенно конкретных, практических вопросов, связанных с госрегулированием и доступом к господрядам. Профессиональные советники, управляющие имиджем партий и лидеров, в мире постдемократии гораздо полезнее и эффективнее, чем мотивированные активисты-дилетанты.

Партия XXI века состоит из самовоспроизводящейся элиты, далекой от массовых движений, но уютно устроившейся среди нескольких крупных корпораций. Идеальный пример такой партии – «Вперед, Италия!» Берлускони, функции политических активистов в которой выполняли наемные сотрудники многочисленных предприятий партийного лидера.

Постдемократия, утверждает Крауч, это система, в которой политики замыкаются в своем собственном мире, поддерживая связь с обществом при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе и маркетинговых исследованиях, в то время как все формы, характерные для здоровой демократии (свободные выборы, конкурентные партии, свободные дебаты, права человека, прозрачность государства), внешне сохраняются. Но жизненная сила политики при этом возвращается туда, где она и находилась в эпоху до демократии, а именно к немногочисленной элите и состоятельным группам, концентрирующимся вокруг властных центров и стремящимся получить от них привилегии.

При этой модели предвыборные дебаты превращаются в спектакль, срежиссированный соперничающими командами профессионалов и ограниченный небольшим кругом тщательно отобранных этими командами проблем. Масса граждан играет пассивную роль, откликаясь лишь на посылаемые ей сигналы. Людей едва ли не за руку, полунасильственно тащат на избирательные участки, общественность дезориентирована и не имеет собственной повестки дня. За этим спектаклем разворачивается непубличная реальная политика, представляющая собой взаимодействие между правительством и деловыми кругами.

Мир постдемократии – это мир шоу-бизнеса и рекламы. Политики здесь превращаются из правителей в лавочников, которые в стремлении сохранить свой бизнес озабоченно выясняют все пожелания своих клиентов-избирателей. Они выясняют настроения общества, не позволяя последнему взять контроль в свои руки. Технологии манипулирования общественным мнением приобретают все бóльшую изощренность, тогда как содержание партийных программ и межпартийное соперничество становятся все менее интересными и выразительными. Бедные постепенно утрачивают интерес к политике и даже перестают ходить на выборы.

Политики в первую очередь отзываются на интересы горстки вождей бизнеса, отстаивание их интересов вытесняет из политики любое другое содержание. Крупные корпорации в условиях глобализации превосходят способность отдельных государств контролировать их. Если им не нравится регуляторный режим, они легко могут перебраться в другую страну и используют эту возможность для шантажа и навязывания политикам своих требований. При этом сами компании быстро меняют все, от продуктов и поставщиков до собственного названия и корпоративной идентичности, и становятся трудноуловимы для внешнего воздействия (не меняются только их владельцы!).

Правительство завидует невиданной гибкости и необыкновенной эффективности глобальных компаний и пытается подражать им (министерства перенимают институциональные модели компаний, а не наоборот!), приглашая их менеджеров на ключевые посты и передавая сферы госрегулирования (от здравоохранения и питания до тюрем и полиции) на аутсорсинг. Государство теряет веру в свои силы и утрачивает компетенцию в тех сферах, где еще вчера оно господствовало…

В Англии даже политические исследования в интересах партий, включая лейбористов, оплачиваются частными компаниями! Они финансируют опросы общественного мнения, услуги советников и СМИ в обмен на политическую поддержку и господряды. Растущая зависимость государства от знаний и опыта корпоративных вождей, а партий – от их средств, заключает Крауч, ведет к созданию привилегированного класса, соединяющего экономическое могущество с политической властью.

Иван Крастев

Управление недоверием

М.: Европа, 2014

Книга ведущего современного восточноевропейского политического философа Ивана Крастева посвящена кризису, который переживает демократия в наши времена. Она, по оценке автора, находится под угрозой ввиду падения роли и значения демократического избирателя. «Наши права более не обеспечиваются нашей коллективной властью как избирателей, но подчиняются логике финансового рынка и существующим конституционным механизмам… Элиты освободились от идеологической и национальной лояльности и стали глобальными игроками, оставив общество у разбитого корыта национального государства».

Избиратели чувствуют собственное бессилие и разочарованы в демократии, они «вынуждены признавать, что не от них теперь зависит, в каком обществе они будут жить». Люди голосуют все чаще, но считают, что политика государства зависит от них меньше, чем раньше. И глубоко неслучайно «меньше всего склонны голосовать бедные, безработные, молодежь, то есть именно те, кто должен быть в наибольшей степени заинтересован в использовании политической системы для улучшения своего положения». Просто они раньше всех поняли, что демократия на них больше не работает.

Как символ нашей общей веры демократия остается на высоком пьедестале, идеологической альтернативы ей не видно, а число демократий в мире растет. Однако «доверие к компонентам демократии – партиям, выборам, парламентам, правительствам – находится в серьезном упадке». Одно из следствий этого – рост популярности экстремистских и антидемократических сил. Крастев усматривает в этом нарушение связи между «персональной свободой индивида и коллективной мощью избирателей». Прежде, чтобы защитить свои права, индивид нуждался в поддержке партий, профсоюзов и других организованных сил. Сегодня он не верит в демократические организации. Происходит «зарождение постполитической демократии. Именно политика переживает кризис».

Правительства по-прежнему зависят от воли избирателей, но управление экономикой больше не в их власти: «политика свелась к искусству регулирования императивов рынка». Иными словами, неолиберальные реформы и глобализация обессилили национальные правительства, перешедшие в услужение транснациональному капитализму. «Только рынок сейчас решает, какой будет экономическая политика» (уточним: не рынок, а глобальные монополии, давно покончившие с рыночной конкуренцией).

Не видя перемен в своей жизни вне зависимости от того, какое правительство находится у власти, избиратель теряет интерес к политике, ведь она ничего не решает. Демократия превращается в дорогостоящую бутафорию, все больше по-настоящему важных вопросов просто исключается из сферы компетенции национальных правительств. Глобализация, демократия и национальный суверенитет взаимодействуют так, что мы имеем «демократию без выбора, суверенитет без смысла, глобализацию без легитимности». Избиратель утратил «способность противостоять власти рынка ради общественного интереса», и теперь его голос «становится простым шумом».

В Западной Европе эта проблема стала следствием в том числе интеграционного проекта, передавшего власть наверх, в неподконтрольный избирателям Брюссель. В Америке, запустившей неолиберальный и глобализационный процессы, ситуация обстоит не лучше: там «демократия превратилась в цыплячью игру, в которой не допустить другую сторону к управлению важнее, чем управлять самому». Результат – тотальный «затор» (gridlock) в политической системе. Американские политики поддерживают интерес избирателей к выборам, заставляя их выбирать между черным и белым; европейские более изобретательны в стилевом разнообразии. Однако и там и сям политика выхолащивается и теряет свое демократическое содержание.

Альтернативные политические движения, растущие на этой почве, смотрят не вперед, а назад: «они хотят перемен, но не имеют ясного представления, какими должны быть эти перемены и откуда они могут начаться. Они прекрасны в своих политических жестикуляциях, но слабы в осуществлении политического действия». В отличие от поколения 1968 г., требовавшего нового мира, нынешнее поколение выходит на улицы, чтобы потребовать дать «право жить в мире своих родителей». Левые политические силы деморализованы и разгромлены, лишены привлекательного идеала, и на авансцену выходят ультраправые, настроенные ксенофобски и сверхконсервативно.

Им помогает тот факт, что «запуганное большинство – те, кто имеет все и кто тем не менее всего боится, – стало главной силой европейской политики». Открытость мира и свобода передвижения сыграли злую шутку в этом деле: теперь граждане «реагируют на неудачи демократии тем же способом, каким они выражают свое разочарование рынком. Они просто уходят… покидая страну или переставая участвовать в выборах». Но ведь именно готовность остаться и изменить реальность лежит в основе демократической политики!

Снова и снова Крастев утверждает: «граждане утрачивают доверие к демократическим институтам не потому, что эти институты стали менее эффективными или более коррумпированными, но потому, что мы утратили способность влиять на них. Вопрос доверия к демократии – это вопрос влияния». Ученый не верит в цифровизацию как рецепт возвращения доверия: «смартфоны могут облегчить нам контроль за политиками, но доверие имеет отношение к работе институтов, за которыми люди не могут непосредственно следить». Борьба за «открытое правительство» усложнила жизнь правительствам, но не повысила доверие граждан к ним. Вопрос остается без ответа, а демократический процесс превращается в демократический тупик.