Текст книги "Война, мир и книги"

«Управление недоверием» становится единственным реалистичным способом политики в тяжелые времена, а само понятие демократии редуцируется к процедуре. Такая демократия не может вдохновлять людей. Решение явно лежит по ту сторону современного «турбокапитализма», который давно исчерпал свой демократический потенциал, но по-прежнему использует демократическую фразеологию, чтобы устранить всякую конкуренцию на поле идей. Сколько же еще ему удастся обманывать человечество?

Ананд Гиридхарадас

Победители получают все

Уловки элит, (не) меняющие мир

М.: ACT, 2024

Американский журналист индийского происхождения в 2018 г. написал книгу о странном, но весьма распространенном в наши дни явлении. «Люди, преуспевшие в условиях сложившегося крайне несправедливого статус-кво, объявляют себя приверженцами изменений». И не просто приверженцами – они «очень хотят возглавить усилия по поиску выхода» и называют свои рецепты спасения наилучшими из имеющихся. Такие рецепты, отражая видение мира, присущее этой группе людей, никогда не делают ставки на государство, взамен полагаясь на активность частного сектора, гуманизм и щедрость бизнесменов и корпораций. Таков путь «Рыночного мира» (так автор называет бенефициаров неолиберального капитализма). Люди, ответственные за худшие беды нашей эпохи, пытаются представить себя нашими спасителями! Скажем, Uber объявляет себя спасителем бедняков, и то же пытается сделать Airbnb. «Несмотря на усилия элит исправить сложившееся положение, эти самые элиты продолжают присваивать себе абсолютное большинство плодов прогресса».

Большую помощь в этом им оказывают лидеры общественного мнения! Впрочем, следует различать два вида мыслителей: есть интеллектуалы, а есть «лидеры мнений». Первые критически мыслят, обобщают, срывают покровы, призывают к общественным переменам. Как правило, это журналисты или профессора. Тех и других стало сильно меньше: редакции урезают, постоянные профессорские должности в университетах сокращают. Оставшиеся крутятся как белки в колесе, чтобы сохранить работу. На исполнение роли публичных интеллектуалов им зачастую уже не хватает времени и сил. Политическая поляризация привела к тому, что люди все меньше интересуются критикой, зато им все больше нравится получать просто подтверждение своих взглядов. Обвал доверия к правительству и другим институтам понизил статус публичных интеллектуалов. Но больше всего повлиял рост социального неравенства: плутократы стали поставлять манящие стимулы для тех мыслителей, кто не говорит о настоящих проблемах, забивая идейное пространство пустозвонством и оттесняя на задний план публичных интеллектуалов. И последние проиграли эту схватку.

Победителей же – лидеров мнений – активно приглашают на бизнес-конференции, платят им большие гонорары и всячески помогают им заглушать голоса радикальных критиков. Чтобы ненароком не скатиться в гетто публичных интеллектуалов, нужно строго выполнять три правила:

– Фокусироваться в своих выступлениях на жертвах, а не на обидчиках. Не надо искать виноватых, ведь ненароком можно выйти на спонсоров вашего выступления!

– Персонализировать политические вопросы. Надо смотреть на проблемы, как на чьи-то личные трагедии, а не коллективные или систематические. Мыслители обозревают проблемы глобально, системно и структурно. Но если вы хотите стать лидером мнений, надо научиться сосредотачиваться на частностях! Грубо говоря, феминистки, рассуждая о том, как мужчина избивает женщину, говорят: дело не в этом конкретном мужчине, а в системе мужского превосходства в целом. Лидеры мнений, рассуждая о людях, которых увольняют, не задерживаются на системных причинах увольнений, а фокусируются на уязвимости увольняемого и как помочь самому себе.

– Побуждать к конструктивному действию. Критиковать недостаточно (лучше вообще не критиковать), нужно предлагать и рекомендовать – но только частные, персональные решения. Покровители лидеров мнений «хотят конструктивности, позитива и надежды». Людям нужно давать простые решения, как они могут улучшить себя – и, возможно, вместе с тем весь мир.

Финансирование из кармана плутократов оказало на рынок идей огромное влияние. Эти идеи были выхолощены, смещены в определенную сторону и многие превратились в рекламу. Все это – для того, чтобы заставить нас поверить, что «влиятельные люди – люди хорошие, они поступают правильно». Даже талантливые журналисты и исследователи один за другим поддаются искушению и смягчают, искажают свои первоначальные идеи, чтобы быть принятыми как лидеры мнений в Рыночном мире. И после такой трансформации ваша карьера построена: вас будут засыпать хорошо оплачиваемыми приглашениями, а о реальных глубоких исследованиях вам придется забыть. «Если вы нравитесь Рыночному миру, он хочет получить вас в виде продукта». Яркие примеры лидеров мнений, исповедующих принципы деполитизации, запрета на поиск виноватых и побуждения к действию, – журналисты Малькольм Гладуэлл, Томас Фридман, бывший историк Нил Фергюсон. Яркий пример площадки, где они продвигаются, – конференции TED.

Непрерывно растут ряды «теоретиков изменений, не затрагивающих источников проблем». Именно таких людей обычно на каждом шагу останавливают незнакомые люди и благодарят за изменение чьей-то жизни к лучшему. В чем же секрет их бизнес-успеха? В том, что они «транслируют не свои ценности, а ценности представителей элит Рыночного мира». И за это им готовы платить, и много! Происходит постоянная взаимная подстройка: лидеры мнений подмечают, какие из их идей позитивно воспринимает бизнес-аудитория, и концентрируются на них, за что получают аплодисменты и гонорары. И все счастливы! Вот только аудитории «заходят» лишь такие идеи, которые носят сугубо частный характер, не представляют настоящей угрозы ее благополучию, не критикуют социальный порядок и не вводят в уныние.

Так лидеры мнений «становятся частью повестки Рыночного мира, убеждающего нас в том, что изменений в мире добиться легко, что они обоюдовыгодны и не требуют жертв». Элите выгодно казаться сторонниками изменений, но только эти изменения должны происходить по их собственному плану. Качество школьного образования падает? Не стоит и думать о том, чтобы увеличить финансирование государственных школ! Лучше давайте привлечем большие данные, чтобы больше платить лучшим учителям и отсеивать худших! Растет неравенство? Никаких разговоров о повышении налогов с богатых! Давайте лучше поднимем зарплату руководителям благотворительных фондов, чтобы вопросами бедных занимались наиболее способные люди! Так мы изменим все (с виду), ничего не меняя (в действительности).

Все эти идеи исходят из официального набора аксиом Рыночного мира: «Бизнес – двигатель прогресса, государство должно делать как можно меньше, рыночные силы – лучший способ… решать проблемы, люди по природе своей рациональные и своекорыстные». Говорить о бедности можно, о неравенстве – нельзя и т. д. «Давайте людям надежду. Не пытайтесь плыть против течения. Таков путь Рыночного мира». Победители нуждаются в мыслителях, которые сформулировали бы видение «правильных», то есть приемлемых для элиты изменений. Которые убедили бы людей, что именно элита меняет мир к лучшему (а поэтому саму элиту менять не нужно). Кто создал бы для элиты этично выглядящую социальную философию. Кто изобрел бы язык, оправдывающий поведение элит для них самих и для других. И «лидеры мнений дали победителям то, в чем те нуждались».

Конечно, дело не в лидерах мнений, а в самих «победителях», обязанных своим успехом многолетнему триумфу Рыночного мира. Победители обещают решить те проблемы, которые создала эта политика, но на деле те только усугубляются. И это ведет к росту общественного недовольства, переходящего в возмущение и политическое действие. Это действие уже оседлали правые популисты. Именно так, по мнению автора, в США пришел к президентству Дональд Трамп, а в Британии победили сторонники Брекзита. В ответе за это – либеральные бизнесмены, которые думают, что проведением своих роскошных конференций в горах или на круизных лайнерах они помогают спасти мир. Что предоставление грантов и стипендий – это решение. Что распространяемая ими идеология win-win и преуспевания за счет помощи другим на самом деле работает. Что решение могут предложить люди, институты и идеи Рыночного мира – те, кто и создал проблемы нашего мира.

Даже самые гуманно и либерально настроенные представители Рыночного мира не предпринимают действий, которые могут по-настоящему решить острые проблемы. Они активны, «когда речь идет о создании бизнеса, лоббировании, помощи конкретным людям посредством филантропии… Однако они оказываются парализованы, когда речь заходит об уплате более высоких налогов, более справедливых общественных институтах», о снижении неравенства и т. д. Здесь они оказываются беспомощны! Довольно странно, ведь те же самые люди и их единомышленники поколением раньше эффективно боролись за снижение налогов, дерегулирование бизнеса и финансов, снижение защиты труда – и оказались очень успешны! Благодаря этим масштабным изменениям многие из них невиданно разбогатели, что и дало им время и возможность задуматься о путях улучшения мира. Этим они и занимаются, но их действия больше напоминают мелкие подачки и попытки откупиться по дешевке от людей, потерявших работу, стабильность и самоуважение из-за всех тех изменений, которые сделали представителей Рыночного мира богачами. В результате общественные проблемы продолжают усугубляться, а их быстрое и радикальное решение предлагают только правые популисты. И либеральные капиталисты впадают в недоумение, почему же народ поддерживает агрессивных и фанатичных питекантропов типа Трампа.

Рыночный мир сделал все для того, чтобы ослабить веру людей в государство, лишить его легитимности, сократить его ресурсы, освободиться от его правил. Возникшие в результате тяжелые проблемы он попытался решить присущими ему способами: частной благотворительностью, социальным предпринимательством, добровольным следованием этическим кодексам бизнеса и проч. Это, разумеется, не сработало, но дало людям «Рыночного мира» почувствовать себя спасителями человечества. Когда предприниматели зовут себя лидерами и решателями проблем общества, это помогает скрыть их ответственность за создание тех самых проблем. И прежде всего – за ослабление государственных институтов, которые единственные могут, хотя бы в потенциале, решить подобные проблемы. Так что решение, полагает автор, состоит не в «добровольной помощи» эксплуататоров, а в том, чтобы заставить государство работать на общество. Не разрушать или ослаблять его, как делают неолибералы, а укреплять и ставить под демократический контроль. Только в этом случае у нас появится шанс на настоящее решение.

Балинт Мадьяр

Анатомия посткоммунистического мафиозного государства

На примере Венгрии

М.: НЛО, 2016

Когда-то, в 1960-1980-х годах, Венгрия считалась «самым веселым бараком социалистического лагеря». Иными словами, будучи социалистической страной и союзницей СССР она позволяла себе определенные вольности во внутренней политике. Режим был там менее жестким и репрессивным, чем, например, в ГДР или Румынии.

Сегодня Венгрия – член Евросоюза и НАТО, рыночное и демократическое государство. Тем не менее Евросоюз имеет огромные претензии к венгерскому государству и его политике. Периодически Европарламент пытается ввести санкции против Венгрии за якобы нарушение принципов свободы слова и печати, независимости судебной системы, экономической конкуренции и прозрачности при распределении денег и подрядов на конкурсах. Еще бóльшим нападкам подвергается внешняя политика Венгрии, ведь страна – один из самых близких партнеров России в Евросоюзе, активно выступающий против антироссийских санкций, поддерживающий прокладку «Газпромом» новых газопроводов в Европу, согласившийся на строительство «Росатомом» новой АЭС «Пакш» на своей территории.

Венгрию настойчиво, но пока безуспешно пытаются дискредитировать и изолировать, а ее власти – свергнуть. Главная цель евробюрократов при этом – Виктор Орбан, многолетний премьер-министр Венгрии и один из самых близких друзей Путина в Евросоюзе. Зато среди самых яростных противников Орбана – американский миллиардер и бывший венгерский еврей, идеолог неолиберального глобализма Джордж Сорос.

Книга Балинта Мадьяра – подробнейший социологический и политологический анализ современного устройства венгерского государства. Мадьяр характеризует его как «посткоммунистическое мафиозное» и находит тесную связь между ним и типологически близкими ему государствами посткоммунистического мира (Черногорией, Македонией, Россией, Азербайджаном, Казахстаном, Туркменистаном и др.). Кстати, Фарид Закария открыто считает режим Орбана разновидностью «путинизма». Поэтому книга интересна не только и не столько для тех, кто изучает Венгрию саму по себе, а для всех, кто хочет разобраться в принципах функционирования посткоммунистического государства (при этом Мадьяр оговаривается, что отнюдь не все посткоммунистические страны пошли этим путем).

Итак, почему посткоммунистическое мафиозное государство? Посткоммунистическое – потому что оно возникло на развалинах однопартийной коммунистической диктатуры, в процессе становления либерально-демократического государства – процесса, который по разным причинам завершился неудачей. Это продукт разложения коммунистической системы. Мафиозное – потому что государство в Венгрии, полагает автор, захвачено квазимафиозной группировкой, которую он называет «приемной политической семьей». Элита такого государства построена по мафиозному принципу, то есть складывается в основном посредством семейных связей или скрепленных общим бизнесом связей внутри «приемной семьи». С помощью нитей родства и лояльности к мафии присоединяются все новые и новые семьи, из которых формируется пирамидообразный иерархический порядок.

Во главе пирамиды стоит Виктор Орбан – «отец нации», национальный лидер, глава партии, победившей на выборах и узурпировавшей все властные рычаги в политике и экономике. Лидер распоряжается государством, как собственностью своей большой семьи, произвольно включая в нее всех, кто готов признать его главенство и авторитет. Его цель – одновременно расширение власти и обогащение своей «приемной политической семьи» посредством использования государственной власти и других ресурсов государства.

Классическая мафия есть попытка реализовать в условиях современного общества характерные для досовременного общества права главы патриархальной семьи (включая определение статуса, роли и компетенции всех «домочадцев», опеку и даже насилие в отношении членов семьи). Это такая приемная семья, где связи между ее членами требуют преданности и безусловной взаимопомощи.

Мафиозное государство отличается от классической мафии тем, что мафия является криминальным «подпольем», коррумпирующим государство ради достижения собственных целей. Мафиозное же государство является скорее криминальным «надпольем», которое взяло в заложники целую страну и целенаправленно выкачивает ее ресурсы в целях собственного обогащения. Это паразитическое государство, приватизированное «политической приемной семьей».

Отношения между мафиозным государством и собственно мафией, то есть организованной преступностью, не равноправные, а иерархические: мафиозное государство уничтожает или резко ограничивает, дисциплинирует (характерный для «лихих девяностых») анархический разгул олигархов и бандитов: на его территории могут «крышевать» и рэкетирствовать только члены «приемной политической семьи», но никто более. Стационарному бандиту «кочующие» конкуренты не нужны.

Ключевая фигура в мафиозном государстве – «полигарх». В отличие от олигарха, чье могущество основано на экономических активах, которые он защищает, коррумпируя госчиновников, полигарх базирует свое господство и влияние на политических ресурсах. Используя большинство в парламенте, законотворчество, судебную власть, ресурсы государственной администрации, полигарх отчуждает в свою пользу экономические активы (в том числе у олигархов). Олигарх, чтобы сохранить свое состояние, приносит присягу лояльности полигарху – либо лишается его, а иногда и свободы и даже жизни (вспоминаем судьбы многих звезд бизнеса 1990-х). Автономных олигархов в мафиозном государстве не бывает.

Итак, мафиозное государство выглядит патриархально, его глава – не просто избранный политический лидер, а глава нации, понимаемой как семья, он не просто управляет страной, а учит и воспитывает граждан, его авторитет непререкаем, все его оппоненты быстро разоряются, низводятся до ничтожества, садятся в тюрьму либо выдворяются за границу. Он использует государственный аппарат как свой личный, насаждает внутри него принципы личной лояльности, а независимых и непокорных профессионалов разными способами изгоняет. Его родственники и приближенные наделяются государственными постами и экономическими активами, изъятыми у олигархов или приватизированными по заниженной цене. Создается сеть подставных лиц, на которых записывается нелегитимное состояние – полигарха и членов его «приемной семьи». Он разоряет и законодательно ограничивает независимые и иностранные СМИ, создавая искусственную монополию на массовую информацию. Также он формирует целые социальные группы, зависимые от его расположения и подачек, – новое «служилое дворянство» (в виде корпуса госслужащих) и «придворных поставщиков» (контролируемых предпринимателей, получающих допуск к господрядам в обмен на часть прибыли или даже передачу контроля над своим бизнесом полигарху).

Мадьяр касается – иногда, быть может, излишне подробно, но весьма аргументированно и убедительно, – буквально всех аспектов формирования и функционирования мафиозного государства, однако затрудняется предсказать сроки и механизмы его крушения. Эта тема еще ждет своего исследователя, а пока в нашем распоряжении очень правдоподобная и фундированная концепция устройства той реальности, в которой, как считает Мадьяр, живем мы и наши многочисленные соседи.

С. С. Джилл

Династия Ганди

Ростов-на-Дону: Феникс, 1997[29]29
  Рецензия опубликована в журнале «Историк» (№ 99, март 2023).


[Закрыть]

Династия, основанная Джавахарлалом Неру, продолженная его дочерью Индирой и внуком Радживом, правила Индией с небольшими перерывами почти четыре десятилетия (1947–1991). На этот период пришлись становление независимой Индии, выбор ею политической, экономической и социальной модели, формирование внешнеполитической линии и места в мире. Сегодня в этой стране у власти другие люди, но очередное поколение семьи Ганди контролирует главную оппозиционную политическую силу – партию ИНК.

Как же получилось, что «крупнейшая демократия мира», как любят называть Индию, де-факто управляется династическим способом? Как удалось совместить гигантское разнообразие страны, ее отсталость и слаборазвитость с сохранением национального единства и формированием демократических институтов? Все начинается с Неру, который вместе с Махатмой Ганди образовал противоречивую пару лидеров освободительного движения. В отличие от консерватора Ганди, Неру был ярко выраженным модернистом-западником умеренно-социалистических взглядов. Именно благодаря ему Индия провозгласила курс на социалистическое развитие (пусть и не советского типа), создала государственную промышленность и систему планирования (пятилетние планы).

Все это было не по душе традиционалисту Ганди, но Неру, став первым главой правительства независимой Индии, добился своего. Конечно, придя к власти, Неру «утратил свою революционную риторику, предпочтя компромисс конфронтации, а также он стал более снисходительным к недостаткам системы, в которой работал». Как апологет демократии, Неру хорошо понимал, что она невозможна в традиционном малограмотном обществе, и настойчиво работал над повышением политической вовлеченности масс. Он также сделал большую ставку на развитие системы образования, науки и местного самоуправления.

Однако на практике основные ресурсы ушли на создание нескольких продвинутых университетов для детей высшего класса, а начальное и среднее образование осталось прозябать в нищете. Местное самоуправление – система «панчаятов» – быстро было захвачено и коррумпировано крупными землевладельцами, так и не сумев оказать серьезного влияния на жизнь индийской деревни. Земельная реформа, разработанная в интересах беднейших крестьян, была безбожно затянута и принесла совершенно не те плоды, на которые рассчитывал Неру. Несколько вновь образованных научных центров не смогли установить тесной связи с промышленностью и коммерциализировать открытия, превратившись в изолированные «башни из слоновой кости».

Сама демократия приняла кастовый характер: конституция английского образца была подарена жестко иерархичному обществу, никогда не знавшему равенства. Верховенство закона установить не удалось, развитие политической системы пошло в сторону увеличения числа привилегий разнообразных групп, чередующих противостояние с коалициями. Тем не менее это позволило сохранить мир в гигантской стране, пусть и путем блокирования реальных социальных изменений.

Неру ни в коем случае «не был человеком, который борется до принципиального конца любой битвы, если это угрожает стабильности государства». Зато он высоко поднял международный авторитет государства, став одним из основателей Движения неприсоединения, объединившего «третий мир». Однако миролюбие Неру и его невнимание к армии привели к тому, что страна оказалась неготовой к военной конфронтации с Китаем и позорно проиграла пограничный конфликт 1962 г. в Гималаях.

Восстанавливать военный престиж Индии пришлось уже дочери Неру – Индире Ганди. Она заняла пост министра еще в правительстве отца, а затем сумела выйти из тени старых политиков – соратников Неру и реально возглавить страну. Она осуществила настоящий переворот в партийном руководстве, триумфально выиграла войну с Пакистаном в 1971 г., заключила настоящий союз с СССР запустила национальные космическую и ядерную программы. Она также укрепила государственную промышленность, национализировала банки, страховые компании и угольные шахты.

Увы, через несколько лет неурожай и резкий рост мировых цен на энергоносители ввергли Индию в глубокий кризис. Выйти из него Индира попыталась, введя чрезвычайное положение. Был распущен парламент, видные оппозиционеры отправились за решетку, газеты закрылись. Это стало шоком для индийского политического класса. Страну очень скоро охватили бессудные убийства, депортации, конфискации и т. п. Самые благотворные начинания Индиры оказались доведены до абсурда и дискредитированы теми методами, которые применял ее доверенный советник и будущий преемник – Санджай.

Вся структура власти была сведена до двух человек – премьер-министра и ее сына-фаворита. Конституционные органы и внутрипартийная демократия приказали долго жить: Индира не доверяла никому, кроме своего первенца. Под прикрытием чрезвычайного положения в стране начался передел собственности и настоящий разгул «эскадронов смерти», ситуация стала выходить из-под контроля. «Легкость, с которой целая демократическая система была демонтирована, люди затерроризированы, а пресса лишилась голоса, показывает, насколько были поверхностными корни демократической культуры в Индии». Вынужденная отменить ЧП, Индира проиграла новые выборы и оказалась под следствием по делу о злоупотреблениях.

К счастью для нее, пришедшая к власти оппозиционная коалиция оказалась дисфункциональной и уже через пару лет заставила индийцев вспоминать о правлении ИНК как о «золотом веке». Следующие выборы партия выиграла, и ее лидер вернулась к власти. Однако триумф оказался недолгим. Неэффективная политика по умиротворению сепаратистского движения сикхов в штате Пенджаб привела к вспышкам насилия, вводу армии в священные храмы, резне сикхов по всей стране. В 1984 г. Индира пала жертвой покушения со стороны своих телохранителей-сикхов.

Санджай погиб в катастрофе четырьмя годами ранее, и династию продолжил второй сын, Раджив. На волне сочувствия к сироте нация отдала ИНК впечатляющую победу на выборах и доверилась Радживу. Человек нового поколения, увлеченный высокими технологиями, он попытался дебюрократизировать экономику, придать импульс предпринимательству, запустить мотор потребительского процветания для среднего класса. Начало было впечатляющим, но молодому премьеру не хватило последовательности, квалификации и хороших советников. Его политическое мышление было лишено глубины, а характер – выдержки и стойкости. Он уделял излишнее внимание технологиям и совершенно недостаточное – социальным и политическим вопросам. Поэтому все его инициативы были краткосрочными, мало какая из них пережила своего создателя.

Излишне доверяя своим друзьям, Раджив вверг страну в пучину коррупционных скандалов международного масштаба. Потребительское процветание и экономическая либерализация также оказались недолгими: ввиду нараставших кризисных явлений с либеральной политикой пришлось покончить буквально за год. Раджив был очень активен в международных делах, но это и довело его до печального конца: вмешавшись в межобщинный конфликт на Шри-Ланке, он пал от руки тамильского террориста в 1991 г. После него партию возглавила вдова Соня, но государственное управление перешло в руки партийных руководителей. К моменту, когда подрос очередной наследник – сын Раджива Рахул, – ИНК уже давно и прочно находился в оппозиции, хотя и сохраняет роль второй партии в стране.