Текст книги "К новому берегу"

У Яна Лидума с Айваром была небольшая квартира на улице Матиса, близ Видземского рынка. Если бы не Ильза, изредка навещавшая брата, в этой холостяцкой берлоге, как Лидум называл свою квартиру, до сих пор не было бы ни занавесок на окнах, ни половиков, ни приличных ламп – словом, тех мелочей, которые придают жилой уют. Самой большой роскошью здесь были книги. Они заполняли все полки, все углы в комнатах отца и сына. Сочинения Маркса и Ленина, Большая Советская Энциклопедия, произведения классиков мировой и советской литературы в нарядных переплетах и в простых обложках стояли рядом с географическими атласами, объемистыми монографиями и комплектами журналов. Все здесь свидетельствовало о разносторонних интересах хозяев.

Придя домой, Ян Лидум зажег газовую плитку и поставил чайник. Сняв пиджак, Айвар принялся помогать ему: нарезал хлеб, накрыл стол. Когда чай был готов, сосиски сварены, Ян Лидум достал рюмки и бутылку портвейна, месяца два хранившуюся для особого случая.

Пока продолжались приготовления, Айвар ничего не говорил о цели своего приезда. Отец устроил ему настоящий экзамен. Надо было рассказать, каковы успехи по заочному обучению в Сельскохозяйственной академии, что сделано на Змеином болоте. Если что-нибудь в ответах Айвара его не удовлетворяло, он объяснял сыну, в чем тот не прав.

– Как поживает Анна? – спросил Лидум, когда они уже сидели за столом. И хотя вопрос был задан без всякого умысла, Айвар опустил глаза.

– Анна не может обижаться, что ей не хватает работы, – ответил он. – Мне кажется, она довольна жизнью.

– Девушке не мешало бы немного подучиться, – задумчиво сказал Лидум. – Теперешнего запаса знаний ей ненадолго хватит. А советским людям надо беспрестанно расти и развиваться, вчерашней мудрости сегодня недостаточно.

– Насколько мне известно, Анна занимается прилежно… все свободное время. Правда, его у нее не слишком много.

– Неплохо бы послать ее учиться в двухгодичную партийную школу. Поговори с Артуром. Пусть учтет, когда будет отбирать новых слушателей. Анна заслужила, чтоб ей немного помогли.

– Хорошо, на обратном пути заеду в уком. Сомневаюсь только, захочет ли Анна уехать из волости, пока не будет закончена осушка Змеиного болота, – ведь это ее самая заветная мечта. И Анна много помогает мне.

– Болото осушат и без нее, – Лидум наполнил рюмки и чокнулся с Айваром: – За ваши успехи!

– За скорый конец болота…

– Когда вы думаете как следует взять быка за рога? – поинтересовался Лидум.

– Будущей весной, – ответил Айвар. – Осенью закончим разведывательные работы, зимой разработаем технический проект, а весной пустим экскаваторы, канавокопатели, грейдеры и бульдозеры. Министерство хочет создать при МТС специальный мелиоративный отряд и хорошо вооружить его механизмами. За зиму подготовим и нужные кадры.

– А что ты сам собираешься делать, когда будет готов и утвержден во всех инстанциях технический проект? Вернешься в аппарат министерства?

– Хотелось бы остаться в волости до завершения всех работ. Начальник управления почти обещал. Может, пошлют производителем работ… Если б ты поговорил в министерстве…

Лидум погрозил сыну пальцем:

– Бороться надо, Айвар, без всякой протекции. Вспомни, как мы уговаривались при демобилизации.

– Уговор остается в силе. Мне дядюшка не нужен, но для пользы дела можно бы и помочь. На работе по осушке болота я буду получать меньше, чем сейчас, так что корыстные соображения здесь исключаются.

– А если Анна поступит в партшколу? – Ян Лидум не удержался, чтобы не поддразнить сына.

– Тогда тем более нужно остаться на болоте, – горячо отозвался Айвар. – Одному из нас там быть необходимо. Нельзя же без энтузиастов.

– Ладно, я еще посмотрю, как у вас там с энтузиазмом.

Они выпили еще по рюмке и перешли в комнату Яна Лидума.

– Знаешь, отец, меня начинают тревожить тени прошлого, – сказал Айвар и, протянув отцу письмо Тауриня, стал рассказывать о своем разговоре с Пиколом. – Всего можно было ожидать, но не такой наглости, – заключил юноша. – За кого он меня принимает? Наверно, думает, что если человек по независящим от него обстоятельствам побыл в их стае, то всю жизнь будет тосковать по ней.

– Врага никогда нельзя недооценивать, – сказал Лидум, задумчиво посасывая старую походную трубку. – Но в этом случае их поведение не говорит о большом уме.

– Домогаться подобного могут только безнадежные идиоты! – с горячностью воскликнул Айвар. Его губы дрожали от волнения, глаза потемнели.

– Идиоты обычно безвредны и не способны на продуманные действия из-за своего слабоумия… – продолжал Лидум. – А эти подлецы весьма ядовиты и опасны. Они знают, чего хотят.

– Это торгаши, отец. Они думают, что за золото можно купить все, что только пожелают… даже человеческую совесть.

– Это естественно, сын, что они так думают. Ведь золото – их религия. Совесть… неужели ты думаешь, что для них еще существует это понятие?

– Но что мне теперь делать? Что ответить Тауриню? Как поступить с Пиколом?

Лидум спокойно и серьезно посмотрел в глаза Айвару.

– А как ты сам думаешь действовать?

– Что тут раздумывать? Если бы дело было только в Пиколе, я при следующей встрече просто связал бы его и сдал органам государственной безопасности. Для меня это было бы делом одной минуты… он и охнуть не успел бы. Но этого мало. Пикол только один из этой волчьей стаи. Там есть еще Тауринь. Обезвредив Пикола, я еще не сведу счетов со всей их бандой, а у меня к ним большой счет.

Айвар говорил это нервно, шагая по комнате.

– Ты конкретнее, Айвар… – вставил Лидум. – Что именно ты хочешь сделать?

– Их хитрости противопоставить свою хитрость. Так действовать я имею право со всех точек зрения. Как это ни противно, я готов начать с ними самую опасную игру. Сделаю вид, что попался на их удочку, а сам заманю в капкан Пикола, Тауриня и всех прочих. Я не сделаю ничего такого, что хоть в малейшей степени причинит вред советскому народу. Буду действовать осторожно и смело, и они поверят мне. А когда все повернется так, как надо, одним ударом прекращу игру, и капкан захлопнется.

– И это все? – спросил Лидум, когда Айвар замолчал.

– Пока все…

– Так, так… Крупная игра, личные счеты, капкан… Ты прав – со всех точек зрения ты имеешь право так действовать. И все же ничего у тебя из этой игры не выйдет.

– Почему не выйдет?

– Вот ты ответь мне на один вопрос. Как бы ты поступил, если бы Пикол или кто другой дал тебе задание убить какого-нибудь советского или партийного работника – Анну Пацеплис, Артура или агента по заготовкам, который заставляет кулака выполнять обязательства перед государством?

– Такие вопросы… даже задавать не надо… От меня они не получат самой безобидной служебной бумаги.

– А если потребуют? Отговориться не удастся, невинными услугами не отделаешься. Прежде чем тебе довериться, они обязательно проверят тебя на деле, заставят сделать что-нибудь такое, чем ты неизбежно скомпрометируешь себя в глазах советского народа. Только после этого они станут доверять тебе, только после этого ты сможешь заманить их в капкан, но тогда будет поздно, ты тогда уже будешь не охотником, а участником их шайки. Дорога назад будет отрезана, и Рейнис Тауринь сможет ликовать: ты снова будешь принадлежать ему.

Айвара поразила эта мысль, он опустился на стул и сжал голову руками.

– А если бы мне все-таки разрешили попробовать? Может быть, они совсем не так умны и дальновидны?

– Не надейся, Айвар.

– Но попытаться-то можно. За меня не бойся, я свою дорогу знаю, с нее меня ничто не сманит.

– В этом я не сомневаюсь, мой мальчик…

– Если дело примет такой оборот, как ты предполагаешь, я прекращу игру и удовлетворюсь той добычей, какая будет возможна.

– Не знаю. В таких делах я не опытен, но как бы там ни было, тебе надо поговорить об этом в другом месте.

Они решили, что на обратном пути в Пурвайскую волость Айвар остановится в уездном центре и поговорит с начальником отдела Министерства государственной безопасности – Индриком Регутом.

– Ладно, я обязательно это сделаю, – сказал Айвар. – А как быть с ответным письмом Тауриню? Пикол скоро его попросит.

– И по этому вопросу тоже поговори с Регутом, – сказал Лидум.

Рано утром Айвар попрощался с отцом и уехал обратно в деревню.

Артур только в два часа ночи вернулся с работы, поэтому Ильза не спешила его будить. Она тихонько возилась в кухне, приготовила завтрак, собрала на стол. В открытое окно вливался свежий утренний воздух вместе с запахом цветов и уличным шумом. Крестьяне везли на приемный пункт бидоны молока, другие ехали к базару. На телегах лежали ранние овощи, в клетках хрюкали поросята, а иногда с воза вдруг раздавалось кукареканье петуха. С лесопилки доносилась монотонная песня электрической пилы. На строительной площадке по другую сторону улицы слышались громкие голоса каменщиков и плотников – там строили здание школы на месте взорванной фашистами средней школы; развалины убрали во время зимних субботников и воскресников.

Ильза любила по утрам наблюдать жизнь городка. Бодрая, целеустремленная деятельность людей навевала светлое, жизнерадостное настроение. Как спокойный, ясный поток, текли дни. И в этой большой, содержательной жизни у Ильзы Лидум было свое место и своя ясно видимая цель. Все близкие ей люди шли вместе с нею к этой цели, жили общей мечтой, они делали одно общее дело. У всех у них, как у каждого советского человека, был какой-то молодой задор, ибо молод был мир, в котором они жили и строили. Артур, Ян, Айвар, Анна, Валентина… о них думала Ильза в этот ранний час, и сердце ее было спокойно, как у матери, которая знает, что ее детям не грозят нужда и унижение.

«Если бы отец с матерью дожили до этого… – подумала она. – Если бы им хоть денек побыть с нами, разделить нашу радость победы… Другие отцы и матери дождались, и светел сейчас их закат. Но некоторые из них даже и сейчас не могут постичь и оценить достигнутое, а есть и такие, которые оглядываются на вчерашнее».

На улице затарахтел мотоцикл и внезапно умолк. Ильза взглянула в окно. Айвар сошел с машины, улыбаясь посмотрел вверх и помахал рукой.

– Доброе утро, тетя Ильза! Артур дома?

– Доброе утро, заходи, заходи. Мы еще не завтракали.

Айвар закатил мотоцикл во двор и поставил его в угол, около дровяных сарайчиков, затем сбил с себя пыль кожаной перчаткой, выколотил о стену кожаный шлем и поднялся по узкой деревянной лестнице во второй этаж.

Ильза поставила на стол третий прибор. Поцеловав племянника в щеку, она засыпала его вопросами:

– Ты прямо из Пурвайской волости? Как сейчас в Ургах? Сенокос еще не начали? А твое самочувствие как, Айвар, раны не болят? Как поживает Анна? Я ее не видела с конца зимы.

Когда юноша рассказал, что он проездом из Риги, Ильза захотела узнать, не похудел ли брат.

– Ведь некому даже позаботиться о нем, вовремя приготовить обед, ужин. Трубку так же, наверное, сосет без передышки? Хоть бы кто-нибудь заставил его бросить курение – достаточно он испортил легкие в тюрьме, так нет, надо еще коптить их табачным дымом. В других делах у него характера и воли хватает, а в этом все равно, что малое дитя.

Айвар любил слушать воркотню Ильзы. Это бывало редко и получалось так мило и добродушно, в каждом упреке звучала истинная забота о близких.

– Ничего не поделаешь, тетя Ильза, если мужчины так слабы, – ответил он, улыбаясь. – Каждому из нас нужен друг-хранитель, не смыкающий глаз ни днем ни ночью.

– Ясно, что нужен, – тихо засмеялась Ильза. – Так почему же не привести к себе в дом этого хорошего друга? Вам с Артуром самое время жениться – неизвестно, чего вы еще ждете.

– Сначала надо жениться дяде Яну! – раздался голос Артура из соседней комнаты. – Пусть покажет пример, тогда и мы с Айваром не заставим себя долго ждать.

– Оставьте вы Яна в покое, – добродушно заметила Ильза. – Нашли с кого брать пример.

– А вы сами, тетя Ильза? – заикнулся Айвар. – Я еще не теряю надежды потанцевать на вашей свадьбе.

За стеной раздался веселый смех.

– Болтают невесть что… – рассердилась Ильза. – Уж если начнут, никак не остановятся. Будто не о чем больше разговаривать. Сваты объявились…

– Но ведь ты, мамочка, сама начала, как же нам не присоединиться, – сказал Артур, выходя из своей комнаты.

Он только что умылся и вытирал шею полотенцем. Поздоровавшись с Айваром, поцеловал мать и, подняв ее, два раза повернулся кругом, будто танцуя вальс.

Через минуту они уже сидели за завтраком. У обоих парней был такой хороший аппетит, что Ильзе не приходилось их угощать.

Айвар рассказал о работе своей бригады на Змеином болоте.

– Как на это дело смотрят крестьяне? – спросил Артур. – Перестали ворчать и сомневаться?

– Пурвайцы так воодушевились, что не могут дождаться дня, когда можно будет выйти на работу с лопатами и топорами, – ответил Айвар.

– На прошлой неделе я была в Айзупской волости, – заговорила Ильза. – Проводила собрание о подготовке к сенокосу и уборочным работам. После собрания айзупчане забросали меня вопросами: когда мы думаем начать осушение их большого болота, чем они хуже пурвайцев? До сего времени никто не шевелился, а как узнали, что делается на Змеином болоте, им стало невтерпеж.

– Изыскательские работы на Айзупском болоте начнутся следующей весной, – сказал Айвар. – Возможно, что разведку придется делать нашей бригаде, – к тому времени будут закончены все проекты осушения Змеиного болота.

Позавтракав, Ильза попрощалась с Айваром, велела передать привет Анне и ушла на работу. Артур с Айваром убрали со стола, вымыли посуду и пошли в комнату Артура. Их отношения были простыми и дружескими, только Артур выражал свои чувства свободнее и естественнее, тогда как Айвар всегда оставался несколько замкнутым.

Взгляд Айвара остановился на письменном столе Артура, где между книгами и письменными принадлежностями стояла фотография девушки в круглой рамке; Айвар ее никогда не видел.

Артур заметил, что Айвар долго и пристально смотрит на портрет.

– Это Валя… Валентина Сафронова… – объяснил Артур. – Она учится в партийной школе в Риге. Будущим летом кончает. Потом… мы поженимся. Во время каникул я постараюсь вас познакомить. Она замечательный человек и лучший мой друг.

Айвару тоже казалось, что Валентина Сафронова чудесный человек, великолепная девушка, если она стала лучшим другом Артура.

– Симпатичная девушка… Поздравляю, Артур, и желаю вам счастья.

«Лучший друг… – думал Айвар. – Почему я не могу так просто и естественно, как Артур, говорить о моих чувствах к своему любимому другу? Хватит ли у меня смелости рассказать кому-нибудь вот так же просто про Анну?»

Проводив Артура до укома, Айвар пошел в уездный отдел Министерства государственной безопасности. Начальник отдела – майор Индрик Регут – сразу принял Лидума. Айвар все изложил самым подробным образом, у Индрика оказались на это дело такие же взгляды, как у Яна Лидума, будто они обо всем уже успели посоветоваться и пришли к общему выводу.

– Они обязательно потребуют от тебя что-нибудь такое, что никогда не сделает советский человек, они заставят делами подтвердить готовность помогать им, – сказал Индрик. – Поэтому от большой игры надо отказаться и удовлетвориться тем, что ты можешь сделать, не запятнав себя. Пикола мы наверняка схватим, но не следует думать, что это легко. Как видишь, он не указал время и место встречи, значит, появится, когда ты меньше всего будешь его ждать, и там, где ему меньше всего будет угрожать опасность. Но это ничего, достаточно и того, что Пикол вообще когда-нибудь появится около тебя. При первой встрече мы его не тронем, дадим уйти, а ты напиши ответ Тауриню и передай его Пиколу.

– А что мне ему написать? – спросил Айвар.

– Лучше всего что-нибудь совсем частное, о своей личной жизни, работе, так, как оно есть, чтобы совпало с теми сведениями, которые у них о тебе имеются. Между строк можешь намекнуть, что готов сотрудничать с ними.

Попрощавшись с Индриком, Айвар поспешил домой. Ему казалось, что там, у огромного болота, его ждет Анна. Он запустил мотор и как ветер понесся по улице.

Два дня Финогенов колесил по окрестным волостям, где работали бригады трактористов, и только что вернулся в Урги. Весенние полевые работы были закончены еще две недели назад. Только некоторые тракторы подымали еще старые залежи, покрытые толстым, плотным слоем дерна. Трактористы и рабочие мастерской готовили инвентарь к уборочной, поэтому сейчас в Ургах было много народу.

На просторном дворе вокруг сенокосилок, жаток и молотилок суетилось человек десять, а в механической мастерской с утра до вечера раздавался грохот металла, гудели моторы и новый сварочный аппарат рассыпал струи бенгальских огней.

– Где директор? – спросил Финогенов у механика Далдера, ремонтировавшего локомобиль.

– Товарищ Драва в конторе, – отозвался механик, не отрываясь от дела.

Финогенов, понаблюдав за работой механика, хотел было уйти, но в это время во двор въехал Айвар Лидум. Заметив Финогенова, он еще издали кивнул ему и, поставив мотоцикл под навесом, пошел навстречу.

– Так рано с болота? – спросил Финогенов, здороваясь с Айваром. – Сейчас самая подходящая пора для работы: и не холодно и не жарко.

– На болоте я сегодня еще не был, – ответил Айвар. – Вчера пришлось срочно поехать в Ригу.

– И сегодня утром уже обратно? – удивился Финогенов. – Даже и в театре не успел побывать?

– Куда там… – улыбнулся Айвар. – Зимой побываем.

– Завтра парторг волости созывает собрание актива. Коммунисты и комсомольцы МТС тоже будут. Говорят, сообщат о каких-то изменениях в проекте осушки болота.

– Да, небольшие. Сейчас кое-кто думает, что мы на болоте только даром время теряем. Теперь увидят, что мы там нашли.

Финогенов положил руку на плечо Айвара, и они медленно пошли к саду. С противоположного конца сада доносились звонкие детские голоса – там играли ребятишки под наблюдением жены механика.

– Драве кажется, – говорил Айвар, – что мы даром едим государственный хлеб. По его мнению, здесь нечего проектировать, а надо сразу рыть канавы и спускать воду в море. Если бы это было так просто, не нужны бы были ни инженеры, ни техники, а обошлись бы одними землекопами.

– Драва хороший практик, но иногда несколько мелочен. Для него главное – это перевыполнение плана.

– Я только один раз попросил на несколько дней отрядить двух человек в помощь нашей бригаде, и то он ни за что. Ну ладно, больше ничего не попрошу у него. Думаю, что и не потребуется. Помнишь, как было дело с образцами почвы… Лаборатория стоит без дела, старший агроном согласен сделать анализы, а директор нет – дескать, лабораторное обслуживание нашей бригады не предусмотрено планом. Словно мы в двух разных государствах живем. Черт его разберет, что с ним стало, на фронте был совсем другой человек.

– Это все потому, что комиссия в акте ревизии указала, что он слишком свободно распоряжается молоком и поросятами, принадлежащими хозяйству МТС. Теперь каждый литр учитывается и государству сдается все, что следует. Обжегся на молоке, сейчас дует на воду. Ничего, Лидум, все опять наладится, найдет правильное применение своему усердию и Драва. А ты напрасно отказываешься от помощи – не тебе она нужна, а общему делу, государству, советскому народу. Лучше посмотри, как растет наш новый машинный сарай. Недельки через две закончим. Осенью ни один болтик не останется под открытым небом, а скоро мы получим несколько новых «СТЗ-НАТИ» и две молотилки. Для механической мастерской обещают в третьем квартале новый токарный станок, тогда мы сможем изготовлять самые сложные детали и своими силами производить капитальный ремонт. Здорово?

– Скоро у вас здесь будет настоящий ремонтный завод, – засмеялся Айвар.

– Должен быть. Придет время, и мы здесь на месте будем пользоваться всеми благами цивилизации. А главное, у нас появятся новые люди, с более широким кругозором. Они же растут не по дням, а по часам, и скоро им понадобятся в домах другие потолки – старые станут слишком низки. И это время не за горами. Скоро новая жизнь постучит в наши двери, уже слышны шаги. Вот почему мы не можем сегодня обижаться, если Драва не дает рабочих и не разрешает лаборатории делать анализы; у нас просто нет времени обижаться и дуться – надо спешно мостить большаки для завтрашнего дня, по проселку он прийти не сможет. О Драве не беспокойся, он тоже станет другим; если хочешь знать, его не приходится ни тащить, ни толкать – только нужен подход, надо уметь с ним говорить, вот и все. Человек любит, чтобы с ним считались, а разве это плохо? Это его право, ведь он отвечает за дело.

– Я ничего не говорю, – сказал Айвар. – Только иногда зло берет, когда человек не хочет понять очевидных вещей.

– Вот те на: произошла маленькая заминка, не получилось так, как хотелось и как, может быть, было необходимо, – и сразу же заело. Как же мы построим коммунизм, если будем так легко огорчаться из-за малейшей неудачи? А ведь для этого требуется совсем другая выдержка и терпение, чем при осушке Змеиного болота.

– Ты прав, товарищ Финогенов… – согласился наконец Айвар. – Мне надо научиться стать выше мелочей… быть терпеливее.

– Я полагаю, что ты уже научился, – улыбнулся Финогенов, – только иногда тебе надо оглядываться на себя…

Они зашли в клуб. Там сейчас не было ни души. Остановились у последнего номера стенной газеты «Острый лемех». Одна карикатура высмеивала молодого тракториста, который после хороших показателей на осенних работах почил на лаврах и проспал весну; все его товарищи давным-давно в поле – у кого выработано тридцать процентов сезонного плана, у кого CjpoK, a y одного все пятьдесят, а тот все не может проснуться: ведь у него сто восемнадцать процентов… правда, за прошлый год. Несколько критических заметок посвящалось администрации; в литературном отделе было напечатано несколько довольно гладких стихотворений – в МТС был свой поэт, – а передовицу о новых задачах коллектива написал Финогенов.

– Наш «Острый лемех», конечно, еще совсем не так остер и пашет недостаточно глубоко, но с каждым номером режет все лучше, – сказал Финогенов. – Сначала нельзя было найти рабкоров, а сейчас от них отбою нет. С людьми надо работать. Если человек проявит какие-нибудь способности, надо обратить внимание, подбодрить его, сказать в глаза и про ошибки. Иногда человек и сам не знает, на что способен. Надо укрепить в нем веру в себя, заинтересовать, помочь развить свои дарования.

– Как ты на все находишь время? – удивился Айвар.

– Надо находить, ведь для этого партия и прислала меня сюда.

– Не отнимаешь ли ты работу у волостного парторга?

– Только помогаю. Работы всем хватит.

В конце беседы Финогенов спросил вдруг Айвара:

– Что ты скажешь, если мы попросим тебя прочесть несколько лекций о новейших достижениях советской' агрономической науки? На профессиональных лекторов нам пока надеяться нечего. Надо тебе дать какую-нибудь общественную нагрузку.

– Можно, – согласился Айвар. – Только я не знаю, как получится, – никогда не выступал в роли воспитателя.

– На фронте батальоном командовал? – напомнил Финогенов. – Своих стрелков воспитывал? Он не знает, как у него получится… Не беспокойся, товарищ Лидум, профессорской сноровки с тебя никто не требует.

И они договорились, что Айвар подготовит несколько лекций.