Текст книги "Маркитант Его Величества"

Поняв, что Федерико не желает больше рассказывать о дальнейших перипетиях своей жизни, Алексашка решил не вдаваться в расспросы. Конечно, его очень заинтересовали слова гишпанца насчет «несостоятельной карьеры», но что за этим крылось, он мог только догадываться. Ильин-младший мудро рассудил, что наступит время, когда Федерико обязательно поставит точку в своем жизнеописании. Надо лишь немного подождать.

С того памятного вечера отношения у них наладились, и Алексашка больше не дичился. Он был уверен, что на Федерико де Агилара, Черного Кастильца, можно положиться в любой, самой трудной ситуации.

Глава 13. Крепость лесных разбойников

Юрека и монаха замкнули в подвале, который освещался масляной лампой. Как сказал арамбаша, они должны были взаперти дожидаться возвращения гласоноши, которого отправили в монастырь на Привину Главу, – на всякий случай. Что под этим «случаем» подразумевалось, предводитель гайдуков не счел нужным объяснять. Но от его нехорошего взгляда по спине Юрека пробежал холодок. Слишком много он перевидал за свои годы таких недобрых глаз, как среди турок, так и среди запорожцев. Казак со столь диким взглядом слыл настоящим живодером, для которого убить женщину, ребенка, а тем более мужчину, – что комара раздавить. Их обычно сторонились, но в бою они были незаменимы своей дикой, необузданной яростью и способностью терпеть любую боль.

На удивление, подвал оказался вполне добротным и даже комфортным для такой лесной глуши. Он был длинным, просторным и сухим. Наверное, когда-то здесь хранилось вино. Судя по каменной кладке, изрядно стоптанным каменным ступеням, ведущим вниз, и своду из темного, почти черного кирпича, подвал соорудили лет двести назад, только вход срубили из бревен недавно, навесив на него прочную дубовую дверь. Соображения Юрека на сей счет тут же подтвердил и монах:

– Чудо дивное! – Мы сейчас находимся в подвале разрушенного монастыря, одного из первых на Фрушке-Горе, который построил деспот Змай Огненный Вук! Никто не мог найти это святое место.

– Нашли уже… – буркнул Юрек. – Змай, это Змей?

– Да.

– Хорошее имечко… А я-то думаю, почему ограда похожа на крепостной вал? Только изрядно порушенный временем, но укрепленный оградой из толстых заостренных кольев. Похоже, гайдуки приспособили под жилье развалины монастырских построек – стены каменные, а крыша из соломы. Здесь, как я успел заметить, и колодец есть, сложенный из дикого камня. В такой крепости можно долго защищаться.

Тут Йован почему-то опечалился и поник головой. Встревоженный Юрек спросил:

– Что с вами?

– Боюсь, нам отсюда уже не выйти.

– Это почему? Монастырское начальство подтвердит вашу личность, гласоноша возвратится, и…

– И нас ждет печальная участь. Думаю, что арамбаша не стал посылать гласоношу в монастырь.

– Почему?

– В таком случае тайна старого монастыря будет раскрыта. Никто не может дать гарантию, что гласоноша не попадется в руки османов. А под пытками он выложит все как на духу. Да и наш настоятель человек весьма сообразительный. Арамбаша еще тот хитрец; он знает, что гласоноша, если его все-таки пошлют в монастырь, вернется сюда под тайным надзором наших братьев, для которых лес – открытая книга. Чего арамбаше хотелось бы меньше всего.

– Но ведь гласоноша принесет весть от гайдуков, которые считаются защитниками православной веры!

– Увы, не все. Среди гайдуков есть настоящие разбойники, которым нет никакого дела до веры. Они грабят всех подряд – и турок, и сербов. Я узнал арамбашу. Его зовут Ненад. А кличут Кровавые Руки. Неизвестно, где он родился и как оказался на Фрушке-Горе. Но его отряд гайдуков принес разорение всей округе. Селяне готовы Ненада выдать даже туркам, да вот не знают, где он прячется. Таких разбойников местный люд называют не гайдуками, а по-турецки – кырджали, бандитами. И как вы думаете, отпустит нас арамбаша подобру, по-здорову или нет?

– Вряд ли… – Юрек помрачнел. – Ладно я, но неужели у него поднимется рука на священника?

– На все воля Божья… однако, я не думаю, что мой сан остановит Ненада. Или нас сгноят в этом подвале, или…

– Понятно… – Кульчицкий какое-то время напряженно размышлял, а затем спросил: – А почему тогда арамбаша сразу нас не приговорил? Отвести подальше в лес, зарезать, закопать – и все дела.

– Не все так просто. Среди гайдуков, я уверен, есть такие, которые еще не до конца утратили человеческий облик. Арамбаша опасается бунта. Ему нужно придумать какой-то убедительный довод, который поможет ему избавиться от нас без последствий для своего авторитета. А для этого требуется время. Он очень коварный, но свою натуру тщательно скрывает даже от подручных. Думаю, в случае опасности Ненад предаст своих юнаков, не задумываясь.

– Откуда вам это известно?

Монах печально улыбнулся и когда начал отвечать Юреку, то показался ему гораздо старше своих лет:

– Наставники учат нас разбираться в людях и человеческих страстях. А уж о делах Ненада Кровавые Руки я наслышан немало…

На этом разговор закончился. Монах стал молиться, – долго и самозабвенно – а Юрек принялся обследовать подвал. Ему совсем не хотелось закончить жизнь в этой крысиной норе, и он пытался найти выход из создавшегося положения. Но как и где его найти, если кругом каменные стены и массивная дубовая дверь, запертая на замок?

Под одной из стен стояли просторные полати с сенниками, а под другой находился стол и две скамьи. Похоже, Юрек и монах были не первыми узниками этого подвала. В чем Кульчицкий и убедился, когда отыскал надписи на стене, процарапанные чем-то острым:

«Будьте вы прокляты, нелюди!»

«Здесь был Предраг из Визича. Прощайте, люди добрые».

«Ненад вор и христопродавец! Издохни, пес!»

«Спаси нас, Господи, и помилуй…»

Почему надписи не затерли, Юрек понятия не имел. Ведь они напрямую обличали арамбаши в злодеяниях против сербского народа. Наверное, гайдуки не утруждали себя тщательным осмотром подвала после того, как уводили отсюда пленников, жизнь которых закончилась в каком-нибудь глухом лесном урочище. Возможно, за них разбойники требовали выкуп, но получив его, не отпускали несчастных на свободу, а заметали следы. Неужели другие гайдуки, народные защитники, спускали банде Ненада все с рук?

Впрочем, настолько Юрека просветил Ратко, с которым он подружился, среди гайдуков встречались и негодяи. Ведь в чету, гайдуцкую дружину, шли не только патриоты Сербии, но и разные проходимцы: воры, мошенники, убийцы, которые бежали в горы от правосудия и по которым давно плакал турецкий зиндан. Они скрывали свои похождения от товарищей, но все равно их гнилое нутро давало о себе знать. А среди гайдуков было не принято расспрашивать юнаков об их прошлом. Поэтому случалось, что паршивая овца портила все стадо…

На удивление, утром им принесли поесть – большую бычью костомаху с мясом, свежие лепешки, кувшин вина и две керамические кружки. Это сделал Петар. Казалось, ничто не могло выбить этого румяного парня из колеи; он постоянно улыбался и показывал, что вполне доволен жизнью. Судя по виду мяса (оно было чересчур темным), его и жевать-то будет нелегко, – уворованный у какого-то крестьянина бык, похоже, доживал свой век – и попытка откусить малую порцию могла закончиться сломанным зубом.

– Принеси мой нож, будь добр, – попросил Юрек. – Это не мясо, это камень. Без ножа с ним не справиться.

– Гы-гы… – Петар показал свои великолепные белые зубы. – Ты прав. Мы это мясцо жуем неделю. От него уже челюсти болят. Ладно, сейчас принесу…

Обернулся он быстро. И сразу же ушел завтракать. Юрек настрогал мяса и вскоре на пару с иноком начал упражнять лицевые мышцы; мясо и впрямь было чересчур жестким – как подметка казацких сапог. Но голодному человеку даже такая еда в радость, и оба пленника за какой-то час обглодали кость дочиста.

Поев, Юрек снова начал размышлять о спасении. Теперь у него уже было какое-никакое, но все-таки оружие (а с ножом он умел управляться очень неплохо), и дело оставалось за малым – найти щель, через которую можно сбежать из старого монастыря. «Жаль, что нельзя превратиться на время в таракана…» – не без сожаления думал Кульчицкий, вновь принявшись исследовать подвал, который был просто огромным.

– Отец Йован! Как вы считаете, в этом старинном монастыре может быть тайный подземный ход? – спросил Юрек, вспомним свои похождения в подземельях Белграда.

– Вполне, – ответил монах. – В старые времена делали (да и сейчас делают) подземные ходы, чтобы спастись от турок, если они нападут на монастырь и сражаться станет невмоготу.

– Вот и я об этом… – Юрек начал обстукивать стены рукоятью ножа. – Может, в подвале есть потайная дверь…

Монах печально улыбнулся и ответил:

– Это вряд ли. Иначе ее давно бы нашли.

– А если не искали?

– Вы уже заметили, что и до нас в подвале держали узников? Уж они-то точно обшарили подвал гораздо тщательней, чем свои сусеки весной, чтобы найти в них несколько зернышек пшеницы.

– Все равно делать нечего, – буркнул Юрек. – Хоть чем-то займусь…

– Бог в помощь, – безрадостно откликнулся монах и начал бубнить молитвы.

Тяжело вздохнув, Юрек упрямо закусил губу и продолжил поиски…

Иногда человек, дабы найти что-то очень важное и нужное, – например, хороший заработок или невесту – отправляется за тридевять земель. Или, в лучшем случае, в соседний город или селение. Но ему даже на ум не приходит, что стоит протянуть руку – и вот оно, искомое. Так случилось и с Юреком. Обстучав все стены рукоятью ножа, он совсем отчаялся, – они отвечали ему глухим звуком сплошной каменной кладки. Тогда он со зла швырнул орудие поиска на свою постель, но не попал, – нож провалился в щель между полатями.

Совсем обозлившись, ругая сквозь зубы вся и всех, Юрек опустился на колени и полез искать под досками полатей свою последнюю надежду. Он решил не сдаваться; если уж поведут его кончать, то он обязательно прихватит на тот свет еще парочку гайдуков. Пусть знают, что такое русский казак, упыри проклятые.

Нож лежал у самой стены. Добираясь до него – полати были низкими, и Юреку пришлось ползти, – он, вдобавок ко всем своим горестям, ударился головой о поперечный брус, поддерживающий доски. Совсем обозлившись, Юрек со всей дури ударил кулаком по полу, будто там лежал его кровный враг, – и опешил. Пол ответил ему совсем не так, как до этого каменные стены. Внизу была пустота!

Юрек схватил нож и принялся расчищать вековую грязь, скрывавшую (как он уже определил) квадрат, под которым было пустое пространство. Ему пришлось трудиться полчаса, пока, наконец, не показалась изрядно заржавевшая железная плита на петлях с утопленной ручкой. Ржавчина намертво припаяла ручку к плите, и Юрек долго царапал ножом, чтобы освободить ручку. Когда это у него получилось, он попытался поднять крышку люка, но одному это было не по силам, – слишком заржавели петли.

– Отец Йован! Помогите!

– Что там? – спросил монах, заглядывая под полати.

– Люк!

Больше ничего объяснять не нужно было. Монах лишь внес дельное предложение – снять полати, представлявшие собой щит из досок, что и было сделано. Поднатужившись вдвоем, они с огромными трудами справились с задачей. При этом стоял такой скрежет, что Юрек несколько раз бегал к двери подвала, чтобы понаблюдать в щель: не обеспокоились ли гайдуки? Но лесные разбойники не поставили возле подвала часового, считая что в этом не было надобности.

Пленники посветили лампой и увидели, что внизу вода. Инок разочарованно вздохнул и сказал:

– Наверное, это колодец…

– Нет! – вскричал Юрек. – Не может быть! С какой стати колодец загонять в подвал, ежели один уже есть наверху?

– И то верно… – Все равно в голосе серба слышалось сомнение.

Не долго думая, Юрек снял свой кафтан, скрутил его в виде веревки и всучил один конец монаху.

– Держите! – Он начал спускаться вниз, надеясь на крепость рук Йована.

Спуск оказался недолгим. Под монастырским подвалом оказался ход, в котором плескалась вода по щиколотки. Куда он вел, неизвестно, но Юрек со своим опытом, приобретенным в подземельях Калемегдана, сразу определил, где находится спасение, – по пламени масляной лампы, которую свежий воздух отклонял в сторону, противоположную выходу.

Мешкать не стали. Юрек наколол лучины из сухих, как порох, досок и сделал два факела, порвав на полосы свою кошулу. Полосами он обмотал две длинные щепки и макнул ткань в горючее масло.

– Уходим? – спросил он монаха с дрожью в голосе.

– Помоги, Господи… – ответил тот, крестясь.

И тут тишина, царившая над разбойничьим гнездом, взорвалась выстрелами из ружей и криками. Вскоре за этим затем последовал взрыв, да такой силы, что в ушах зазвенело.

Юрек бросился к щели в двери – скорее, глазку, который образовался, когда из доски вывалился сучок, – и увидел потрясающую картину. С того места, где находился подвал, хорошо просматривались ворота. Они были относительно новыми, притом сработанными весьма добротно: из толстенных деревянных плах, окованные железом и скрепленных поперечинами на кованых гвоздях. В данный момент от ворот остались лишь висевшие слева и справа на массивных петлях небольшие куски железа, разорванного взрывом. А внутри укрепления гайдуков шел бой.

Видавший виды Кульчицкий сразу понял, что произошло. Похоже, лазутчики янычар (а может, и местные жители, которые ненавидели банду грабителей Ненада) сняли стражу гайдуков, которая была чересчур беспечна, затем незаметно заложили под ворота пороховую мину и взорвали ее. И теперь после первых залпов из ружей и пистолетов бывший монастырский двор доверху заполнился пороховым дымом, звоном сталкивающихся клинков, командами и криками раненых и умирающих.

Юрек с первого же взгляда понял, что гайдукам пришел конец – янычары почти задавили их своим количеством. «Уж не по мою ли душу они пришли?» – мелькнула у него в голове мысль и тут же испарилась. Нет, это вряд ли. Затевать целый поход из-за шпиона австрийцев никто бы не стал. Тем более со столь опытным и хорошо подготовленным отрядом янычар – по тому, как они дрались, Юрек понял, что это отборная часть, которых в армии османов не так и много.

– Что там? – топчась на месте от нетерпения, спросил монах.

Юрек объяснил.

– Надо уходить, – сказал Йован. – Немедленно! Янычары для нас не освободители, а палачи. Они не оставят в живых никого.

– И я так думаю.

– Тогда поторопимся. Была – не была! На худой конец, пересидим внизу, пока все закончится. Только нужно вернуть полати на место и закрыть крышку люка. Чтобы нас потом не искали.

– Выход есть! – веско ответил Юрек. – Я в этом уверен. А насчет полатей и крышки все верно. Что ж, вперед! Прорвемся!

– Ну, дай Бог…

Спустя какое-то время они оказались в узком подземном ходе, в котором можно было передвигаться, лишь согнувшись в три погибели. Под ногами плескалась вода, но она не была стоялая; скорее всего, слякоть в подземном ходе появлялась, когда шли обильные дожди, а затем она постепенно уходила. Вскоре начался подъем, пол стал сухим, ход – шире и выше, но появилась другая неприятность – крысы. Они встречались на каждом шагу. Юрек терпеть не мог этих грызунов. Он не боялся их, но был чересчур брезглив, а крысы не старались побыстрее исчезнуть с глаз. Похоже, они совсем не пугались людей; неторопливо уступая им дорогу, крысы с угрозой (так показалось Юреку) смотрели на них круглыми красными глазками, в которых отражался свет факела.

– Ваша правда, – сказал Йован, тяжело дыша. – Выход на поверхность должен быть совсем близко.

– Почему вы так думаете?

– Крысы… Они охотятся в лесу, им нет смысла уходить далеко от выхода. Крысы очень практичны и всегда выбирают из нескольких вариантов лучший. Им нечего делать глубоко под землей – там нет еды и мокро.

– Это всего лишь безмозглые гнусные твари! Они не могут мыслить.

– Э-э, не скажите… У крыс, как у всякой божьей твари, кроме инстинктов, есть ум. Он не похож на человеческий, он другой, но он есть. Крысы гораздо умнее многих животных, даже собак.

– А чтоб тебя! – Юрек, который шел впереди, едва не упал, споткнувшись о толстую крысу, судя по большим размерам, самца. – Если они такие умные, как вы говорите, то вскоре могут сообразить, что к ним сама пришла весьма аппетитная еда – два больших куска мяса.

– Зимой, во время бескормицы, нам точно не поздоровилось бы, – спокойно отвечал ему инок. – А сейчас у крыс сытное житье. Мы им не нужны.

– Спасибо, успокоили… – буркнул Юрек и прибавил шаг.

Теперь он уже ловил не только воздушные струйки, которые с каждым шагом усиливались, но и чуял запахи леса – перепревших прошлогодних листьев, грибов и позднего разноцветья. Но им пришлось выбираться на поверхность еще добрых полчаса, тем более что выход находился под обрывом в небольшой пещерке, которую изрядно завалило землей. Поэтому на какое-то время беглецы превратились в землероек, расширяя выход в основном голыми руками.

– Уф-ф! – Юрек вылез из норы и упал ничком на траву, широко раскинув руки. – Что-то я совсем умаялся…

Над ним шумели деревья, голубое небо кроила разная птичья мелюзга, где-то дробно стучал дятел, рядом жужжал большой шмель, деловито обследуя головку клевера, а чуть ниже, на дне яра, умиротворяющее журчал ручеек. Все эти виды природы и простые звуки, к которым чаще всего не присматриваешься и не прислушиваешься в обыденной жизни, после заточения в подвале и норы подземного хода показались Юреку райским наслаждением. Они вырвались на свободу! Что может быть лучше свободы? Разве что воля. А если они сливаются вместе, то это настоящее человеческое счастье.

Вскоре к нему присоединился и монах. Только он не стал отдыхать, а начал прислушиваться. На его лице появилось тревожное выражение.

– Что там, отец Йован? – лениво спросил Юрек.

– Неспокойно мне почему-то…

– Не волнуйтесь зазря. По моим расчетам старый монастырь мы оставили далеко позади. По этому яру нам нужно выйти на какую-нибудь дорогу или лесную тропу, ну а дальше вам и карты в руки. Эти места вы должны знать. Или я неправ?

– Места я знаю. Только мне кажется, что мы здесь не одни…

– Правильно тебе кажется, святоша! – раздался знакомый голос, от которого Юрек вскочил мгновенно на ноги.

Кусты раздвинулись, и перед ошеломленными беглецами собственной персоной появился… Ненад! В руках арамбаша держал пистолет, ствол которого смотрел на Юрека (как наиболее опасного, по его мнению), за поясом торчала рукоять второго, на боку висела сабля (та самая карабела, которой Юрек победил Вука!), а через левое плечо Ненада был перекинут плотно набитый хурджин – полосатая сумка, состоящая из двух мешков и сотканная из разноцветных шерстяных нитей. Обычно хурджины украшались бубенчиками, но арамбаша их снял – чтобы не выдать себя посторонними звуками. Похоже, предводитель гайдуков тоже бежал из своего разбойничьего гнезда потайным ходом, но не тем, что Юрек и монах, а каким-то другим.

Судя по всему, арамбаша не счел нужным захватить с собой хотя бы ближайших подручных. И то верно – своя рубаха ближе к телу. Гайдукам, верившим Ненаду, как отцу родному, торчать на кольях, а его жизнь гораздо ценнее жизней тех глупцов, которые ему доверились. К тому же под ятаганами янычар должны были погибнуть и те, кто слишком много о нем знал. А это уже хорошо. Самый надежный хранитель тайн – сырая земля. Что касается новых юнаков, то знаменитый атаман разбойников Ненад Кровавые Руки наберет их быстро и будет разбойничать пуще прежнего.

– Я знал, что с вами все очень непросто… – Арамбаша прожигал беглецов бешеным взглядом. – Это вы привели в крепость янычар. Вы!

– Клянусь Господом нашим – и в мыслях не было! – перекрестился монах. – Мы ведь пришли к вам не по доброй воле, нас схватили ваши люди.

– Лжешь, святоша, лжешь! По вашим следам пришли лазутчики янычар! Уже в этом есть ваша неоспоримая вина. Такие юнаки сложили головы, столько добра осталось в крепости… – Он скрипнул зубами. – Кто-то должен за это ответить? Должен! Поэтому лежать теперь вам в этом яру до Страшного суда. Я приговариваю вас к смерти!

Он поднял дуло пистолета повыше, чтобы попасть Юреку точно в сердце, но тут Йован неожиданно бросился на него, тем самым закрыв собой Кульчицкого. Грохнул выстрел, монах упал, и в этот момент в воздухе сверкнула серебристая рыбка – нож, брошенный Юреком, попал гайдуку в горло.

Юрек долго трудился над клинком, чтобы хорошо сбалансировать его и сделать из обычного ножа, пригодного только для застолий, боевое оружие. Для этого он сузил и заточил острие, а также переделал рукоять, чтобы она стала легче клинка. Когда наступали моменты полного безделья, любимым его занятием было метание ножа. Он это делал даже в своей комнате, но чаще всего на природе, уходя к берегам Дуная или Савы. Юрек так наловчился бросать нож, что мог делать это из любых положений.

На свою беду, арамбаша не заметил, что у Юрека есть нож. Кульчицкий как упал на землю, когда вылез из подземного хода с ножом в руках, так и лежал с ним. А когда вскочил, то чисто инстинктивно постарался стать к армабаше немного боком, чтобы закрыть руку с клинком своим корпусом.

Убедившись, что арамбаша выхаркивает вместе с кровью последние силы, Юрек бросился к монаху и перевернул его на спину. Он был без памяти, но жив. Пуля пробила ему правое плечо, однако, судя по всему, никаких важных органов не задела. Тем не менее рана была опасной, ведь могло произойти заражение крови, и тогда смерти не избежать, это бывший казак-запорожец знал точно. Первым делом он остановил кровь, наложив повязку (на нее пошли остатки его многострадальной кошулы), а затем приготовился врачевать Йована так, как это делали в Сечи.

Для начала рану нужно было промыть – очистить хотя бы сливовицей от остатков пороха и одежды. Здесь Юреку повезло – в хурджине арамбаши нашлась фляга с этим крепким напитком («Запасливый, сукин сын!» – мельком подумал Кульчицкий). Конечно, хорошо бы рану прижечь каленым железом или хотя бы тлеющим угольком, да нельзя костер разводить; в лесу запах дыма можно почуять за несколько верст. Слава Богу, рана сквозная и не нужно в ней ковыряться, чтобы вытащить пулю; выстрел был произведен с чересчур близкого расстояния, практически в упор, и у свинцового шарика хватило энергии, чтобы пройти через тело худосочного монаха как сквозь масло.

Зато на кустах висело много паутины, в берендейке[77]77
  Берендейка – представляла собой ремень (перевязь), носимый через левое плечо с подвешенными принадлежностями для заряжания ружья или пистолетов: кожаными или металлическими пенальчиками с пороховыми зарядами, сумкой для пуль, запасом фитиля, кремней и пороховницей (натруской либо рогом с порохом).


[Закрыть] арамбаши нашелся порох, а неподалеку от места ранения монаха Юрек отыскал «кровавник» – тысячелистник, который хорошо останавливал кровотечения. Кульчицкий присыпал раны порохом, – на груди и на спине – заклеил их паутиной, увлажнив смесь собственной слюной, прикрыл все это размятыми (так, чтобы выступил сок) листочками «кровавника», и опять перебинтовал рану, сменив окровавленные полоски своей рубахи на свежие.

Завершив «лечение» (монах так и не очнулся, лишь постанывал, когда Юрек обрабатывал раны), Кульчицкий беспомощно оглянулся – а дальше-то что делать? Йовану обязательно нужно лечение в больнице, под надзором лекаря, лучше всего, в монастыре на Привиной Главе. Уж там-то точно его поставят на ноги. Но как туда доставить инока? Тащить раненого на своем горбу добрый десяток верст по бездорожью – это долгое дело. За это время Йован запросто может отправиться на небеса, чего очень не хотелось бы. Жалко его – хороший человек, настоящий. Да и вообще – Юрек обязан ему жизнью.

Неожиданно неподалеку раздался шорох травы, треск сухих веток, послышались шаги… Юрек метнулся к поверженному арамбаше, схватил второй пистолет, – заряженный – рывком выдернул саблю из ножен и обернулся в сторону шума с намерением продать свою жизнь подороже кто бы там не пробирался по дну яра – гайдуки Ненада или янычары.

Каким же было его удивление, когда из кустов показалась… знакомая лошадиная морда! Это была его пегая кобылка! Как она вырвалась из крепости, в которой шла резня, Юрек не мог даже представить. Но это одно дело. Главным вопросом был следующий: как умная лошадка нашла своего хозяина? Этот вопрос мог поставить в тупик любого мудреца. Неужели она почуяла его – как охотничий пес, натасканный на верховое чутье?

Лошадь была неоседланной, но это неважно. Юрек нашел в хурджине Ненада вяленое мясо и хлебцы (арамбаша, убегая, не забыл взять и еду! наверное, давно готовился к такому исходу) и протянул кобылке одну из коврижек с невероятной нежностью в сердце. Ах, какая умница! Теперь дорога к монастырю не должна быть трудной. Лошадка аккуратно взяла коврижку с ладони хозяина своими бархатистыми губами и начала неторопливо жевать, а Юрек гладил ее шею и нашептывал на ухо самые ласковые слова, которые только мог придумать, словно животное разумело человеческую речь. В данный момент он готов был поверить во все что угодно, даже в это.