Текст книги "Авдеевы тропы"

Хучу и Жулхе, перебивая друг друга, ответили:

– Благодарим! Боги не гневаются на нас.

Жулхе вскочила, помогла гостю снять шубу и из мягких подушек устроила ему ложе на ковре. Незнакомец сановито уселся в подушках, привыкший, что ему всегда прислуживают. Видать, он был важной птицей. От его волос исходило приятное благоухание. Усы были тщательно расчёсаны, щёки лоснились.

Гость окинул взглядом не столь уж богатое убранство юрты, поджав губы. Но потом расслабился. Во время чая разговор шёл о погоде и о всяких мелочах. Потом он сказал, что ищет для хана хороших переводчиков. Может быть, хозяева о ком-нибудь слышали, кто знает урусский или иные языки. Ведь слухом земля полнится.

Хучу покачал головой, мол, не слышал о подобном. Знавал только одного старика-толмача, но того уже боги давным-давно к себе прибрали.

Гость раздражённо поморщился:

– Я вам о живых толкую, зачем мне покойник!

Жулхе так и порывалась вмешаться в разговор мужчин, но это было против обычаев.

Она ёрзала на месте, кряхтела и поводила в сторону Хучу глазами. Тот наконец-то догадался о нетерпении жены. Но голоса ей не дал, чтобы гость не подумал, что муж глупее своей жены.

– Если только мой сын… – начал он непонятно для гостя.

– Что твой сын? Знает такого человека, что ли?

– У моего сына жена уруска, и они друг с другом могут говорить по-урусски.

– О-о-о! – оживлённо встрепенулся гость. – Где он? Позовите его.

– Жена, сходи за Чаулом! – важно приказал Хучу. Джулхе готова была при госте швырнуть в мужа блюдом с приправой за такую его бестолковость. Но сдержалась, лишь метнув на него яростный взгляд.

Чаул пришёл озадаченный, не поняв до конца, что хочет от него мать, говоря о каком-то важном нойоне, который сидит с отцом в юрте и требует от Чаула поговорить с ним по-урусски.

Гость придирчиво оглядел Чаула, как коня на базаре. Потом спросил:

– Ты хорошо говоришь по-урусски?

Чаул пожал плечами:

– Не знаю.

Он в самом деле не мог сказать, хорошо ли изъясняется на языке Катуш, так как надо этому нойону:

– Жена меня понимает, и то, что она мне говорит, я понимаю.

Гость задал несколько вопросов по-урусски, на которые Чаул легко ответил.

Незнакомец довольно усмехнулся. Этот парнишка для него находка.

Ему, Нахату, велено найти хороших толмачей. На Русь нужно посылать людей собирать ясак, переводчики необходимы. Нахат ездил уже несколько месяцев по степи, но всё бестолково. Попадаются лишь такие, которые знают отдельные урусские слова, а связать их порой не умеют. А тут и сам разговаривает, да ещё и жена уруска. Просто счастливый случай.

– Поедешь в Уруссию переводчиком? – ласково спросил Нахат паренька. Все в юрте так и застыли в ужасе, несмотря на добрый тон гостя. Ехать в снежную Уруссию и далеко и опасно. Хотя война в Уруссии и обогатила Хучу и Джулхе, но поездку туда они старались не вспоминать Кровь, постоянное ожидание гибели – это ужасные воспоминания. И хотя сейчас нет войны, собирать ясак – опасное дело. Урусы злы как собаки. Попасть под их топоры и стрелы – разве такая судьба нужна их сыну?

Для Чаула это предложение было тоже неприятно. Только начали они с Катуш вить семейное гнёздышко, и теперь что: всё бросать и отправляться в неизвестную, неприветливую даль? Был Чаул по природе домоседом, не тянуло его ехать куда-то. Нравилась тихая без приключений жизнь. Поэтому отрицательно покачал он головой в ответ на вопрос незваного гостя.

Тот нахмурился. Несогласие мальчишки испортило ему настроение. Такое везение вряд ли повторится в ближайшее время. Поэтому упускать его невозможно. Нахат показал пальцем на свою богатую шубу:

– Ты будешь ходить в таких одеждах, будешь очень богат. Тебя все будут уважать, и ты станешь нойоном. Слуги будут носить тебя на ковре. Сам Бату-хан будет звать к себе для переводов, если будешь хорошим толмачом. А это великая честь.

Такая будущность, описанная гостем, конечно же, привлекала и Чаула и его родителей. Но тревожно было на душе.

– Но ты же сказал, что ему нужно ехать в Уруссию, – испытующе посмотрел Хучу на гостя.

– Это ненадолго, – махнул тот рукой. – Он поедет с охраной. У нас каждый переводчик на вес золота. Его будут бдительно охранять, почти как хана.

Лицо Нахата было очень важным.

– А как же я оставлю свою жену?! – встревоженно воскликнул Чаул.

– А зачем тебе её оставлять, бери с собой. Она же уруска, будет помогать переводить, – расплылся Нахат в милостивой улыбке. – Это очень хорошо.

– Но она беременна.

– Не завтра же родит? – упрямство мальчишки стало раздражать Нахата. – Что ей будет?

– У меня всего одна жена, и я не хочу искушать судьбу. Никуда не поеду.

Нахат понял, что время уговоров кончилось.

– Один или с женой, но ты поедешь! – сурово отчеканил Нахат каждое слово. – Если сам не захочешь, то приедет отряд нукеров, и повезут тебя связанным, это я тебе обещаю. Но тогда ты не увидишь ни богатства, ни почёта.

– Но почему?! – со слезами воскликнул Чаул.

– Это приказ солнцеликого Бату-хана, величайшего из величайших! – торжественно произнёс Нахат. – Ты же червь у башмаков великого повелителя всех народов! Ты хочешь идти против его воли? Да он раздавит тебя, и никто не заметит, что ты был на свете!

Последние слова Нахат уже кричал, сдвинув брови. Все, бывшие в юрте, вобрали головы в плечи и потеряли речь он такого напора. Хучу и Джулхе молча проклинали себя за свою болтливость.

– И не вздумай сбежать! – продолжал Нахат грозно. – Тогда всех твоих родных казнят, а тела казнённых бросят на съедение собакам. Всё ваше имущество пойдёт в казну Бату-хана. А тебя всё равно поймают и как презренного раба отправят в Уруссию, и ты будешь делать своё дело, переводить, но уже опозоренным.

Нахат встал и надел шубу:

– Если ты этого не хочешь, через пять лун добровольно должен приехать в столицу, найти в западном районе юрты переводчиков и отдать там этот мой знак.

Нахат протянул Чаулу вытащенную из кармана шубы какую-то тряпку с вышитым жёлтым кругом. Чаул дрожащей рукой принял этот знак.

Перед тем как выйти из юрты, Нахат обернулся:

– А если тебя там не будет, с тобой случится то, что я сказал. Великий хан не прощает обмана и дерзости!

Когда грозный гость ушёл, некоторое время никто не мог произнести ни слова. Слышно было, как от юрты отъехали повозки, зацокали кони, затихли голоса бывших с незнакомцем людей.

Чаул всё рассматривал жёлтую тряпочку, в центре круга которой было что-то написано. Прочитать он не мог, потому что не знал грамоты. Чаул теперь был привязан к этой тряпочке, как бык к стойлу. Потерять или выбросить было невозможно и опасно.

Глядя на растерянного сына, Джулхе завыла, как собака, потерявшая щенка, пронзительно и с причетом. Хучу послушал, поморщился, как от боли зубовной, и остановил её:

– Ты что Чаула, как покойника, оплакиваешь? Прекрати, мать!

Джулхе остановилась и только всхлипывала с полными глазами слёз, глядя на сына.

– Ничего теперь не сделать. От судьбы никуда не уйдёшь, – рассуждал Хучу. – Мы когда-то уехали в Уруссию. Там на войне было опасней. А тут, может, обойдётся!

Говорил так Хучу, а у самого сердце болело. Больше из-за того, что не остановил он вовремя свой язык. Иначе не узнал бы этот злодей ничего. Всё бы прошло мирно и спокойно. Не пришлось бы ему своего единственного сына провожать в неспокойные края.

– Отец, что ж мне делать-то теперь? – спросил начинающий уже приходить в себя Чаул. – А жену-то куда?

– С собой бери. Ты надолго уезжаешь. Одной дороги в Уруссию и лето, и зима. А когда ещё отправят, неизвестно. А вместе всегда легче всякие невзгоды переживать. Ведь правда, Джулхе?

Жена неопределённо кивнула. Она ещё не в силах была говорить внятно. Горе затмило ей рассудок.

Когда Чаул рассказал обо всём Катёне и показал ей жёлтую тряпочку, она, к его удивлению, не расстроилась. Наоборот, глаза её просияли. Дотоле привыкла к мысли, что больше никогда не увидит родину и навсегда останется в этих чуждых ей степях. И тут вдруг всё изменилось, и им обязательно надо ехать на Русь. Чаул не мог понять нескрываемой радости жены. Он ждал и тут слёз, как у матери. Его, как барашка, гонят против его воли туда, куда он не хочет. Неизвестность пугает Чаула.

– Катуш, ты хочешь ехать? – растерянно спросил он. – Но где мы там будем жить?

Катёна ничего этого не представляла. Но, в отличии от мужа, никакой напасти в этом для неё не было. Чаулу всё равно не понять, что значит для неё вновь увидеть леса, которые были милы ей, вдохнуть родной воздух, услышать русскую речь. Когда все кругом говорят по-русски. В этом непонимании она почувствовала долю обиды.

Обняла, поцеловала мужа:

– Если можно не ехать – не поедем.

Бестолково объяснять Чаулу то, что живёт только в её душе. А увеличивать обиду и непонимание между ними ни к чему.

А Чаул вернулся к действительности. Ведь у него в общем-то выбора нет. Что толку говорить об этом и обижаться на кого-то. Выбор только в одном: ехать одному или с Катуш. Но по тому, как она восприняла новость, одна она не захочет остаться. Катёна как бы почувствовала его мысли. Она прижалась к нему, крепко обвила его руками:

– Одну меня ты не оставляй. Я пропаду без тебя!

Его губы дрожали, ходили ходуном:

– А я без тебя тоже пропаду…

Собрались быстро. Ведь нужно спешить. Чаул смотрел с тоской на родные юрты, на сестрёнок, на мать с отцом. Суждено ли ему это всё увидеть? Первый раз в жизни приходится ему бросать всё и уезжать из степей, хотя кочевать для него привычное дело. Но тут совсем иной расклад.

У Катёны были свои заботы. Ей хотелось, чтоб вместе с ними и сестрой поехали и тетка Онисья, и Домна, и другие пленницы, что жили у них с Чаулом. Жулхе было воспротивилась этому:

– Вам надо ехать налегке, чтобы не опоздать. А рабы будут только мешаться!

Катёна не знала, что возразить ей. И тут вмешался Хучу:

– Ты глупая женщина! Я дам Чаулу хороших коней и крепкие повозки. Они быстро домчат до столицы. А коней и рабов можно в любое время продать.

Тяжело Катёне было слышать про продажу, но она кивнула. Главное, уехать, а там она уговорит Чаула не трогать пленниц.

– Отец! – отчаянно воскликнул Чаул. – Но я не знаю дорогу, я заблужусь!

– Не бойся, сынок, – потрепал Хучу Чаула по плечу, – с вами поедет раб, с которым мы уже не раз туда ездили. Он помнит дорогу.

Разные чувства испытывали Чаул и Катёна по пути в столицу, и эти чувства разъединяли их. А когда есть непонимание, то копится и обида. Катёна не могла совладать со своей радостью. Хохотала, целовала сестру и кричала на всю степь:

– Мы-ы еде-е-ем домо-о-о-о-о-ой!

И в этой радости пока не было место мужу, его опасениям, его привязанностям. Она наконец-то вырвалась из того мира, который был ему дорог. Он видел впереди только ужасную неизвестность, а для неё будущее было окрашено в яркие краски радости и надежды. Его раздражало ликование жены, а её угнетала его мрачность. Они уже проехали две ночи и два дня. Однажды Чаул из открытого полога повозки взглянул на ночное небо и изумился… Та звёздочка, на которую они с Катуш любили смотреть ещё дома, лаская друг друга, светилась на том же самом месте, где и была. Чаул разбудил Катуш и указал на звёздочку:

– Смотри, смотри! Мы уже столько проехали, а она даже не продвинулась.

Эта звезда помирила супругов. Наконец-то нашлось что-то общее, что снова сблизило их.

Они приехали в столицу, когда до конца срока оставался день. Чаул дивился: кругом были одни юрты, и люди сновали взад-вперёд. Кроме юрт то там, то сям стояли большие строения, крепкие, основательные. Не понимал Чаул, как же их передвигать, если нужно будет куда-то ехать. Да их никакими лошадьми с места не тронешь.

Чаул взглянул на жёлтую тряпочку со знаком, которая всегда лежала у него на видном месте. Злой гость говорил, что надо искать переводчиков в западной части города. А где эта западная часть? Как её найти? Вышел он из повозки и растерянно встал посреди дороги. На дощечках, прибитых к столбикам, было что-то написано, но Чаул не умел читать. Мимо шёл паренёк с холщовой сумкой. Шёл уверенно. Может, он знает? Вот и спросил его Чаул о западной части города.

Тот подумал и указал вперёд на дорогу:

– Туда надо ехать. Я как раз туда иду. У меня там родственники живут.

– Так садись в повозку, – пригласил Чаул. – Вместе доедем.

Он очень был рад попутчику. Может, и переводчиков поможет найти. Паренёк тоже обрадовался. Разве плохо? Ноги устали уже. Он идёт почти целый день. Неподалече от столицы юрта родителей, но пешком путь неблизкий. Познакомились. Паренька звали Ятохом. Был он улыбчивым, и в глазах сверкали искорки радости. Когда он узнал, что Чаул поедет на Русь переводчиком, он восхитился:

– Ох, тебе и повезло!

– Почему? – искренне удивился Чаул.

– Ты с Уруссии приедешь богатым! Хотя, конечно, ты и сейчас не беден! – окинул взглядом Ятох идущие вслед повозки. – У тебя, наверно, и юрта есть?

– Да, – важно кивнул Чаул, – на одной из повозок везу разобранную юрту. В любом месте могу поставить.

– У тебя есть и урусские рабыни? – указал Ятох на сидящих сестёр.

Чаул смутился:

– Вот эта моя жена, – обнял он Катёну. – А вторая – её сестренка. Рабы едут в других повозках, – не преминул горделиво добавить он.

Ятох поцокал языком:

– Красивая у тебя жена! Как же твои родители разрешили тебе жениться на уруске?

– Я люблю её! – решительно произнёс Чаул. – У нас будет ребёнок.

– Тогда всё ясно, – улыбнулся Ятох. – Тебе легче будет в Уруссии.

– Почему? – удивился Чаул.

– Урусы не тронут: ведь они злы на нас, монголов. Да и жена поможет тебе переводить. Ведь всех урусских слов ты не знаешь.

Чаул согласился с пареньком, и на душе у него стало полегче:

– Вот только найти бы переводчиков!

– Я помогу тебе найти их, – отозвался Ятох, когда они все вместе попили кумыса из бурдюка и поели сушёного сыра.

– Да уж, помоги, я тут ничего не знаю.

Ятох улыбнулся новому другу.

Немного времени прошло, и они оказались на месте. Такая же юрта, как и кругом, только у входа висит жёлтая материя, как и у Чаула, только побольше. Противоречивые чувства овладели им. И радость, что всё-таки доехали до места, и страх того, что ему предстоит. Взял Чаул свою тряпочку, и вместе с Ятохом вошли они внутрь юрты. Там на тюфяках сидело несколько человек. Чаул выделил из них самого степенного и протянул ему тряпочку. Тот увидел знаки в круге и радостно воскликнул:

– О, от Нахата поклон!

Сидящие встрепенулись и загалдели, обратив внимание на Чаула и Ятоха:

– Ну, как там Нахат?

Чаул первый раз услышал это имя, но понял, что речь идёт о злом госте, который перевернул всю жизнь Чаула. Они переглянулись с Ятохом: он рассказывал ему обо всём. Не знал, как ответить на вопрос, растерялся. Первым нашёлся новый приятель:

– А что ему будет, этому Нахату? Ездит по степи, мыкается.

Все захохотали. Степенный встряхнул тряпочку Чаула и спрятал в сундучок:

– Ты добровольно, или Нахат тебе приказал?

Чаул опять задумался, не зная, что ответить. Но шустрый Ятох опять опередил его:

– Конечно, добровольно мы будем служить.

– А где у тебя знак Нахата? – спросили Ятоха.

– А он дал нам один на двоих, мы родственники.

Чаул вытаращил было глаза на Ятоха. Всё врет и хоть бы хны! И всё же неуверенно кивнул. Может, так и лучше.

– Если вы пришли добровольно, то всё питание ваше. И одежда тоже.

– Конечно же, мы согласны! – протараторил Ятох, даже не взглянув на Чаула.

Толмач улыбнулся и сказал:

– Ну, а теперь надо испытать вас на знание урусского языка.

Ятох вдруг встрепенулся и промолвил:

– Вы пока испытывайте Чаула. А я сейчас подойду. Надо проверить кибитки.

И он быстро выскочил прочь.

Чаул всё перевёл, что спрашивали его. Переводчики были довольны:

– Если и твой родственник так же всё знает, то испытывать его ни к чему.

Чаул промолчал и ничего не сказал про Ятоха.

Старший переводчик спросил:

– Где вас искать, если что? Теперь надо ждать отправки каравана в Уруссию.

Особой радости новоиспечённый переводчик не испытал, но ответил:

– Я поставлю юрту рядом с вашей. Всегда буду тут.

Чаул нашёл Ятоха у кибитки:

– Ты разве хорошо знаешь урусский язык? – спросил его Чаул.

– Вообще не знаю. Я и в Уруссии не был, и жены уруски у меня нет. Откуда же знать?

– Тебя приняли в переводчики… – растерянно промолвил Чаул.

Ятох запрыгал от радости.

– Как же ты будешь переводить? – заморгал глазами Чаул.

– У тебя научусь, у твоей жены! – умоляюще смотрел Ятох. – Ведь ты меня не прогонишь?

Удивлялся Чаул на Ятоха за его самонадеянность, а он тут же взялся за дело и за день знал уже много слов. Упорный и шустрый паренёк. Да, такой не пропадёт. Больше всего он общался с Фросей. Расспрашивал её про Уруссию. Но та мало что могла рассказать, потому что была маленькой, когда монголы угнали их в плен. Помнила лес, помнила свой дом, маменьку с тятенькой, лошадок, овечек и братца Корнюшу. Ятох ничего не понимал, что она ему говорила, и только с помощью её сестры узнавал о Фросе. Она боялась этого монгольского паренька, смущалась перед ним. Хотя коверканьем русских слов он доводил Фросю до смеха. Когда Катёна намекала ей, что вдруг монгол полюбит Фросю, она фыркала и морщила лицо:

– Мне монголы противны. Я не понимаю, как ты за своего вышла замуж!

– Я люблю Чаула и не замечаю его отличия от других людей. Он же добрый, не такой, как все остальные.

Фрося прижалась к сестре и улыбнулась.

– А чего этот Ятох здесь ошивается?

– Чаул говорит, что ему тоже захотелось ехать на Русь переводчиком.

– Он ничего не знает, его там никто не поймёт. А пристал к нам как банный лист. Что Чаул его не прогонит?

– Чаул говорит, что Ятох всё знает здесь в столице. Поможет.

– Мне не нравится, как он на меня смотрит, – поджала губы Фрося.

– А как именно? – удивилась Катёна. – Полно. Тебе это кажется.

– Как будто выкрасть меня хочет. Лопочет по-своему, а сам по сторонам оглядывается. Вот-вот схватит и бежать!

Катёна в ответ сестре заливисто захохотала:

– Дурочка ты, ну и дурочка! А мы-то на что? Разве дадим тебя в обиду? Да и кому ты здесь нужна?

Фрося улыбнулась, но как-то натянуто.

В повозку впрыгнул Чаул:

– Чего это вы так смеётесь?

– Да вон Фроська вбила себе в голову, что Ятох хочет её украсть!

Чаул насупился:

– А он недавно просил подарить ему Фросю как рабыню.

Катёна охнула, а у Фроси брызнули слёзы.

– Ну и что ты? – гневно поджала губы Катёна.

– Я сказал, что она была когда-то рабыней, а теперь нет. Что она сестра моей жены, моя родня. Я повёл его в кибитку молодых рабынь. Любую, говорю, выбирай. Он посмотрел на них, покачал головой и отошёл.

Катёна ещё больше помрачнела. Она считала девушек подругами, а Чаул так свободно распоряжается ими. Готов живых людей раздарить любому встречному. А этот странный человек Ятох ещё и сестру требует.

– Прогони его! – еле сдерживая слёзы, потребовала Катёна.

– Я же говорил тебе, что ничего здесь не знаю, – опустив глаза, сказал Чаул, – а Ятох поможет освоиться.

– А зачем нам теперь осваиваться? – возразила Катёна. – Мы уже нашли переводчиков. Поставим юрту и будем ждать времени отъезда на Русь.

– А то, что он нам помог найти переводчиков, это как? – развёл руками Чаул.

Катёна вспыхнула:

– А ты не подумывал подарить ему свою жену за эту услугу?

– Что ты глупость говоришь! – в глазах Чаула сквозила обида.

– А то, что он просит подарить ему Фросю, зная, что она моя сестра, это ничего?

– Я же отказал! – смутился Чаул.

– Зато повёл его выбирать живых людей, как скотину на базаре. Только что в рот не заглядывали им.

– Что ты сердишься, Катуш? – обнял Чаул жену за плечи. – Нам всё равно не миновать продавать большинство невольниц и коней. Дорога в Уруссию дальняя, надо будет едой запастись.

– Вот коней и продавай. А зачем людей? – разгорячилась Катёна.

– Кормить лишние рты накладно. Ни к чему нам столько рабынь. И отец говорил.

Не знала Катёна, что возразить. Муж не поймёт, что она за каждую невольницу переживает и мечтает привезти всех на Русь, чтобы они встретились со своими родными. Для него, как и для его родителей, эти девушки – рабыни и товар.

Напористый был человек Ятох. Завидовал он Чаулу. Жена уруска – это так хорошо для переводчика в Уруссии. Быстро работала голова Ятоха. Ещё несколько дней назад он не знал ни Чаула, ни жены его, ни сестры жены. И мысли не было о том, чтоб быть переводчиком. А теперь он знает, как должна сложиться жизнь его. И всё оттого, что он понимает, как сделать это. Есть люди, кому удача сама лезет в руки, а они вначале не видят её. Таков Чаул. А есть люди, которые сами строят собственную жизнь и упорно добиваются благ. Это участь Ятоха. Чаула судьба, как телёнка, тянет за верёвку, а он ещё и брыкается. Он не видит радости в новизне жизни. А вот Ятоху самому приходится шагать через препоны судьбы и чувствовать сладость победы.

Чаул так бы и просидел всю свою жизнь в степной юрте в окружении детей и крутил бы хвосты своей скотине, и не пришло бы ему в голову, что всё может быть по-другому. Но вот всё в единый миг перевернулось. А Ятоху не нужно ждать счастливых моментов. Надо просто подглядеть за удачей и оседлать её, как горячего скакуна. Когда он шёл в город к родственникам, он надеялся закрепиться в столице с их помощью, хотя, конечно, они его не очень-то ждут. Неожиданная встреча с Чаулом изменила его планы. Уруска Фрося не очень была ему по душе. Ему больше нравились монгольские девушки. Но что же делать? Мысль быть переводчиком закрепилась в его голове. И лучше всего так, как у Чаула с женой-уруской. Она знала многие монгольские слова. Сестра научила. Он пытался сблизиться с Фросей, но не очень-то удачно. Она его боится. А приручать и добиваться её расположения времени нет. Попросил он Чаула продать ему сестру жены как рабыню – отказал. Это бы было проще всего. Не нужно бы было с ней чиниться. Рабыня есть рабыня. Сейчас, как бы то ни было, надо находиться рядом с Чаулом. Заодно учиться у него урусской речи. Взялся он помогать ставить юрту.

Чаул смотрел на старания Ятоха, и в душе у него копилось раздражение, неприятна была ему услужливость. Ведь теперь неудобно будет отказать ему в приюте. Но тогда неизбежны ссоры с женой.

– Ятох, а ты у родственников будешь жить, ожидая отъезда на Русь? – решился Чаул на прямой вопрос.

Ятох оторопел. Он думал, что будет крутить мягким Чаулом как хочет и пользоваться его добротой. Но, видимо, что-то изменилось, подключилась какая-то иная сила. А вспомнив недовольный взгляд Катуш в последнее время, он понял, откуда ветер дует.

– Я тебе надоел, Чаул? – подпустив обиды в голосе, спросил Ятох.

Тот смутился и покраснел:

– Нет-нет, я просто так.

На следующее утро от юрты до кибиток Чаула началась беготня, слышались вопли. Катёна была в отчаянье: нигде не было Фроси. Простыл след и Ятоха.