Текст книги "Авдеевы тропы"

– Ага, ага! – закивал монгол. – Это осень холосо.

Когда пришло время впрягаться в салазки, Чаул тоже было подошёл, но Авдей не разрешил ему:

– Теперь наш с Игнатием черёд. Мы мужики здоровые, откормленные. А вы с Фросей надевайте лыжи, и как по воздуху полетите!

Прошуршал ветер над Клязьмой, набрал силу и поднял снег сухой и податливый. Поднял вплоть до облаков, а потом бросил его на землю. Но не долетел снег до земли. Подхватил снежную пелену ветер и погнал густой позёмкой и между деревьев, и по дорогам, и по снежной равнине. Хватал он новые доли и тоже взвихривал их, не давая им покоя. Пропали в этом круговороте заснеженные образы людей, как будто растаяли. Будто и не было их. Пропали и следы.

Эпилог

1

У Корнея очень долго в глазах не развеивалась снежная пурга, которая появлялась, как только он прикрывал их и впадал снова в забытьё. Потом вроде утихомиривалось всё, затихало. И перед ним снова появлялись родные лица матери, тяти Авдея, Настёнки, Ванюшки, сестёр Катёны и Фроси… И вновь поднимался невидимый ветер, и очи застилало белёсой крупой. Но всё реже и реже возникали в голове эти снежные вьюги. Всё яснее и яснее становилась голова.

Его тело растирали какой-то мазью, и к нему возвращалась чувствительность. Авдей говорил, что это хорошая мазь. Он составлял её по словам бабки Овдотьи:

– Как гоже, что заставляла она меня запоминать те травы, что в неё входят. Я отшучивался: сама, мол, попользуешь ею многих. Привык, что жила Овдотья и жила. Думалось, ещё долго проживёт. А гляди-ка, будто чуяло сердце, что понадобятся её травы. Слава богу, что перевёз я эти травки из деревни в Володимир вместе со срубом. Теперча я и сам могу ведуном быти. Жаль, что не всё перенял я у Овдотьи.

Бормотал Авдей, а своё дело делал, втирая в Корнееву кожу эту мазь. Ещё хорошо, Корнюхе не задело стрелой хребет, и полегоньку вытащил Авдей её, помолясь Богу. И чувствовал Корней, что уходит онемение из ног и может он двигать ими туда-сюда, и боль всё меньше и меньше сопровождает движение.

Уходил Авдей, приходила жена Настёнка. Она обнимала, целовала его и никак не могла наглядеться. С другого бока подкатывался Ванюшка. Корней жадно смотрел на сына и ласково трепал его белёсые вихры.

– Тять, а больно было, когда стрела воткнулась в тебя?

– Особливо-то я не помню этого. Сразу же провалился в какую-то чёрную яму, ничего не слышал и не видел.

– Ох, проклятые монголы! – воскликнула Настёна. – Да передавить бы их всех!

– Погодь, погодь, не горячись, – погладил Корней Настёнку по руке. – А и спас-то меня тоже монгол, Катёнин муж.

– Так ведь тятенька подоспел… – смутилась Настёнка.

– Ох, Настёна, до тятеньки уж десять раз бы мы сгибли. Много ль силёнок у Фроси? Как только выдержал Чаул, не разумею я. До гроба благодарен буду ему. Ведь я раньше всех их одним миром мазал. А вон как вышло!

Помолчал Корней, глубоко вздохнувши:

– Из-за русского Духмяна сколько сгибло русичей, а Чаул и сестёр моих вызволил из рабства и меня на себе выволок. Ну как же мне его проклинать! Не по-божески это! Хотя Чаулов отец, возможно, и нашу деревню спалил и стрелу лихую пустил в отца. Что уж говорить!

Корней устало прикрыл глаза.

– Да уж, как в жизни всё переплетено и запутано, – согласно кивала головой Настёнка и прижимала к себе Ванюшку.

А мальчишка вырывался, не слушая их разговор и не вникая в него. Ему были любопытны обломки стрелы, которые дедушка Авдей вынул из отцова тела и которые лежали на столешнице под иконами. Он осторожно взял их в руки и разглядывал, открыв рот.

– Ой, тятенька, как, поди, страшно-то было…

– Да уж, не приведи, Господи, ещё, – всплакнула Настёна, прижав к глазам тряпицу.

Корней же думал о другом. Стрела была уже в прошлом. И хоть боль и донимала его, но мысль одна точила сильнее. Сможет ли он, как и прежде, встать на ноги и не быть обузой для семьи. Авдей пообещал ему выздоровление. Но теперь в дружину вертаться не можно. Да и перегорело у него всё.

Странная получилась боевая судьбина. Ни разу не участвовал он ни в одной битве, если не считать последний бой, в котором он стал калекой. Затаилась где-то в глубине обида на князя Андрея Ярославича. Ведь, по сути, бросил его, дав в помощники бесполезного Авдотьку, который сбежал при удобном случае. Этот неблагодарный поступок разбил веру в князя. Для чего же он вёл огромную дружину на монголов, но, увидев их там, оставил всё без мало-мальского боя? Конечно, Корней, может быть, не знает чего-то такого, что известно стало князю. Вот бой в лесу внутренне примирил Корнея с князем. Всё было продумано, и если бы не шальная стрела, остался бы он, Корней, в строю. А теперь в его положении только сидеть и раздумывать. Зачем Андрей Ярославич повёл оставшийся отряд в Новегород? Может, его ждёт там подкрепление, и он вернётся и с новой силой ударит по монголам? Но зачем тогда бросать дружину и малым отрядом уходить неизвестно куда? Корней даже застонал в бессилье непонимания.

– Что, Корнюша, больно? – глаза Настёнки широко распахнулись. В них было страдание от невозможности избыть мужнину боль.

– Ох, больно, Настюха, как же больно-то! – обхватил Корней руками голову. – И не только здесь, – хлопнул он себя по боку. – Вот тутот-ка! – приложил он свою широкую пятерню к груди и судорожно сжал пальцы в кулак.

Ванятка непонимающе смотрел на отца:

– Тять, может, у тебя и там стрела, а дединька не заметил и вынул тебе только энту? – указал мальчик глазами на божницу. – Надо ему поведать.

Корней глубоко вдохнул через нос, укрощая свои чувства, закашлялся и от сильного потока воздуха и от этих неожиданных Ваняткиных догадок, от коих стало смешно. Расплылась в улыбке и Настёнка.

Корней провёл ладонью по головке сына:

– Не боись, Ванюша, все стрелы дедушка вынул из меня, никои там не остались.

Мальчик повеселел, видя, что и все перестали грустить.

И тут вошёл в горницу сам князь Александр Ярославич. Он подробно расспрашивал о своём брате Андрее, о том бою, в коем был Корней ранен. Еле сдерживал свои чувства Александр Ярославич. Потом приобнял Корнея и перекрестил его:

– Ты поистине ангел-хранитель для нашего семейства. Не найдётся такой награды, коей можно тебя отблагодарить. Я это должен сделать. И не так, как мой брат, бросивший тебя на произвол судьбы.

– Такой уж случай вышел, – взволнованно ответил Корней, радуясь, что великий князь понял его и этим пониманием в душе снял с каждым днём нарастающую обиду. – Ведь времени-то не было цацкаться со мной. Им ведь было надо быстрей уходить.

Покачал головой Александр Ярославич, будто бы соглашаясь, но тяжко было у него на душе. Взял он его за руку:

– Не придётся тебе теперь, Корнеюшка, таскаться с мечом. Ты и вся твоя семья будете на полном княжьем окладе по гроб жизни. Ты и твои потомки будут почётного боярского звания за спасения особ княжеской семьи.

Перехватило горло у Корнея от волнения:

– Благодарствую, княже, за доброту. Мне ведь и всамделе долго меч в руку не взять. Дай-то бог на ноги встати… Сколь времени-то пройдёт.

По щеке у Корнея слезинка покатилась.

2

Наконец-то у Чаула спокой был на душе. Видимо, кончились пока его несчастья и испытания. Как будто и в жизни встал он на лыжи и поскользил дальше по её тропам, яко на крыльях полетел. Тот тяжкий путь, когда тащил он салазки с раненым Корнеем, чудесным образом закончился. Фрося всё повторяла без конца, что это чудо Господне. И призадумался Чаул: а ведь это поистине не просто так, и Фросины молитвы не попусту были произносимы, и слезы её пролиты были не зря. Потому-то и появились ниоткуда два урусских мужика, которые в сердца вселили надежду. Когда Чаул встал на лыжи, и они его понесли легко и свободно, он уже не сомневался в том, что увидит Катуш и своего сына и что закончится тот мучительный путь, который начался с приходом в юрту его родителей злого переводчика. Он всю жизнь их вздыбил и заставил её течь по тем руслам, которые начертали чужие люди. А это очень тяжко: жить не так, как хочешь, а как кто-то тебе велит. Тогда все твои страдания и переживания становятся незначительными для других, а всё подчинено большой непонятной для тебя цели.

И вот Чаул вновь обрёл семью в этом большом городе Вольдемире. Кругом тянулись огромные стены, возвышались башни и ворота. Он дивился мощи этого города. А когда поутру и по вечерам из красивых церквей доносились звоны колоколов, величавых, навевающих спокойствие, он был изумлён. В его жизни тоже наступило спокойствие. Никто не стоял над душой, никто его ниоткуда не прогонял, никто ничего с него не требовал. Он решил для себя, что урусский Бог могущественнее монгольских.

Икона, которую он и раньше видел у Катуш в монгольских степях, здесь стояла на самом почётном месте. Перед ней трепетно мерцал огонёк лампадки. Чаул с уважением разглядывал изображённую на досочке матерь с ребёнком. Катуш объяснила ему, что это Богородица с Сыном-Богом. Вот она-то и спасла в долгой тяжёлой дороге их с Фросей. Дивился всему этому Чаул и кивал согласно головой. А и верно всё. Когда целовал Чаул сына, он увидел у него на груди крестик на ниточке. С уважением потрогал его монгол пальцем и спросил жену:

– Как зовут теперь нашего сына?

– Илюша, – робко произнесла Катёна, боясь, что рассердится Чаул за то, что переименовали мальчика без его ведома. – Покрестили мы его в церкви.

– Знаю я, Авдей мне сказал, – успокоил он её и тихо повторил несколько раз:

– Илуша, Илуша…

Обрадовалась Катёна, что не сердится муж:

– Сильный святой его будет охранять, Илья-пророк, не страшны ему будут грозы и молнии.

– О, о! – уважительно цокнул языком монгол. – Теперь бояться мыть сыночка не надо…

И Чаул с Катёной прыснули от смеха, вспомнив, как бушевала Джулхе по поводу стиранного Катёной белья и мытья её в чане с водой, ожидая за этот грех от монгольских богов грозного наказания молнией.

И когда начиналась сильная гроза, убегала Джулхе от Катёны с воплем подальше. А жена молилась у своей иконы, и Чаул был спокоен во время грозы. Может, ничего страшного и не случится.

3

Свечки в подсвечниках почти догорели. Неровный их свет на стенах колышется и даёт причудливые тени. Обычно такое их колыхание навевает дремоту, и то, что впереди долгая-долгая ночь, заставляет думать об отходе ко сну. Но сегодняшний день был труден. Будоражащие события его требуют обдумывания. Князь Александр тяжело вздохнул.

С утра из Новегорода приехал сын Василько и сообщил, что туда наконец-то явился князь Андрей Ярославич с жалкими остатками своей дружины, а за ним по стопам монгольские отряды. Основное монгольское ядро под предводительством Неврюя поотстало. Андрей Ярославич пришёл, чтобы попросить убежища и защиты у новгородцев. Оказавшись за стенами могучей новгородской крепости, он снова воодушевился и призвал к отпору и собирания сил для дальнейшего удара, чтоб прогнать их с русской земли.

– Ну, неймётся ему! – прикрыл глаза ладонью Александр Ярославич. Сразу отозвались болью у князя виски. – Что же далее? – испытующе взглянул Невский в глаза сына Василько. А тот продолжал говорить:

– Вече разделилось надвое. Кричали, что прав Андрей. После затишья взорвалось оно иными голосами и мнениями. Кидались в Андрея упрёки, как камни, безжалостно и обидно. Что не привёл дружину, растерял её, а хочет на чужих спинах въехать в рай Божий.

– И что же Андрей Ярославич? – прихмурил брови князь Александр.

– Дядюшка сразу сник… – ответствовал Василько, ладонью пригладив волосы. – Видит, что нет у новгородцев единства в этом деле.

– Да откуда же ему быти! Не напугали как следует новгородцев монголы. Так, издаля только прошли.

– Нет, батюшка, боятся они, ещё как боятся! – покачал головой Василько. – Вот и стало нарастать мнение, что надобно прогнать из Новегорода Андрея Ярославича с его семьёй и его гриднями, что опасно укрывать его и их за новгородскими стенами и дразнить монгольских гусей.

– И прогнали-таки! – покачал головой князь Александр.

– И меня заодно попросили уехать из Новегорода как родственника, на всякий случай, – усмехнулся горестно Василько.

– И что же Андрей?

– Дядюшка устремился на запад, поведал, что в Швецию, а там, как Господь расположит.

– Ну вот, заварил Андрей кашу, аж из Руси уходить пришлось, а нам тут надобно её расхлёбывать будет. Ведь Неврюй просто так не уйдёт ни с чем. В Европу за Андреем он не решится, но злость свою где-нибудь утолит. Дай-то бог, Сартак поможет уговорить Батыя, и отзовут Неврюя.

– Ты, отец, думаешь, что всё обойдётся?

– Ничего я, Василько, не думаю. Послал я большую челобитную Батыю, где клятвенно обещаю ему вскорости прислать в Орду большой ясак от всех земель русских. Это значит: грабить пойдут наши дружинники свой народ. Вот чего добился брат Андрей своим пустозвонством.

Пригорюнился Василько.

– И тебе придётся, сын, взяв дружину, усмирять вольности новгородские. Без новгородской дани лёгок будет ясак, не полный. Осело огромное богатство в сундуках и закромах Великого Новгорода. Нетронуто всё это с каких времён!

Василько вспыхнул от слов отцовских, покраснел лицом:

– Как ты, батюшка, можешь этак говорить? Яко тать! Уж больно ты печёшься о пользе Батыевой! Не лопнет ли он от всего того, что ты на блюдечке преподнесёшь ему?

У Василька подрагивали губы. Но в сторону смотрел славный Александр Невский, и в его глазах копился гнев. Непонимание сына и тупиковое положение гнетуще действовали на него. Князя охватила слепая ярость:

– Так ты не пойдёшь в Новегород с войском усмирять бунт? – лицо Александра окаменело будто.

– Нет, батюшка! – твёрдо обронил Василько.

– Тогда я вынужден казнить тебя за неповиновение! – резко выдохнул великий князь. – Чем ты отличаешься от непокорных новгородцев?

Василько молчал, склонив голову.

– А будешь ты жив или не будешь, всё равно пройдусь огнём и мечом по Новегороду. Расстанутся новгородцы со своей особостью, и повытрясу я из них богатства в пользу общего дела. Познают они сполна мой гнев!

Не знал Василько, что сказать в ответ разъярённому отцу, коего видел в таком состоянии впервой. Переминался с ноги на ногу, как провинившееся дитя.

– Изыди, Василий! – процедил сквозь зубы Александр Ярославич. – Нет мочи мне тебя зреть.

Дрожащей рукой прикрыл князь глаза и сколько так просидел, не ведал. Не заметил, как ушёл сын и как появилась жена. Обняла она его легонько, он аж вздрогнул от неожиданности.

– Сашенька… – прошептал князь. – Тяжко мне!

– Что содеялось, милый?

– Потерял я сына, Василия.

– Жив-здоров он вышел от тебя, – в недоумении ответила она.

– Надобно мне казнить его за непокорство, чтоб показать новгородцам, что решительны мои намерения, зело решительны.

Заглянула княгиня глубоко в глаза Александра Ярославича и ужаснулась. Никогда не видела такой жесткости и решимости. Упало у ней сердце. Ведь Василько их старший сын, и разве можно допустить, чтобы отец убил сына. Княгиня резко отпрянула от мужа:

– Александре, ведь это грех – проливать кровь дитя своего.

– Дитя? Разве же это дитя?

Княгиня Александра побелевшими дрожащими губами молвила:

– Василько – это часть меня и часть тебя. И для меня он всегда будет дитятей: и со своим первым словом, и шагом, и улыбкою. Неизбывно воспоминание о его дитячестве и отрочестве. И всё ты это хочешь срезать на корню одним ударом?

– Он же… – с жаром воскликнул князь, но Александра закрыла рот мужа ладонью.

– Я ничего слышать не хочу! – выкрикнула она. – Никакие твои доводы меня не убедят. Если ты решишься на сыноубийство, я вместе с ним встану под твой меч! А ты знаешь меня!

В её глазах было столько решимости, что князь содрогнулся и понял, что она права.

4

Сколько снегов лежало в русских лесах, в русских степях и равнинах! И сколько следов на них отпечаталось за десятки столетий! Сколько слёз радости и горести пролилось на снега! Но они таяли каждую весну и, казалось, всё, что приключалось, таяло вместе с ними.

Но нет, не таяло… Во снах и видениях возвращалось всё это к людям опять, будоража и мучая. И никак не растают эти следы на снегу.

Упоминаемые исторические персонажи[17]17
  Жирным указаны действующие в романе, остальные – обычным шрифтом.


[Закрыть]

Агафья Всеволодовна (ок. 1195–7 февраля 1238, Владимир). Дочь черниговского и киевского князя Всеволода Святославича Чермного и княгини Марии, дочери польского короля Казимира II Справедливого. Сестра князя Михаила Всеволодовича Черниговского. В 1211 году вышла замуж за князя Юрия Всеволодовича, сына князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. Сгорела 7 февраля 1238 года в Успенском соборе. Канонизирована русской православной церковью.

Александр Ярославич Невский (май 1221, Переславль-Залесский – 14 ноября 1263, Городец). Второй сын князя Ярослава Всеволодовича и княгини Феодосии Мстиславны. Полководец. Одержал победы над шведами в Невской битве 15 июля 1240 года и над Ливонским орденом в Ледовом побоище 5 апреля 1242 года (это сражение отнесено к Дням воинской славы, отмечаемым в Российской Федерации). Князь новгородский, князь киевский (1249–63), великий князь владимирский (1252–63). Канонизирован русской православной церковью.

Александра Брячиславна. Дочь полоцкого князя Брячислава Васильковича. Жена князя Александра Ярославича Невского (1239, Торопец). Местночтимая святая русской православной церкви.

Ананья (Онанья) Феофилатович (ум. в сентябре 1256). Новгородский посадник (между 1243–1255).

Андрей Александрович (ок. 1255–27 июля 1304, Городец). Третий сын князя Александра Ярославича Невского и княгини Александры Брячиславны. Князь костромской, новгородский, городецкий, великий князь владимирский (1281–83, 1294–1304).

Андрей Ярославич (ок. 1225–1264). Третий сын князя Ярослава Всеволодовича и княгини Феодосии Мстиславны. Зять князя Даниила Романовича Галицкого. Участник Ледового побоища (1242). Великий князь владимирский (1248–52), впоследствии князь суздальский (1256–64).

Бату (Батый) (ок. 1207–1255 или 1256). Монгольский хан. Сын Джучи и внук Чингисхана. Возглавил завоевательный поход (1236–43), в ходе которого покорил Волжско-Камскую Булгарию и значительную часть Древней Руси. По возвращении основал Золотую Орду (1243) – феодальное государство, простиравшееся от Иртыша до Дуная.

Боракчин (погибла в 1257). Старшая жена хана Батыя и мать его сына Сартака. Регент Золотой Орды при малолетнем сыне Сартака Улагчи (1256–57). Казнена за интриги после внезапной смерти Улагчи.

Бурундай (1176–1262). Монгольский полководец, темник Батыя. Один из руководителей завоевательного похода (1236–43). Впоследствии наместник в западной части Золотой Орды.

Василий (Василько) Александрович (ок. 1240–1271). Старший сын князя Александра Ярославича Невского и княгини Александры Брячиславны. Князь новгородский (1252–55).

Василько Константинович (7 декабря 1209, Ростов – 4 марта 1238, Шернский лес). Старший сын князя Константина Всеволодовича и княгини Марии Мстиславны, дочери смоленского князя Мстислава Романовича. Князь ростовский (1218–38). Убит монголами. Канонизирован русской православной церковью.

Владимир Юрьевич (ок. 1218 – 7 февраля 1238, Владимир). Третий сын князя Юрия Всеволодовича и княгини Агафьи Всеволодовны. Князь московский (1236–38). Погиб 7 февраля 1238 года у стен Владимира. Канонизирован русской православной церковью.

Всеволод Юрьевич (1212 или 1213 – 7 февраля 1238, Владимир). Старший сын князя Юрия Всеволодовича и княгини Агафьи Всеволодовны. Князь новгородский. Участник сражения с монголами под Коломной. Погиб 7 февраля 1238 года у стен Владимира. Канонизирован русской православной церковью.

Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (1154, Дмитров – 15 апреля 1212, Владимир). Сын основателя Москвы князя Юрия Долгорукого. Великий князь владимиро-суздальский (1176–1212).

Даниил Романович Галицкий (ок. 1201, Галич – 1264, Холм). Сын князя Романа Мстиславича и княгини Евфросиньи, предположительно, дочери византийского императора Исаака II Ангела. Князь галицкий, волынский, король Галиции и Лодомерии (1253–64).

Дмитрий Александрович (ок. 1250 – 1294, ок. Волока). Второй сын князя Александра Ярославича Невского и княгини Александры Брячиславны. Князь переяславский, новгородский, великий князь владимирский (1276–81, 1283–94).

Дорофей Семёнович (Дорож) (погиб 4 марта 1238, р. Сить). Владимирский воевода. Возглавлял сторожевой полк в Ситской битве.

Еремей (Иеремия) Глебович (погиб 1 января 1238, ок. Коломны). Владимирский воевода. Участник сражения с монголами под Коломной.

Жирослав Михайлович (погиб 4 марта 1238, р. Сить). Новгородский воевода на службе у владимирского князя Юрия Всеволодовича. Глава русского войска в Ситской битве.

Константин Всеволодович (18 мая 1186, Суздаль – 2 февраля 1219, Владимир). Старший сын князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и княгини Марии Шварновны. Князь новгородский, ростовский, ярославский, угличский, великий князь владимирский (1216–19). Победил своих братьев Юрия и Ярослава в Липицкой битве (1216) за великокняжеский стол во Владимире.

Митрофан (погиб 7 февраля 1238, Владимир). Игумен Рождественского монастыря во Владимире (1219–1227). Второй епископ Владимирский и Суздальский (1227–1238). Сгорел 7 февраля 1238 года в Успенском соборе.

Михаил Всеволодович Черниговский (1180, Киев – 20 сентября 1246, Старый Сарай). Сын черниговского и киевского князя Всеволода Святославича Чермного и княгини Марии, дочери польского короля Казимира II Справедливого. Брат княгини Агафьи Всеволодовны. Князь черниговский, новгородский, галицкий, киевский (1238–39). Убит в Золотой Орде за отказ исполнить языческие обряды. Канонизирован русской православной церковью.

Михаил Ярославич Хоробрый (Хоробрит) (ок. 1226–1248). Четвёртый сын князя Ярослава Всеволодовича и княгини Феодосии Мстиславны. Князь московский (1247), великий князь владимирский (1248). Погиб в сражении с литовцами.

Мстислав Юрьевич (ок. 1214 – 7 февраля 1238, Владимир). Второй сын князя Юрия Всеволодовича и княгини Агафьи Всеволодовны. Погиб 7 февраля 1238 года у стен Владимира. Канонизирован русской православной церковью.

Неврюй. Полководец Золотой Орды. Руководил карательным походом на Русь (1252).

Нянка (Нянька) Филипп (погиб в январе 1238, Москва). Владимирский воевода. Возглавлял оборону Москвы при нашествии Батыя.

Пётр Ослядюкович (погиб 7 или 8 февраля 1238, Владимир). Владимирский воевода. Возглавлял оборону Владимира при нашествии Батыя.

Сартак (умер в 1256). Правитель Золотой Орды (1256). Старший сын хана Батыя и его жены Боракчин. Вскоре после смерти отца отравлен соперниками в борьбе за трон. Исповедовал христианство.

Святослав Всеволодович (27 марта 1195, Владимир – 3 февраля 1253, Юрьев-Польский). Седьмой сын князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и княгини Марии Шварновны. Князь новгородский, суздальский, юрьевский, великий князь владимирский (1247)[18]18
  Год указан по Большой российской энциклопедии. По другим сведениям, 1246–48.


[Закрыть]. Местночтимый святой русской православной церкви.

Туракина (Дорегене) (ок. 1185–1246). Жена монгольского хана Угэдэя и мать его сына Гуюка. Регент империи Юань в период между смертью мужа и восшествием на престол сына (1241–46). Считается отравительницей князя Ярослава Всеволодовича.

Устинья Даниловна (умерла ок. 1277). Дочь князя Даниила Романовича Галицкого и княгини Анны Мстиславны, дочери князя Мстислава Мстиславича Удатного. Жена князя Андрея Ярославича, сына князя Ярослава Всеволодовича. В некоторых источниках именуется Анастасией.

Фёдор Ярославич (1219, Переславль-Залесский – 5 июня 1233, Новгород). Старший сын князя Ярослава Всеволодовича и княгини Феодосии Мстиславны. Князь новгородский. Канонизирован русской православной церковью.

Феодосия Мстиславна (ок. 1200 – 4 мая 1244, Новгород). Дочь новгородского и галицкого князя Мстислава Мстиславича Удатного и княгини Марии, дочери половецкого хана Котяна. Жена князя Ярослава Всеволодовича, сына князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. Мать князя Александра Ярославича Невского. Местночтимая святая русской православной церкви.

Юрий Владимирович Долгорукий (ок. 1100 – 15 мая 1157, Киев). Сын князя Владимира Всеволодовича Мономаха. Князь ростово-суздальский (1108–1157). Основатель Москвы (1147). Трижды в 1149–57 был на киевском престоле.

Юрий Всеволодович (26 ноября 1188, Суздаль – 4 марта 1238, р. Сить). Четвёртый сын князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и княгини Марии Шварновны. Великий князь владимирский (1212–16, 1219–38). Погиб в сражении с монгольским войском. Канонизирован русской православной церковью.

Ярослав Всеволодович (8 февраля 1190, Переславль-Залесский – 30 сентября 1246, близ г. Каракорум). Пятый сын князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и княгини Марии Шварновны. Князь переяславский, новгородский, киевский (1236–38, 1243–46), великий князь владимирский (1238–46). Отравлен в Золотой Орде. Канонизирован русской православной церковью.

Примечание. Действующий в романе сын князя Всеволода Юрьевича малолетний Борис является лицом вымышленным.

Генеалогическая схема