Текст книги "Культурология. Учебник для вузов"

Франкл уточняет, что правильной постановкой вопроса является не вопрос о смысле жизни вообще, а вопрос о конкретном смысле жизни данной личности в данный момент. «Ставить вопрос в общем виде – все равно что спрашивать у чемпиона мира по шахматам: “Скажите, маэстро, какой ход самый лучший?”» Каждая ситуация несет в себе свой смысл, разный для разных людей, но для каждого он является единственным и единственно истинным. Не только от личности к личности, но и от ситуации к ситуации этот смысл меняется.

Вопрос о том, как человек находит свой смысл, является ключевым для практики логотерапии. Франкл подчеркивает, что смыслы не изобретаются, не создаются самим индивидом; их нужно искать и находить. Они не даны нам, мы не можем выбрать себе смысл, мы вольны лишь выбрать призвание, в котором мы обретем смысл. В нахождении и отыскании смыслов человеку помогает совесть, анализу которой Франкл посвятил свою книгу «Подсознательный бог». Совесть Франкл определяет как смысловой орган, как интуитивную способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации. Совесть помогает человеку найти даже такой смысл, который может противоречить сложившимся ценностям, когда они уже не отвечают быстро изменяющимся ситуациям. Именно так, по Франклу, зарождаются новые ценности. «Уникальный смысл сегодня – это универсальная ценность завтра».

Однако найти смысл – это полдела; необходимо еще осуществить его. Человек несет ответственность за реализацию уникального смысла своей жизни. Это процесс не простой и далек от того, чтобы совершаться автоматически, коль скоро смысл найден. Франкл характеризует стремление, порождаемое смыслом, в отличие от влечений, порождаемых потребностями, как то, что требует постоянного принятия индивидом решения, желает ли он осуществить его в данной ситуации или нет. Осуществление смысла является для человека императивной необходимостью по причине конечности, ограниченности и необратимости его бытия в мире, невозможности отложить что-то на потом, неповторимости тех возможностей, которые предоставляет ему конкретная ситуация. Осуществляя смысл своей жизни, человек реализует тем самым сам себя; так называемая самоактуализация является лишь побочным продуктом осуществления смысла. Тем не менее, индивид никогда так и не знает до самого последнего мгновения, удалось ли ему действительно осуществить смысл своей жизни.

Поскольку стремление к реализации уникального смысла своей жизни делает каждого человека неповторимой личностью, Франкл говорит также о смысле самой личности человека, его индивидуальности. Это всегда связано с обществом, в своей ориентации на общество смысл индивида трансцендирует себя. И наоборот, смысл общества, в свою очередь, конституируется существованием индивидов.

Франкл вводит также понятие «сверхсмысл» – это смысл того целого, в свете которого приобретает смысл человеческая жизнь, то есть смысл Вселенной, смысл бытия, смысл истории. Этот смысл трансцендентен человеческому существованию, поэтому никакой ответ на вопрос о сверхсмысле дать невозможно. Франкл подчеркивает, что из этого не следует вывод о бессмысленности или абсурдности бытия, с чем якобы приходится мириться человеку. Ему приходится принять другое – невозможность охватить бытие в целом, познать его сверхсмысл. Естественно, что сверхсмысл осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов. Так, история, в которой он реализуется, происходит либо через посредство действий человека, либо наперекор его бездействию, – отмечает В. Франкл.

Тема 3.4 Языки и коды культуры

В рамках семиотического подхода культура представляется как система коммуникаций, обмена информацией, а явления культуры рассматриваются как системы знаков.

Знак – это чувственно воспринимаемый предмет (звук, изображение и т. д.), который замещает, представляет другие предметы, их свойства и отношения. Возможности понимания и трансляции культуры могут реализовываться с помощью различных знаковых систем (или языков культуры): естественного языка, фольклора, традиций, предметов быта, охоты или другого вида деятельности, ритуалов, обрядов, церемоний, этикета, типа жилища, посредством художественных образов разных видов искусства, письменного текста и много другого. Язык культуры – это совокупность всех знаковых способов вербальной (словесной) и невербальной коммуникации, с помощью которых передается культурно значимая информация.

Вся совокупность этих знаковых средств может быть представлена следующими типами:

• знаки-обозначения. Они являются, например, основанием естественного языка. Единица языка – слово, обозначающее предмет, действие, свойство и другие характеристики окружающего человека мира. К знакам-обозначениям относятся также знаки-признаки (приметы, симптомы), знаки-копии (репродукции), знаковое поведение (имитация);

• знаки-модели. Они также являются заместителями реально существующих объектов и действий. Так, например, в пределах мифологического культурного кода модель реального предмета, наделяясь магическими силами, становится культурным образцом – «вторичной предметностью». В этой модели скрыта информация о смысле и способах взаимодействия с предметом;

• символы – такие знаки, которые не просто указывают на изображаемый объект, но выражают его смысл.

Различение понятий «знак» («сема») и «символ» («симболон») проводилось уже в древнегреческой философии, начиная с Платона. Они были противопоставлены друг другу содержательно: знаки считались достоянием обыденной жизни и низкой подражательной поэзии, а символы выражали сакральные божественные истины. Наиболее отчетливо это противопоставление проводили неоплатоники, в частности, Прокл[80]80
  Cм.: Лосев А. Ф. История античной эстетики: В 2 кн. Кн. 2.М., 1994.


[Закрыть]. Согласно Проклу, с помощью мифологических символов человеку передается божественный дух. И хотя божественным символам присуща ясность и прозрачность, но к людям они обращены своей загадочной и таинственной стороной, которую нужно распознать, пользуясь «сметливостью своего ума». Натурализм стал подвергаться осуждению за бессодержательную подражательность, а вершиной искусства стали признавать символическую поэзию (символы которой глубоки и многозначительны). Такой символизм, описанный Проклом, был воспринят в Византии и в западном христианстве. Так, в богословии различают профанную историю, где события не имеют скрытого смысла, и сакральную историю, где одни события являются символами других.

Символ как способ образного освоения мира, как иносказательный художественный образ широко используется в искусстве. Смысл символических образов нельзя расшифровать прямолинейно, его нужно эмоционально пережить и прочувствовать, нужно распознать, пользуясь своим разумом. Способность символов передавать общечеловеческое содержание была подвергнута анализу еще в 30-е гг. XX в. Э. Сепиром, который различал «конденсационные символы» и «референциальные символы». Если первые «значат гораздо больше, чем обозначают» и связаны с политическими или религиозными эмоциями, то вторые эмоционально нейтральны и логически обоснованы. Именно референциальные символы общеприняты и рациональны и образуют знаковые системы современной культуры.

Ю. М. Лотман понимал символ не только как знак некоторого искусственного языка (например, химические или математические символы), но и как выражение глубинного сакрального смысла[81]81
  См.: Лотман Ю. М. Символ в системе культуры // Труды по знаковым системам. Вып. 21. Тарту, 1987.


[Закрыть]. Символы такого рода обладают большой культурно-смысловой емкостью (крест, круг, пентаграмма и др.), они восходят к дописьменной эпохе и представляют собой архаические тексты, служащие основой всякой культуры. Таким образом, символ – это социально-культурный знак, содержание которого представляет собой идею, постигаемую интуитивно и не могущую быть выраженной адекватно вербальным способом.

Мифологическое сознание закреплялось в таких базовых символах, которые выражали тотемноанимистические верования (например, в Центральной Австралии священные палки и камни обозначали души людей), представления о происхождении и устройстве Космоса (например, Мировое Древо – символ, объединяющий все сферы мироздания, обозначающий ось мира, а также воплощающий идею плодородия; другое мифологическое воплощение столпа Вселенной – Космическая гора) и т. д. Эти символы постепенно упрощались, принимая вид геометрических фигур и чисел. Так, Мировое Дерево стали изображать в виде креста; лотос обозначал Землю, которая плавает, подобно водяному цветку, по поверхности океана; круг стал символизировать Космос; треугольник – плодородие (вершиной вверх – мужское начало, вершиной вниз – женское). Если же наложить оба разнонаправленных треугольника друг на друга, то для индусов это будет означать объединение созидающего и порождающего начал, знак любви богов ко всему земному, а земного – к богам. В Европе же этот знак был известен как «звезда Давида». Шестигранник использовался в народных верованиях для защиты от злых сил. Квадрат применялся как символ материального мира, составленного из четырех стихий. Пятиугольная звезда (пентаграмма) становится знаком «адептов» и звездой магов. Ноль означает не что иное, как окружность, обрисовывающую пустоту, ничто. Змея, кусающая свой хвост, в индийской мифологии была символом круговорота Вселенной или вечности и т. д.[82]82
  См.: Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов. М., 1995.


[Закрыть]. В символах мифологического сознания закреплена жесткая связь, выражено тождество природного, предметного и знакового миров. Эта связь гарантировала неизменяемость и закрытость дописьменных, традиционных культур: в поведении человека постоянно воспроизводился образец должного отношения и к природе, и к социуму.

Специфика символа как знака состоит в способности вызывать общезначимую реакцию не на сам символизируемый объект, а на тот спектр значений, который связывается с этим объектом. Поэтому так важно различать понятия «значение» и «смысл».

Различению понятий «значение» и «смысл» уделял внимание немецкий логик и математик Г. Фреге (1848–1925). Он исходил из того, что каждое собственное имя имеет значение и смысл. Значение имени – это предмет (номинат), носящий данное имя, а смысл имени – это сведения (информация), которые содержатся в имени.

Важную роль в развитии культуры имеет язык. Национальная культура не существует вне языка. Именно язык чаще всего выступает критерием при различении, типологизации культур. М. Хайдеггер отмечал, что «язык – дом бытия». А. Камю говорил: «Моя родина – это французский язык». Ф. Достоевский считал, что «язык – народ». Язык является социальным средством хранения и передачи информации, основным средством общения. Он реализуется и существует в речи. Общее число языков в мире составляет от 2,5 до 5 тыс. В современном мире существуют также языки программирования (машинные, алгоритмические). Языком также называют любую знаковую систему. Так, существует язык кино, язык математики, язык жестов и т. д.

Назначение языков культуры состоит в том, чтобы выразить смыслы культуры, то есть то содержание, которое не может быть выявлено непосредственно и однозначно. Смысл может быть понят как то, что обеспечивает всеобщее сцепление значений знаков данного языка.

Смыслы имеют несколько уровней:

• самым поверхностным является так называемый здравый смысл. Он проявляется на уровне сознания, рационализированный и общепринятый. Совпадает со значением и выражается словесным (вербальным) способом;

• самым глубинным уровнем смысла является непроявленное содержание, связывающее человека с миром ценностей, законов, образцов поведения данной культуры. Между этими крайними уровнями располагаются те горизонтали смысла, которые и нуждаются в коде.

Если все феномены культуры рассмотреть как факты коммуникации, как сообщения, то понять их можно лишь в соотнесении с кодом, потому что связь знаковых систем с отражаемой ими реальностью не является непосредственной. Код обнаруживается тогда, когда различные феномены сравниваются между собой и сводятся в единую систему. Поэтому код строится как система смыслоразличимых признаков.

В рамках структурно-семиотических методов анализа культуры предпринимаются плодотворные попытки интерпретировать культуру как определенное структурно-упорядоченное, но исторически изменчивое a priori, как некое единство основопологающих кодов. Одним из интересных вариантов таких попыток являются работы М. Фуко, который, опираясь на структурные методы, пытается обнаружить основополагающие коды любой культуры.

Само понятие «код» появилось впервые в технике связи (телеграфный код, код Морзе), в вычислительной технике, математике, кибернетике, генетике (генетический код). Без кодирования невозможны построение искусственных языков, машинный перевод, шифровка и дешифровка текстов. Во всех этих словоупотреблениях не требуется обращения к смыслу кодированных сообщений. При этом под кодом понимается совокупность знаков и система определенных правил, при помощи которых информация может быть представлена в виде набора этих знаков для передачи, обработки и хранения.

Теория кодирования решает не проблемы понимания, а оптимизации и помехозащищенности кодов. В теории же культуры на первый план выдвигается именно содержание и понимание культурных текстов, поэтому понятие «код культуры» становится таким актуальным и требует уточнения. Необходимость в культурном коде возникает тогда, когда происходит переход от мира сигналов к миру смысла. Мир сигналов – это мир дискретных единиц, рассчитываемых в битах информации, а мир смысла – это те значащие формы, которые организуют связь человека с миром идей, образов и ценностей данной культуры. И если в пределах формализованных языков под кодом можно понимать то, благодаря чему определенное означающее (значение, понятие, концепт) соотносится с определенным означаемым (денотатом, референтом), то в языках культуры код – это то, что позволяет понять преобразование значения в смысл.

Код – это модель, правила формирования ряда конкретных сообщений. Все коды легко сопоставить между собой на базе общего, более простого и всеобъемлющего кода. Сообщение, культурный текст могут открываться разным прочтениям в зависимости от используемого кода. Он позволяет проникнуть на смысловой уровень культуры, без его знания культурный текст окажется закрытым, непонятным, невоспринятым. Человек будет видеть систему знаков, а не систему значений и смыслов.

Основной код культуры должен обладать следующими характеристиками:

1) самодостаточностью для производства, трансляции и сохранения человеческой культуры;

2) открытостью к изменениям;

3) универсальностью.

В доолимпийских культурах важнейшим культурным кодом выступала система имен. Как показал М. К. Петров в работе «Самосознание и научное творчество», имя служило определенной инструкцией или книгой. Эта инструкция передавалась старейшинами (жрецами) носителю имени вместе с ним. Для первобытного человека связь между именем и обозначаемыми им вещью или лицом является не произвольной и идеальной ассоциацией, а реальной, материально ощутимой. Для него действия с предметами были равносильны действиям со словами, а потому имя составляет существенную часть его самого. В его представлении личные имена необходимо оберегать и хранить в тайне, поскольку враг может магическим путем воздействовать на человека через имя. Весьма распространенным было явление, когда каждый мужчина, женщина или ребенок племени, кроме имени, которое употреблялось в житейском обиходе, имели еще и тайные имена, известные старейшинам и посвященным. Тот же обычай сохранился и в более поздние времена, например в Древнем Египте. У египтян было два имени: истинное (или большое) и доброе (или малое). Первое хранилось в глубочайшей тайне, второе было известно всем. Ту же самую ситуацию мы наблюдаем и в Индии, когда ребенок из касты брахманов получал при рождении два имени. В Древней Греции запрещалось при жизни произносить имена жрецов, связанных с празднованием Элевсинских мистерий. Старые имена жрецов вырезали на бронзовых или свинцовых дощечках и бросали в Саломинский залив с тем, чтобы окружить эти имена непроницаемой тайной.

Такого рода «информационная блокада» имени, табу на них связаны с тем, что имя действительно отражало социокультурную значимость и положение человека в данном обществе, поскольку в доолимпийских культурах система имен представляла собой механизм кодирования и обновления культуры.

В работе Э. Тайлора «Первобытная культура» можно найти другие примеры такого же отношения к имени. Так, в семействе языков североамериканских индейцев-алконкинов не только все животные, но и солнце, луна, гром, молния, звезды являются существами одухотворенными, а потому принадлежат одушевленному грамматическому роду. К этому же роду относятся и другие неодушевленные, лишенные признаков органической жизни предметы, обладающие, однако, магической значимостью: камень, служащий алтарем для жертвоприношений маниту, лук, перо орла, котел, курительная трубка, барабан и вампум (бусы из раковин). Имена даются орудиям труда и оружию (зулусы, например, называют свои дротики так: У-силоси-ламбиле – Голодный Леопард, Имбубузи – Виновник Стонов, У-симбела-бантабами – Тот, кто копает для моих детей, и т. п.), что также укрепляет магическую связь между словом и объектом. Имя – это сама информация, а не этикетка, его произнесение является тем запускающим, энергетическим механизмом, посредством которого возможно осуществить реальные манипуляции с предметом.

Необходимо подчеркнуть, что в пределах мифологического культурного кода модель реального предмета обладает магическими ритуальными силами и становится культурным образцом – «вторичной предметностью». В этой модели скрыта информация о смысле и способах действия с предметом.

Так, моделирование «вторичного рождения» человека или его усыновления выполняло двойную функцию: практическую фиксацию «начала новой жизни» и магического отпугивания враждебных духов (поскольку используемые в ритуале внутренности животного «представляли» реального животного, на которого и должны были обрушиться злые духи).

Можно ли представить себе культуру вне знака, вне знаковых систем? Если понимать под культурой внегенетическую память коллектива, то именно знак, знаковые системы являются средством ее хранения и передачи. Следовательно, представить культуру вне знаковых систем невозможно. К семиотическим системам относятся: естественный язык (первичная моделирующая система), явления культурного ряда (вторичные моделирующие системы)[83]83
  Лотман Ю. М., Успенский Б. А. О семиотическом механизме культуры // Ю. М. Лотман. Семиосфера. СПб., 2001.


[Закрыть]. Основная «работа» культуры, как показал Ю. М. Лотман, состоит в структурной организации окружающего человека мира, поэтому изолировать язык от культуры, первичные от вторичных моделирующих систем не представляется возможным. Но навыки мысленного структурирования окружающего вырабатываются и закрепляются прежде всего в процессе языкового общения.

Культура есть социальное явление в том смысле, что она вырабатывается для и в процессе совместной, коллективной жизни. Даже если мы имеем дело с крайним индивидуализмом, то и в этом случае «коллектив единственного человека» составляется из его «я» и «мыслимого я». В зависимости от оснований и масштабов совместной жизни можно говорить об общечеловеческой культуре, культуре того или иного ареала, времени, этноса, социума, группы, личности, города. Поэтому можно сказать, что в какой мере общество нуждается в социальности, совместности, взаимозависимости своих жителей (и в целом граждан государства), в той мере формируется и развивается культура.

Каждая культура создает свою модель. В ней закрепляется система ценностей, норм, правил, регулирующих, предписывающих или запрещающих те или иные программы поведения.

Культура не просто функционирует как знаковая система: она невозможна без производства знаков, поскольку человек возникает и формируется как существо, относящееся к миру не непосредственно, а опосредованно. В качестве посредников выступают орудия труда, естественный язык и весь тот мир значений, который нуждается в своем предметно-вещественном выражении. При этом отношение между выражением и содержанием знака может быть единственно возможным, но может носить конвенциональный, произвольный характер. В связи с этим Ю. М. Лотман рассматривает символ как относительно произвольное выражение некоторого содержания, а ритуал как способ формировать содержание.

Эти обстоятельства позволяют рассматривать культуру не просто как совокупность текстов, а как механизм, создающий их совокупность. Через тексты же культура реализуется.

Следует отметить, что все, противопоставленное культуре, должно иметь, как и она сама, свое специальное выражение.

Большое разнообразие знаковых систем, созданных человеком на протяжении своей истории, не означает, что все они одинаково пригодны для прочтения. Есть простые, «прозрачные» знаковые системы, а есть такие криптосистемы, прочитать которые невозможно без знания соответствующего кода. Понятие «язык городской культуры» обозначает знаковую систему, с помощью которой закрепляются, выражаются и транслируются смыслы и значения культуры.

Предназначение языков культуры состоит в том, что понимание мира и других людей, которое возможно достичь, зависит от диапазона языков, репрезентирующих окружающую нас реальность и, тем самым, позволяющих нам ее воспринимать. Система знаковых элементов, обладающая способностью передавать смысл, называется в семиотике текстом. В этой науке под текстом понимается все, что создано искусственным образом: не только рукописи и книги, но и картины, архитектурные сооружения, интерьер, одежда и много другое. В связи с этим Ж. Деррида писал: «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность. Нет ничего вне текста»[84]84
  Интервью с Жаком Деррида // Мировое Древо. 1992. № 1.С. 74.


[Закрыть].

Сегодня наши современники, выработавшие привычку воспринимать мир не только непосредственно собственными глазами, но и через фотографию, кино, телевидение, нуждаются в более совершенных способах видения и выхода в пространство высшей размерности. Преодолению естественных ограничений плоского двумерного пространства постоянно служат новинки технического прогресса (в последнее время – это стереоизображения, голография, Imax-кинематография и др.).

Каким же образом создаваемый с помощью различных знаковых средств образ реальности презентируется индивидуальному сознанию? С помощью структурированности воображаемой реальности: она обладает, как считается, своеобразной топографией, повинующейся логике воображения. Современные исследователи справедливо отмечают, что отказ от фундаментальных законов абстрактной логики (а именно: закона противоречия, закона тождества, закона исключенного третьего и закона достаточного основания), сознательное либо неосознанное нарушение таких законов – наряду с отказом от принципа каузальности (причинности) – ведут к воображаемым мирам, подчиняющимся «воображаемой логике», или логике воображения[85]85
  Поспелов Д. А. Где исчезают виртуальные миры? // Виртуальная реальность. М., 1998.


[Закрыть]. Отметим, однако, что еще в средневековой иконографии для выражения трансцендентных смыслов использовались такие приемы воздействия на иконовосприятие, как преодоление природных закономерностей, нарушение причинно-следственных связей, активизация воображения, деэгоцентрированное видение (обратная перспектива), управление светом. Символизм иконописи был не примитивным «иконическим» изображением известных предметов и персонажей: он нарочито пренебрегал физическими закономерностями, отсылая к миру интерпретаций, аппелирующих к душе и к трансцендентным смыслам. Символичны были и готические храмы, и планировка древнегреческих, древнеримских и возрожденческих городов.

Культура опосредует презентацию внешней реальности культурным субъектом: представители разных культур различающимся образом перцептируют и словесно обозначают оттенки цвета, неодинаково дифференцируют расстояние или время суток; когда одни мерзнут, испытывают кислородное голодание или жажду, другие ощущают в тех же условиях комфорт и т. п. Знаковые системы архитектуры подчеркивали эту культурную различенность, хотя достаточно часто ориентировались и подражали образцам прошлых эпох. Так, например, в XVIII в. стремление претворить в современное строительство благородную простоту и спокойное величие античного искусства вели к желанию полностью скопировать античную постройку. Например, то, что у Ф. Жилли осталось как проект памятника Фридриху II, по приказу Людвига I Баварского было осуществлено на склонах Дуная в Регенсбурге и получило название Walhalla – «Чертог мертвых»[86]86
  См.: Грубе Г.-Р., Кучмар А. Путеводитель по архитектурным формам. М., 2001.


[Закрыть]. При строительстве христианских храмов велись дискуссии по поводу того, подходят ли языческие архитектурные формы для христианской обители. В архитектуре же XX в. появилась тенденция к эмоционально бедной функциональной архитектуре. Особенно ярко это проявилось при строительстве дешевого стандартного жилья. Технологии, разработанные для рационального массового производства строительных конструкций для жилых и промышленных зданий из унифицированных сборных элементов, предусматривали стандартизацию и типизацию и таили в себе опасность монотонной застройки окружающей среды – опасность, которой не удалось избежать. А. В. Иконников отмечает, что «в середине XX века архитекторы утратили контроль над ситуацией, которую стремительно изменял научно-технический прогресс. Думали о том, как внести новую технику в сложившиеся схемы деятельности. Техника же наступала со своими схемами, не учитывающими многогранной культурной значимости предметно-пространственной среды, но позволившими быстро и радикально удовлетворить наиболее неотложные тогда социальные потребности. Количественные возможности индустриального домостроения потеснили архитектуру с присущего ей места в системе культуры, а попытки вписать ее в самодовлеющую технику привели к внутреннему рассогласованию архитектурной деятельности… Следствием стало перерождение городского окружения, ускоренное высокой динамичностью техники, подменившей архитектуру. Еще в начале 1960-х гг. бурный рост новых городских массивов впечатлял. Однако уже вскоре была замечена подавляющая монотонность, отторгающая их от живой, естественной среды исторически сложившихся центров. Затем и сами центры стали подвергаться эрозии… Города теряют целостность, а с нею – индивидуальность, «лицо», неповторимостью которого гордились горожане»[87]87
  Иконников А. В. Пространство и форма в архитектуре и градостроительстве. М., 2006. С. 227–228.


[Закрыть]. Таким образом, в языках современной культуры сосуществуют две тенденции: к унификации культурной различенности и к ее дифференциации.

Динамика культуры связана с быстро прогрессирующими как идеологически, так и технологически средствами массовой информации, которые демонстрируют и рекламируют ценностно-знаковые образования массовой культуры и тем самым публично легализуют их. В частности, СМИ для массовой аудитории нередко формируют такую картину мира, которая не адекватна реальной действительности, и работая на стыке «информация – коммуникация – управление», умышленно внедряют в общественное сознание новые социокультурные нормы бытия.

Наиболее популярным средством массовой информации сегодня остается телевидение. Оно отличается от других СМИ самыми мощными суггестивными возможностями; трансляция (или имитация) каких-то фрагментов действительности нередко достигает на телеэкране технического совершенства. Еще не изученные во всей своей полноте социопсихологические последствия влияния телевидения, несомненно, значительны. Телевизионная передача – в высшей степени эффективная форма рекламы товаров и пропаганды идей, способная воздействовать одновременно на многомиллионную аудиторию и склонять ее к принятию определенных решений.

Наиболее развитым и повсеместно распространенным является такой язык культуры, как живая разговорная речь. Со времени распада Советского Союза в русском языке, как и в обществе в целом, произошли огромные изменения. На смену осторожно-чистой, сверхправильной речи времен тоталитаризма пришел резко раскрепостившейся, свободный язык «нового» времени. Лидерами в языковой либерализации стали освободившиеся от цензуры средства массовой информации, которые с энтузиазмом подхватывают речевые новшества и изобретают свои собственные. Подобная бесконтрольность нередко превращается в вакханалию вербальной свободы, для которой характерны определенные крайности: резко изменяются привычные меры допустимости, забываются приличия и нормы, в язык вливается блатной жаргон, люди жонглируют словами, впитывая иностранную лексику и забывая свою собственную речь. Норма становится все более свободной как в политике, экономике, культуре, так и в языке СМИ. Вырвавшись в 1990 г. на свободу, русский язык компенсировал годы стагнации необычайной динамикой развития. Во-первых, в речь хлынули слова и выражения из различных арго (в первую очередь уголовного и молодежного), до основания размыв литературный стандарт. Процесс варваризации, или снижения, охватил все стили, особенно масс-медиа, которые когда-то вещали только на литературном «сленге»[88]88
  Шкапенко Т. М., Хюбнер Ф. Русский «тусовочный» как иностранный. Калиниград, 2005.


[Закрыть].

В последнее время наблюдается резкое падение речевой культуры: появляется довольно много тавтологий, которые являются речевыми ошибками, типа «сервисное обслуживание», «рыночный маркетинг» и т. п. Современные журналисты через СМИ распространяют и внедряют в народные массы не только огромное количество иноязычных заимствований (в основном из английского языка), но зачастую и речевые обороты, ранее употреблявшиеся только в малообразованной среде. Среди особенностей языка современных СМИ выделяются: немотивированное использование новых иноязычных слов; лингво-суггестивное воздействие рекламных текстов; экспансия лексики малых социумов; языковая демагогия; метафоризация, создание специфической метафорической картины мира.

Перенасыщение сообщений СМИ заимствованными элементами может оказывать влияние не только на речевую культуру носителей русского языка, но и на культуру всего общества. Так, некоторые молодые люди говорят не «привет», а «хай». Русская речь приобретает некий пиджинизированный характер, а ведь «пиджин» – это язык, который не является родным ни для одного из лингвокультурных сообществ. Таким образом, утрачивается духовная составляющая в языке, он перестает быть транслятором культурных ценностей и традиций, превращаясь в языкового маргинала.

Язык всегда чутко реагирует на изменения, происходящие во всех сферах жизни общества. Социальная и культурная история народа, своеобразие его психического склада, образ жизни – все эти обстоятельства влияют на развитие языка. Можно говорить о своеобразии языков первобытнообщинного строя, языков феодальной и послефеодальной эпохи. Различия между ними составляют предмет изучения социальной лингвистики, нас же в данном случае интересует влияние технических усовершенствований на языковую эволюцию и мышление современного человека. «Границы моего языка определяют границы моего мира», – писал Л. Витгенштейн в своем знаменитом «Логико-философском трактате». Этими словами он выразил важнейшее положение о том, что реальность опосредствуется языком, который «пересоздает» ее внутри себя и тем самым творит образ мира, уникальный для каждой конкретной культуры и для каждого конкретного исторического периода. Но и сам язык испытывает изменения, в том числе и под влиянием новых средств-носителей информации.