Текст книги "Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 2"

К поющей на матрасе маме подходит Витя и сообщает, что ему пора водку пить, а потом придёт и будет драться, но дело до драки не дошло, потому что Таня стала кормить братика витаминами, которые нашла в аптечке.

Поздний вечер. Вера приходит в себя!

Детей собирает в школу, кормит ужином, укладывает в постель.

Тут вернулся Женя. Он ведёт себя странно, от него не пахнет водкой.

– Верка, хочу тебя любить… Брось суетиться! Жизнь прекрасна! Я только… и ты узнаешь, какой я классный мужик!.. А теперь как законный муж приказываю: раздевайся и в постель!

Вера не понимает, что происходит, ведь это не Женя, это зомби!

– Брось кочевряжиться! Я над тобой господин! Здесь дети? Они ещё не спят?.. Так, одевайся, мы пойдём к Волкову! Там дети не спят, там их нет, тю-тю.

Дома вновь тихо, дети засыпают, и тут опять…

– Верка, а ну, пойди сюда!

Она приходит, стоит и понимает, что пора претворить свой план по самоликвидации.

– Так, сейчас ты идёшь к Волкову и даёшь ему снотворные таблетки. Мужика спасать надо!

– Я не пойду!

– Нет, ты пойдёшь к Волкову!

– Нет, я не пойду. Он не Волков, он дикий зверь.

– А клятва Гиппократа? Так, мне не даёшь и друга моего не спасаешь? Думаешь, что ты царица небесная, да ты тварь подколодная! Делай, что говорю!

– Вот тебе снотворные таблетки, сам отнеси их своему другу! Я к нему не пойду, ты сам знаешь почему!

– Тебе жить надоело?

Тут Вера понимает, что наступил момент, который она уже ждала. Женя прав, ей надоело жить, бороться, страдать. Она потеряла авторитет врача, не имела силы быть детям матерью, и ей опротивела роль жены пропойцы.

Она хотела уйти из жизни, как подобает, чистой телом, со спокойной душой, а уйдёт без всякой подготовки! Теперь её не касаются немытая посуда, куча грязного белья, гора гнилой картошки и недописанные истории. Вера глотает таблетки снотворного, все, что были в баночке, и запивает их водой, а Женя смотрит на это и усмехается в усы.

Засыпая насмерть, Вера радуется, что сохранила детям жизнь.

 
                                          * * *
 

Дальше память дала сбой, потому что некоторые моменты вспоминать нельзя. Достаточно было и того, что ей сказала акушерка перед тем, как Вера её уволила за пьянство.

– Если бы не я, то вы бы, Вера Владимировна, так бы и лежали на кровати голышом до смертного часа, а я вас хоть простынкой прикрыла, а потом ползком тащила по тонкому льду Тавды! За вас меня в приёмном покое райбольницы отругали, что я им труп с того света приволокла! Я своей жизнью за вас рисковала, а вы меня уволили!

Вера помнила только, когда она глотала таблетки, то была одета в свитер и штаны. Позор самоубийцы был не так страшен, как страшное видение насилия над собой. Она умирала, а Женя потешался над ней! Это видение надругательства над её телом и душой было непереносимым даже в воспоминаниях. Вера застонала.

Как такое простить? Уже не имело значение, зачем она растревожила память. Слишком тяжело было её прошлое, слишком поздно захотела Вера его простить. Карма втянула её опять в нутро ада и оставила там одну, и до сих пор она в том аду, и выхода нет.

Словно не было этих трёх лет, горе вновь сводит её с ума.

– Боже, спаси!

Взрыв! Темь! Тишина!

Вера вздрогнула, вернулась в реальность, воспоминания пропали.

Что случилось?

От взорвавшейся лампы остался только один простреленный розовый абажур.

После такого явного торжества зла в её жизни Вера решительно отказалась производить эксперименты со своей кармой. С этого дня диагностика кармы её больше не интересовала, хотя некоторые вещи из этой книги запомнились ей на всю жизнь как аксиомы человеческого опыта, не требующие доказательств. Такой аксиомой было предупреждение человеку о том, что нельзя привязываться сердцем ни к чему на земле и под землёй, а только к Богу.

Уснула Вера успокоенной, в уверенности, что и для неё началась новая счастливая жизнь, что она справится на должности главного врача!!!

Проснись и пой!

Часть 2

Глава 1

Пётр Петрович передал Вере бразды правления больницей, которая нуждалась в срочном капитальном ремонте. Машина «скорой помощи» доживала последние дни, котёл центрального отопления отключался сам по себе, а в трубы можно было спокойно забивать гвозди ударом ладони. Так как хозяйственную помощь никто не предлагал, то Вера сама отправилась на её поиски.

В администрации района понимали, что без центрального отопления участковую больницу в Андрюшино на зимний период придётся закрыть, но изменить ситуацию не могли, страна нищала на глазах.

После многочисленных хождений по кабинетам вместо денег на покупку нового котла для кочегарки Вере был выдан официальный бланк, где обещалось оплатить покупку двух котлов в ближайшем будущем. Бланк с печатью на руках – это лучше, чем ничего, и Лебедева как главный врач участковой больницы, с оптимизмом новичка отправилась в районную больницу, ибо, как любила говорить её мама, под лежачий камень вода не течёт.

Главный врач района, товарищ Тимин, только руками развёл, время такое, мол, все нуждаются, дескать, выживай, как сможешь, а мы мешать не будем.

Эти слова стали девизом для Веры, её новая должность требовала от неё активных действий! После увольнения Буталова Сергея на должность завхоза Андрюшинской больницы был принят его брат, Буталов Виктор. Оказалось, что он был единственной кандидатурой в деревне, согласившейся стать материально ответственным лицом больницы. Веру успокаивало то, что за добросовестность Виктора ручалась его жена, фельдшер по детству, которой Вера доверяла как коллеге, а старшей медсестре, Лидии Ивановне, она доверяла как другу.

В один из дождливых осенних дней, когда урожай картошки уже сушился в гараже, Вера отправилась в город, ободряемая девизом «Кто ищет, тот всегда найдёт». Может быть, и права народная мудрость, что все дороги ведут в Рим, а для неё в настоящем моменте они вели только в Тюмень!

Тюмень представлялась ей небольшим городком, где даже в воздухе витал дух преобразований матушки Сибири. Верино хождение по инстанциям с протянутой рукой не имело особой последовательности, а совершалось наугад или наудачу.

У молодого депутата Тимофеева, начальника сибирского нефтепровода, котлов для больничной кочегарки не было, зато в его кабинете Веру напоили чаем, хотя в приёмной ожидали аудиенции очень важные люди.

Депутат Тимофеев вёл беседу с гостьей из далёкого села Андрюшино, словно она была единственным человеком во всей области, с которым можно было поговорить по душам о победах городской футбольной команды. На прощание депутат спросил свою посетительницу, в чём нуждается больница в Андрюшино. От неожиданности вопроса Вера попросила то, что первым пришло в голову. Через неделю по приказу депутата в туалетных комнатах больницы белели новейшие унитазы.

Потом настала очередь добиваться новой машины «скорой помощи».

В последнее время на больничном уазике даже выезжать за село было рискованно, машина не ездила, а жевала дорогу, и на такой рухляди везти тяжёлых больных можно было не в район, а сразу на кладбище.

До Тюмени приходилось добираться на перекладных, а в городе, на правах бедствующей родственницы, просиживала Лебедева часы в приёмной у заведующего департаментом здравоохранения. Дождавшись своей очереди, прежде всего она пыталась вдохновить организатора областного здравоохранения на отзывчивость к просьбам деревенских докторов. Через полтора месяца таких сидений просьба главного врача Лебедевой была удовлетворена, и область отправила в Андрюшино прямым назначением новейшую амбулаторию на колёсах, что очень не понравилось Клавдии Ивановне, которая уже занимала должность экономиста в райбольнице.

Ободрившись удачей, Вера начала осаду начальника отдела по снабжению одного из предприятий «Газпрома». Она сидела в его кабинете в состоянии боевой готовности, хотя в душе понимала, что её упрямство добром не кончится.

Бланк из райисполкома с обещаниями когда-нибудь заплатить за два котла не оказал никакого влияния на вежливого снабженца, но главное, что нужные больнице котлы на складах «Газпрома» в наличии имелись!

Упрямый хозяйственник не собирался лечиться в Андрюшинской больнице и котлами не разбрасывался. Он спокойно сидел в своём начальственном кресле и терпеливо ожидал ухода назойливой просительницы, которая всё это время пыталась пронзить взглядом его доброе сердце, рассчитывая на мягкотелость хозяина кабинета, но тот был тёртым калачом. Однако в какой-то момент терпение чиновника лопнуло, и он уже всерьёз захотел выставить посетительницу за дверь.

Изменение в его настроении Вера почувствовала нутром и улыбаться перестала. Теперь она сжигала мосты к отступлению, потому что добровольно уйти из кабинета начальника по снабжению без двух котлов для кочегарки: один для работы, а один – про запас – не имела права. Без центрального отопления больница зимой не больница, а бездушный морг.

Видя решимость деревенского доктора взять котлы боем, чиновник устало взглянул на часы под манжетой рукава фирменной рубашки и злиться перестал.

– Ну зачем вам, уважаемая Лебедева Вера Владимировна, два котла для одной кочегарки?

Вера среагировала мгновенно.

– И один котёл нас вполне устраивает!

– Ну что ж, уговорили, вы получите один котёл по программе гуманитарной помощи здравоохранению села. Документы оформите в 13-м кабинете, а я вас больше не задерживаю! Все хорошего!

Они разошлись без поцелуев!

Завхоз Виктор Буталов по горячим следам новенький котёл оприходовал под свою материальную ответственность, а изношенный был выброшен в топкое болото.

Радовалась Вера своим победам над разрухой медицинского здравоохранения недолго.

Централизованные поставки в больницы лекарственных препаратов, продуктов питания, бензина и мазута практически прекратились, а прошлые запасы закончились. Это были те кризисные 90-е годы, которые в истории её народа станут притчей во языцех!

Лидия Ивановна то и дело докладывала Вере список требуемых медикаментов, но однажды она просто ворвалась к ней в кабинет.

– Вера Владимировна! Бинтов для перевязки нет! Мамаша годовалого ребёнка с фурункулёзом, денег нет, она уже забыла, как эти деньги выглядят. Что делать?

– Вы правы, мы не можем сидеть сложа руки, Лидия Ивановна. Купите в аптеке в долг стерильные бинты, а я с получки оплачу, а вас прошу, предупредите шофера, что завтра мы едем в Тюмень.

На следующий день, сидя в новой машине «скорой помощи», Вера вспомнила папины наставления: «Вера, хорошо запомни, что бы ни случилось в твоей жизни, знай, что в любой ситуации, какой бы сложной она тебе ни казалась, есть выход! Его только надо найти!».

Когда Вера отправлялась в Тюмень, то все домашние дела по хозяйству ложились на плечи детей. Катя прибиралась в доме, доила корову и не давала поблажки малышам, в обязанности которых входило кормление скотины, мытьё обуви, вынос мусора и туалетного ведра, доставка дров к печам.

Вера полагала, что её административные старания для блага больницы будут одобрены начальством, коллегами и больными, а дети, без сомнения, поймут занятость своей мамы и всегда будут на ее стороне.

И теперь регулярно она приезжала в Тюмень, где весь световой день просиживала в департаменте здравоохранения, в отделе по снабжению, вела себя скромно, на рожон не лезла, понимая, что нужду имела не только её участковая больница, поэтому никому не надоедала, а просто ждала своего часа.

В этом отделе снабжения работали в основном женщины, и каждая из них пыталась свести концы с концами, чтобы сохранить финансовую обеспеченность системы здравоохранения всей области, но дебет с кредитом «пели романсы», то есть не сводились по причине отсутствия этих самых финансов.

В перерывах Вера угощала домашними сливками, тонко нарезанным салом, булочной снедью преданных своему делу служительниц бухгалтерии. Вскоре к регулярным приездам главврача Андрюшинской участковой больницы в департаменте привыкли, и Веру величали не иначе, как госпожа Лебедева.

Кто терпеливо ждёт, тот всегда своего дождётся! В один из приездов в Тюмень к Вере обратилась пожилая женщина, экономист, в семье у которой всё время что-то не ладилось.

– Госпожа Лебедева, зря вы время теряете, сидя под дверью нашего начальника. Дополнительных средств на вашу больницу в департаменте нет и в ближайшее время не предвидится.

– Я понимаю это сама, – печально согласилась Вера и с отчаянием добавила: – Но что мне делать, не подскажете? Как спасти нашу больницу? Ведь где-то должен быть, если не вход, так выход!

Когда в кабинете остались они вдвоём, экономист оторвалась от своих таблиц, с добротой посмотрела на упрямую просительницу и дала ей деловой совет. Это было всё, чем она могла ей помочь.

– Госпожа Лебедева, я вас прекрасно понимаю, но не надо тратить время, здесь вам не помогут. Вы, госпожа Лебедева, в отличие от многих, не просили «Дай!», а спросили: «Как?». Так вот что я вам скажу. Почти каждое предприятие области имеет долг по статье социальных отчислений. Отпуская средства на нужды вашей больницы, они могут этот долг покрыть. Такие предприятия должны быть и в вашем районе. Главное, найти предприятия, которые задолжали по социальным отчислениям, и раскрутить их на взаимовыгодных условиях.

Этот совет экономиста по снабжению сначала показался Вере бухгалтерской абракадаброй, но в ней звучала хоть какая-то надежда. Выйдя из департамента, Вера попросила шофёра подождать её возвращения, а сама отправилась бродить по улицам города, чтобы осмыслить дальнейший план своих действий. Теперь она была в роли Иванушка-дурачка, ей предстояло найти то, не знаю что.

Вместо ушедшего на пенсию шофёра, отслужившего свой век, место за баранкой «скорой помощи» занимал принципиальный трезвенник, верный супруг старшей медсестры Лидии Ивановны.

Федор Николаевич никогда не задавал ненужных вопросов, аккуратно водил машину и подкармливал Веру бутербродами, приготовленными его женой в дорогу. Это было так кстати, позавтракать перед дорогой Вера обычно не успевала.

Деловой совет надо исполнять по горячим следам, чтобы иметь успех. И вот главный врач деревенской больницы Лебедева, в своей искусственной шубе, расхаживает по городу, не имея определённого направления поиска этого успеха.

Тем днём не по-весеннему жарко припекало солнце, снег пропитывался влагой, и шагать по тротуару было трудно, тем более в широкой шубе до пят, но быстрая ходьба без цели назначения странным образом укрепляла Веру, если не физически, то морально. Прямая центральная улица вывела её в промышленную зону, где тротуары не расчищались и по ним весело бежали весенние ручьи, которые постоянно приходилось перепрыгивать.

После серии прыжков женщине захотелось плюнуть на всё и отправиться домой. Она оглянулась, чтобы сориентироваться, какими путями отступать, как перед её глазами замаячила вывеска «Фабрика по изготовлению лекарственных препаратов».

Со словами «Бог меня любит!» Вера отправилась в администрацию фабрики, где её внимательно выслушали.

Оказалась, что фабрика задолжала Тавдинскому районному управлению дорожной службы (ДРСУ) крупную сумму и была бы очень рада погасить этот долг своей продукцией, в которой так нуждалась участковая больница в Андрюшино.

Наполеоновские планы по обеспечению больных лекарствами главный врач района Тимин одобрил и подписал на имя Лебедевой доверенность, открыв ей путь к рыночной свободе.

– Эта Лебедева аферистка! Тюрьма по ней плачет! Выслать её надо обратно в Казахстан! – долго потом кричала Клавдия Ивановна в бухгалтерии, но напрасно, Тимин на подобные выпады своих подчинённых внимание не обращал.

Начальник районной дорожно-транспортной службы был не против погашения долга Тюменской фабрики выдачей медикаментов участковой больнице в Андрюшино, при условии, что Лебедева как должностное лицо закроет районный долг ДРСУ по социальному отчислению, за это он выдал ей список всех предприятий-должников.

Вскоре Андрюшинская участковая больница перестала нуждаться в медикаментах и продуктах. Здание больницы было отремонтировано внутри и снаружи, был доукомплектован медицинский инвентарь, а в кочегарке введён в эксплуатацию новый котёл, а Вера быстро освоила роль финансового рэкетира. Её приглашали на обеды районное начальство, и даже администрация района в качестве гуманитарной помощи выделила ей новые трубы для центрального отопления больницы и оплатила введение их в эксплуатацию, а северяне, которые расположились вблизи Андрюшино, – укрепили подъездные пути к больнице.

Когда же главный лесничий района в знак уважения простил долг Андрюшинской больницы в три миллиона рублей, который так и не смог оплатить бывший заведующий Пётр Петрович, то Вера поняла: Бог на её стороне!

Вскоре настала очередь для реставрации врачебного дома, который в течение месяца был обшит снаружи и изнутри, и при поддержке администрации райбольницы во дворе был выкопан колодец.

Дала свои плоды борьба главного врача Лебедевой с пьянством, теперь выпивать в больнице боялись не только больничный персонал, но и сами больные.

Жизнь в Андрюшина текла своим чередом, и это было замечательно, потому что сама Вера нуждалась в стабильности на работе и в семейном покое. Да и внешне она преобразилась, сменила причёску, приоделась и помолодела, не подозревая, что судьба приготовила ей очередной сюрприз.

Стояла майская оттепель, природа нежилась под ярким тёплым солнцем, у забора зеленела травка, и курочки во дворе искали червей, отощавших после долгой зимовки.

В тот день Вера пришла с работы пораньше, чтобы устроить детям семейный ужин с чебуреками, которые жарились по случаю её возвращения в семью, так как последнее время она была больше занята больничными делами, а дети управлялись по хозяйству. Вдруг перед кухонным окном промелькнула тень, женщина взглянула в окно, и её сердце ёкнуло в груди. По дворовому тротуару шагал собственной персоной …её бывший муж. Быстро справившись с волнением, она схватила полено и выбежала навстречу незваному гостю.

– Верка, встречай своего благоверного! – приветствовал её бывший муж, раскрыв руки для объятий.

– Я тебе покажу Верку! …Ещё шаг, и прибью на месте!.. Убирайся вон со двора!

Пират залаял так громко и с таким остервенением, что внимание гостя переключилось со взбешённой Веры на пса, рвущегося с цепи.

– Пират, спокойно. Не узнаёшь меня?.. Это я, твой хозяин, помнишь? Я тебя самолично привёз в эту сибирскую глушь!.. А кто тебя печёнкой кормил? Ага, вспомнил-таки? Вот и хорошо, не сердись, я ведь тебя не забыл!

Пират лаять перестал, улёгся перед будкой, но продолжал рычать.

– Вера, как вы с Пиратом одичали, к вам теперь ни на какой козе не подкатить!.. Ну, не хочешь по-хорошему, так давай останемся друзьями. В дом-то пустишь? Я же безоружный, деваться мне некуда, не под забором же мне спать? Давай мириться, ведь не чужой я тебе и детям.

– Согласна, – сказала Вера, подумав, – только сбавь свою прыть и не смей ко мне прикасаться! Никогда!

Катя, Таня и Витюша услышали шум во дворе и тут же прибежали с поля, где они после школы раскидывали навозные кучи по картофельному полю. Увидев отца, встали рядом с мамой.

– Мыть руки и кушать, – обратилась Вера к детям тоном, не терпящим возражений, – и вашего папу к столу зовите, он, поди, проголодался с дороги.

Если честно говорить, то Женя не ожидал, что его пригласят на семейный ужин и оставят ночевать. А наутро он принялся за работу, накопившуюся за годы отсутствия в доме мужчины: двери расшатались и плохо закрывались, полы в стайках прогнили, забор покосился. Поэтому Вера кормила его сытно, как хорошего работника. Ей было приятно то, что сам Женя оценил её труд по благоустройству усадьбы.

– Двор огородила, забор построила, хорошо. Колодец во дворе выкопала, молодец. Огород насадила, уважаю. Окрепла ты на деревне, кулаком не перешибёшь.

Постепенно двор превратился в строительную площадку, где Евгений с зари до зари что-то чинил, что-то ремонтировал, но его трудовой энтузиазм никак не отражался на отношениях с матерью его детей.

После того, как Вера очнулась в реанимационной палате, её словно подменили, вместо неё была другая женщина, привыкшая к одиночеству, сильная как волчица и деловая как раненый командир Щорс из революционной песни, которую она любила напевать, управляясь по хозяйству.

Дети встретили приход отца по-разному. Если младшие дети были рады-радёшеньки, то Катюша – настороженно.

С приездом отца Танюша чувствовала себя под его защитой, ведь папа – это вам не собака Пират или её старшая сестра Катька, папа – мужчина, и этим всё сказано!

Семилетний Витя в присутствии отца замолкал, но старался всегда быть рядом с ним. Оловянным солдатиком стоял мальчик рядом с папой и любовался его походкой, его плечами, его руками и всем, что тот делал по дому. Витя всегда жалел, что смутно помнил своего отца, когда тот ушёл из дома. Он не понимал, почему папа ушёл и почему тёмной ночью, но никогда не спрашивал.

В последний раз мальчик видел отца вечером, когда пришёл из школы, а папа в тяжёлом тулупе стоял на пороге дома, но в дом его не пускали дедушка и бабушка, в руке у бабушки была скалка. Витя поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо и хотел поддержать папу, чтобы тот не шатался, но папа всё равно шатался, а потом упал, придавив сына своим телом в тулупе. Папа был таким тяжёлым, что Витя не мог дышать, тогда он подумал, что умирает, и очень испугался. Этот испуг и мешал ему помнить папу, а теперь, когда тот вернулся, мальчик хотел запомнить отца, чтобы больше никогда не забыть.

Витя рано осознал своё мужское одиночество. Когда он был маленьким, никак не мог придумать, как ему заменить папу. Однажды он даже предложил маме быть папой, когда она читала книжку перед сном, но не мог придумать, где будут спать их дети, ведь кроватей в доме лишних не было.

Катя никому не говорила об отце. Она не могла его простить за то, что тот её обманул – когда утром мама не пошла на работу, а лежала на кровати с пеной у рта, заверил её, что мама наркоманка, что она напилась таблеток, что скоро проспится и встанет. Поэтому в то утро она спокойно ушла в школу, а умирающую маму увезли в больницу чужие люди, потому что она совершила самоубийство.

 
                                          * * *
 

Страшно было дома без мамы. В их доме собирались деревенские пьяницы, пили водку с отцом, орали песни, ругались матом и расходились под утро. Малыши спали только рядом с ней, они просили у Кати еды, а в доме кушать было нечего. Только один раз досталась им жареная печень, которую папа хотел отдать Пирату, а про её день рождения он не вспомнил, только Лидия Ивановна принесла Катюше в школу кулёк конфет от мамы, которую долго не выписывали домой. Тогда Катя впервые прочувствовала, как сильно её любит.

Потом приехал дедушка из Караганды, его вызвали по срочной телеграмме, и он привёз маму из больницы домой, а Катя её не узнала, думая, что дедушка что-то перепутал и вместо мамы привёл в дом хромую старушку в платочке, которая была только похожа на настоящую маму.

Но это время осталось в прошлом, и его вспоминать Катя не любила, теперь она была достаточно взрослой и больше никому не даст провести себя на мякине, даже отцу, который приехал к ним непонятно зачем.

Вера приветила бывшего мужа без каких-либо эмоций, приехал – хорошо, а не приехал – было бы ещё лучше, но она понимала, что крестьянское хозяйство требует мужских рук, а приглашать в дом мужчин со стороны одинокой женщине было чревато сплетнями.

Женя похрапывал в зале, и ему было невдомёк, что его присутствие обернулось для неё возвращением в прошлое, когда ей пришлось начинать жизнь сначала и учиться рассчитывать только на себя, как и детям, которые остались без отца!

 
                                          * * *
 

Вера вспомнила, словно это было совсем недавно, и тот зимний вечер, когда ей не дали спокойно уйти в иной мир. Потом, когда она пришла домой, слабая и хромая, взять себя в руки и жить дальше ей помогал отец. Он управлялся по хозяйству, расставлял мебель, боролся с древесным грибком в подполье, а Вера раскладывала вещи, убирала в комнатах и готовила еду.

Один из тех вечеров она не забудет никогда.

Папа сидел в окружении детей перед телевизором, где показывали фильм про одинокую женщину с ребёнком, главную роль играл артист Бондарчук. У него получилось передать ту любовь, которую герой испытывал к этой женщине, и особенно любовь к её сыну.

В доме царил порядок и уют, мебель уже стояла на своих местах, и ничего не напоминало о переезде. Вера любила такие тихие вечера. Она накрывала стол для ужина. Прошла в зал взять глубокие тарелки из серванта, а потом, неся тарелки на кухню, споткнулась о невидимую преграду. Что могло случиться в зале, где мирно сидела перед телевизором её семья?

Ещё раз осмотрев сидящих перед телевизором детей, она поняла, что незримой преградой на пути было духовное потрясение её Вити, которое может чувствовать только материнское сердце. (Как раз показывали тот момент, когда Бондарчук обнимал чужого ему мальчика как родного сына.)

За ужином мальчик не обронил ни слова, а после ужина сразу отправился спать. По тому, с каким усердием он натягивал на голову одеяло, Вера поняла, что с сыном творится неладное, но поговорить с ним не могла, он ничем не выдавал своё душевное горе, а после ухода отца закрылся в себе.

Ночью, когда старшие девочки спали, Вера услышала через дрёму тихое детское всхлипывание – накрывшись подушкой, плакал Витя. Она встала, подошла к его койке, присела рядом и тихо спросила:

– Что случилось?

– Ничего.

– Но ты плачешь…

– Нет, я не плачу.

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось.

Вера осторожно погладила головку мальчика.

– Витя, я знаю, почему ты плачешь.

– Знаешь?

– Знаю.

– Тогда скажи сама, почему?

– Ты хочешь, чтобы к нам пришёл дядя, который бы тебя полюбил так же сильно, как тот дядя из фильма.

– А если этот дядя будет папой?

– Ох, сынок, мы с папой уже стали чужие друг другу. Мы любили друг друга, но теперь разлюбили, а без любви люди не могут жить вместе.

– Хорошо, мама, тогда пусть приходит другой дядя.

– Витенька, это произойдёт только в том случае, если этот другой дядя полюбит тебя так же крепко, как люблю тебя я.

 
                                          * * *
 

После ночного разговора с мамой Витя спокойно заснул, а со следующего дня стал надоедать вечно занятой маме одним и тем же вопросом. Утром: «Мама, ты меня любишь?», вечером: «Мама, ты меня любишь?», перед сном опять: «Мама, ты меня любишь?». Первое время Вера не обращала на это внимание и только со временем поняла, что сказанные ею слова о потери любви к мужу сын принял глубже, чем следовало бы. Теперь Витя боялся потерять мамину любовь, как когда-то потерял эту любовь его отец, поэтому всегда держал маму в поле зрения.

Пока Танюша и Катя делали уроки, их братишка на кухне, где крутилась Вера, играл с машинами. Каждая грузовая машина превращалась в водовозку, потому что в Мирном водовозки развозили по домам настоящую воду, а вода из снега вызывала у Вити очень плохие воспоминания. Иногда он приходил на кухню к маме и важно сообщал новость:

– Мама, я уезжаю… на водовозке.

– Куда ты едешь, сынок?

– В Ленинград.

Вера символически кормила мальчика и давала в дорогу морковку или кочерыжку от капусты, а через некоторое время он возвращался.

– Мама, я уже приехал.

– На водовозке?

– Нет, на бензовозе.

– Пойду-ка я, сынок, тебе баню с дороги-то протоплю.

– А ты меня любишь?

– Конечно, сынок, люблю очень.

Пообещав довольному сынишке баню, женщина продолжала варить борщ. Так у них и повелось, что Витя внимательно следил, чтобы мама его любила.

 
                                          * * *
 

Вера не собиралась бывшему мужу говорить, как тяжело одной нести ответственность за детей, ибо это уже не его дело. Она не могла поделиться с отцом детей и тем страхом, который мучил её последние годы и мог лишить её рассудка. Как рассказать Жене те истории, которые никогда не изгладятся из её памяти? Конечно, рассказать было и можно, но зачем?

Эти истории были вехами её личного одиночества как женщины, как матери.

 
                                          * * *
 

Однажды Вера поддалась уговорам своих земляков из Казахстана, отправилась с детьми на речку Тавду, за деревню. Солнце припекало, сибирские ветры легли в штиль, дети веселились на берегу. Вера накупала Таню и Витю, а потом их перепоручила Катюше, а сама отправилась поплавать в реке, а так как течение в Тавде сильное, она плавала вдоль берега.

Неожиданно в нескольких метрах от себя женщина увидела в стремительном речном потоке Таню, в глазах которой стояла растерянность. Она бросилась в её направлении с вытянутой вперёд рукой и с головой ушла под воду, крепко держа в руке детскую лодыжку. Как же можно было не напугаться таким счастьем?

А Витя? Мальчик словно играл со своей смертью!

Вера не расскажет его отцу, что она испытала, когда её вызвали срочно прийти в детский садик, но не сказали зачем! Бежать по улице в туфлях на каблуках была невозможно, и она бежала по дорожной пыли босиком, запретив себя даже думать о том, что могло случиться с её сыном.

В помещении детского садика было холодно и тихо. Вера, не чувствуя ног под собой, взлетела по лестнице на второй этаж. Когда она вошла в раздевалку, то там уже полукругом сидел весь коллектив детского сада и молчал. От такого скорбного молчания Вера забыла дышать.

– Он жив?

От этого вопроса заведующая детским садом встрепенулась и поняла, что существует ещё более страшная новость, чем незавершённое повешение ребёнка.

– Ох, слава Богу, он жив.

Как только дыхание вернулось к Вере, из её глаз полились слёзы.

– Ну что вы, Вера Владимировна, успокойтесь, ваш Витя спит в спальне. Разбудить?

– Нет-нет, не надо. Что с ним приключилось, кто-нибудь мне скажет?

– Витя повесился на капроновой верёвке, по которой вьюны поднимаются к крыше веранды. Взял и намотал эту верёвку вокруг шеи, а потом спрыгнул с поручней веранды вниз. Хорошо, что веранда была невысокой и нянечка вовремя подоспела, но на его шее осталась кровянистая борозда. Вы только не волнуйтесь.

Но Вера и не думала волноваться, она была счастлива, ведь, что бы там ни случилось, а её сын жив!

Садик в то лето сгорел, пожарная машина из района приехала тогда, когда от детского сада остались только черные головёшки, и осенью Витя пошёл в первый класс.

Как признаться Жене, что Вера как мать не могла защитить его детей от несчастного случая, который обычно приключается без предупреждения.

То воскресное утро предвещало быть замечательным, тёплым и солнечным весенним днём. После выгона коров к Вере на минутку попить чаю и рассказать новости зашла Валентина, сестра Ивана Илларионовича, а новости у неё были хорошие.