Текст книги "Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель"

IV. От Исаакиевской площади до Галерной улицы

Исаакиевский собор. Может ли Петербург провалиться в болото? Памятник Николаю I. «Астория». «Англетер» и тайна смерти Есенина. Наводнения в Петербурге. Александр Блок. Юсуповский дворец. Квартира Распутина. «Балалайка во фраке». Мистика Сенной. Достоевский-русский пророк. Мариинский театр. Консерватория. Военно-морской музей. Новая Голландия. Никольский собор. Секреты Галерной, 31.

От Невского проспекта по одной из Морских улиц (по Малой или Большой Морской) можно выйти на вторую площадь Петербурга – Исаакиевскую. Тут снова, как и на Дворцовой, трудно сдержать возглас изумления – настолько она прекрасна. В ее центре – изящный конный памятник Николаю I, обращенный лицом к самому большому в городе, грандиозному Исаакиевскому собору. По правую руку от него – знаменитая гостиница «Астория». Та самая, в которой Гитлер собирался праздновать взятие Петербурга. Слева – тяжеловесное темно-коричневое здание бывшего посольства Германии, которое разгромила разъяренная толпа в 1914 году, когда началась Первая мировая война. А за спиной бронзового всадника – Мариинский дворец, где сегодня заседает Законодательное собрание Санкт-Петербурга – городской парламент.

Царский долгострой

Особый рекорд Исаакиевского собора состоит в том, что его строили… четыре раза. А точнее, на месте нынешнего возводили сначала другие три. В 1712 году по приказу Петра I на берегу Невы соорудили сначала деревянную Исаакиевскую церковь. Царь родился 30 мая, в день Святого Исаака Далматского и потому церковь, в которой он обвенчался с Екатериной, нарекли именно таким именем. В 1717 году Петр распорядился построить уже каменный храм имени того же святого. В нем должны были принимать присягу российские моряки. Строить начали, как и все при Петре, бодро, но грунт внезапно осел и постройку разобрали. В 1768 Екатерина II велела начать постройку очередного Исаакиевского собора по проекту Антонио Ринальди.

Строили 40 лет

Достроить успели лишь до половины, но тут Екатерина умерла. Павел I велел весь мрамор передать для главной тогда ударной стройки Петербурга – Михайловского замка, а собор доделать из кирпича. В результате на свет появилось нечто настолько несуразное, что дало повод для насмешливых стишков:

 
Се памятник двух царств,
Обоим им приличный:
На мраморном низу
Воздвигнут верх кирпичный!
 

В четвертый и в последний раз Исаакий начали строить в царствование Александра I. Он объявил конкурс на сооружение нового собора. Неожиданно для всех его выиграл никому еще неизвестный молодой скульптор Огюст Монферран. Мастера тогда имелись в Петербурге и поопытней, но француз оказался ловким дипломатом. Он изготовил и передал царю сразу 24 проекта в самых разных стилях, даже в китайском. Такое рвение императору понравилось, и Монферран был назначен придворным архитектором, а его проект утвержден.

Начали строить, но строили необыкновенно долго. Мешали обычные трудности при сооружении такого, еще небывалого по размерам для России храма, а также интриги завистников молодого зодчего. В основание фундамента вбили многие тысячи длинных свай. Это так удивило жителей города, что на эту тему возник анекдот:

«В Петербург пришло письмо с другого конца света – из Нью-Йорка с жалобой: «Вы испортили нам мостовую!»

– Но причем здесь мы? – удивились в Петербурге.

– На нашей мостовой вылезли бревна с клеймом петербургской лесной биржи!»

Почему скульптор не спешил

По-своему объясняли острословы и этот невский долгострой. Будто бы ясновидящая предсказала Монферрану смерть сразу после окончания строительства. Поэтому, мол, скульптор и не спешил. По этой ли причине, или по другой, но строили собор 40 лет. Монументальное здание оформлено четырьмя 8-колонными портиками, окруженными монолитными гранитными колоннами. Высота Исаакиевского собора – 101,5 м, наряду с Петропавловским собором и Адмиралтейством, он – важнейшая градостроительная доминанта Петербурга. Его внутренние помещения отделаны с необыкновенной роскошью разноцветным мрамором, лазуритом, малахитом, золоченой бронзой и мозаикой. В украшении собора участвовали виднейшие русские художники Брюллов, Бруни, Шебуев и другие.

Торжественное освящение огромного сооружения произошло летом 1858 года. Огромные толпы народа заполнили в эти дни храм, площадь, соседние улицы и даже крыши ближайших домов. Вокруг были выстроены войска в полной парадной форме. Духовенство всех петербургских церквей в белых с золотом одеяниях участвовало в крестном ходе от Исаакиевского собора в Казанский и обратно. Количество певчих достигало 1200 человек, и эффект, произведенный их пением, был поразительным. Император Александр II и весь двор проследовали к собору в великолепном кортеже.

Портрет на фронтоне

Однако, согласно легенде, случился скандал. Кто-то указал императору на то, что французский архитектор поместил свое собственное изображение с макетом собора в руках на фронтон здания. Царю это не понравилось и, проходя мимо, он будто бы не подал Монферрану руки и даже не поблагодарил его за работу. Зодчий так расстроился, что, вернувшись домой, захворал и вскоре умер. Мрачное предсказание сбылось!

С конца XIX века при Исаакиевском соборе имелись заведения, способствовавшие духовно-нравственному развитию прихожан и благотворительности: Санкт-Петербургское православное Исаакиевское братство, церковно-приходская школа, библиотека и склад дешевых изданий, бесплатная братская столовая. При соборе функционировали детские кружки и сестричества. Действовало свое издательство под названием «Кафедра», выпускавшее литературу религиозного содержания, направленную на просвещение и воспитание народа. Попечительский совет братства возглавлялся Санкт-Петербургским митрополитом. Исаакиевский собор, таким образом, был крупнейшим центром церковного просвещения, образования и благотворительности в России.

Легенды Исаакия

До революции Исаакиевский собор ломился от сокровищ. Вся церковная утварь была изготовлена исключительно из золота и серебра в лучших ювелирных мастерских Европы. Но в 1922 году большевики его ограбили. Отобранное оценивалось лишь на вес, и в результате большинство уникальных предметов церковной утвари оказалось утраченным. Всего же изъяли «более 43 килограммов золота, две тонны 220 килограммов серебра, 796 драгоценных камней». После революции об Исаакии продолжали сочинять легенды. Так, рассказывали, будто его хотели купить американцы. Они якобы предполагали его разобрать и вывезти за океан по частям, а взамен предложили заасфальтировать все улицы Ленинграда, которые тогда еще были вымощены булыжником.

Маятник Фуко

В советские времена Исаакий пытались использовать для антирелигиозной пропаганды. Для этого в 1931 году в нем повесили маятник Фуко, наглядно иллюстрирующий вращение Земли. Согнанные в храм комсомольцы были в восторге: многие спорили, будет ли сбит поставленный на специальную подставку спичечный коробок или нет. Небесная механика не подводила: плоскость качания маятника зрительно поворачивалась, и коробок исправно падал. Советские газеты почему-то назвали это «триумфом науки над религией». Хотя, как известно, первый опыт Фуко был выполнен с благословения папы Римского как раз для того, чтобы доказать могущество Бога. Маятник, забавлявший туристов, сняли в 1986 году, когда храм вернули верующим. Сейчас бронзовый шар лежит в хранилище, в его подвалах. А в центр купола, где раньше крепился трос, возвращена фигура голубя, символизирующая Святой Дух.

Может ли Петербург «провалиться в болото»?

Когда строили огромный Исаакиевский собор, многие в Петербурге с тревогой спрашивали: «А не провалится ли он? Ведь город-то построен на болоте!» Уже в наши времена очень долго никак не могли начать строить вторую сцену Мариинского театра. Между специалистами шли бесконечные споры, как укрепить вязкий грунт и, что делать, чтобы фундамент нового здания был прочным. В петровские времена поступали просто: в землю забивали длинные деревянные сваи, а потом на них возводили фундаменты. Некоторые специалисты не раз высказывали опасения: раз на сваях, то если они сгниют, то, как бы не провалились в один прекрасный день изумительные дворцы Северной столицы в болото, не развалились бы замечательные памятники и монументы. Как бы не стал бы наш Питер «северной Атлантидой». «Петербургу быть пусту!» – не раз зловеще вещали предсказатели.

Стоит на сваях

Город на Неве стоит на сваях из русской лиственницы, как, кстати, сказать, и Венеция. Говорят, что венецианцы вбили более 400 тысяч свай, доставленных морем из нашей страны. А сколько именно свай вбили в Петербурге, – неизвестно. Наверное, тоже сотни тысяч. Точного подсчета никто не вел. Только при постройке, например, здания Двенадцати коллегий было забито более 3,5 тысяч свай, а при возведении грандиозного Исаакиевского собора и того больше – более 11 тысяч.

Природный антисептик

Но дома в городе, конечно, строили из камня. Его не хватало, а потому еще в 1714 году Петр ввел специальный налог: каждый прибывающий в Петербург «посуху», был обязан привести с собой три камня весом не менее трех килограмм. Действовал этот налог 50 лет. Но стояли каменные сооружения на сваях. И не случайно, что сваи были именно из лиственницы. Это дерево обладает совершенно необыкновенными свойствами. Оно живет более 500 лет и по прочности намного превосходит дуб и все другие деревья. В Саянах встречаются пни лиственницы, у которой 800–900 годичных колец. Лиственница – природный антисептик. Вследствие особенности ее смолы, она не подвергается нападению насекомых – древоточцев. Ее можно использовать без какой-либо химической обработки в тех случаях, когда другие породы подвержены гнили. В воде она становится только прочнее, превращаясь, фактически, в камень. Именно поэтому наши предки и использовали ее для свай, которые вбивали в болото или жидкий грунт, чтобы потом на этом основании возводить постройки.

Старая традиция

В Сибири и на севере России из лиственниц строили дома, которые потом простояли столетия. Писатель Вадим Кожевников отмечал: «В старинном станке, где жил Курнаков, люди обитали в приземистых избах, срубленных из лиственниц в такие древние времена, что не все помнили, когда эти избы были поставлены. В них не было ни пыли, ни мух». До сих пор сохранились останки древних крепостей, построенных войнами Кучума, с которыми воевал Ермак. Четырехсотлетние лиственничные бревна крепостных стен не несут никаких следов порчи, по прочности они даже превосходят стволы свежесрубленных деревьев. Больше 25 веков продержались изделия из лиственницы знаменитых Пазырыкских курганов на Алтае. Их хранят ныне в Эрмитаже.

Как правило, из бревен лиственницы складывали не весь дом, а только его основание – она с большим трудом поддается обработке – топор и пила едва ее берут. Твердое дерево лиственниц используют до сих пор. В 1980 году для древесного покрытия московского велотрека для Олимпиады-80, который потом удивил спортсменов всего мира, была выбрана именно лиственница.

Дерево Петра

Петр I сразу подметил и по достоинству оценил волшебные свойства лиственницы. Он использовал ее не только для строительства города, но и для флота. Для этого царь отправил в леса под Архангельском своего формейстера (лесничего). Тот ходил по тайге и сбивал палкой шишки с особо высоких и толстых деревьев. А потом привез полученные семена в Петербург и на берегу Финского залива была посажена специальная роща, получившая название Линдуловской. Она расположена недалеко от поселка Рощино и сохранилась до наших дней, там сейчас создан заповедник, который внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

И сегодня эта лиственничная корабельная роща в 60 километрах от Петербурга на берегу реки Рощинка, занимающая около юоо га, производит на каждого неизгладимое впечатление. От целебных ароматов соснового воздуха кружится голова. Там чувствуешь себя, словно попал в собор – над головой смыкаются прямоствольны колонны-стволы в 30–40, а то и в 50 метров высоты. Есть стволы в два обхвата. Каждое дерево на учете, имеет свой паспорт. Простоят они там еще долго, ведь им «всего лишь» четверть тысячелетия, а могут прожить и 900 лет!

Тепло и нет мигрени

Теплоемкость древесины лиственницы на 30 % выше, чем у сосны. Это значит, что лиственничный дом имеет соответственно большее количество аккумулированного тепла. В отапливаемый период температура в помещении более равномерно распределяется в течение суток, а в летнее жаркое время – там сохраняется ощущение прохлады. В доме из лиственницы снижается вероятность появления мигрени, неврозов, связанных со спазмами сосудов. Лиственница испаряет природные фитонциды, которые, попадая

в дыхательные пути человека, предотвращает простудные и вирусные заболевания. При гипертонии она снижает артериальное давление. Ускоряется рассасывание кровоизлияний, повышается острота зрения, нормализуется обмен веществ. Не случайно наши предки в Сибири, которые обитали в срубах из лиственницы, часто доживали до ста лет.

Не только для свай

В Петербурге лиственницу использовали не только для свай. Деревянной брусчаткой из нее мостили улицы, стволы использовали для телеграфных столбов и железнодорожных шпал. Из лиственницы делали и балки для перекрытий в каменных домах. В советские времена эти балки, которые за одну-две сотни лет превратились в железо, почему-то стали убирать и заменять металлическими. Не понимая, что железо ржавеет и у него более короткая жизнь, чем у нестареющих, не подверженных гниению мощных бревен из лиственницы.

Из лиственницы сделаны и оконные переплеты Зимнего дворца. С ними ни в какое сравнение не идут современные стеклопакеты. Стеклопакеты не «дышат», а дерево лиственницы не только прочно, как металл, но и пропускает воздух, особым способом его фильтруя. Некоторые историки, усматривая сходство между Петербургом и Венецией, приписывают это не только тем, что оба города стоят на воде, а еще и тому, что они покоятся на сотнях тысяч бревен русской лиственницы.

Нет, не провалится!

Но сколько же простоит еще Петербург на деревянных сваях? В Венеции, где под водой сваи было обследовать легче, это сделали еще в 1827 году. И убедились, что спустя 1000–1400 лет стволы лиственницы совершенно окаменели и фундаментам дворцов абсолютно ничего не угрожает. Так что у Петербурга, которому немногим более 300 лет, впереди – еще долгая жизнь. Нет, не провалится он в болото!

Кто на лошади сидит?

Этот знаменитый памятник в центре Исаакиевской площади, сооруженный по проекту О. Монферрана, был открыт в 1859 году. Многоярусный пьедестал сложен из 118 блоков финляндского и сердобольского гранита, шокшинского порфира и белого итальянского мрамора. Уникальное конное изваяние отлито из бронзы автором модели П. Клодтом. На постаменте помещены барельефы «14 декабря 1825 года», «Появление Николая I на Сенной площади во время холерного бунта 1831 года», «Открытие моста на Николаевской железной дороге. 1851 г.» и другие. Имеются также аллегорические скульптуры: «Правосудие», «Сила», «Мудрость» и «Вера». В их лицах – портретное сходство с императрицей Александрой Федоровной и дочерьми Николая I — Марией, Ольгой и Александрой.

Две точки опоры

Монумент воздвигли по велению императора Александра II в 1859 гг. Заказчик, осмотрев поначалу модель в мастерской, повелел «изменить аллюр лошади с левой ноги на правую, козырек каски уменьшить, самую каску одеть несколько назад, ботфорты сделать мягче, эполеты же и правый рукав выше локтя немного полнее». Что скульптор в точности и исполнил. Памятник на Исаакиевской площади знаменит тем, что массивная шестиметровая бронзовая группа имеет всего лишь две точки опоры, которыми служат задние ноги коня. Такое смелое техническое решение не имеет аналогов в мире. Чтобы обеспечить устойчивость монумента, его создатели засыпали в полый круп коня несколько пудов свинцовой дроби, а под копыта задних ног подвели длинные железные стойки, которые тянутся до самого основания монумента.

Другой человек?

Любопытно, что на коне находится совсем другой человек. «Это мой прадед, – с гордостью поведала жительница Петербурга Ольга Стеблин-Каменская, – барон Мейндорф, а вовсе не царь Николай I».

По ее словам, дело было так. Скульптор Петр Клод сидел как-то в своей мастерской, испытывая творческие муки по поводу того, с кого бы ему изваять скульптуру императора, которую ему заказали для памятника на Исаакиевской. Сам прототип позировать, конечно, никак не мог, поскольку уже умер. Да и если бы и был жив, то вряд ли согласился: не царское это дело – перед скульпторами на коне сидеть! К счастью, мимо проходил бравый барон Мейендорф ростом, выправкой и осанкой, удивительно напоминавший покойного императора.

– Ба! – обрадовался скульптор, – На ловца и зверь бежит! – А вслух произнес: «Ваше превосходительство, не угодно ли императора изобразить?

Мы не знаем, так ли он точно спросил, и, что именно ответил ему Мейендорф. Пришлось ли барона уламывать, или он сразу согласился. Важно, что согласился, и именно с него была изготовлена знаменитая скульптура.

Гибель Есенина

На гостинице «Англетер», что на Исаакиевской площади, висит мемориальная доска, свидетельствующая в том, что «… здесь оборвалась жизнь поэта Сергея Есенина». До сих пор не прекращаются ожесточенные споры о том, покончил ли он жизнь самоубийством или был убит. Официальная версия, та, что приводится в энциклопедиях, прежняя – речь идет о самоубийстве. Таковой она была в советские времена, такой остается и сейчас. Однако после краха СССР и раскрытия архивов появилось множество публикаций, книг, документальных фильмов, которые проводят другую версию – поэта жестоко убили.

Обреченный поэт

Есенина не просто убили, он не мог не быть «ликвидированным», как говорили в те времена. И вовсе не за свои «смелые» разговоры, многочисленные скандалы и дебоши…а за стихи, которые он писал. Вспомним, как только за одно стихотворение про «кремлевского горца» был стерт в лагерную пыль другой гений поэзии – Осип Мандельштам. А у Есенина таких стихов, где он с ненавистью и презрением говорить не только о главарях коммунистического режима, но и об этом режиме вообще, было немало. Почему же на это не обратили внимания? А, наверное, по очень простой причине: эти стихи при советской власти не публиковались, а если кое-что и печаталось, то с купюрами, которые сохранились до наших времен. Настоящим вызовом коммунистической власти стала его поэма «Страна негодяев» – так он называл в ней СССР.

 
Пустая забава.
Одни разговоры!
Ну что же?
Ну что же мы взяли взамен?
Пришли те жулики, те же воры
И вместе с революцией всех взяли в плен…
 

Один из главных героев этой поэмы – Чекистов-Лейбман, в котором без труда угадывается могущественный Лейба Троцкий. В этой есенинской поэме он так отзывается о русских:

 
Жили весь век свой нищими
И строили храмы божие…
Да я бы их давным-давно
Перестроил в места отхожие.
 

Рязанский скандалист позволял себе резкие выпады против членов Политбюро ЦК РКП(б), характеризовал Гражданскую войну как «дикость подлую и злую», сгубившую тысячи прекраснейших талантов:

 
В них Пушкин,
Лермонтов,
Кольцов,
И наш Некрасов в них.
В них я.
В них даже Троцкий,
Ленин и Бухарин.
Не потому ль моею грустью
Веет стих,
Глядя на их
Невымытые хари.
 

Решили убрать

Все эти крамольные строки неуклонно выбрасывались из сборников поэта с 1926 по 1990 год, да и сегодня без них обходится стихотворение «Русь бесприютная» во многих сборниках. Не исключено, что до Троцкого могла дойти также фраза Есенина, сказанная в Берлине писателю-эмигранту Роману Гулю: «Не поеду в Россию, пока ею правит Троцкий-Бронштейн. <…> Он не должен править».

Троцкий о всех таких выпадах в свой адрес, безусловно, знал, как же он после этого мог относиться к Есенину? Троцкому-Чеки-стову никак не могла нравится поэзия русского крестьянского поэта, таких он люто ненавидел и презирал. Ведь не случайно же, что после пышных похорон стихи поэта были в СССР запрещены. Врага Есенина не устраивала его чуждая Октябрю поэзия последних лет, о чем сам «архитектор революции» и писал в «Правде»: «Поэт погиб потому, что был не сроден революции».

Есенин прекрасно понимал, что его ждет за такие стихи от «немытых харь» и писал, предчувствуя свою трагическую судьбу:

 
И первого
Меня повесить нужно,
Скрестив мне руки за спиной,
За то, что песней
Хриплой и недужной
Мешал я спать стране родной…
Вот и повесили…
 

Был полон творческих планов

Множество фактов свидетельствует, что Есенин вовсе не был, как утверждают, в состоянии маниакальной депрессии во время своего приезда в Ленинград. По свидетельствам современников, поэт был настроен на работу, читал друзьям стихи, рассказывал о новом журнале. За 1925 год у него вышло 8 книг, им было подготовлено полное собрание сочинений. Материальное положение Есенина было успешным – и не только благодаря будущей хорошо оплачиваемой работе. Существовал договор с Госиздатом на выплату гонорара за полное собрание сочинений в течение полутора лет. Первый перевод на 640 рублей уже поступил. Еще в Москве издателю Евдокимову Есенин рассказывал о своих планах – работе в журнале “Поляне”, руководство которым обещал ему Киров. Племянница поэта Светлана Есенина: “Вскоре в Ленинград Есенин должен был перевезти и семью, о чем свидетельствует его телеграмма от 7 декабря, в которой поэт просил Вольфа Эрлиха подыскать ему трехкомнатную квартиру”. Все это говорит о его позитивном настрое.

Есть еще одно обстоятельство, которое не могло не настраивать поэта на оптимистический лад. В Баку он познакомился с Сергеем Кировым, который отнесся к нему очень хорошо. 18 декабря 1925 года в Москве начал работу XIV съезд ВКП(б). На нем разворачивалась грандиозная политическая драма. Оппозиция Л. Каменева и Г. Зиновьева вчистую проиграла Сталину. Зиновьев потерял контроль над Ленинградской парторганизацией, чистка которой была поручена Кирову. Кирова вот-вот должны были перевести в Ленинград, назначив на место Зиновьева. К тому же и Троцкий уже терял свою власть.

Сторонники версии о самоубийстве, неизменно приводят, как доказательство склонности Есенина к суициду, факт его пребывания в психиатрической клинике Москвы. Мол, двинулся мозгами поэт на почве пьянства, вышел из психушки, приехал в Ленинград и тут же повесился. На самом деле Есенин оказался в клинике вовсе не по состоянию здоровья. Его устроили туда, спасая от судебного процесса, который хотели устроить над ним после скандала 6 сентября 1925 года в поезде Баку – Москва, где он резко повздорил с дипломатическим курьером Альфредом Рога и Юрием Левитом, близким знакомым всесильного Льва Каменева. Рога и Левит через канцелярию наркомата по иностранным делам подали на поэта в суд, требуя «возмездия». С поэта взяли подписку о невыезде. Положение Есенина становилось угрожающим.

Выход из сложного положения подсказали сестры поэта Катя и Шура – «спрятаться» в клинике Московского университета («психов не судят»). Поэт долго не соглашался, однако все – таки был вынужден 26 ноября 1925 года лечь в больницу. Чекисты приходили в клинику, чтобы арестовать Есенина, но врачи его не выдали. О том, что Есенин в смысле состояния психики был совершенно здоров, говорит тот факт, что именно в клинике он написал некоторые свои стихотворные шедевры: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Ты меня не любишь, не жалеешь..» и др.

Показания Сварога

Вопреки утверждениям в энциклопедиях, будто сразу после смерти Есенина никто об убийстве «несколько десятилетий» не говорил, об этом стали говорить сразу. Художник Василий Сварог, который сделал рисунок мертвого Есенина без грима, писал еще в 1927 году: “Мне кажется, этот Эрлих что-то ему подсыпал на ночь, ну… может быть, и не яд, но сильное снотворное. Не зря же он “забыл” свой портфель в номере Есенина. И домой он “спать” не ходил – с запиской Есенина в кармане. Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах.

Обстановка была нервозная, в Москве шел съезд, в “Англетере” всю ночь ходили люди в кожанках. Есенина спешили убрать, поэтому все было так неуклюже и осталось много следов. Перепуганный дворник, который нес дрова и не вошел в номер, услышал, что происходит, кинулся звонить коменданту гостиницы Назарову. А где теперь этот дворник? Сначала была “удавка” – правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона, на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась… Почему я думаю, что закатали в ковер? Когда рисовал, заметил множество мельчайших соринок на брюках и несколько в волосах… пытались выпрямить руку и полоснули бритвой “Жилетт” по сухожилию правой руки, эти порезы были видны… Сняли пиджак, помятый и порезанный, сунули ценные вещи в карманы и все потом унесли… Очень спешили… “Вешали” второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить для версии о самоубийстве…”. Свидетельство Сварога, который одним из немногих видел еще неприбранный труп Есенина, в нарушении законодательства к делу не приобщили.

Существует еще одна загадочная личность в деле о смерти Есенина, некто Л. Сосновский, приятель Троцкого, фельетонист. Именно по его обвинению возникло дело 4-х поэтов, обвиненных в антисемитизме (Есенин, Клычков, Орешин, Ганин). Все поэты умерли насильственной смертью, так же, как, впрочем, и сам Сосновский, который был расстрелян в 1937.

В «Англетере» не жил?

Однако самое сенсационное открытие, которое сделал упомянутый уже петербургский писатель В. Кузнецов, опровергая версию о самоубийстве, состоит в том, что изучая документы гостиницы «Англетер», он обнаружил, что Есенин в ней вообще не жил! Фамилии поэта нет в списке жильцов этой гостиницы в тот период, когда в ней будто бы обнаружили висящий на трубе парового отопления его труп. Те, кто помнит советские времена, хорошо знает, что значило тогда получить номер в престижной гостинице. Каждый поселившийся регистрировался, портье записывал данные его паспорта. Органы следили за этим очень строго.

Никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в эти дни не видел. А все «свидетели», которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере «Англетера», в том числе и Эрлих, были тайными агентами ГПУ и говорили то, что от них требовали. Тем более, заметим, что за Есениным тогда следили, в Москве на него было заведено уголовное дело, и его появление в Ленинграде вообще можно было рассматривать, как бегство от правосудия. А с такими в СССР разговор был короткий.

Как считает Кузнецов, короткий разговор был и с Есениным. Как только он появился в Ленинграде, то сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на улице Майорова д. 825. Там его с пристрастием допросили. Операцией руководил знаменитый чекист Яков Блюмкин. Смысл допросов заключался в том, что Есенина хотели завербовать в качестве секретного сотрудника ГПУ. Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось. По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся и с силой толкнул Блюмкина, тот упал. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Блюмкин ударил Есенина рукояткой револьвера в лоб. Блюмкин после убийства из Ленинграда связался с Троцким и спросил, что делать с трупом Есениным. Тот ему ответил, что завтра появится его статья в газете о том, что неуравновешенный, упаднический поэт наложил на себя руки, и все замолчат. Решили произвести инсценировку с самоубийством – благо зловещий дом 825 находился недалеко от «Англетера». Труп перенесли в номер, в котором никто не жил.

В пользу убийства говорит и множество других фактов. Так, например, утверждается, что знаменитые предсмертные стихи «До свиданья, друг мой, до свиданья…» поэт написал кровью, поскольку в номере будто бы не было чернил. Однако на фотографии номера, где был повешен поэт, на столе отчетлива видна чернильница. Кроме того неизвестно куда пропала ручка, которой он якобы писал эти стихи. Бесследно исчез из номера и пиджак Есенина. Куда исчезли эти вещи, которых нет в описи, если речь шла о самоубийстве?