Текст книги "Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель"

«Башня» поэтов

Эта знаменитая «Башня» находилась в квартире поэта и философа Вячеслава Иванова в доме на углу Шпалерной и Таврической улиц. Там перебывали чуть ли не все знаменитости Петербурга начала прошлого века: поэты, писатели, философы, артисты и даже будущие революционеры. Блок там впервые читал свою легендарную «Незнакомку», а Гумилев – африканские стихи об «изысканном жирафе». Но потом судьба многих беспечных посетителей «Башни» сложилась трагически… (Таврическая ул., д.35. Станция метро «Чернышевская»).

Это «Башня» – настройка в виде широкого купола над крышей дома № 35, что на углу Шпалерной и Таврической, – одно из самых знаменитых мест в истории русской поэзии и литературы. Летом 1905 года в квартире на последнем этаже поселился, приехав из-за границы, знаменитый поэт и теоретик символизма, знаток истории и культуры Древнего мира Вячеслав Иванов. Он был студентом историко-филологического факультета и уже после второго курса его, как одного из самых способных, послали для продолжения учебы за границу.

Несколько лет он провел в библиотеках и университетских аудиториях Берлина и Парижа. Знания Иванова были поразительны. Говорили, что он писал по латыни и знал ее как древний римлянин. Также великолепно Иванов знал историю и культуру Древнего мира, которой поклонялся. Кроме латыни он хорошо владел и многими другими языки, переводил с итальянского, французского, армянского, латышского, финского. А еще он был прекрасным поэтом, одним из основоположников символизма.

Сама внешность хозяина «Башни» была необыкновенной. Как писал художник М. Добужинский, «Вячеслав Иванов носил золотую бородку и золотую гриву волос, всегда был в черном сюртуке с черным галстуком, завязанным бантом». Один из современников назвал его «единственным академиком среди русских литераторов». Иванов обожал ученые беседы и был прекрасным, очень внимательным к другим собеседником.

Сивилла Микеланджело

Под стать хозяину «Башни» была и ее хозяйка, жена Иванова Лидия Зиновьева-Аннибал. У нее тоже обладала необыкновенной внешностью – всегда в красной греческой тунике, она была необыкновенно красива и своим смуглым лицом походила на Сивиллу Микеланджело. Ее отец был родом из Сербии, а мать – шведская баронесса. Философ Николай Бердяев, который был постоянным председателем вечеров на «Башне», писал о ней с восторгом. Когда прекрасная Лидия появлялась на публике, то все смолкали и не могли оторвать от нее глаз, она и впрямь была похожа на богиню. Гости дружно называли ее «Диотимой» по имени необыкновенной по красоте и мудрости героини платоновского диалога «Пир».

Зиновьева-Аннибал и Иванов познакомились в Риме, когда оба были уже женаты. Однако взаимное увлечение оказалось настолько сильным, что они решили отказаться от прошлого. Свадьбу сыграли в греческой церкви Ливорно, где им по традиции надели на голову венки из виноградных лоз. В этом новобрачные увидели особое предзнаменование и с тех пор на «Башне» царил культ Диониса, бога вина и виноделия, веселых посиделок с друзьями.

 
Пришлец на башне притон я обрел
С моей царицей – Сивиллой.
Над городом-мороком – смутный орел
С орлицею ширококрылой…
Писал Иванов о вечерах в своей квартире.
 

Праздник жизни

Вставал Иванов поздно, около 2-х часов дня. Завтракал, потом неторопливо разбирал почту, правил рукописи, писал письма, статьи. К обеду приступал около 7 вечера, а гости, – собрания происходили обычно по средам, – приезжали к нему ближе к полуночи. Кто там только не был! Поэты Блок, Мандельштам. Белый, Кузьмин, Белый, Волошин, Хлебников, Гумилев, философы Бердяев, Степун, писатели Мережковский, Гиппиус, Соллогуб, Зайцев и многие другие, в том числе будущий министр культуры у большевиков Луначарский.

После чая собравшиеся приступали к чтению докладов. В бурных спорах обсуждались вопросы литературы, философии, истории, теория символизма, мистические идеи. Для посторонних их дискуссии были совершенно непонятны. Однажды кухарка Иванова посетовала, что господа, хотя и говорят по-русски, «но ничего понять нельзя!»

Стихи над городом

Однако не менее важным занятием посетителей «Башни» была декламация стихов. Причем, часто это делали сами поэты. Так Блок впервые прочитал там свою «Незнакомку», почти сразу же после того, как она была написана. Сделал он это, тогда еще молодой, загорелый, прямо на крыше, откуда вел выход из «Башни». Присутствовавшие на том вечере вспоминали о нем с восторгом: великий поэт читал свои бессмертные стихи в белую петербургскую ночь перед самой зарей, стоя над спящим внизу огромным и таинственным в сумраке городом. «Нам хотелось, – вспоминал Корней Чуковский об этом необыкновенном чтении, – чтобы оно длилось часами, и вдруг, едва только он произнес последнее слово, из Таврического сада, который был тут же, внизу, какой-то воздушной волной донеслось до нас многоголосое соловьиное пение…»

Такое же поразительное, завораживающее впечатление произвело на слушателей чтение Гумилевым своих стихов об Африке:

 
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
 

Слушатели стихов, околдованные их очарованием, сидели вокруг в свободных позах прямо на ковре, опьяненные вином и волшебной магией поэзии.

Иногда в «Башне» устраивали домашние спектакли. Как, например, «Поклонение кресту» по пьесе Кальдерона, поставленное режиссером Мейерхольдом и художником Судейкиным. Среди гостей была и Ахматова. Вспоминали, как она, тогда еще совсем юная, демонстрировала свою гибкость: перегнувшись назад, доставала зубами спичку из лежавшего на полу коробка.

Трагический конец

В конце концов, ночными собраниями в «Башне» заинтересовалась полиция. Кто-то донес, что там якобы собираются по ночам анархисты. Однажды, когда гости сидели за столом, мирно беседуя, в комнату ввалился отряд городовых с шашками и пистолетами. Собравшихся стали по очереди приглашать в соседнюю комнату для обыска. Но, конечно, ничего подозрительного не нашли. В итоге, принеся извинения, стражи порядка ретировались. А писатель Мережковский, не найдя своей бобровой шапки, сердито заявил: «Унесли, мерзавцы!» И даже опубликовал потом в газете открытое письмо министру внутренних дел под заголовком: «Ваше превосходительство, где моя шапка?» Однако ее потом нашли, шапка завалилась за сундук.

Однако судьбы восторженных участников литературных «сред» на «Башне» сложились трагически. Гумилева большевики расстреляли, Блок, которого не отпустили на лечение, умер от голода и тоски, страшно погибли Мейерхольд и Мандельштам. Других после Гражданской войны разметало по всему миру, и они умерли в эмиграции, как и Вячеслав Иванов, скончавшийся в Риме в 1924 году. А его жена с лицом Сивиллы Микеланджело, заразилась скарлатиной в деревне и ушла из жизни еще раньше его.

Вечно живой…

Политехнический институт (сегодня он называется Политехническим университетом) был основан в 1899 году. В свое время его окончил Леонид Красин, который после смерти в 1924 году Ленина удивил всех своей идеей… оживить вождя! Для разработки таких идей в Ленинграде был даже создан Институт мозга человека (ул. Акад. Павлова, 9. Станция метро «Политехнический институт»).

Единственный технократ

Красин был единственным «технократом» в советском правительстве, инженером по образованию. Однако молодость его была бурной. Поступил в Петербургский политехнический институт, но был исключен за участие в революционном движении. Колесил по стране, печатал листовки и газеты, занимался агитацией и даже планировал «эксы» – террористические акции по «изъятию» у буржуазии денег на цели революции. Сам, однако, не грабил и не убивал, а был «мозгом» бандитских налетов, хладнокровно их планировал. Блестяще удался налет на банк в Тифлисе, где террористам-революционерам удалось похитить 250 тысяч рублей. В 1911 году Красин разошелся с Ленином, и отбыл в эмиграцию. Где сам стал самым настоящим буржуа – работал в преуспевающей компании «Сименс и Шуккерт». Пристрастился к отличным сшитым костюмам, которым потом поражал в России непритязательных в одежде большевиков. Однако вскоре вернулся к прежним революционным делам, и, в итоге, оказался в правительстве Ленина, стал наркомом внешней торговли, членом ЦК, а потом советским послом.

Фантастическая идея

Тут и проявились вновь его склонности к авантюрам и немалые научные знания. Красин был горячим поклонником фантаста, ученого и социал-демократа Богданова, который вполне серьезно считал, что бессмертия можно добиться на самом деле. Он утверждал: «Наука уже ставит задачи не только лечить, но и омолаживать. Я уверен, что освобожденное человечество сможет воскрешать великих деятелей». Поэтому сразу после кончины Ленина в 1924 году, вдохновленный идеями Богданова, именно Красин стал носиться с идеей оживления «великого вождя»! По его инициативе в Германии было закуплено (во времена голода и разрухи) суперсовременное холодильное оборудование, чтобы заморозить драгоценное тело, а затем, когда наука станет на это способна, его оживить.

Оборудование уже стали монтировать в одной из башен Кремля, но работы затянулись. Наступала весна, и надо было срочно что-то делать. К тому же, к идее замораживания скептически отнесся Феликс Дзержинский. «Это с нашими-то перебоями с электричеством!» – иронизировал он.

Будем бальзамировать!

И тогда Ленина решили забальзамировать. За дело взялись предприимчивый химик Борис Збарский и анатом из Харькова Владимир Воробьев. Они опирались на исследования русского ученого Николая Мельникова-Разведенкова, который еще в 1896 году предложил оригинальный метод приготовления анатомических препаратов с сохранением их естественной окраски при помощи пропитывания тканей спиртом, глицерином и ацетатом калия. Крупская была категорически против, но ее никто слушать не стал. Главное, что идея понравилась Сталину, бывшему семинаристу, который еще раньше пообещал Крупской, что если она будет ему противоречить, то «Ильичу подыщут другую жену».

Вместе с идеей бальзамирования, Красин заявил и о необходимости сооружения мавзолея. Он писал в «Известиях»: «Первой задачей является сооружение постоянной гробницы на том месте, где сейчас покоиться тело Владимира Ильича. Трудность задачи поистине необыкновенная. Ведь это будет место, которое по своему значению для человечества превзойдет Мекку и Иерусалим». Но первый мавзолей архитектор Алексей Щусев соорудил уже 27 января в виде деревянного куба. Художник Казимир Малевич усмотрел в этом связь со своим знаменитым «Черным квадратом». «Склеп как куб – символ вечности. Образ Ленина – вне материи. Материалистическое бытие в ленинизме становится священным», – восторженно писал художник. Каменный вариант мавзолея из разноцветного граница соорудили в 1929 году по проекту того же Щусева.

Крупская плакала…

В конце марта Збарский и Воробьев приступили к бальзамированию. Для оценки и регистрации цвета кожи Збарский пригласил художника А.Пастернака – брата будущего лауреата Нобелевской премии по литературе. Дело, конечно, небывалое и даже авантюрное. Збарский вообще никогда раньше не имел дела с трупами. Поэтому и он, и Воробьев сильно волновались. Однако операция, которая продолжалась четыре месяца, полностью удалась. Мумию поместили в стеклянный гроб, сооруженный по проекту того же Красина. Впервые набальзамированное тело вождя решили показать делегатам Конгресса Коминтерна, который проходил в Москве, а также родственникам Ленина. Все были поражены. Крупская плакала. А брат вождя, Дмитрий Ильич сказал: «Я сильно взволнован. Он лежит таким, каким я его видел тотчас после смерти, и даже лучше».

Институт мозга

Идея «воскрешения» в какой-то форме выразилась в СССР и в собирании мозгов не только Ленина, но и других знаменитых людей. Для этого в Ленинграде был специально создан Институт мозга человека. Его идея принадлежала знаменитому невропатологу Владимиру Бехтереву. Он написал статью «О создании Пантеона знаменитых людей», который «явился бы собранием консервированных мозгов, принадлежащих высокоталантливым людям». Там до сих пор хранится не только мозг Ильича, но и многих других знаменитостей: Калинина, Куйбышева, Крупской, Луначарского, Горького, Маяковского, Мичурина, Павлова, Циолковского, самого Сталина и т. д. Пополнялось уникальное собрание даже в наши дни. Туда пометили, например, мозги академиков Ландау и Сахарова. Причем, в случае с Сахаровым, согласие на это дала его жена Елена Боннэр. В советские времена деятельность института была строго засекречено, как и все, что делалось с Лениным в мавзолее.

Нехороший конец

Все участники уникальной операции по бальзамированию вождя были щедро награждены. Воробьев получил 40 тысяч червонцев, Збарский – 30 тысяч. Позднее им вручили еще и по ордену Ленина. Однако кончили оба плохо. Воробьев в 1937 году неожиданно умер на операционном столе (как и Фрунзе) от наркоза. А Збарский, хотя и пережил репрессии 1937 года, был арестован в 1952 г. И реабилитирован только после смерти Сталина.

Загадочной была и смерть самого Красина. Сталин отправил его послом в Лондон, где он на следующий день умер. Странной считают и смерть академика Бехтерева, который выдвинул идею «Пантеона мозга». Его пригласили осмотреть Сталина, а он потом поставил диагноз: «шизофрения» и имел неосторожность рассказать об этом друзьям. И после этого быстро умер, хотя отличался еще крепким здоровьем, якобы «от пищевого отравления». Некоторые до сих пор считают, что Сталину не были нужны люди, которые надеялись, что Ленина удастся рано или поздно воскресить. Зачем? Если он уже сам считал себя Богом на земле…

Небесный покровитель Петербурга

Александр Невский для Петербурга, пожалуй, – то же самое, что Георгий Победоносец для Москвы – святой покровитель города. С той только разницей, что Александр Ярославович, прозванный за сокрушительную победу над псами-рыцарями на Чудском озере «Невским», являлся реальной исторической личностью. Сначала он был князем Новгородским, а потом – Великим князем Владимирским. В ХУ веке князь был канонизирован православной церковью, а позднее Петр I возвел его в чин первого небесного покровителя Санкт-Петербурга. В 2002 году ему установлен памятник на площади Александра Невского (скульпторы В. Козенюк, А. Пальмин и А. Чаркин). (Станция метро «Площадь Александра Невского»).

Где ставить памятник?

Петр сознавал, что его приход к берегам Балтийского моря – продолжение дела Александра Невского. Именно по этой причине духовным центром столицы стала Александро-Невская лавра, куда по распоряжению Петра 12 сентября 1724 года были с большой помпой перенесены мощи благоверного князя. Согласно преданию, царь встретил раку с мощами у Шлиссельбурга и сам стоял у руля галеры, которая доставила их в столицу. Позднее императрица Елизавета повелела соорудить для мощей роскошный серебряный саркофаг весом в 90 пудов. Его отлили искусные мастера Сестрорецкого оружейного завода. Много лет он простоял в Александро-Невской лавре. Рядом находилась икона, по преданию, принадлежавшая самому Александру Невскому. Тогда же возникла городская традиция – класть на раку серебряную монетку в знак исполнения просьбы, обращенной к святому.

В советские безбожные времена мощи, отправили в Музей религии и атеизма, а саркофаг передали в Эрмитаж, где он и находится до сих пор. Незадолго до краха СССР мощи вернули в Троицкий собор Александро-Невской лавры. Однако еще раньше, в 1952 году площадь перед Лаврой переименовали в площадь Александра Невского. Сама конфигурация площади давно требовала, чтобы в ее центре был установлен какой-нибудь большой памятник. А какой еще можно было ставить памятник на площади Александра Невского, если не монумент самому Александру Невскому? К тому же, именно в этом месте заканчивается Невский проспект (точнее, та его часть, которая в народе называется Старо-Невским). Кстати, Невская «першпектива» была названа так вовсе не в честь реки Невы, как многие думают, а именно в честь князя Александра Невского. Пройдя через лес и болота, она соединила едва заложенный Петром город с основанным еще в Х1У веке Александро-Невским монастырем, где и стало по приказу царя возводится здание лавры.

Идею памятника долго вынашивал талантливый петербургский скульптор Валентин Козенюк, родовой казак родом из Уссурийска. Он так увлекся ею, что даже говорил: «Если поставлю памятник Александру Невскому перед Лаврой, могу и умирать». Сначала ему повезло: скульптор выиграл два конкурса, организованные для строительства монумента, в 1990 и в 1997 гг. Проект одобрил и благословил патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. Однако времена были смутные, тяжелые денег и большого желания властей для его установки не было, а потому скульптор, так и не дождавшись воплощения своей мечты в жизнь, умер. Памятник был установлен только в 2002 году.

Были трудности

Вместо Козенюка, реализовать его проект поручили А. Пальмину и архитектору В. Попову. Но тут начались неприятности. Прежде всего, появился инвестор, который назначил срок реализации проекта – полгода, что, естественно, было совершенно нереально. Стали спешить, делать ошибки. Вначале наследники Козенюка механически увеличили имеющуюся бронзовую модель в четыре раза, сделав памятник в натуральную величину в глине. Тогда-то все и ужаснулись: стало ясно, что возникла ошибка в пропорциях, что ошиблись моделировщики и проявилась неопытность А. Пальмина. Конь оказался слишком мелким. Надо было срочно менять пропорции. Работу эту уже в 2001 г. возглавил опытный скульптор А. Чаркин: брюхо коня разъединили по шву, сделали вставку, заново отформовав детали для литья.

Много было споров о расположении памятника на площади. Козенюк предложил место на оси Невского проспекта, прямо перед надвратной церковью, из ворот которой как бы «выезжает» князь. Эта близость вооруженного всадника и православной обители выражают сущность православия, несущего на себе печать времен противостояния татарским поработителям в XIV–XV вв. Православие – это практическое оружие одоления врага, «военная религия», и памятник это усиленно подчеркивает. Поначалу Градостроительный совет испугался такого «агрессивного» варианта.

В результате в июле 1999 г. решили было сдвинуть памятник с оси Невского в сторону Чернорецкого переулка, но потом все вернулось на эту ось. И памятник так и стоит с грозно поднятой рукой, как бы выражая, как утверждают исследователи, главную идею монумента и предупреждая: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!»

«Кто с мечом…»

О пятом конном памятнике в Петербурге есть легенда. Незадолго до революции один из монахов Александро-Невской лавры, предсказал, что скоро в России начнутся потрясения, которые станут роковыми, страна едва не погибнет. А ее возрождение начнется тогда, когда в последней имперской столице, граде Санкт-Петербурге, будет поставлен пятый конный памятник государю… Предсказание сбылось, но не полностью. Ленинград действительно снова стал Петербургом, однако пятый конный памятник поставили не императору, а святому покровителю города. Как известно, знаменитую фразу «Кто с мечом…» в фильме Эйзенштейна «Александр Невский», снятом в 1938 году, грозно произносил исполнитель его роли знаменитый актер Николай Черкасов.

Наверное, именно поэтому вскоре после установки монумента в Петербурге заговорили о том, что будто бы образ полководца изваян по кинематографическому образу Александра Невского, созданного Черкасовым. Но так ли это? Скульптор Козенюк умер и теперь его об этом уже не спросишь. Впрочем, а кто еще мог служить для скульптора прототипом? Как известно, подлинных изображений Александра Невского не существует.

Город на костях

Как и в любом большом городе, в Петербурге – множество старинных кладбищ. Самые знаменитые – Лазаревское, Тихвинское и Никольское (Некрополь мастеров искусств) на территории Александро-Невской лавры – мужского монастыря, основанного в 1710 году Петром 1 в память о победе Александра Невского над шведами. Там погребены многие выдающиеся светские и духовные деятели Петербурга. В начале 20 века в Лавре было 16 церквей, было создано хранилище предметов старины и редкостей. В 1923 году все храмы были закрыты, монахи изгнаны, а ценности национализированы. Как монастырь Лавру восстановили в 1994 году. Огромные захоронения возникли во время блокады. Среди них – Пискаревское мемориальное кладбище. (Станция метро «Площадь Александра Невского», Пискаревское мемориальное кладбище проси. Непокоренных, 72.)

Регулярные кладбища

О «городе на костях» стали говорить почти сразу же после основания Северной столицы, возникшей по прихоти одного человека среди безлюдных «топей и блат». Под холодным дождем и по колено в воде его в лихорадочной спешке строили десятки тысяч крестьян, согнанных со всей России, и многие действительно почти сразу же нашли свои могилы среди бревен, вбиваемых под фундаменты зданий. Сколько их было, этих безвестных жертв? Польский поэт Адам Мицкевич, о котором мы уже упоминали, писал о создателе Петербурга:

 
«Вогнать велел он в недра плавунов
Сто тысяч бревен – целый лес дубовый, —
Втоптал тела ста тысяч мужиков,
И стала кровь столицы той основой».
 

Но откуда появилась именно эта цифра – сто тысяч, в точности неизвестно. Разумеется, что во времена строительства «града Петра» погибших при стройке рабочих никто не считал. Как никто не считал, число рабов, погибших во время сооружения египетских пирамид, или при основании новых столиц в Южной Америке. А потому не нужно преувеличивать. Есть в мире города, в самом буквальном смысле, стоящие на кладбищах, как например, Рим. Под «вечным городом» на десятки километров тянутся подземные галереи-катакомбы, превращенные еще в древности в колоссальные могильники. Там хоронили веками. К тому же цифра погибших при основании Петербурга, какой бы большой она ни была, не идет ни в какое сравнение с сотнями тысяч, погибших во время гитлеровской блокады и захороненных потом в братских могилах.

Первое «регулярное» кладбище появилось в Петербурге только в 1710 году, а до этого жителей хоронили прямо возле домов или церквей. Город рос так стремительно, что очень быстро поглотил свои первые кладбища Сампсониевское и Ямское. Их следы сегодня уже невозможно найти. Могилы утрамбовали и покрыли сверху слоем земли, на котором возвели новые постройки, устраивали сады и огороды. Таким путем к началу XX века, по подсчетам историков, были ликвидированы 14 старых городских кладбищ. Это делалось на основе распоряжений городских властей, открыто, все горожане об этом знали. Точно также поступали и во многих других городах мира, иначе мегаполисы просто не могли бы расширяться.