Текст книги "Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель"

Большая распродажа

После революции в Петрограде не только разбивали памятники, разрушали церкви, но и разграбляли дворцы, продавали за границы накопленные поколениями русских людей богатства. В марте 1918 года в газете «Петроградский голос» появилась статья под заголовком: «Распродажа Петрограда». «За все время существования Петербурга, – писал ее автор, – не было в нем таких распродаж имущества, какие происходят теперь. Распродаются богатейшие специальные библиотеки по законоведению, медицине, архитектуре и т. д., распродаются целые галереи картин, редкие коллекции, обстановка, утварь и пр.» Но куда распродается? Увы, за границу. «Есть ли покупатели? – спрашивала газета и сама отвечала: Да, есть, но исключительно – в лице комиссионеров, действующих по поручениям из Берлина, Лондона, Нью-Йорка и городов других государств…»

Отречемся от старого мира…

После 1917 года лозунгом дня в СССР стало разрушение старого мира, (а вместе с ним и его культуры) «до основанья». Рабочий поэт Кириллов писал:

 
Во имя нашего завтра сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем искусства цветы…
 

А «лучший поэт советской эпохи» Маяковский в газете «Искусство коммуны» провозгласил:

 
Белогвардейца
Найдете – и к стенке,
А Рафаэля забыли?
Забыли Растрелли вы?
Время пулям
По стенам музеев тенькать.
Стодюймовками глоток старье расстреливай!
 

На такой хорошо «удобренной» почве и возникли потом массовые распродажи сокровищ национальной культуры, накопленные в России веками. Содержимое дворцов и музеев коммунисты презрительно называли «барахлом», от которого, мол, надо, решительно избавляться. Поскольку пролетариату, собравшемуся строить «новый мир», оно было ни к чему. Именно тогда продавались на аукционах и «дворцовые стулья», как в романе Ильфа и Петрова. Для организации продаж в Ленинграде на Дворцовой набережной, в доме 18 конторой «Антивариат» был открыт специальный магазин. Картины, рисунки, гравюры, золотые украшения, столовое серебро, старинную мебель, бронзу, фарфор для него покупали за рубли, а вот продавали только за доллары, фунты, марки и франки. А валюта в те времена была, конечно, только у иностранцев. Квалифицированных оценщиков не было, а потому продавались сокровища по смехотворно низким ценам, гораздо ниже, чем они стоили за границей.

Однако это пока еще была не распродажа основных коллекций музеев. Она началась, когда стало ясно, что средств для ускоренной индустриализации страны, разрушенной Гражданской войной, катастрофически не хватает. Сначала по личному приказу Ленина ограбили церкви и монастыри. Золотые и серебряные оправы икон шли на переплавку, а сами иконы сжигали или выбрасывали на помойку. Но этого показалось мало…

Операция «Эрмитаж»

В обстановке строгой секретности Наркомторг в феврале 1928 года приступил к первой сделке с Эрмитажем. Подробности этого опустошения его коллекций подробно описаны в книге Юрия Жукова «Сталин: операция «Эрмитаж». Именно тогда директором музея был назначен юрист, некий Лазарис, ничего не смысливший в искусстве. Нарком Луначарский знал, не колеблясь, подмахнул приказ. Именно тогда Эрмитаж обязали выдать Госторгу вещи для экспорта. Всего поначалу было сдано 732 предмета из запасников: золотые табакерки, парадные серебряные сервизы, которые принимали по весу, бронза, античные монеты, книги из личной библиотеки Николая II и т. д. Все это было отправлено в Берлин и там продано.

Когда подсчитали выручку, власти были разочарованы. Обещанных миллионов, получено не было. Однако за границей сразу стало известно, что в СССР стали распродавать Эрмитаж и сокровища других музеев и тут же объявились «солидные покупатели». Первым из них оказался миллионер Калуст Гульбенкян, владелец мощной и влиятельной «Теркиш петролеум компании».

Именно в то время заместитель ВСНХ Пятаков решил наладить экспорт советской нефти через «Туркиш петролеум». Пятаков знал, что Гульбенкян собирает старую живопись и посулил ему картины из музеев СССР. Миллионер мгновенно согласился и прислал список, в котором числись такие мировые шедевры основной экспозиции Эрмитажа, как полотна Рафаэля, Корреджо, Боттичелли, Рембрандта, Рубенса, Ван Эйка и др. Всего в нем было 18 картин – лучших полотен Эрмитажа. Предложение миллионера тут же переправили Микояну, а тот поставил вопрос на Политбюро.

Протесты не помогли

Разумеется, что в СССР нашлись тогда люди, которые бурно протестовали против такой убийственной для музея продажи. Бывший директор Эрмитажа Тройницкий направил на имя заведующего «Антиквариатом» Криммера записку, в которой предупредил, что «реализации 100 предметов такого качества будет иметь следствием уничтожение Эрмитажа и сведение его с первого места в мире музея до положения склада второстепенных и третьестепенных вещей». Но никакого ответа на записку не последовало, а потом про нее просто забыли.

Были и другие письма протеста выдающихся ученых и искусствоведов, но их постигла та же участь. В июне 1929 года в Берлине прошел аукцион, на котором было выставлено 109 картин, главным образом из Эрмитажа. Были очень быстро проданы «Голова старика» Рембрандта», «Святой Иероним» и «Мадонна с младенцем» Тициана, полотна Каналетто, Бассано, Кранаха, полотна других живописцев мирового уровня.

Страшный ущерб

Позднее такие распродажи были поставлены на поток. Только с 1 января по 7 июня 1929 года «Антиквариат» сумел получить из Эрмитажа 1221 предмет для экспорта. А за июль – уже 3017 предметов, в том числе более 200 ценнейших картин! Из Ленинграда сокровища культуры отправляли за границу вагонами и даже целыми пароходами.

Вслед за Гулбенкяном российскими сокровищами заинтересовался американский миллиардер Эндрю Меллон, занимавший тогда пост министра финансов США. Вскоре его личной собственностью стали такие шедевры Эрмитажа, как «Мадонна Альба» Рафаэля, «Откровение Моисея» Веронезе, «Венера с зеркалом» Тициана, «Портрет офицера» Хальса. Ему хотели продать еще ряд других величайших шедевров, в том числе и «Мадонну Литта» Леонардо да Винчи, но, к счастью, эта позорная сделка не состоялась. Меллон покинул свой пост в Вашингтоне.

Все сделки с ним, как и другие продажи из музеев, совершались в глубокой тайне, но потом информация все же просочилась в газеты. Но только в западные. В СССР общественность о распродаже Эрмитажа не знала до тех пор, пока Советский Союз не рухнул. Правду о колоссальном ущербе, нанесенном большевиками первому музею мира и всему национальному достоянию страны, знали лишь сами торговцы во власти, да горстка искусствоведов и работников Эрмитажа. В итоге Внешторг вкупе с «Антиквариатом» за шесть лет позорных распродаж отправили за границу 1450 картин, которые украшают теперь музеи других стран. Если говорить только лишь о всемирных шедеврах, то Эрмитаж, в частности, потерял:

 
Рафаэль – продано две картины, осталось две.
Рембрандт – продано десять, осталось семь.
Боттичелли – продана одна, осталось две.
Тициан – продана одна, осталось две.
Ван Дейк – продано семь, осталось тринадцать.
Ван Эйк – продано три, не осталось ни одной.
Перуджино – продана одна, осталась одна.
Веласкез – продана одна, осталось две…
 

Тем не менее, несмотря на весь этот погром, Эрмитаж продолжает оставаться крупнейшим музеем России и одним из величайших собраний произведений искусства в мире.

Украденный Фаберже

После краха коммунистической системы началось медленное, но верное возвращение России к ее историческим корням. Стали всплывать из тьмы забвения прежде знаменитые имена: Смирнов, Филиппов, Фаберже, Демидов. Ведь в СССР имена, да и дела всех тех, кто после 1917 года бежал из России за границу, находились как бы под негласным запретом. Писать о них в советских газетах, ни под каким видом, было нельзя. Но времена стали меняться…

Талантливый ювелир

Петер Карл Фаберже родился в Санкт-Петербурге в 1846 году. Его отец – Густав Фаберже, происходил из немецкой семьи французских корней и был родом из Эстонии, а его мать – Шарлотта Юнгштедт, была дочерью датского художника. В 1842 году Фаберже-старший основал ювелирную фирму в Санкт-Петербурге. Карл Фаберже путешествовал по Европе и первоначально обучался в Дрездене, а затем начал осваивать ювелирное дело у франкфуртского мастера Йозефа Фридмана. После этого вернулся в Россию. В возрасте 24 лет в 1870 году он взял фирму отца в свои руки.

Карл оказался талантливым ювелиром, отличным организатором и деловым человеком, который сумел создать в России самое большое в тогдашней Европе и процветающее ювелирное предприятие. Ему удалось выработать оригинальный художественный стиль, впервые соединив богатые традиции русского искусства и народных промыслов с европейской техникой ювелирного ремесла. Изделия его мастеров имели громкий успех в Петербурге, города с блестящим императорским двором и тысячами богатейших вельмож, купцов и промышленников.

Имел Фаберже успех и в Европе, где изделия мастеров его фирмы нередко получали золотые медали на самых престижных международных выставках. Русское ювелирное искусство получило мировое признание. Даже клеймо, которое ставила государственная Пробирная палата в Петербурге на золотые изделия, тогда изменилось. Если раньше, изображенная на нем женская головка в кокошнике, с подражанием смотрела на Запад, то после успехов Фаберже в Европе, ее повернули профилем на Восток. В знак того, что теперь все ювелиры должны учиться мастерству уже не у Запада, а у русских мастеров!

Успех в Зимнем дворце

Большой успех имел Фаберже и в Зимнем дворце, став придворным ювелиром. Пошла новая мода: члены императорской фамилии начали заказывать у него друг подарки другу на Пасху – миниатюрные ювелирные яйца с сюрпризами. Всего было изготовлено 50 таких уникальных императорских яиц – из золота и серебра, усыпанных драгоценными камнями. Во всем мире их считаются теперь вершиной ювелирного искусства. После революции в России многие шедевры оказались за границей. Большую их коллекцию – 9 императорских яиц – собрал ныне покойный американец Форбс. А недавно российский бизнесмен Аркадий Вексельберг купил их у его наследников, и шедевры Фаберже вернулись на родину. Сегодня они находятся в специально созданном для этого музее на Фонтанке.

Как украли легендарную марку

Однако после революции ювелирную марку Фаберже у России украли. Большевики разграбили мастерские Фаберже в Петрограде, а всему семейству – самому Фаберже и его сыновьям пришлось бежать за границу, спасаясь от лагерей и тюрем. Они были патриотами и все деньги держали в русских банках, а потому за границей оказались в нищете. Тогда некий предприимчивый американец, торговец мылом, по фамилии Рубин (позднее выяснилось, что он был агентом Коминтерна) и купил, кажется, всего за 50 тысяч долларов, у двух сыновей Фаберже в Париже право на использование их легендарной фамильной марки для производства парфюмерных изделий.

Несмотря на все уговоры американца, сыновья Фаберже все-таки не продали ему главное – право на торговлю ювелирными изделиями. Тем не менее, позднее Рубин нарушил это условие и незаконно присвоил себе права на марку Фаберже и по другим позициям, а потом продал эти права мультинациональной компании «Юниливер», которая стала торговать маркой Фаберже направо и налево. Так, право на производство ювелирных изделий Фаберже оказалось у германского ювелира Карла Майера, который, стал передавать его и другим. Другими словами, у потомков Фаберже знаменитую марку попросту украли, пользуясь тем, что в СССР никак не защищали права бывших российских граждан.

Но дело в том, что на торговой марке Фаберже, как поставщика императорского двора, был изображен двуглавый орел – государственный герб царской России. В советские времена на это никто не обращал внимания – герб у СССР, как известно, был другой. Но в 1991 году Россия вернула себе старый исторический герб, и оказалось, что какой-то «Юниливер» торгует изделиями с… государственным гербом России!

«Друг Ленина»

Среди друзей и покровителей Рубина числился заокеанский авантюрист, «друг Ленина» Арманд Хаммер. В советские времена у нас с ним все носились, как с «писаной торбой». Он то и дело приезжал в СССР еще и во времена Брежнева, когда американцу было уже под 90. Советская печать умилялась, когда Хаммер привез в Москву и подарил СССР какую-то картину. Кинул с барского плеча одну из сотен, вывезенных по грабительскому «бартеру», а мы его долго за это благодарили! Кстати, эта картина потом оказалась подделкой!

Тогда еще в СССР мало кто знал, что этот самый Хаммер вывез в США сотни ценнейших картин и других произведений искусства. Он ходил по Эрмитажу и тыкал пальцем в полотна, которые ему нравились. Их тут же снимали, паковали, а потом увозили за границу вагонами.

Врач по образованию, Хаммер объявился в СССР еще совсем молодым человеком, сразу после революции. Шустрый авантюрист, он быстро понял, что прикинувшись, симпатизирующим большевикам, можно недурно заработать. Хаммер подрядился поставлять в СССР зерно, а в обмен потребовал сокровища искусства. Сколько он заработал на таком, не виданном еще в истории «бартере» не трудно догадаться. Нищий янки с дипломом медика, через несколько лет после «работы в СССР» стал в США нефтепромышленником и миллиардером!

Уже позднее, когда в Москве раскрылись секретные партийные архивы, стало известно, что Хаммер был тайным агентом Коминтерна и подвизался в роли одного из тех, через кого финансировалась компартия США. К компартии США, кстати, был причастен и уже упомянутый выше Рубин, умыкнувший у России торговую марку Фаберже.

Хаммер тоже приложил руку к Фаберже. Тогдашний нарком торговли Анастас Микоян передал ему подлинные клейма мастеров фирмы Фаберже и Хаммер организовал на Западе массовое производство фальшивых изделий этой марки, но с подлинными клеймами. Об этом рассказал после смерти миллиардера в своей книге его секретарь. «Мы заработали на фальшивых Фаберже огромные деньги», – признался он.

Тайники ювелира

Магазин и мастерская легендарного ювелира Карла Фаберже размещалась в доме № 24 на Большой Морской. В этом же доме, (который был перестроен по его заказу в 1900 году в англоготическом стиле архитектором К. Шмидтом), он жил сам со своей семьей.

Дом на Морской

Это было здание с подземными бронированным хранилищами и уникальным лифтом-сейфом берлинской фирмы «Арнхайм». Когда после рабочего дня служащие уходили, особо ценные вещи переносили в лифт, и он зависал между этажами. В здании были жилые комнаты семьи Фаберже и великолепная библиотека высотой в два этажа. И сегодня в доме Фаберже на Большой Морской помещается ювелирный магазин, правда, уже другой фирмы. После революции ювелир бежал за границу, где потом умер.

После революции Карл Фаберже отдал свой дом на Большой Морской в аренду швейцарской миссии, чтобы находиться под защитой дипломатического иммунитета. Аренда была бесплатной при условии, что швейцарцы взяли на хранение кожаный саквояж Фаберже с драгоценностями. Тогда его стоимость была оценена в 1 миллион 603 тыс золотых рублей. Когда чекисты готовили налет на швейцарскую миссию, то ее служащие, узнав об этом заранее, перенесли вещи Фаберже в норвежское посольство. Однако оттуда их похитили неизвестные налетчики. Так исчез саквояж Фаберже с драгоценностями. Вещи из него на международных аукционах так и не появлялись…

Дача в Левашова

О кладе Фаберже снова заговорили после того, как по телевидению был показан сюжет о том, как разрушается его дача – уникальное сооружение, расположенное в Осиновой Роще, в 20 километрах от города, и являющееся редким памятником усадебной архитектуры конца XIX века. Бывший сторож Сергей Игнатенко сообщил, что во «фрагменте кабинета сохранилась дубовая обивка и потолок. Есть даже сейф, с ним связано множество легенд». Сохранились также остатки мраморной лестницы с дубовыми балясинами, в одной из гостиных чудом уцелели витражи и фасад изразцового камина.

В советское время на даче располагался детский сад, тогда планировку особняка несколько изменили, а в конюшне был гараж, который потом сгорел. Парк при даче был когда-то образцом ландшафтного дизайна. Там еще сохранились «зеленые часы» – высаженные по кругу ели с символично умирающим дубом в центре. В поисках кладов весь дом и сад перекопали «охотники за сокровищами». Однако, как считает петербургский историк фирмы «Фаберже» Валентин Скурлов, «клады, конечно, были. Но я уверен, что их нашли еще в 2О-х годах». В свое время сын Карла Фаберже Евгений, тоже оказавшийся за границей, писал, что «на даче роют». Но в те времена о таких находках не сообщалось…

Загадочная история

Об одной загадочной истории, связанной с «кладами Фаберже», рассказывается в документальной книге «Фаберже и петербургские ювелиры», которую написали питерский историк Валентин Скурлов и правнучка ювелира Татьяна Фаберже. Семейство одного профессора химии Петербургского университета, пишут авторы, было хорошо знакомо с семьей сына Карла Фаберже – Агафона. А два сына профессора Леша и Сережа давно дружили с сыновьями Агафона Карловича, своими ровесниками. Осенью 1918 года, перед тем как отправится в эмиграцию, Агафон Карлович привез к профессору несколько тюков с вещами и попросил сохранить до лучших времен.

Через месяц после бегства Фаберже профессора и жену арестовали, и полгода они провели в «Крестах». Освободиться удалось с большим трудом и лишь при помощи давней подруги жены Александры Коллонтай, обратившейся к самому Ленину. А Леше и Сереже, которые были юнкерами, не повезло. Их тоже арестовали чекисты, а потом безжалостно расстреляли.

Странный сеанс спиритизма

После освобождения из «Крестов» профессор снова стал преподавать. В то время он, как и многие другие ученые Петрограда, начал получать продуктовые посылки от американского благотворительного общества АРА. Жена профессора, пережившая после гибели сыновей глубочайший нервный стресс, все же нашла в себе силы вернуться к жизни и занялась делом, отвлекавшим ее от мрачных мыслей о погибших. Этим делом была помощь старым и больным людям, у которых революция отняла все средства к существованию. Она раздавала им продукты из своих американских посылок.

Однажды ей дали адрес двух старушек, и она, собрав корзинку с «американскими подарками», отправилась пешком на Васильевский остров, где в огромной коммунальной квартире жили впроголодь две старенькие сестры. Пройдя по длинному темному коридору, она постучала в нужную дверь, но ответа не получила. Женщина вошла в комнату и увидела двух старушек, сидящих за круглым столиком, чем-то настолько увлеченных, что стука в дверь они не слышали. В этот момент одна из них сказала: «Опять эти Леша и Сережа говорят: «Позовите маму!» Жена профессора закричала: «Это мои сыновья!» – и упала в обморок.

Контакт с расстрелянными

Очнувшись, она попросила объяснить ей, что же тут происходит. Сестры ответили ей, что занимаются спиритизмом, и вот уже несколько дней блюдечко говорит им одно и то же: «Позовите маму! Это Леша и Сережа!» Естественно, после этого жена профессора стала частой гостей на Васильевском острове.

Эту странную историю можно было бы объяснить тем, что старушки были заранее предупреждены о предстоящем визите благотворительницы и разыграли эффектный вызов «духов Леши и Сережи» специально для того, чтобы привязать к себе несчастную мать и получать от нее продовольственную помощь как можно дольше. Однако последующие события показали, что это не так.

Теперь уже три женщины сидели за круглым столом, и, наконец, наладили контакт с «Лешей». Взволнованная мать задавала много вопросов, в том числе – где их расстреливали, кто расстреливал. «Леша» ответил: «Расстреляли под Лугой, расстрелыциками были солдаты, которые обслуживали юнкерское училище». Назвал он и фамилию одного из солдат, с которым был знаком.

Мать поехала в Лугу. Ей удалось найти солдата, указанного «Лешей». Солдат очень испугался, сознался, покаялся и даже отдал ей что-то из одежды, снятой с одного из убитых сыновей.

Письмо от Фаберже

Несмотря на это профессор скептически относился к поездкам жены на Васильевский остров, но не перечил ей, понимая, что матери, потерявшей сыновей, это было необходимо. Так прошло несколько лет. Неожиданно на квартиру профессора явился некий молодой человек, привезший письмо от Фаберже из Америки, пообещав через три дня прийти за ответом.

В письме говорилось, что Фаберже в Россию не вернутся, и потому оставленные на хранение вещи – посуду, одежду и белье – семья профессора может взять себе. Была просьба передать посланцу шкатулку с драгоценностями, оставленную младшими Фаберже Леше и Сереже.

Письмо вызвало удивление. С одной стороны, хорошо, что решился вопрос с вещами. Тем более что их давно не было – пока профессор с женой сидели в «Крестах» квартиру ограбили. С другой стороны, ни про какую шкатулку с драгоценностями они не слышали. Как объяснить это Фаберже – ведь не поверят, решат, что драгоценности присвоили?

Клад за дверью

Иначе отнеслась к письму жена профессора. Она быстро собралась и поехала к старушкам на Васильевский остров. С «Лешой» снова удалось связаться и он на вопрос о шкатулке ответил, но очень кратко: «Столовая, филенка». Загадочность и непонятность ответа повергла профессора и его жену в уныние. Что же написать Фаберже?

Неожиданно профессора осенило. Он вспомнил, что в столовой – две двери, в дверях – филенки. Профессор схватил топор и начал отдирать филенки. Во второй двери он обнаружил плоскую шкатулку…В тайнике находились драгоценности: браслеты, портсигары, медальоны, а также огромный синий сапфир неправильной округлой формы. В нем было отверстие ближе к верхнему краю, в которое был продет черный шелковый шнур.

В назначенное время пришел молодой человек, ему были переданы письмо и шкатулка. Профессор и его жена так никогда и не узнали, дошло ли это все до адресата. Писем от Фаберже они больше не получали. Правнучка Фаберже – Татьяна Федоровна, живущая ныне в Швейцарии, говорит, что никогда не слышала ни о какой посылке из Ленинграда. Шкатулку, вероятно, или отобрали на таможне, либо заграничный посланец присвоил себе драгоценности.

Спас-на-водах

Петербург, конечно, куда меньше пострадал от этого архитектурного разгрома, который устроили в российских городах большевики. К счастью для него, столицу перенесли в Москву, исторический центр которой был чуть ли не весь разрушен и перестроен. Однако и архитектура Петербурга понесла в советские времена весьма ощутимые потери…

На народные пожертвования

Был в Петербурге свой «храм Христа Спасителя», как его называли в народе, который постигла такая же судьба, как и аналогичный храм в Москве – его взорвали в 1932 году. Изумительная по красоте церковь была построена на собранные народом пожертвования в 1911 году на набережной Ново-Адмиралтейского канала. Ее назвали замысловато: во имя Происхождения Честных Древ Креста Господня и Святителя Николая Чудотворца.

По внешнему виду она напоминала шедевр не только русской, но и мировой архитектуры – белокаменный храм Покрова Богородицы на Нерли и была посвящена русским морякам. В народе его называли по-разному: «Церковью Христа Спасителя», «Спасом-на-водах» или «Цусимской церковью». В украшении уникального храма участвовали такие знаменитые художники, как Васнецов, Бруни и другие.

По слухам, проект для него подсказала лично греческая королева Ольга, которая до выхода замуж за принца Георга и переезда в Афины из Павловска, звалась великой княжной Ольгой Константиновной Романовой. В Греции она покровительствовала русским эскадрам, часто заходившим в те годы в порт Пирей, и возглавляла Комитет по увековечиванию памяти моряков. А потому храм на Ново-Адмиралтейском канале был построен, как своего рода символ братской могилы для погибших без погребения русских моряков. Внутри собора были укреплены бронзовые доски с именами 12 тысяч погибших матросов, офицеров и адмиралов. Над досками висели копии судовых икон и были выбиты названия кораблей.

«Атеистический» праздник

Взрывая «Спас-на-водах», большевики обставили это кощунство, как большой «атеистический» праздник. На противоположной стороне Невы был сооружен специальный помост из досок, обтянутый кумачом, откуда руководители города, удобно расположившись в креслах, с любопытством наблюдали за взрывом. После разрушения народной святыни им подали водку и закуски.

Согласно городской легенде, бронзовые доски с именами погибших за Родину моряков, сбросили в Неву. По другой версии, их осколки собрали местные жители и попрятали по домам. А одну, как говорили, еще долго можно было видеть в одной из городских мясных лавок – на ней разделывали коровьи туши. Есть легенда и о том, будто мрамор с разрушенного храма был использован для строительства Большого дома (здания управления НКВД) на Литейном. Сегодня на месте разрушенного храма установлена часовня, но сам он так и не восстановлен…