Текст книги "Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель"

Нет, его убили!

Мало того, порезы, из которых Есенин будто бы брал кровь для написания стихов, были сделаны на его правой руке, хотя поэт вовсе не был левшой. Как же он мог макать в них ручку? Это очень неудобно! Такие порезы должны быть на его левой руке. Значит, это следы пыток или побоев. А как, например, объяснить синяк под глазом Есенина? И ссадины на теле, которые отчетливо видны на фото? Вмятину на лбу объясняли тем, что, повесившись, он прижался лбом к раскаленной трубе парового отопления, оттого, мол, и был этот страшный ожог. Однако в то время батареи в Ленинграде, в том числе и в «Англетере» были едва теплыми. Было холодно. Тот же Эрлих свидетельствует в своих показаниях, что придя в номер, он застал Есенина, сидящего в шубе!

Получается, что единственным документальным доказательством самоубийства было прощальное стихотворение самого поэта. Однако его обнародовал Эрлих, называвший себя «другом Есенина», а на самом деле бывший всего лишь крутившийся возле поэта «шестеркой» (и как уже давно установлено, тайным агентом ГПУ). Никак невозможно поверить в то, что поэт мог доверить ему свое трагическое «послание потомкам».

Но утверждают, что графологическая экспертиза потом подтвердила, что почерк принадлежал Есенину. Но этому есть другое вполне логичное объяснение. Мастером по подделке почерков был Яков Блюмкин. В своем «Архипелаге ГУЛАГ» Александр Солженицын приводит тот факт, что Блюмкин в камере признался, что сделал поддельное письмо Савенкова, да так ловко, что потом этому все поверили. Для ГПУ подделка чужих писем вообще было обычным делом.

«И всплыл Петрополь, как Тритон…»

На Исаакиевской площади есть так называемый Синий мост через Мойку, – от Вознесенского проспекта до переулка Антоненко. Там установлен гранитный обелиск, на котором отмечен уровень одного из катастрофических наводнений. В общей сложности, в Петербурге их было более 300 – фактически по одному в год – и без них представить северную столицу уже невозможно. Хотя еще в 18 веке некий старец предсказывал, что именно от наводнений город и погибнет, возглашая: «Сему месту быть пусту!»

Только у нас

Петербург – единственный город в мире, где наводнения бывают так часто. И обязан он этому причуде своего гениального основателя, выбравшего для столицы место там, где города обычно не строят, – в низком месте, где его постоянно грозит залить вода. Шведы, которые еще до Петра I заложили крепость Ниешанц и город Ниен, сделали это на более высоком месте – выше по течению Невы, там, где в нее впадает Охта. Почему император не последовал их здравому примеру, а заложил «полночных стран красу и диво» на болоте, остается загадкой истории.

Печальный результат не заставил себя ждать. Уже три месяца спустя после основания Петербурга в ночь с 19 на 20 августа 1703 года в нем произошло наводнение – вода в Неве поднялась на 2 метра. А через три года случился еще более сильный потоп, о чем Меньшиков так доложил Петру: «Третьего дни ветром вест-зюйд-вест такую волну нагнало, какой, сказывают, не бывало. У меня в хоромах было сверху пола на 21 дюйм, а по городу и на другой стороне улицы свободно ездили на лодках… И зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям, будто во время потопа, сидели…»

В 1729 году вода поднялась на 2,2 метра, и император Петр II так перепугался, что задумал перенести столицу обратно в Москву, а в Петербурге оставить одно Адмиралтейство. Одним из самых ужасных было наводнение 1777 года, когда ю сентября вода поднялась на 3,2 метра. Только Литейная и Выборгская часть не оказались под водою. С тех пор Екатерина II издала указ при угрозе наводнения давать залп из пушки Петропавловской крепости.

В чем же причина?

В чем же причины того, что наш город так часто заливает вода? Первая – ясна, он построен в низком месте, на берегу реки, возле самого моря. Когда на Балтике начинается циклон с преобладанием западных ветров, то происходит подъем «медленной», так называемой нагонной «волны Кельвина». Вода движется в устье Невы, где при встречном движении поднимается. Есть и еще одна причина – устье Невы в семь раз превышает ширину самой реки. В результате при встречном движении воды возникает эффект «горла бутылки». А, кроме того, Нева считается самой непостоянной рекой в мире, ее течения непредсказуемы и постоянно меняются.

Каналы и дамба

Петр и его архитекторы, которым он поручил строить город, это быстро поняли. Именно по этой причине Леблон и Трезини задумали поднять Васильевский остров и остальную часть города на 3,5 метра, но этого так и не было сделано. Сам Петр хотел защитить Васильевский остров от наводнений каналами, как это сделано в Венеции. Но и этот план не был осуществлен. Между тем в городе вырыли для этой цели немало каналов. Так в 1764 году, например, отец полководца Кутузова Илларион Матвеевич начал рыть Екатерининский канал (ныне Грибоедова), за что был награжден табакеркой, усыпанной бриллиантами. Однако и дополнительные каналы не помогли. Наконец, в 1979 году началось строительство дамбы – целого грандиозного комплекса защитных сооружений, которое закончилось совсем недавно.

Самые ужасные катастрофы

Самым страшным стало наводнение 19 октября 1824 года, когда вода поднялась на 410 см над ординаром. По свидетельству его очевидца «На Неве вода закипела, как в котле… по воздуху носились широкие листы железа, сорванные с крыши строящегося Главного штаба, буря играла ими как пухом. Зрелища сего описать невозможно». От разбушевавшейся стихии погибло тогда, по официальным данным, 208 человек, а по неофициальным – несколько тысяч. Множество домов было разрушено, а общий ущерб составил огромную по тем временам сумму в 20 млн рублей.

В наши времена запомнилось катастрофическое землетрясение 1924 года, которое стало вторым по силе за все годы существования Петербурга. Вот как его описывали: с утра ничего не предвещало катастрофы. Но около полудня подул с моря порывистый западный ветер. Вода в Неве и каналах стала набухать. С крепости раздались первые предупредительные пять выстрелов. Потом стали стрелять каждые полчаса, потом – 15 минут. В 3 часа дня вода пошла на город и в 5 часов Исаакиевский собор и Зимний дворец стали островами. В городе начались пожары. Загорелся лесопильный завод. Люди спасались по трубам, некоторые срывались и разбивались насмерть. В Мариинском театре в воде плавали скрипки и контрабасы. Начались грабежи, и в городе было введено военное положение. Погибло около боо человек. Наводнение нанесло северной столице, которая только начала оправляться от последствий Гражданской войны, огромный ущерб. Было снесено 19 мостов, испорчено более 2020 зданий, в Летнем саду погибли 550 вековых деревьев, на берег выбросило 40 судов. На Невском проспекте, который тогда был мощен деревянными торцами, царил полный разгром и он напоминал поле после сражения, заваленное обломками и мусором.

На полотне, в стихах и в прозе

Буйство стихии, конечно же, стало предметом вдохновения для поэтов и художников. Любопытно, что на знаменитой картине в Третьяковской галерее, которая связана с наводнением 1777 года, Невы нет вообще. Называется полотно, которое написал Константин Флавицкий, «Княжна Тараканова». На нем показано, как несчастная гибнет в тюремной камере Петропавловской крепости, заливаемой водой.

Как известно, Тараканова была авантюристкой, замыслившей претендовать на русский престол, выдавая себя за дочь Елизаветы Петровны. Екатерина II, узнав про это, разгневалась, и приказал графу Алексею Орлову схватить негодную. Тот отправился в Италию и доставил авантюристку в Петербург, где ее посадили в крепость. Когда картину увидел Александр II, то недовольно поморщился – ведь речь шла о деяниях его прабабки. Однако у публики полотно имело шумный успех, хотя не имело ничего общего с действительностью. Вода хотя и залила камеры, но «княжна Тараканова» умерла в тюрьме за два года до наводнения от чахотки.

В поэзии самое знаменитое описание наводнения в Петербурге (1824 г.) было дано, конечно, в пушкинском «Медном всаднике»:

 
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь, остервеняясь,
На город кинулась. Пред нею
Все побежало; все вокруг
Вдруг опустело – воды вдруг
Втекли в подземные подвалы.
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополъ, как
Тритон
По пояс в воду погружен».
 

Вдохновение в буйстве стихии черпал не только Пушкин, но многие другие русские поэты, для которых оно часто приобретали мрачные мистические оттенки. Как, например, для Анны Ахматовой:

 
Под дырявой крышей стынем,
А в подвале шепот вод:
«Склеп покинем, всех подымем,
Видно нашим водам синим
Править городом черед».
 

Описывая наводнения, писатели любили вспоминать про некоего старца, который еще в 18 веке предвещал, будто Петербург погибнет от разгула водной стихии, возглашая: «сему месту быть пусту!» Его отловили и «крепко били кнутом». А Петербург, несмотря на все предсказания и потопы, стоял и стоит до сих пор. А теперь от буйства непогоды его защищает дамба.

Поэт «без кожи»

Музей-квартира Александра Блока расположена в доме № 57 на улице Декабристов. Ее открыли в 1980 году к 100-летию со дня смерти великого поэта и в ней он провел последние 9 лет своей жизни. В экспозиции – личные вещи Блока, книги, фотографии, восстановлены кабинет, столовая, спальня поэта. Экспонирует посмертная маска и рисунок Л. Бруни «Блок на смертном одре». До сих пор гадают, отчего он умер, но сам он говорил: «Поэт умирает потому, что дышать ему больше нечем…»

Настоящий принц

Трудно после Пушкина найти в России другого такого поэта, который посвятил столько стихов любви. Самый известный его цикл – «Стихи о Прекрасной даме», героиней которого была, как известно, Любовь Менделеева, дочь великого химика, создателя Периодической таблицы элементов. Знакомство с ней не было случайным, мать Блока была дочерью проректора Санкт-Петербургского университета. А, кроме того, их загородные имения в Шахматово находились недалеко друг от друга.

В юности Блок был строен, красив, с большими светлыми глазами – настоящий принц! Он и явился к своей будущей жене, как принц – на белом коне, в самом буквальном смысле этого слова. Приехал в имение к соседям на лошади. В результате в 1903 году Любовь Менделеева стала его женой. Но, увы, муза поэта была непостоянной. Блок часто влюблялся. Среди его увлечений были актрисы, и оперные певицы. Да и это не удивительно. Блок был человеком тонкой духовной организации, крайне чувствительным ко всем впечатлениям, к людям, с которыми встречался. Говорили, что он «без кожи». Однако жизнь поэта до революции складывалась счастливо: брак с любимой женщиной, огромный успех его стихов, масса поклонников и поклонниц со всей России. Но тут грянула война с Германией, а потом и трагический 1917 год…

Кошмар в Петрограде

Эти события романтически настроенный Блок поначалу воспринял с восторгом, призывая: «всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте музыку революции!» Личным ответом поэта на происходящее стала его знаменитая поэма «Двенадцать». Но ее почти никто не понял. И те, кто Октябрьский переворот категорически не принимал, и те, кто в нем участвовал. А для «революционных масс» его образ Христа в «белом венчике из роз» был вообще не понятен. Не случайно, что эти строки его поэмы переделывали: «В белом венчике из роз, впереди идет матрос!» Кошмар первых месяцев жизни в Петрограде после захвата власти большевиками, ночные обыски, грабежи, расстрелы, насилия, наступивший голод и разруха быстро отрезвили поэта. Сначала он читал «Двенадцать» на всех своих публичных выступления, а потом перестал.

В феврале 1919 года его арестовала ЧК, которая подозревала Блока в участии в антисоветском заговоре. В тюрьме он пробыл недолго, его освободили по личному ходатайству Луначарского. Однако чекистский застенок окончательно надломил поэта. Блок впал в депрессию, перестал писать стихи, у него начался распад психики. Дома он в бешенстве крушил мебель, срывал со стен картины, разбивал склянки с лекарствами. Семья оказалась в нищете, Любовь Дмитриевна продала все, в комнате осталась только железная кровать. Революцию поэт уже яростно ненавидел. «Я задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь! Мы задыхаемся, мы задохнемся все!», – в бешенстве восклицал он. Поэта обследовали лучшие врачи, но не находили никаких понятных причин его болезни. Поэту «без кожи» было, наверное, просто не в силах перенести все мерзости творящиеся вокруг.

Маска смерти

В феврале 1921 года он пришел на вечер, посвященный памяти Пушкина. Стоял февраль, дома не отапливались, на сцене у выступающих изо рта шел пар. Блок с трудом, – у него уже отнималась нога, – поднялся на сцену. Поэта было не узнать. Волосы стали пепельно-серыми, черты лица заострились. Как говорили паталогоанатомы, это было уже не лицо, а «маска смерти».

 
«На свете счастья нет, нет,
Но есть покой и воля…
 

Прочитав эти строки Пушкина, он повернулся к сидевшему в зале человеку «в штатском», Блок мрачно добавил: «Покой и волю тоже отнимают… И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем: жизнь его потеряла смысл».

Фальшивая версия

В годы перестройки кто-то запусти в печать фальшивую версию о том, что Блок будто бы умер от сифилиса. Врачи-де лечили его препаратами ртути, в результате произошло отравление организма, от чего смерть поэта была такой страшной и мучительной. Однако обнаруженные в архивах документы свидетельствуют, что это было не так. 3 мая 1921 года Горький направил наркому просвещения Луначарскому письмо, в котором сообщил, что у Блока цинга, участились приступы астмы, он находится в нервозном состоянии, и просил, чтобы поэту срочно разрешили выезд для лечения за границу. Однако коммунистическая бюрократия не спешила. Луначарский пишет Ленину только 11 июля. Ленин, в свою очередь, словно он не зная, кто такой Блок, просит ЧК дать отзыв о великом поэте. Оттуда ему отвечает Менжинский, который считает, что выпускать поэта «не стоит», поскольку есть опасения, что «он будет писать против нас». Затем специально собирается Политбюро, которое решает отклонить просьбу Горького и Луначарского. 16 июля Луначарский снова пишет в ЦК, объясняя, что лечение за границей является, по мнению врачей, «единственным способом» спасти поэта от смерти. Но в ЦК снова не спешат. Только 23 июля Политбюро принимает, наконец, решение, разрешить Блоку выезд за границу. Но уже поздно. Поэта уже спасти нельзя и 7 августа его сердце перестает биться…

Отчего он умер?

Однако от чего же умер в Петрограде великий русский поэт? Перед кончиной он мучился, страшно кричал. Георгий Иванов, его современник, писал, что врачи, лечившие Блока, «так и не могли определить, чем он, собственно, был болен. Сначала они старались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать морфий…»

Но все-таки от чего он умер? «Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Эти слова, сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственно правильный диагноз его болезни, так считали многие. В архивах есть медицинское заключение консилиума врачей, которые осматривали поэта 18 июня, за три недели до смерти. В нем говорится, что Блок страдает хронической болезнью сердца и резко выраженной неврастенией. Ничего о том, что он будто бы болел люэсом и был психически ненормален, о чем потом стали распускать слухи, в заключении нет. Поэтому не трудно предположить, что если бы истощенному и измученному гению «без кожи» дали возможность лечь в хороший заграничный санаторий, его, конечно, можно было бы спасти. Поэтому ответ на вопрос о том, кто убил Блока, все-таки, пожалуй, один: его убила революция, которую он воспевал, и бдительные товарищи из ЧК, которые не хотели отпустить смертельно больного на лечение. И, конечно, лично Владимир Ильич, одно слово которого в те времена могло бы сохранить жизнь гордости русской литературы.

Убит властью?

Однако некоторые исследователи считают, что поэт был убит властью не в переносном, а в прямом смысле. Будто бы его окружение: Мережковский, Гиппиус, Чуковский, Соловьев были уверены, что Блока отравили спецслужбы. Подтверждением такой версии был якобы и такой факт, что директор Петрогослитизда-та Ионов, пытавшийся расследовать причины его смерти и бывший последним, кто посетил умирающего, был потом приговорен к расстрелу. Однако никаких прямых доказательств такой версии пока не обнаружено.

Убийство во дворце

Если пойти по набережной Мойки от Исаакиевской площади в сторону, противоположную Невскому проспекту, то скоро можно дойти до дома № 94. Это – знаменитый Юсуповский дворец. Знаменитый во всем мире, потому что именно там разыгралась одна из самых страшных и загадочных драм кануна русской революции – убийство Григория Распутина.

Самая богатая на Руси

Семью Юсуповых считали самой богатой на Руси. В одном только Петербурге она владела не только дворцом на Мойки, 94. Во время эмиграции в 1962 году в Париже состарившийся Феликс Феликсович Юсупов составил от руки список своей собственности в России. Список написан на двух языках: предисловие – по-французски, а само перечисление «объектов недвижимости» – по-русски. «Несколько домов, принадлежащих моей семье в России», – пишет старый князь. На первом месте, конечно, Мойка, 94, затем следуют другие адреса: Невский 84, 86, Литейный, 42, Бассейная, з5, Семеновский, 84, 86, Почтамтская, 92, Литовский, 1з6. Далее перечисляются дома в Красном и Царском селе, а также недвижимость в Москве, Крыму и в других местах России.

Как его строили

Участок, на котором позднее появился Юсуповский дворец, в середине 18 века принадлежал П. Шувалову. Стоявший на нем небольшой двухэтажный дом был надстроен и расширен архитектором Ж. Валлен-Деламотом. В 1830-х гг. архитектор А. Михайлов пристроил флигель со стороны Мойки, где на втором этаже создал белоколонный зал. Потом дворец еще несколько раз перестраивался и отделывался. В начале 1830-х гг. его приобрел князь Н. Юсупов и до 1917 года он принадлежал представителям этого рода. В настоящее время в живых имеется только одна наследница Юсуповых – Ксения Николаевна Шереметева-Юсупова (Феликс Феликсович – ее родной дедушка), которая живет в Афинах, а зиму проводит в особняке в Париже, где и умер старый князь. После революции дворец был реквизирован советской властью, его основательно очистили и ободрали. Во время Великой Отечественной войны в нем размещался госпиталь. Дворец сильно пострадал от прямых попаданий снарядов и авиабомб. В 1958 году он пострадал еще и от пожара, но был восстановлен и отреставрирован. В настоящее время из того, что принадлежало Юсуповым, в нем практически ничего уже нет. В подвале, где разыгралась знаменитая драма с участием Феликса Юсупова и Распутина, установлены их восковые манекены, на которые с любопытством таращат глаза туристы.

Дом-музей

Во времена Юсуповых дворец был великолепен и буквально ломился от сокровищ. «Дом был похож на музей, – пишет в своих воспоминаниях Феликс Феликсович, – ходи и смотри до бесконечности». На званые вечера собиралось до двух тысяч человек. Всякий такой прием потрясал иностранцев. Они не верили, что в частном доме можно накормить такое количество людей, что на всех хватит севрского фарфора и столового серебра. Однако хватало!

Анфилады комнат были уставлены всякими редкостями: миниатюрами, фарфором, бронзой и проч. Бесценные безделушки стояли на столах и в горках: табакерки с эмалью и золотом, драгоценные броши и ожерелья, аметистовые, топазовые, нефритовые в золотой оправе с бриллиантовой инкрустацией пепельницы. В вазах – всюду цветы. Стояли статуэтки: Венера из цельного сапфира, рубиновый Будда и бронзовый негр с корзиной бриллиантов и т. д. На стенах висели полотна Рембрандта, Буше, Ватто, Фрагонара и других великих художников. Во время приемов все двери во дворце, даже в покои были распахнуты настеж, чтобы гости могли любоваться на всю эту роскошь. В музыкальной комнате хранилась коллекция бесценных скрипок, в том числе и Страдивари.

Настоящим лабиринтом был подвал. Толстостенные с глухими дверьми помещения не боялись ни пожара, ни наводнения. Находились там и винные погреба с винами лучших марок, и кладовые с коробами фамильного серебра и драгоценных сервизов для званых вечеров, хранилища скульптур и полотен, не нашедших место в картинных галереях и залах. Говорили, что их могло бы хватить на целый музей.

Лестница из Италии

Одно из украшений дворца – внутренний театр, который считают малой копией Мариинского. Но еще более знаменита, ведущая в него мраморная античная лестница, которую установил в 1863 году архитектор А. Степанов. Согласно легенде, ее увидел на одной старинной вилле в Италии дед Феликса Юсупова Николай Борисович. Придя в неописуемый восторг, он тут же выразил желание ее приобрести. Хозяин виллы был не прочь уступить ее гостю, но при условии приобретения всей усадьбы. К немалому удивлению хозяев, русский вельможа с готовностью согласился. Лестницу разобрали и в 1859 году доставили в Петербург.

Тайники

Как и во всяком богатом доме в те времена в нем обязательно должен был быть сейф. Странно, но об этом нигде ничего не упоминается. Ни словом не вспоминает о сейфе и сам Феликс Феликсович в своих мемуарах, написанных в Париже. Однако тайники все-таки были и их обнаружили большевики, когда грабили дома петербургской знати. Но в Юсуповском дворце сначала они ничего не нашли. Верный слуга Юсуповых Григорий Бужинский умер ужасной смертью от пыток, но не сказал, где его хозяева прятали драгоценности и золото. Несколько лет спустя спрятанное все-таки обнаружили. «Жертва его была напрасной», – с горечью отмечал Феликс Феликсович.

Грабеж тайников, найденных в подвалах на Мойке, продолжался пять дней. Там наши сотни картин самых знаменитых мировых мастеров, золотой обеденный сервиз на 120 персон, 70 сундуков серебра, бесценную коллекцию музыкальных инструментов и более 100 рукописей великих людей, включая письма Пушкина, Наполеона, Шиллера и других

Впрочем, главные фамильные драгоценности князь спрятал все-таки не в своем дворце на Мойке, а в Москве. «Покончив дела в Петербурге, – пишет он, – я собрал все фамильные брильянты и с верным слугой Григорием поехали в Москву спрятать их. Схоронили под лестницей… Узналось все восемь лет спустя. Рабочие чинили ступеньки и нашли тайник».

Исторические разговоры

Иногда во дворце происходили «исторические разговоры». Дед Феликса Феликсовича Николай Борисович Юсупов давал пиры неслыханной роскоши. На одном из таких пиршеств в 1875 году состоялась важная беседа между императором Александром III и французским генералом Ле Фло. Бисмарк разозлился на Францию и объявил во всеуслышание, что «покончит с ней». Перепуганные французы послали Ле Фло в Петербург, чтобы просить русского царя уладить дело. Деду Феликса Феликсовича было поручено устроить прием, где могли бы переговорить царь с посланником.

В тот вечер, вспоминает князь Юсупов, в домашнем театре давали французскую пьесу. Было условлено, что после спектакля царь остановится у окна в фойе, и француз подойдет к нему. Когда мой дед увидел их вместе, он подозвал мать и сказал: «Смотри и помни: на твоих глазах решается судьба Франции». Словом, Бисмарка скоро предупредили, что если он не угомонится, то в дело вмешается Россия. Франция была спасена…

Бывали во дворце и другие занятные истории с монархами с другого конца света. Однажды был устроен прием в честь китайского министра Ли Хунчжана, бывшего проездом в Петербурге. Под конец обеда двое лакеев с черными лоснящимися косицами степенно приблизились к Ли Хунчжану, неся серебряный тазик, два павлиньих пера и полотенце. Китаец взял перо, пощекотал в горле и изрыгнул все съеденное в таз. Мать Феликса Феликсовича была в ужасе. «Княгиня, – поспешил успокоить ее дипломат, долго живший в Поднебесной, – считайте, что вам оказана величайшая честь. Своим поступком Хунчжан дает понять, что кушанья восхитительны, и он готов отобедать еще раз».

Убийство Распутина

Про самое страшное происшествие в Юсуповском дворце – убийство Распутина писали уже много. До сих пор в этом деле много неясностей и загадок. Недавно выдвинули версию о том, будто Распутин был убит пулей английского шпиона. Свои мемуары, в которых он подробно пишет об убийстве и не упоминает ни о каком «англичанине», Феликс Юсупов написал много лет спустя после революции, когда все страсти уже давно улеглись, и ему не было смысла что-либо скрывать. Убеждена в том, что все было именно так, как старый князь описал в своих мемуарах, и последняя из рода Юсуповых – Ксения Николаевна Шереметева-Юсупова, хотя в ее словах и звучит тень некоторого сомнения. «Феликс Феликсович был добрейшим человеком, – сказала она автору этой книги, – в нашей семье все никак не могли понять, как же это он мог убить человека…» Впрочем, в своих воспоминаниях и Юсупов, как известно, сам пишет, что роковые выстрелы сделал не он, а другой участник заговора – депутат Думы Владимир Пуришкевич.