Текст книги "Великая русская революция на Дальнем Востоке Российской Республики"

Михаил Иванович Венюков

М.И. Венюков был непосредственным и заинтересованным свидетелем этого важного события, вполне могшего радикально изменить экономическую и политическую историю императорской России. «Уже со второго года нашего появления на Амуре появились там и американцы, которые смотрят на Тихий океан как на Средиземное море будущего, а на впадающие в него реки – как на законные пути их торговли. Они составили проект соединить железною дорогою Амур с Байкалом и таким образом экономически притянуть всю богатую Восточную Сибирь к Тихому океану. Мысль великая и которая рано или поздно осуществится; но янки мерили вещи американским аршином, полагая, что Амур, эта “азиатская Миссисипи”, так же быстро созреет в экономическом отношении, как и большая американская река с ее долиной. В Петербурге, конечно, знали, что у нас дела так скоро не делаются и даже не должны делаться, чтобы колесница цивилизации не пошла слишком быстро вперед и не создала на Амуре новой Калифорнии, а поэтому приготовили янкам отказ. Поводами к нему были выставлены разные элементарные данные из географии, например, что Восточная Сибирь слабо населена, а берега Амура не заселены и вовсе. Что в Забайкалье есть Яблоновый хребет, через который дорога должна проходить и т. п. Кроме того, прибавлялось, что американцы могут надуть нас: распродать свои акции в России и с вырученными деньгами уехать домой, оставив нас ни при чем. Я уж не помню других доводов, но они были в том же роде, так что если бы внимать подобным, то никогда не были бы сооружены ни Суэцкий канал, ни тихоокеанская железная дорога. Зато заношу здесь как исторический факт следующий любопытный отзыв управляющего делами Сибирского комитета статс-секретаря Буткова, данный им курьеру, везшему письмо с отказом Н.Н. Муравьеву: «Все это, что написал Чевкин, вздор, а сущность в том, что нам нельзя пустить американцев на Амур и в Забайкалье. Они разовьют там республиканский дух, и Сибирь отвалится. Вы так и скажите об этом Николаю Николаевичу». Курьер так и сказал это Муравьеву.

Здесь необходимо пояснение историка. Н.Н. Муравьев делал свое «амурское дело», опираясь только на человеческие и материальные ресурсы Восточной Сибири, генерал-губернатором которой он был назначен царем в 1847 году. Будучи трезвым имперским администратором, он понимал, что крайне богатый и стратегически важный для России край так и останется заштатной колонией Российской империи и никогда не сможет стать мотором модернизации отсталой империи. Вот поэтому Н.Н. Муравьев достаточно рационально и практично отнесся к идее американцев, отправив срочно со специальным курьером их предложения в Петербург. Но и бюрократия империи четко понимала свои узкокорпоративные интересы, ставя их значительно выше государственных и тем более народных. Что вполне предсказуемо и привело к жестокому поражению Российской империи в Крымской войне, а в дальнейшем к падению монархии в первом пожаре мировой войны.

Надо избавиться от взгляда на деятельность М.И. Венюкова как просто географа и смелого путешественника. Да, это он отлично делал. Он первым из русских прошел неведомую Уссури, он был первым на реке Чу в Средней Азии. Но Михаил Иванович был и активным социальным мыслителем, он делал выводы из полученных им фактов. Трезвые и суровые. Вот хотя бы такая мысль: «Восточная Сибирь и Амурский край России должны быть развитыми промышленными районами, а не колониальными поставщиками сырья для метрополии и соседних держав по Тихому океану». Это говорилось на заре освоения русскими Дальнего Востока. Предложение, которое полностью разделял и граф Амурский, так и не было реализовано в первые 50 лет владения Российской империей Амурским краем. Второй раз это убедительно повторялось в самом начале насаждения советской власти на Дальнем Востоке редактором газеты «Приамурские ведомости» К.К. Куртеевым в лицо всей правящей коммунистической головке и самому диктатору Дальнего Востока Н.А. Кубяку. И Кубяк полностью согласился: «Да, это правильный взгляд». За вторые 80 лет так ничего и не было сделано, чтобы превратить наш край в поставщика готовой продукции. И вот опять через 85 лет это же стал говорить В.И. Ишаев. «Открыл» наш губернатор Америку…

Уже десятилетия пропадают неизвестно куда конкретные предложения губернаторов Амурской области и Приморского края о развитии переработки сырья на русском Дальнем Востоке. Я уже не говорю о целых программах. Ничего не выполнено. Дальний Восток как был, так и остается поставщиком сырья. Дальний Восток потерял за это время миллионы человек. Активных и потому сбежавших. Например, среди них даже сын В.И. Ишаева. Он сейчас бизнесмен в Москве. Еще несколько миллионов просто умерло, так и не дождавшись каких-либо сдвигов в своей тяжелой и скудной жизни. А чиновники Центра, представители – генерал-губернаторы только льют словесный елей на угли гнева дальневосточников, наблюдающих по всем каналам ТВ, как гламурно купаются в нефте– и газодолларах две столицы. Между прочим, полученных за нефть и газ, выкачанные из Сибири…

Убежден, что и прозвучавшие слова о сотне миллиардов рублей, которые будут брошены на развитие инфраструктуры Дальнего Востока и Забайкалья, так же останутся предвыборным пиаром правящей бюрократии. Дальний Восток, как и Сибирь, обречен быть колонией, сырьевым придатком московской метрополии.

В этой связи весьма любопытно наблюдение, сделанное в 1870 году М.И. Венюковым в Японии. Как и во всех международных портах, где находились военные суда ведущих морских держав, в Иокогаме устраивались время от времени гонки на военных лодках. «Наши русские гребцы со “Всадника” отличились и пришли, – пишет Венюков, – кажется, первыми. Но англо-иокогамские газеты умолчали об этом мирном торжестве русских моряков, как умолчали и о другом их подвиге: быстром прибытии с корабля на один пожар в городе. Расхвалив команды английских и других судов, участвовавшие в тушении пожара, они умолчали о русских, и капитан Михайлов должен был сам напомнить о заслугах своих подчиненных особым письмом в одну из редакций.

Это уже общая участь всех русских на Востоке и Западе: быть неумолимо затираемыми во всех случаях, когда нельзя их выбранить. За то, что они допускают у себя господство деспотизма и через то являются опорой его в целом мире, все относятся к ним с ненавистью, переходящей, где только можно, в презрение».

Так русские платили за самодержавие и чудовищный государственный чиновничий централизм при всех их личных контактах с европейцами.

«Отчего Амурский край не развился так же быстро и роскошно, как Калифорния, Новая Зеландия, Южная Австралия или хоть Канада?» – задавал риторический вопрос М.И. Венюков. Его же красноречивый ответ приведен выше. Но вот что любопытно отметить в этой связи. Уже 90 лет нет царизма и его деспотического государства, а Дальний Восток так и остается сырьевым придатком, причем уже Китая. А обрабатывающей промышленности все нет. Судя по всему, меняются только внешние формы и словесная шелуха, а суть колониальной политики российского государства остается прежней.

В заключение я хотел бы написать еще раз вот о чем. Патриот свободной, сильной и процветающей России Михаил Иванович Венюков умер в Париже 3 (16) июля 1901 года. Но не нужны в Париже останки русского полковника, эмигранта и писателя. Но ведь он нужен нам на Дальнем Востоке. Я думаю, наше отделение Географического общества может вслед за мной поставить вопрос о возвращении на Родину останков М.И. Венюкова. Думаю, пришла пора «собирать камни». Я обращаюсь также и к предпринимателям нашего города и края: к 150-летию «Амурского дела» и 150-летию плаванья Венюкова по Уссури было бы весьма своевременно с позиций историзма вернуть М.И. Венюкова на русский Дальний Восток. Займитесь – у вас есть и деньги, и энергия. Ведь именно Хабаровской библиотеке М.И. Венюков завещал свои книги, карты и рукописи. То есть назначил Хабаровск и Дальний Восток своим духовным наследником. А я могу съездить за его прахом в Париж; знания французского языка, полученные в МГУ, вполне позволят провести переговоры с французскими муниципальными властями и с наследниками М.И. Венюкова. И к слову будет сказано: пора исправить ошибку на памятнике Муравьеву в Хабаровске и правильно написать отчество Венюкова. Я думаю, захоронить прах М.И. Венюкова надо в казачьей станице на Уссури, носящей его имя. Это будет исторический памятник федерального значения.

Статья:

Попов В.Г. Обращение историка к архиепископу Приамурскому Марку о возвращении праха исторических деятелей русского Дальнего Востока. – Казачий дозор. 2009. № 35. Ноябрь.

«Кто отлучит нас от любви Божьей…». Римлянам:8.38
Мученичество митрополита Благовещенского Евгения (Зернова)

В общественной жизни Российской Федерации – России в последний год наметились определенные положительные моменты. Патриарх РПЦ Кирилл занимает ясную прогрессивную позицию нравственного неприятия по отношению к тоталитарному периоду в истории страны и особенно к сталинизму. В структурах кремлевской власти новый председатель Совета при президенте по развитию институтов гражданского общества и правам человека Михаил Федоров выдвинул как главный приоритет своей деятельности десталинизацию общественного сознания. В этой связи для подтверждения экзистенциальной потребности десталинизации не только общественного сознания, но и, по моему глубокому убеждению, государственных структур, в первую очередь карательных, будет конкретный пример жизни и мученичества митрополита Благовещенского Евгения.

Семен Алексеевич Зернов родился 18 января 1877 года в семье дьякона Московской епархии и получил превосходное духовное образование. Первоначальное свое служение под именем Евгения он начал в сфере духовного образования, где быстро достиг значительных успехов. 25 марта 1906 года был назначен ректором Иркутской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита. Со временем отец Евгений стал видным церковным проповедником сибирского города. Вполне по своим выдающимся таланту, знанию и заслугам С.А. Зернов был возведен в сан епископа и назначен 11 июня 1914 года на самостоятельную кафедру в Благовещенск.

14 сентября 1914 года епископ Евгений прибыл к своему новому дальневосточному месту служения. Архиерейское служение епископа Евгения в столице Приамурья проходило в очень сложный период российской истории. Началась Первая мировая война, тысячи молодых амурских казаков и крестьян уходили на далекие западные фронты. Православная церковь укрепляла их дух и звала к беззаветному служению Родине. Но империя, пропустившая время модернизационных реформ и потому будучи неготовой к современной тотальной войне, свалилась в прорву Революции. Эти чрезвычайные события требовали от такого института гражданского общества, как православная церковь, четкого и ясного реагирования на события. Многие люди, далекие в благополучные времена от веры, в пору таких катастроф и бедствий обращают свой взор к Богу и православной церкви. В этих сложнейших условиях от первого лица епархии зависело очень много. И в первую очередь – как церковь справится с новыми вызовами революционного времени. И ученый епископ, человек прогрессивных взглядов, вполне соответствовал своему времени. Ранней весной 1917 года, в начале революционных событий в Благовещенске, епископ Евгений действовал в полном согласии с военным губернатором Амурской области и наказным атаманом Амурского казачьего войска К.Н. Хагондоковым. По распоряжению архиепископа Евгения во всех храмах Амурской области был прочитан манифест об отречении от престола царя Николая II. А когда было провозглашено о создании Временного правительства Российской Республики и возникновении в Благовещенске революционно-демократического Комитета общественной безопасности, владыка Евгений поддержал передачу власти военного губернатора вновь возникшему органу власти. Новая революционная власть восстановила патриаршество и сотрудничала с православной церковью в поисках путей умиротворения страны, вздыбленной самой страшной войной за всю историю государства российского.

Под влиянием Великой русской революции Святейший Синод русской православной церкви кардинально очистил свой состав, избавившись от архиреев, находившихся под влиянием Григория Распутина. Новый Синод довольно быстро отказался от своих монархических убеждений, и с конца весны 1917 года в Приамурье священники и диаконы при рукоположении в сан клялись «повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания». Активное включение в церковную жизнь на Дальнем Востоке Российской республики указаний Патриарха РПЦ Тихона и Синода РПЦ было несомненной заслугой епископа Евгения. Во время первых в истории русского Дальнего Востока свободных выборов новых демократических органов местного самоуправления, избиравшихся на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, по указанию епископа Евгения священники призывали идти на выборы и освящали первые заседания вновь избранных волостных земских собраний. Тысячи вновь избранных крестьян-гласных укреплялись в своих властных полномочиях с поддержкой церкви. Таким образом, новое революционное становилось привычным и обыденным.

Невзирая на контрреволюционный и антидемократический переворот в Петрограде в октябре 1917 года, проведенный под руководством Троцкого – Ленина, и захват власти в столице экстремистами, на Дальнем Востоке, в том числе и в Благовещенске, продолжалась позитивная работа по укреплению новой демократической власти. Как тогда мудро называл комиссар Временного правительства Российской Республики по Дальнему Востоку, хабаровский учитель и депутат IV Государственной думы Александр Николаевич Русанов – народовластия. Амурское областное земство сосредоточило в своих руках всю полноту власти. Главным центром и опорным столбом демократии в области было Благовещенское городское самоуправление, избравшее городскую управу и городского голову. По итогам всенародных и самых свободных выборов городская дума стала социалистической. Солдаты-экстремисты, составлявшие в своем большинстве дезертиров, пойманных и отправленных в дальневосточные гарнизоны на исправление, были питательной средой для анархо-большевистских агитаторов. Главнейшим из них был уголовник, фальшивомонетчик Федор Мухин, ловкий демагог, каких, к сожалению, как грязную пену, Великая Русская революция вынесла на гребень своей очищающей волны. Опираясь на солдат и маргинальные слои городского сообщества, используя совет рабочих и солдатских депутатов, который ошибочно покинули представители социалистических партий, Ф. Мухин решил вооруженным путем захватить власть и установить свою «диктатуру пролетариата». Но неожиданно получил отпор вооруженных горожан, объединенных в отряды добровольной гражданской милиции, созданной демократически настроенными офицерами и солдатами города. Фактически это был прообраз национальной гвардии. Тогда так и говорили: добровольная гражданская милиция – это завоевание революции. Горожане были поддержаны тремя сотнями молодых амурских казаков, проходивших плановые учебные сборы в городе. Ими руководил атаман АКВ, казачий учитель И.М. Гамов. 6 марта 1918 года «установители» своей власти были разоружены, арестованы и посажены в тюрьму. Благовещенск стал единственным городом на Дальнем Востоке Российской Республики, выступившим с оружием в руках против политических бандитов. Вечная слава тем пока еще безвестным героям! Своей самоотверженной борьбой за только что приобретенную свободу и демократию горожане Благовещенска и амурские казаки спасли честь дальневосточников, не легли безропотно под штыки красной шпаны, подобно хабаровцам и владивостокцам, не создавшим свою добровольную гражданскую милицию, не дали антинациональной шайке коммунистов-интернационалистов нагло разогнать впервые в условиях свободы избранные демократические органы народного самоуправления. Большевистские вожаки, в большинстве своем из эмигрантов (Тобельсон – Краснощеков) или вышедших из тюрем боевиков-террористов (Никифоров), собрав своих единомышленников-карателей, демобилизованных и окончательно деморализованных солдат (растащивших и распродавших имущество своих частей) из Владивостока и Хабаровска, раздавили героическое сопротивление жителей Благовещенска. Советские историки в своей фальсифицированной коммунистической версии истории назвали героическое сопротивление горожан Благовещенска «Гамовским мятежом» (2.177–178). Думаю, современные дальневосточные историки должны прекратить повторять прежнюю ложь на сторонников демократии, беззаветно дравшихся с оружием в руках против диктатуры большевистского комиссародержавия. В мировой политической науке большевистский, коммунистический режим Троцкого – Ленина – Сталина был назван тоталитарным. Однородным возникшим вслед за ним итальянскому фашизму и немецкому национал-социализму. По сути, российские демократы первыми с оружием в руках выступили против наползания тьмы тоталитарного фашистского ужаса на Землю. Кстати, выйдя из тюрьмы и захватив власть, Ф. Мухин занялся привычным ему делом – напечатал «с товарищами» более 100 миллионов фальшивых денег, отобрал у амурчан-крестьян, в том числе и у десятков моих предков Свечниковых и Пономаревых из деревни Коршуновки, настоящие деньги и золото, зерно и мясо, потом, убегая, положил в китайский банк 1,5 миллиона золотом. «Для продолжения подпольной борьбы». Сотни тысяч раздал своим подручным, бывшим военнопленным австро-германской армии, спасавшимся через китайскую границу от крестьянского и казачьего гнева. Разбегались с настоящими деньгами в карманах установители коммунизма штыком от справедливого возмущения ограбленных дальневосточников, опомнившихся от большевистского дурмана.

Вот откуда начались золото партии и прочие прелести коммунистического господства. Поэтому большое значение для правильного понимания событий марта 1918 года в Благовещенске имеет письмо епископа Евгения патриарху Тихону (Белавину). И еще большее значение письмо имеет для правдивого написания истории. Не по-ленински, а так, как было на самом деле. Это письмо было обнаружено в уголовном деле № 65713 на епископа Евгения, заведенном карательными органами приехавшей на Дальний Восток на штыках Красной армии «диктатуры пролетариата», и обнародовано благовещенскими краеведами. Письмо было написано 28 августа – 10 сентября и раскрывает отношение православной церкви к большевистскому режиму. Евгений описывает события в области и городе в начале 1918 года. В письме патриарху епископ первым делом обращает внимание Тихона на разгром духовной семинарии и соединенного с ней духовного училища, начавшийся 12 марта 1918 года после того, как семинария была захвачена красногвардейцами. Большое внимание епископ Евгений уделяет попытке мухинцев превратить семинарию в светскую школу советского образца. Епископ Евгений показал нарастание экстремизма в амурском обществе, связанного с желанием местных большевиков повторить петроградский и московский опыт по захвату власти. «Приближение революционной бури стало чувствоваться в Благовещенске еще с начала текущего года. В феврале месяце партия большевиков заняла уже в области и в городе господствующее положение. Вместе с захватом власти большевиками открылись все отрицательные стороны их засилья – страшное партийное озлобление одной части населения против другой, кровавые столкновения, экспроприации, грабежи, разбой, убийства. В последней трети февраля атмосфера социальной жизни настолько наполнилась удушливыми элементами большевизма, что со дня на день приходилось ожидать страшной катастрофы, и она разразилась над Благовещенском 27 февраля (12 марта) сего года». Епископ писал, что в первые же дни событий, 22 февраля (7 марта), были отменены занятия в семинарии и других учебных заведениях города, так как на улицах было очень опасно из-за открытых вооруженных столкновений «большевиков-красногвардейцев с защитниками прежней власти и порядка – белогвардейцами». 25–26 февраля к «большевикам-красногвардейцам» прибывали подкрепления из Владивостока и Хабаровска, поэтому, хотя в эти дни и было затишье, епископ назвал его «зловещим». Кирпичное здание семинарии находилось на возвышенном месте в северо-восточной части города и было важным стратегическим пунктом в разгоревшихся уличных боях. «27 февраля в 7 часов утра каменное здание семинарии было обстреляно большевиками из ружей и пулеметов. После чего нападавшие ворвались в здание в поисках, как они объясняли, «складов ружей и пулеметов и предполагая скрытую засаду». В первые дни после разгрома семинарии в ней находились «арестантский дом для заключения и суд над контрреволюционерами», а начиная с 8 (21) марта расположилась революционная армия, «около 600 левых солдат, около 30–40 лошадей, 17 пулеметов, военный цейхгауз и продовольственные запасы». Сюда же большевики свозили и реквизированное, т. е. награбленное, имущество со всего разгромленного ими города. Пребывание демобилизованных солдат-карателей из Хабаровска и Владивостока, буквально воспринявших лозунг Ленина «грабь награбленное» и желавших приехать в свою вятскую деревню хоть с чем-то существенным, кроме забранных ими винтовок и патронов, привело к трехдневной вакханалии грабежа беззащитного города. Пребывание большевизированных солдат принесло семинарии значительные разрушения. «В частности, еще в самые первые дни большевистского захвата власти был нанесен ущерб семинарской церкви. Советские солдаты разбили старостинский ящик, деньги из него были похищены, со стены один из солдат сорвал икону Господа Саваофа и разбил на мелкие части, расхищалось и уничтожалось имущество – классная и столовая мебель, – выброшенное во двор семинарии».

Хочу добавить: в последней трети августа 1918 года здание семинарии заняли анархисты из отряда Пережогина и их союзники – бывшие австро-венгерские военнопленные – мадьяры, отступившие из Иркутска и довершившие разгром семинарии. Большевистский путч в Благовещенске неслучайно совпал с очень важным моментом в политической жизни города и области. Амурчане готовились впервые в истории начать выборы своих мировых судей. Важно подчеркнуть: это в то время, когда по всей стране уже свирепствовали внесудебные карательные чекистские отряды.

Считаю необходимым напомнить еще одно предложение Михаила Александровича Федотова, подготовленного для Президента РФ – «ревизия топонимических названий, официальных памятных дат и профессиональных праздников». А ведь двадцать лет назад и совсем недавно, к 150-летию города Хабаровска, я, историк, будучи депутатом Хабаровского городского совета в 1990–1994 годах, настойчиво требовал вернуть центральным улицам исторического города Хабаровска их прежние исторические наименования. Прекратить существование музея ВКП(б) под открытым небом. Ведь все эти названия, данные не горожанами, а группой лиц, эти Карла Маркса – Ленина – Кубяка – Постышева – Гамарника – Дзержинского – Мухина – Герасимова и прочих, омыты кровью миллионов россиян и не имеют права на существование на улицах нашего города. И двадцать лет назад, и сейчас я даже не получил ответа от старых-новых руководителей города. Бывших секретарей горкомов и райкомов КПСС. А ведь нахождение главного хабаровского храма РПЦ на улице имени главного идеолога убийства РПЦ кощунственно по отношению к сотням тысяч верующих россиян, загубленных по его запискам.

Вот таким было письмо епископа Евгения, ярко показывавшее неприятие простым честным человеком наступающей кровавой диктатуры. Именно оно стало главным аргументом для начала политико-уголовного преследования Благовещенского епископа Евгения. Причем развязывали террор по всему Дальнему Востоку секретными приказами политические назначенцы красной Москвы члены Дальбюро ЦК РКП(б), руководствовавшиеся секретными записками и указаниями Ленина. «Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше». Причем оправдывалось это обращение Ленина к своим соратникам голодом в стране (3.666–667). Нет, уничтожение церкви ставилось как политическая задача. Причем не только РПЦ, а вообще всякой веры. Взамен оглушающей государственной пропагандой навязывалась новая вера – большевистско-коммунистическая. Под нее стала переписываться и история страны.

После уничтожения Патриарха Тихона и второго лица РПЦ, митрополита Петроградского Вениамина (Василия Павловича Казанского), расстрелянного по приговору Петроградского ревтрибунала 13 августа 1922 года за сопротивление ограблению церквей города, была развязана террористическая государственная компания по разгрому РПЦ как идеологического конкурента новой религии для народа – русского коммунизма.

Арест епископа Евгения был сознательно приурочен к церковному празднику Успения Пресвятой Богородицы. Он был арестован в ночь с 29 на 30 августа 1923 года, после всенощной в главном храме города – Благовещенском кафедральном соборе. Начался страшный путь на Голгофу раба божьего Евгения… Епископу были вменены в вину: «1) связь с Колчаком через Высшее Временное церковное управление в Омске; 2) организация проповеднических религиозно-патриотических отрядов с целью контрреволюционной агитации; 3) связь в 1922 году с Высшим церковным управлением за границей; 4) поддержка патриарха Тихона; 5) взятка в размере 1 рубля серебром надзирателю С.».

22 февраля 1924 года комиссией НКВД по административным делам мерой пресечения для епископа Евгения было принято решение заключить в концлагерь на 3 года. На Соловки благовещенский епископ прибыл в начале весны 1924 года. Советская власть превратила бывшее святое место в самую гнусную тюрьму своей чудовищной карательной системы – ГУЛАГа. Авторитет епископа Евгения был очень высок – потому по общему решению 17 епископов, находившихся там, его признали старшим. Именно эти 17 узников совести подписали «Памятную записку соловецких епископов» советскому правительству. Автор этого исторического документа РПЦ, профессор Московской духовной академии И.В. Попов, подготовивший проект документа, руководствовался указаниями епископа Евгения (Зернова). Советскому политическому руководству не понравилась стойкость епископов, и 20 мая 1927 года епископ Евгений, пройдя страшные этапы ГУЛАГа, прибыл в Коми. В 1929 году после отбытия срока внесудебного наказания епископа лишили права проживания «в Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных округах и ДВК с прикреплением к определенному местожительству сроком на 3 года». По решению Особого совещания при коллегии ОГПУ 28 июля 1930 года его досрочно освободили от наказания, разрешив свободное проживание на территории СССР. К этому времени епископ Евгений уже проживал в Котельничах Вятской епархии. В 1934 году архиепископ Евгений получил назначение на Нижегородскую кафедру и был возведен в сан митрополита. Но террористический политический режим не желал иметь независимый институт гражданского общества в виде РПЦ. И был снова нанесен удар по ее руководителям. 4 ноября 1935 года митрополит Евгений был снова арестован. Он был осужден ОСО при НКВД СССР по ложному обвинению в антисоветской агитации. Митрополита Евгения приговорили к 3 годам лишения свободы в Карагандинском лагере, куда его доставили по этапу 16 декабря 1935 года. Митрополита загнали в 7-е Бидаикское отделение КарЛага. Там митрополита определили на тяжелый физический труд в сельскохозяйственном отделе лагеря. Зимой бросали на заготовку льда. Все работы он выполнял добросовестно и в полном объеме. Так зафиксировано в документе от 13 июля 1936 года в «Деле митрополита Зернова». Однако 7 сентября 1937 года его вновь арестовали, обвинив «в контрреволюционной агитации и участии в контрреволюционных группировках». 20 сентября 1937 года тройка УНКВД по Карагандинской области постановила: митрополита Евгения (Зернова), а также арестованных вместе с ним игуменов Евгения (Выжву), Николая (Ащепьева), иеромонаха Пахомия (Ионова), священника Стефана Крейдича – расстрелять. Приговор обжалованию не подлежал и был приведен в исполнение немедленно. Место погребения осталось неизвестным. Ленинско-сталинский изуверский режим русского коммунизма стремился растирать в лагерную пыль свои жертвы. Но, я думаю, сломить волю и веру мучеников неправедным правителям и заплечных дел мастерам не удалось. Да и «кто отлучит нас от любви Божей…» Мы помним о них, миллионах россиян, истребленных, но не сдавшихся.

Осталось добавить только одно. Все жертвы расстрела 20 сентября 1937 года по требованию родственников и РПЦ были реабилитированы решением прокурора г. Караганды, вынесенным 29 марта 1990 года.

Литература.

1. Попов В.Г. Амурское земство. В кн. Представительные органы власти в Приамурье. Очерки истории. – Благовещенск. 2009.

2. Ермацанс И.А. Благовещенская епархия и ее архиереи (1914–1930-е годы). В кн. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию окончания Гражданской войны и иностранной военной интервенции на Дальнем Востоке. 22–25 октября 2002. – Благовещенск. 2002.

3. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 45. – М. 1975.

Статья:

Попов В.Г. Кто отлучит нас от любви Божей. Римлянам 3.38. – Казачий дозор. 2012. № 54. 1 января.