Текст книги "Хозяин дома"

– Так вот, он в своё время просил у Змееносцева о свидании с ней, полагая, что она всё ещё оказывает интимные услуги за деньги. Однако Андрей ответил ему, что она с этим завязала и в настоящее время отдаётся только ему, Змееносцеву.

Рассказывая об этом, Безделов внимательно отслеживал реакцию на лице Болотова – но тот и бровью не повёл. Георгий Константинович продолжил:

– Потом Денис позвал меня на сегодняшнюю вечеринку, на которой присутствовала компания безотказных женщин. Страхов в свою очередь позвал на неё и меня. Я, правда, поначалу отказывался, так как мне было стыдно из-за того, что я, с одной стороны, и с тобой общаюсь, и подобными вещами время от времени грешу. Я не хотел пересекаться со Змееносцевым.

Болотов понимающе посмотрел на старика.

– От его влияния не так-то просто освободиться, Георгий.

– Я уже ощутил это на себе. Но все же мне правда стыдно перед тобой.

– И всё же в итоге ты согласился и поехал?

– Да. Ты знаешь о том, что я никак не могу забыть Соню. Этой поездкой я хотел на время заглушить свою боль, – признался Георгий Константинович, – и когда мы приехали в сауну, то принялись заниматься с «сотрудницами Змееносцева» сам понимаешь чем. Но потом я вдруг услышал, как Андрей кричит от боли. Выхожу к бассейну, а там он бултыхается в воде, рассчитывая, что охватившее его пламя погаснет. Но оно не гасло (по взгляду Болотова Георгий Константинович понял, что писатель осознаёт смысл произошедшего события)! Я хотел было кинуться на помощь, но тут увидел в воздухе силуэт Хозяина – и замер. Я спросил Дениса, видит ли он.

– Он не увидел?

– Нет.

– Тогда действительно ещё не время обо всём ему рассказывать. Что было дальше?

– Понятное дело, все девушки пришли в ужас. Денис тоже был испуган, но, надо сказать, держался молодцом. Он первым кинулся в воду вытаскивать Змееносцева, который уже успел потерять сознание и пойти на дно. Я поначалу не хотел его вытаскивать, но, видя, что Денис в одиночку не справляется, не мог поступить иначе. Как ты думаешь, Сергей, своим появлением Хозяин давал мне понять, что мне не следует спасать Змееносцева?

– Не думаю. Кому суждено сгореть, тот не утонет.

– Когда мы вытащили Андрея из бассейна, приехал Чернобродов. Он сказал, что скорая уже едет – он её вызвал. Денис забеспокоился насчёт прибытия полиции, но Николай Александрович заверил его, что «он с ними разберётся» и велел возвращаться в гостиницу с его водителем. И вот мы здесь, а я рассказываю обо всём этом тебе.

– А начались твои приключения из-за Сони? – с печальной иронией спросил старика Сергей Васильевич.

– Да, – вздохнул Безделов. – Когда я думаю о том, что ничего для неё не значу, то испытываю сильную боль.

– Поверь мне, боль испытываешь не ты один.

– Я знаю.

– Соне тоже всё это время было нелегко. Особенно после того, как я, по сути, выдвинул ей ультиматум.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Безделов.

– Мы с Соней в последнее время были вместе, – видя по лицу Георгия Константиновича, что ему тяжело об этом слышать, Болотов тем не менее продолжал, – и она действительно была счастлива со мной.

– А ты с ней? – испытующе глядя на Сергея Васильевича, спросил Безделов.

– О моём счастье разговор предстоит отдельный. И не сегодня, – ответил Болотов и продолжил. – Соня перестала видеться со Змееносцевым, пока я был с ней. Однако её страсть одолевала её и со мной. И мне пришлось поставить её перед выбором.

– Перед каким?

– Мы сможем быть вместе только в том случае, если она одолеет свою страсть, если перестанет быть ею управляема. И судя по тому, что сегодня произошло с её искусителем, она добилась в этом определённых успехов.

– Превозмогла своё вожделение?

– По крайней мере отчасти – это точно.

– Теперь ты вернёшься к ней?

– Посмотрим.

Безделову снова стало стыдно. В работе над собственными страстями он сам определённо взял тайм-аут.

– Я слышал концовку твоего разговора с Денисом, Георгий. Признаюсь честно, я стоял в тот момент у твоей двери, так как намеревался рассказать тебе про этот феномен в стене. Но в итоге я решил позволить тебе сделать вначале то, что ты так сильно хотел.

– Господи, как же я всё порчу постоянно! – страдальчески воскликнул Георгий Константинович. – Надо срочно положить всему этому конец!

– Конец будет положен, но для этого нам необходимо правильно приложить усилия. То, что тебе совестно – это хорошо. Но тебе необходимо ещё глубже осознать, почему сегодня ты был там, где был, и делал то, что делал.

Болотов достал из кармана брюк аккуратно сложенный лист бумаги, на котором был напечатан текст.

– Прочитаешь это, как будешь готов. Я пойду к себе. Бодрствовать ночью вредно, поэтому и тебе рекомендую лечь спать. Скоро увидимся. Под одной крышей как-никак живём.

– Хорошо, до встречи. Я обязательно это прочту.

Болотов направился к себе. Георгий Константинович повесил плакат (на удивление совершенно не пострадавший от раскола в стене) на его прежнее место и лёг спать.

 
                                              VII
 

За десять лет до излагаемых событий

Из дневника Сергея Болотова

Как же найти выход из этого тупика желаний и страхов? Что делать? Как разобраться в себе? Сколько разных голосов звучит в моей голове; каждый транслирует свои взгляды на то, что происходит и каждый кричит о том, что ему угодно, чтобы произошло. А какой из них прав? Или, быть может, слушать нужно кого-то (что-то) другое?

Моя ситуация типична и банальна, она случалась миллионы раз до меня и столько же раз случится, когда обо мне забудут даже потомки. Я и сам проходил через это уже не однажды, и снова и снова это заканчивалось ничем. И в этот раз всё идёт к тому же.

Я хочу покорить девушку. Хочу, чтобы она была моей. И телом, и психологически. На данный момент я склонен думать, что у меня к ней «чувства». Мы работаем вместе, видимся почти каждый день, а ситуация не то, чтобы перестала меняться – она даже и не начинала. Я ничего не предпринимаю; ей абсолютно всё равно, буду ли я предпринимать. Единственное ощутимое движение происходит у меня внутри.

Моя симпатия не взаимна и по этой причине я ежечасно испытываю повторяющийся цикл неприятных, как правило, эмоций. Они такие разные, но общее у них одно – они не помогают мне развиваться. Они объективно мешают, но мне чего-то не хватает, чтобы расколдовать этот круг. Я, пожалуй, даже смекаю, чего – знания и воли. Попробую разобраться.

Почему я думаю о ней, почему хочу от неё чего-то? Ответ очевиден: мне нравится её внешность. Причём нравится и лицом, и фигурой, что бывает у меня не всегда, а в данном случае бьёт сразу по нескольким фронтам. Просто что делать с нереализованным по природному назначению половым возбуждением, мне известно уже давно, а вот как поступить с нереализованным желанием обладать, я не понимаю и по сей день. И потому желание покорить её морально превосходит желание чувственное – второе как бы является продолжением первого.

Пишу об этом и мне стыдно. Ведь я совершенно не знаю человека: понятия не имею, что она любит, а чего не переносит; о чём мечтает и о чём переживает. Но мне как будто бы и всё равно. Вернее, я, конечно, поинтересовался бы этим, если бы общался с ней, а не просто здоровался в коридоре. Однако сейчас я думаю, что готов принять её любой. Конечно! Ведь мне же нравится её внешность, а остальное приложится! Каждый день любоваться её красивым лицом, овладевать её горячим телом и вообще каждую минуту кайфовать от осознания того, что она моя – вот о чём я мечтаю уже много недель. Правда, не красит меня и то, что не об одной ней я думаю подобным образом: я бы желал и других девушек, кто мне симпатичен (внешне) и кто мне пока что не отказал бесповоротно. Просто её я вижу чаще, чем остальных, и на данный момент именно она видится мне наиболее привлекательной (как, впрочем, ранее виделись другие). Признаться, в такие моменты, если я делаю усилие и на время выныриваю из потока своих мечтаний, я чувствую себя какой-то свиньёй, то и дело разевающей пасть на самый жирный кусок, но также не забывающей и о кусках чуть менее вкусных. Хорошего много не бывает. Увы и ах, но моя свинья жутчайше голодна. Она до сих пор не полакомилась ни главной причиной своих пролитых слюней, ни «чуть менее жирными кусками». Всех девушек, кто был ко мне благосклонен, моя свинья брезгливо отвергала, а тех, от которых она радостно визжала, ей не удалось даже хорошенько обнюхать. Почему я практически ничего не предпринимаю, чтобы накормить несносного поросёнка? Об этом чуть позже.

Громко урчащий свиной живот не единственный симптом моего бесплодного воздыхания. Не имея решимости совершить активные действия для получения желаемого, я уйму времени провожу в грёзах, в которых моё буйное воображение рисует меня тем, кого она, как мне кажется, просто обречена возжелать сама. Это и рок-исполнитель, который горланит на сцене забойный хит, чем вводит её, стоящую в первых рядах огромной толпы, в экстаз. Это и огромный перекачанный культурист, от одного появления которого у неё перехватывает дыхание, и она не может думать ни о чём другом, кроме как отдаться ему… на зависть подругам (таким же страждущим, разумеется). Это и сорвавший куш (совершенно не важно, в какой сфере) предприниматель, разъезжающий на дорогом автомобиле (я к машинам, к слову, совершенно равнодушен, но точно знаю, что их любит она). Иногда он делает это в компании таких же крутых, как и он, друзей, а иногда один (само собой, недолго, ведь она моментально даёт ему понять, что жаждет составить ему компанию, на что он охотно соглашается). А порой это… тот самый рыцарь в доспехах и шлеме, который голыми руками (накачанными, не забудьте!) крушит непонятно откуда взявшихся врагов, а она вместо того, чтобы прийти в ужас, почему-то впадает в экстаз, который не испытаешь ни на каких рок-концертах и ни в каких мерседесах. Она, завороженная, дожидается безальтернативной победы великого воина, после чего робко подходит к своей новоявленной мечте и застенчиво заглядывает в его полные внутренней силы глаза. Она мечтает снять с него железную маску, чтобы страстно поцеловать губы могучего победителя. И он позволяет ей сделать это…

Во время подобных фантазий порою возникает ощущение выросших за спиной крыльев (непонятно, какого на сей раз зверя), но свинья непременно хочет полакомиться плотью, а эта плоть вот уже несколько месяцев ходит в нескольких метрах от меня не тронутой ни пастью свиньи, ни какой другой её частью. Это время от времени (под аккомпанемент жалобного свиного воя) заставляет задуматься и о каком-то реальном действии. И вот я, сидя на работе, но думая сами понимаете о ком, размышляю, как бы к ней подойти. Все железные рыцари, все рокеры и мажоры куда-то исчезли и не высовывают и носа, а на их месте появилось простое и понятное чувство СТРАХА. При мысли о том, что я «подкатываю» к ней, а мне на глазах у сочувствующих зевак дают от ворот поворот, вызывает неприятное жжение в центре живота, после чего остаётся одно-единственное желание – убежать от этих страданий. Уже какой-то другой голос раздаётся в моей голове, и обескураженному горе-ловеласу он советует следующее: «Не суйся ты туда. Тебя там не ждут и тебе там не рады. Тебе будут улыбаться, но при этом будут больно ранить. С какой бы стороны ты к ней ни подходил, ты всегда будешь получать лишь отказ. Если бы ты был ей нужен, она бы давно уже пошла на контакт сама, и ты бы не задавался сейчас подобными вопросами. Ты же не хочешь страдать, будучи отвергнутым, да ещё если об этом узнает полсотни коллег? То-то же. Пусть уж лучше всё останется как есть».

«Как есть» всё и остаётся. И легче от этого не становится, ведь снова воет свинья, геройствует рыцарь, а затем кто-то донельзя «заботливый» осаждает меня и убеждает сидеть на месте, что я послушно и делаю. В результате иногда я слышу ещё один голос, наиболее тихий из всех, но ни на секунду не сомневающийся в собственной правоте. Он говорит: «Как ни жаль, но у тебя с ней ничего не выйдет. Она никогда не обратит внимания на такого, как ты: ей нравятся совершенно другие парни, и тебе никогда не стать таким, как они. И со всеми теми, кто тебе также нравится – вот с той, с той и с той – у тебя тоже ничего не выгорит. Может быть, ты когда-нибудь и найдёшь себе девушку, но вряд ли ты будешь счастлив, ведь нужна-то тебе она, но с ней без вариантов. Или, на худой конец, ты бы теоретически мог быть счастлив вот с той, но там тоже ничего не получится, я уже говорил. Так что счастья в твоей личной жизни не будет никогда, это я тебе могу гарантировать. Обидно? Да, я всё понимаю. Но тут уже ничего не поделаешь, смирись».

Но я не мирился. В дальнейшем я совершил ряд ошибок (хотя, надеюсь, избежал при этом непоправимых), но кое-что в итоге понял и исправил. Что именно и как – однажды планирую написать об этом роман.

Глава восьмая

 
                                               I
 

Сергей Васильевич проснулся рано утром и сразу же подумал о Соне. После вчерашних событий им было необходимо поговорить. Будить девушку Болотов не хотел, но взяв свой телефон, увидел от неё пропущенную смс с текстом: «Серёжа, ты спишь?» Отправлена она была семь минут назад, значит, Соня уже проснулась. Не медля ни минуты, Болотов пошёл в её номер.

– Серёжа! – с какой-то робкой радостью встретила вошедшего к ней писателя Соня. – Ты знаешь, вчера у меня был такой необычный день…

– Не только у тебя, – достаточно сурово ответил Болотов.

– А что такое? В чём дело?

– Андрей Змееносцев сегодня ночью получил тяжелейшие ожоги. Сейчас он в больнице.

– Да ты что! – изумилась поначалу Сладкова.

– Ночью они с Денисом и Георгием предавались разврату в сауне, и в какой-то момент Змееносцев загорелся.

– Надо же… А я вчера как раз поздно вечером…

– Расскажи мне, – Болотов взял Соню за руку.

– Вчера я прочла тот отрывок…

– Шлоку.

– Да, шлоку, которую ты мне приносил. И стала думать о гнёте собственных желаний. Я пыталась найти ответ на вопрос, почему мне всё время хочется… ну, ты меня понимаешь. И в какой-то момент ко мне пришёл ответ, что мне не хватает… движения. Понимаешь? Движения.

– Кажется, понимаю. Расскажи мне, Соня.

– Причём это движение не столько даже физическое – с Андреем-то мы всё время двигались без остановки (Соня грустно усмехнулась). Но это другое. Это… как бы… внутреннее движение. То, которое я временно испытывала после того, как физически соединялась с мужчиной. И я, возможно, неосознанно считала, что это единственный для меня способ почувствовать себя движущейся, живой. Но, как мы уже не единожды с тобой обсуждали, то, что давало мне временное ощущение этой внутренней подвижности, на самом деле было моим наркотиком. Мне требовались всё большие и большие его дозы, а моменты достигаемой гармонии становились всё короче. Но вчера, после того, как я прочитала слова «освобождённый летит в познавании», я подумала, что я действительно недостаточно хорошо знаю саму себя; что для обретения свободы мне недостаёт познания того, что происходит внутри меня. И я заглянула внутрь. Там я увидела, что во мне живёт мысль, что во мне самой нет этой жизненной активности и движения, которую я всё время ищу где-то вовне. Однако в тот момент я поставила подобное убеждение под сомнение. Я стала думать, что во мне есть это движение, что на самом деле оно… является основой меня. Я почувствовала какой-то необычный жар внизу живота – там, где я всегда ощущала своё вожделение. И потом появился он.

– Огненный человек? – спросил Болотов.

– Да. Ты его знаешь?

– Знаю. Точнее, правильнее будет сказать, я сам встречал его дважды. Но расскажи вначале ты.

– Я спросила его «кто ты?», а он ответил: «Я – твоё движение». Я подумала, что это и есть прежний хозяин этого дома. Но когда я спросила его об этом, в ответ он лишь промолчал.

– Это правда.

– Я тоже поняла это. Почувствовала. Потом он сказал, что он тот, кого я искала все эти годы, но на самом деле он всегда был со мной. И ещё он сказал, что мы все должны обрести единство – и тогда он останется с нами навечно. Я уточнила, что он имеет в виду под «нами», а он ответил, что мы – это разбитые осколки единого целого, а он – тот, кто сплавит нас воедино. И ещё он сказал, что мы должны освободить пленницу, должны снять с неё цепи.

– Позволь я кое-что проверю, – сказал Болотов и направился к висящему над кроватью Сладковой персидскому ковру, который закрывал собой центральную точку в стене комнаты. Сергей Васильевич отогнул от стены правый угол ковра и увидел уже привычное для себя и новое для Сони зрелище.

– Что это? – растерянно спросила Сладкова.

– Точно пока не знаю, но очень похоже на звенья цепи, – сказал Сергей Васильевич. – Причём то же самое я видел и в комнате Георгия, и в комнате Анны, и в своих собственных комнатах.

– Так это ты тогда рассматривал, когда я без стука зашла к тебе? – смекнула Сладкова. – Ты меня ещё принялся отчитывать за это. Но почему ты говоришь «в комнатах»?

– Потому что раньше, Соня, я жил на седьмом этаже этого здания. И моим соседом тогда был Виктор Драгунский.

– Это тот лысый немощный мужчина?

– До первого пожара он был вовсе не таким, а, наоборот – цветущим и полным сил.

– А, это тот легендарный первый пожар!

– Да. Произошедший после первого возвращения сюда Хозяина.

– Правда? – в возгласе Сони прозвучали одновременно и радость, и изумление. – И что, он тоже приходил к тебе?

– Да, Соня, это случилось после того, как мои отношения с Драгунским сильно испортились. До этого Виктор Александрович, можно сказать, выступал моим покровителем.

– А в чём это покровительство заключалось?

– В том, что он постоянно внушал мне мысль, что я – самый лучший, что все остальные ниже меня. Он воспитывал во мне исключительное отношение к собственной личности, тем самым воздвигая барьеры между мной и другими. И в какой-то момент я действительно пошёл у него на поводу и принялся считать себя выше окружающих. Он внушил мне, что я «исключительный» писатель и музыкант. Но чем сильнее я в это верил, тем хуже становилось моё психологическое состояние. Как и в твоём случае, мне приходилось постоянно искать подтверждение тому, что «я лучше», но находить его становилось всё сложнее и сложнее. Это продолжалось до тех пор, пока я не осознал, что этот путь тупиковый. И, слава Высшим Силам, я нашёл книги, которые помогли мне противодействовать моему обособлению от окружающего мира.

– Это то, что ты давал мне почитать?

– Да. Это книги Учения Живой Этики, переданного Учителями человечества через Елену Ивановну Рерих. Это – экстренная помощь для нашего выхода из тупика.

– Елена Рерих – это жена художника Николая Рериха? – уточнила Соня.

– Да. Но её имя стоит того, чтобы помнить его и без этой привязки.

– И в итоге ты перестал прислушиваться к Драгунскому?

– В какой-то момент его мнение перестало довлеть надо мной. Я стал осознавать, что если исчезнет окружающим мир, то и моё надутое эго ничего не будет стоить. Оно попросту исчезнет вместе с ним.

– И что, Хозяин пришёл и поджёг Драгунского?

– Воочию я этого не видел. Более того, поначалу я вообще не помнил про то, что ко мне приходил Хозяин. Мне как будто бы на время стёрли память. Но прошло некоторое время, и воспоминание о нашей встрече вернулось во всех подробностях. А вот то, что Хозяин сделал с Сергеем Серовым, который до сих пор ещё не выписался из больницы, я видел собственными глазами.

– И Андрея он поджёг точно так же?

– Я в той сауне, слава Богу, не присутствовал. Георгий же увидел Андрея, когда тот уже вовсю пылал. Но то, что произошло внутри тебя, приход к тебе огненного Владыки и случившееся вчера со Змееносцевым определённо связано между собой.

– А насчёт того случая с Серовым – это была твоя вторая встреча с Хозяином?

– Да, и после этого то же, что мы сейчас наблюдаем в стене твоей комнаты, появилось в моем номере на первом этаже. Когда я тебя «отчитывал», этой цепи там ещё не было. Но, поскольку после пожара в номере Драгунского в моей комнате на седьмом этаже появилась подобная вещь, то после череды возгораний я ожидал её появления и в своём нынешнем жилище. Однако она обнаружилась только после того, как Хозяин поджёг Серова.

– Это и есть та цепь, в которую закована упомянутая им пленница? – спросила Сладкова.

– Вполне возможно, – ответил Сергей Васильевич. – Когда Хозяин приходил ко мне в первый раз, он также рассказал мне про узницу. Тогда он сказал мне: «Рад, что ты принялся разрывать оковы. Начало положено». И он сказал, что «шум незваных гостей мешает мне и другим слышать его».

– А кто эти «незваные гости»?

– Те, кто заняли здесь законное место Хозяина.

– И их огненный Владыка теперь поджигает? – начинала постепенно понимать происходящее Соня. – Это Драгунский, Пастухова, Желткова, Серов…

– И твой бывший мужчина в их числе, – закончил мысль девушки Болотов.

– Они – враги Хозяина!

– И наши тоже, Соня. Если, конечно, ты решила быть на его стороне. И на моей.

– Конечно, Серёжа, для меня выбор теперь очевиден, – уверила писателя Сладкова. – А кто ещё на нашей стороне – и на стороне Хозяина?

– В Анне я практически полностью уверен.

– А в Георгии? Я же видела, что вы очень много общались за последние пару месяцев.

– И он, надеюсь, тоже.

– То есть в нём ты не уверен?

– Соня, в этом деле всё зависит от самого человека – от того, какой выбор он сделает. Георгий влюблён в тебя и из-за этого ревнует. Но ему следует пройти через это, иначе…

– Иначе что?

– Он сам может сгореть.

– Хозяин может пойти против любого из нас? – с видимым волнением спросила Сладкова.

– Это мы можем его предать. Но в итоге это не закончится для нас ничем хорошим, поверь.

– Я поняла, что Георгий неравнодушен ко мне, – невесёлым голосом сказала Сладкова. – Но я должна тебе честно признаться, что однажды… я была с ним. Когда я ещё работала сам знаешь кем.

– Что мы будем делать в дальнейшем – вот что важно, – ответил Болотов.

– А расскажи мне про тот случай с Серовым, – попросила Сладкова. – Хозяин пришёл, когда вы разговаривали с Сергеем Анатольевичем?

– Это произошло после той нашей встречи, когда ты подумала, что ничего для меня не значишь, – пристально глядя на Соню, сказал Сергей Васильевич. – Я поведал тебе про своё уныние, которое не позволяло мне открывать своё сердце другим – и в том числе тебе. После твоего ухода ко мне без приглашения пожаловал Серов и принялся в своё удовольствие играть на моих слабостях. Он уверял меня в том, что не только с тобой, но в принципе с женщинами у меня ничего хорошего в жизни не выйдет. И всё же я нашёл в себе силы внутренне не согласиться с ним. Я мысленно представил, что моё сомнение сгорает… в огне Хозяина. И он пришёл.

– А сейчас ты согласен с Серовым?

– Насчёт женщин?

– Насчёт меня.

Болотов несколько секунд ничего не отвечал. Потом он посмотрел Соне в глаза и ответил.

– Нет. Насчёт тебя я с ним не согласен.

– Ты – моё движение! – глядя на возлюбленного счастливыми глазами, промолвила Соня.

– А ты – моя любовь.

– И ты – моя.

Сергей и Соня слились в поцелуе. И движение любви объединило теперь и их тела, и их души.

 
                                             II
 

Георгий Константинович проснулся в своей комнате. Было около десяти часов утра. Вскоре к нему зашла заметно выздоравливающая Антонина Матвеевна и предложила принести завтрак в номер. Безделов отказался и пошёл есть в буфет. В столовой никого не было, и завтракал Георгий Константинович в полном одиночестве. Потом пожилой постоялец вернулся обратно в свой номер. Ему предстояло прочитать то, что принёс ему Болотов. Безделов достал положенный в ящик стола листок и прочитал:

«Когда придёте – приходите, как навсегда. Когда уйдёте – уходите, как навсегда. Когда придёте, владейте всем, ибо от всего отказались. Уходя, оставляйте всё, ибо всё вместили. Утверждайте отказ среди имущества. Утверждайте о владении среди пустыни. <…>

Владею, потому что отказался».

Агни Йога. Община. Шлока 241 [15, с. 237—238].

Конечно, прочитав это, Георгий Константинович подумал о Соне. Он честно признался себе, что хотел ею владеть, что пока не мог отказаться от этого желания. Здесь говорилось про «овладение среди пустыни» и про «отказ среди имущества». Это – словно попытка объединить, казалось бы, навеки разъединённые противоположности. Но как можно овладеть, при этом отказавшись? Рассудок Безделова отказывался это понимать. Он что, может быть вместе с Соней, при этом не пребывая с ней чисто физически? И путь к этому лежит через другую противоположность – отказа от обладания, от присвоения себе? И как же слить воедино эти две грани, как найти Середину? Георгий Константинович чувствовал, что ответ сейчас у него в руках – но пока ещё не в сердце. И от мыслей сделать Соню своей он пока что не мог отказаться.

«Как бы мне сейчас снова хотелось увидеть Хозяина! – думал Георгий Константинович. – Вот уж кто непременно помог бы найти эту самую Середину! Он ведь точно знает, когда нужно отказываться и как можно овладевать! Но почему-то с той первой встречи я видел его всего лишь одно мгновение».

И он услышал тихий голос: «Отпусти».

«Кого? – тут же подумал Безделов. – Соню?»

Но в этот момент к Георгию Константиновичу зашла его гораздо более частая гостья. Антонина Матвеевна, постучав в дверь и получив разрешение войти, как-то загадочно посмотрела на старика и затем прошла в его покои.

– Георгий Константинович, – обратилась к старику Пастухова и присела на стул, стоявший напротив кровати Безделова, – я хотела бы вам кое-что предложить.

– Что именно, Тоня? – спрятав под подушку листок с текстом, спросил Безделов.

– Дорогой мой друг! Я прекрасно знаю, чего вы хотите сейчас больше всего на свете, – продолжила Антонина Матвеевна. – И я даже не Соню имею сейчас в виду.

– А кого ты имеешь в виду? – нахмурился Георгий Константинович.

– Хозяина.

– Какого хозяина? – не поверил поначалу своим ушам Безделов.

– Георгий Константинович, ну полно вам! – досадуя на непонимание собеседника, воскликнула Пастухова. – Я же лично видела его, когда вы его сюда вызвали. Откуда ещё у меня, по-вашему, эти ожоги?

И Антонина Матвеевна указала на свою изуродованную кожу на лбу и шее.

– И что он с тобой сделал? – спросил Георгий Константинович.

– Схватил меня за шею и держал… – горестно проговорила Пастухова. – И огонь его обжигал меня, едва не лишив жизни. Но вас он её не лишит.

– О чём ты? К чему ты это всё говоришь? – всё ещё не понимал мотивов собеседницы Безделов.

– Я хочу сказать, что не держу обиды ни на самого Хозяина, ни на вас, – серьёзно продолжила Пастухова. – И даже хочу сказать, что буду рада за вас, Георгий Константинович, если у вас появится такой могущественный и преданный друг… как этот Хозяин.

– Ты? Будешь рада? Что за ересь! Да он же чуть не испепелил тебя заживо! – сердился, при этом пребывая в сильном замешательстве, Безделов. – Ты просто говоришь мне то, что я хочу услышать! Я не верю в твоё бескорыстие! Говори, что тебе на самом деле нужно!

– Ну, хорошо, пусть я и не полностью бескорыстна, но всё же не попрошу вас о многом, – тихо и немного загадочно проговорила Антонина Матвеевна. – Я же знаю, что скоро грядёт развязка. Я понимаю, что скоро он придёт сюда снова. И, возможно, останется здесь уже навсегда.

– Ты о Хозяине?

– Да, – кивнула Пастухова. – Я, может быть, не так умна, как этот ваш Болотов, но два и два сложить могу. Четыре.

– Что четыре? Ты про «два и два»?

– Я про то, что Хозяин приходил уже четыре раза. И наивно полагать, что его окончательный приход теперь в силах что-либо отменить.

– Да тебе никак страшно стало! – с каким-то необычным для себя злорадством ухмыльнулся Безделов. – Ты что, защитника в моём лице пытаешься обрести? Ещё чего!

– Георгий Константинович, возможно, пообщавшись с Болотовым и почитав его «светлых» книжек, вы и вовсе перестали ценить то, что я для вас делала и продолжаю делать, – сказала Антонина Матвеевна. – Да, понимаю: сейчас ваша самая главная мечта – снова встретиться с Хозяином. Я ещё раз хочу это подчеркнуть, ибо хорошо вас знаю. Не Соню, нет – именно Хозяина вы жаждете видеть рядом с собой больше всего на свете! Ведь Соня – это так, мимолётное удовольствие, которое лишь ненадолго способно даровать вам состояние удовлетворённости и целостности. Союз же с Хозяином – это счастье и целостность навеки! Вы же прекрасно знаете, что вы способны будете заиметь, если он придёт к вам и примет вас как своего друга. Вы только подумайте!

И престарелый мечтатель поддался уговору Пастуховой подумать. В его воображении тут же заиграли яркими красками картины, которые он немедля воплотил бы в жизнь, будь на то его воля. Эта светловолосая воительница из сериала про викингов, плакат которой украшал сейчас стену его комнаты; эта девочка на мотоцикле из российского сериала про ослепшего полицейского; да ещё много кто – все они непременно одарили бы Георгия Константиновича своей любовью, будь у него хотя бы малая часть мощи Хозяина! А если огненный Владыка снова придёт к нему и всегда будет направлять его, то насколько же ярче станет его жизнь, насколько легче для него будет воплощать самые смелые фантазии в реальность!

– Вы так долго этого ждали, Георгий Константинович, – снова заговорила Пастухова с предавшимся мечтаниям стариком. – Вам уже скоро шестьдесят три. И вот Хозяин уже на подходе. Он приходил не только к вам одному – но, я считаю, с вами одним он должен в итоге остаться. А я… я всего лишь ваша ухажёрка и, возможно, в некотором смысле советчица. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы не забывали, кто вызывал у вас все эти чудесные фантазии, которые мы… которые вы с помощью Хозяина скоро воплотите в жизнь. Не будь меня, вы бы и не узнали про этих замечательных актрис, которые скоро будут у ваших ног. И я покажу вам ещё многих других – и с помощью Хозяина вы покорите и их тоже! Просто… дайте мне возможность спастись от его пламени и уйти вместе с вами! И не надо никого больше – только вы, я и Хозяин! И весь мир ваш!

– Убирайся к чёрту, – негромко, но предельно внятно проговорил Безделов.

– Подумайте над моими словами, – поднимаясь со стула и покидая комнату старика, сказала напоследок Антонина Матвеевна.

Прогнать саму Пастухову оказалось значительно проще, чем те мысли, которые она с собою принесла.

 
                                             III
 

После того, как Анну увёз представительного вида незнакомец, Формовщиков некоторое время оставался один. Его непрестанно посещали тревожные мысли о том, что происходит между ним и Анной, но какое-то время он пытался убедить себя, что опасения его напрасны. И в этом деле у него нашлась помощница. Варвара Желткова, которая прежде старалась любыми способами внести раздор в его союз с Анной, теперь вдруг «встала на сторону Дмитрия».