Текст книги "Слюни"

Застыть в моменте. Вернуться обратно.

Мне становится грустно. И немного одиноко.

Я не на много старше тех, кто здесь собирается. Но мне нет к ним прохода, потому что я из другого времени. Я не на много младше тех, кто собирался здесь раньше, но в их мир мне тоже путь закрыт. Я не принимаю их правил.

Я просто Блабл, который торчит у бара своей юности.

Охранник у дверей говорит всем:

– Проходим. Готовим документы.

Студенты, а так же их девушки оживляются, перестают болтать.

Затихают и, опасаясь, что их развернут на входе, проходят один за другим.

Я спрашиваю, чтобы услышать свой голос: "Вход бесплатный?". Так было раньше.

Охранник усмехается, качает головой и называет сумму. У меня нет этих денег.

Я думаю о том, как познакомился в этом баре с девчонкой, которая призналась, что без ума от меня, и предлагала сбежать с ней. Я трахал её в череп на заднем сидении её машины, а она говорила, с набитым ртом: "Уа виудуа ти зихолт". Что означало: "Я опаздываю на самолёт". А я думал, она так шутит. И ответил: "Всем нам есть куда смешить".

Позже я узнал, что она улетела в Европу и не вернулась обратно.

Я думаю о том, как какие-то студенты приняли меня за тридцатилетнего типа, потому что я рассуждал и выглядел, как старик – так они сказали. Это было перед самой армией. Мы напивались в "Проказнике" с Берчем. Он вытащил из драки какого-то парня, тот растрогался, пригласил нас за столик. Познакомил со своей девушкой, у которой были крашенные дредлоки, точно помню. Я немного потанцевал с ней из вежливости, так как она скучала, пока её парень напивался с Берчем.

Когда включили медленную музыку, я обнял эту девчонку, а она прижалась ко мне.

– Поехали с нами, – сказала она.

– Куда? – спросил я.

– В другое место.

– Что за место?

– Бар "Скорлупа". Знаешь такой?

– Конечно. Зачем?

– Проведём время вместе.

– А как же твой друг?

– Он только болтает.

– А я, значит, подхожу?

– Ты взрослый. С тобой спокойно.

– Ты видишь то, что я показываю тебе.

Мы поцеловались.

Друзей у них было много. В "Скорлупу" ехали на двух такси, но места всё равно не хватило. Берч и я ехали отдельно друг от друга. Я сидел на заднем сидении такси, на коленях у меня сидела эта девчонка. От скуки я жевал её дредлоки. Её парень, с которого всё и началось, сидел на переднем сидении, рядом с водителем. Он болтал без остановки. Говорил что-то о своей музыке. Хотел, чтобы я написал текст песни, которую он запишет, и та непременно станет хитом. Он был уверен, что так всё и будет. А я кивал ему, понимая, что этого никогда не произойдёт. В какой-то момент его девчонке надоело слушать этот вздор, она взяла мою руку и направила себе между ног под платье. В салоне авто было темно, парень смотрел прямо на нас, но если что-то и видел, то не сказал ни слова. Я трогал её всю дорогу, пока мы ехали. Она стонала и кончила, елозя на мне через одежду.

В "Скорлупу" нас так и не пустили. Ни меня, ни Берча. Охранники охарактеризовали нас, как "непригодных" или "слишком пьяных". Не успел я опомниться, как парень с девушкой быстро заскочили внутрь. Только их спины мелькнули и всё – пропали.

– Они кинули нас, – сказал я.

Берч расстроился, закурил сигарету и сказал мне:

– Надо было всё-таки надавать пацану по шее.

– Подожди. Я думал, что ты защищал его. Разве нет?

– Кто? Я? – Берч покачал головой. – Я хотел нахлопать ему. Ещё там, в баре. Не помню, за что уже. Но хотел точно. И надо было. Он заболтал меня.

А была ещё одна история, когда мы с парнями по кряк-бригаде завалились в "Проказник" вечером в воскресенье: народу там совсем не было. Всё закончилось тем, что мы напились за счёт заведения. Помню, как танцевал на стойке с лазерной указкой в руке. Светил на девчонок-барменш, которые дрыгались полуживые, прыгая и уклоняясь от меня по всему залу: куда попадала красная точка, ту одежду они снимали. Так продолжалось, пока они не остались голые. После той ночи с одной из них я успел пожить вместе какое-то время. У её родителей была хорошая квартира, а сами они находились в командировке за границей. Девчонка была недурна собой: натренированная фигура, но грудь напрочь отсутствовала. Она хотела, чтобы мы стали звёздами в Сети. Я спел для неё пару своих песен, она записала их на видео. У нас был уговор: снять, как я имею её сзади, пока на голове у неё – красный новогодний мешок (съёмка от первого лица, меня там не видно). С дальнейшей перспективой загрузить видео на порно сайт. Секс был, но камера сломалась.

– Мне не особо нравится эта идея, – призналась она, когда я уже и думать о ней забыл. – Не знаю почему.

– Зачем тогда согласилась?

– Это что-то новое. Я такого ещё не пробовала.

– Чтобы на камеру? Не верю.

– В роли жертвы. Когда ты в мешке, дышать тяжело. Воздуха не хватает. Голова, как воздушный шар. Усиливает эффект. Это страшное чувство, конечно. Но мне нравится.

– Сомнительное удовольствие, как по мне.

– Тебе не понять. Ты парень.

– Что это значит?

– Ты хочешь чувствовать власть. А я хочу, чтобы мной управляли. Чтобы мне указывали, что и как нужно делать.

– Очень мило.

Наши игры не протянули долго.

Вернулись её родители, и мне пришлось съехать. Я умчал в свою квартиру. Заполз в дыру в стене. Теперь мы могли встречаться только здесь. Она хотела, чтобы я познакомился с её стариками. Меня это не впечатляло. И наши отношения самоуничтожились.

Видео с тем, как я пою свои песни, осталось у неё.

А вот я так и не получил обещанного видео с тем, как имею её, накидывая ей на голову мешок.

Я смотрю, как парни и девушки заходят в бар.

Кто-то из них, Мистер в Ноль, кричит на всю округу:

– Скыр. Мыр. Пыр. Затанцуем пол до дыр.

Я уверен, что его не пропустят. Но охранники только говорят ему, чтобы он снял куртку на входе и сдал её в гардероб. Мистер в Ноль вскидывает руки вверх и свистит.

Люди исчезают в дверях.

Все пьяные. Один я трезвый.

Ну и где тут справедливость?

Вечеринка в стихах

а в моём Доме без полов танцуют тёлки без голов холодный пот голодный рот застолье торт верёвки лофт – поцелуй с губ полиглота сука сдохла от икоты я дрочил на её фото я учился но всем похуй – в груди лёд каньон и мрак в руки мёд коньяк и брак я душить тебя не рад бы но внутри меня отрава – в дверь тук-тук ты мне не друг жду по вызову подруг эгоцентрик замкнут круг сбросит цепи, скинет лук – сука дай-ка мне веселья с пятницы по понедельник в чреве зверя прячусь с зельем сто бездомных сто постелей – подержи ведро подруга ещё круг и меня торкнет мне с порога шепчет ругань бери грубо вены лопнут – вытри ноги на пороге моей душеньки-берлоги как же так пыльные боги все ночуют на дороге – мир глазами гарпа (эй) минет куни бартер (бэйб) запись голоса на тейп слюни с подбородка (стейк) – я сдуваюсь я хлоп арт улыбаюсь из-за парт мой контракт на лейбл «кряк» всем редакторам хуй (фак) – парень коммивояжёр он с туром катит по стране твой парень куни-дирижёр ведь управление по пизде – я запомнюсь по патрону с головой ныряю в лоно помню как курили на шезлонгах – я блюю с балкона жгу солому мама спросит с болью где ты моя гордость – чего ты хочешь сын родной я всё ищу тишь и покой так снова сытый солдат в бой нищий позавтракал пиздой – я скормлю себя собакам заверни мой труп в подарок всё шатаюсь неприкаян ум расшатан ноги-вата – если в дом придёт война то поколению пизда все бегом за телефон чтобы сняться на ура если в Дом придёт беда я разряжусь как автомат не звоните в домофон мне не сверлите по утрам.

Хватит шакалить

В конце недели бесцельно шатаюсь по городу, смотрю на девчонок, думаю о разных вещах. Вынужден признать: я обладаю сверхспособностью – замечаю пару упругих ягодиц под тканью одежды. Это мой дар. Сомнительный, никчемный, но всё-таки.

Когда я жил в Сухом Дне, мы часто выходили пройтись по посёлку. Вечерами, когда темнело. Больше там заниматься было нечем. Ходить-бродить по улицам.

Напиваться. Зажиматься с девчонками.

И ждать, пока уедешь из этого богом забытого места.

Соседи по дому делают ремонт, снова скребут стены, как будто выковыривают чайной ложкой мой мозг из черепной коробки. Крр, хрр. Такие звуки. Собеседований мне никто не назначает. «Комментарии без текста» продвигаются с трудом. Никак не получается сосредоточиться. Остаётся шататься по городу. Смотреть на людей, искать чего-то.

Когда я был в Сухом Дне, мой отец относился к такому сомнительному времяпрепровождению примерно так:

– Снова пошакалить пошёл, да?

– Куда, пап?

– Пошакалить. Будете с друзьями наматывать круги по посёлку? Лучше бы делом полезным занялись.

– Например?

Пауза.

– Ты уроки сделал, умник?

– Конечно. Ну ладно, пап, мне пора, – отвечал я и на том спешил уйти, пока он не велел мне оставаться дома.

Вчера, в воскресение, мы с Евой навещали моих родителей. Ева не особо любит к ним ездить, потому что она думает, будто моя мать думает, что Ева меня не кормит, хотя я не думаю, что мать так думает. Но идти больше было некуда. На этих выходных мои друзья по кряк-бригаде снова собирались вместе. (Ева показывала мне их совместные фотографии в Сети). Я нашёл номер телефона одного из них и сам не заметил, как позвонил.

– Какие дела? – спросил я жизнерадостно.

– Это кто? – ответил суровый, хриплый голос того, кто когда-то был мне другом.

– Это Виктор, – сказал я. И засмеялся.

Ну, какой из меня Виктор, верно?

– Ты что, пацан, не узнал меня, что ли?

– Какой ещё нахуй Виктор? – был ответ. Серьёзный, вдумчивый голос. Я решил, что это он так подыгрывает мне. Понадеялся, что он понял шутку.

Но звонок оборвался.

Я набрал снова.

– Алло? – ответили мне на другом конце. Это был уже другой, женский голос. И тоже знакомый, как мне показалось.

– Привет.

– Кто звонит? – спросила девушка, пока я пытался откопать в памяти, как в захламлённом чулане, её лицо: где-то между пожёванным соском, вонючим спреем от комаров и утюжком для волос, которым я отчаянно пытался отыметь одну студентку, но не вышло.

– Это я, Блабл, – сказал я. Смысла продолжать эту игру не было. Они явно напрягались от того, что не могли узнать меня. Но чья эта проблема? Это ведь они забыли меня. Я вот всех их помню. Честно говоря, мучать их дальше казалось пределом жестокости.

– Кто? – переспросила девушка с каким-то вызовом в голосе. – Слушайте, не звоните сюда больше, ладно? Не нужно нам надоедать своими звонками.

– Но это ведь я…

Снова отключились.

Я посмотрел на Еву. Спросил: звонить ещё?

– Поехали к твоим родителям, – ответила она.

Я сказал, чтобы она не переживала:

– Этот визит будет последним.

Ева удивилась:

– Да? Почему это?

– Потому что они продали мою квартиру и я на них вроде как в обиде.

Ева посмотрела на меня. И рассмеялась. А я не шутил. Вообще-то.

Я бездумно иду по тротуару, где-то в юго-западной части города. Слушаю звуки проезжающим машин. Сканирую взглядом пространство вокруг и замечаю на светофоре однокурсницу. Мы играли с ней вместе в настольный теннис на занятиях по лечебной физкультуре, куда меня отправили после того, как я угодил под машину. Автомобиль влетел в меня на скорости сорок километров в час. Меня подбросило, перевернуло дважды и откинуло в сторону. Я вовремя подпрыгнул. А очнулся в пятнадцати метрах от пешеходного перехода, по которому шёл. Ни переломов. Ни ушибов. Но я потерял ключи от квартиры девчонки, у которой тогда жил. Пришлось делать дубликат. За её счёт, разумеется.

Девушка не видит меня, так как стоит спиной ко мне. Сзади она очень даже ничего, изгиб её бёдер пробуждает во мне что-то нехорошее – то, что жжёт и холодит моё нутро. Первое желание: коснуться её, напугать, чтобы увидеть её реакцию, когда она обернётся. Или просто окликнуть, привлечь к себе внимание. Я уже представляю наш разговор. Стандартные вопросы. Искусственный интерес. Вымученные улыбки. Неловкое молчание. Зачем навязываться? Смысл обременять её, если этот разговор не даст ничего нам обоим?

Автомобили на проезжей части останавливаются со свистом тормозов. Светофор для пешеходов загорается зелёным, и девушка спешит перейти дорогу. Я следую за ней. С плеча у неё то и дело норовит слететь спортивная сумка. В какой-то момент я подхожу так близко к ней, что едва сдерживаюсь о того, чтобы прикоснуться к её спине. Я чувствую себя Агентом – одним из тех, кто следят за мной. Веду наблюдение. Незаметно для объекта. Она сворачивает на углу, и теперь мы идём с ней мимо магазинов одежды, салонов красоты. Мысль о том, что она не видит меня, будоражит сознание. Это тревожит меня. А мысль о том, что она может обернуться и заметить меня, совсем не пугает. Наоборот. Я буду рад поговорить с ней. Обязательно найду, что сказать, чтобы не выглядеть нелепым.

Волосы у девушки, моей сокурсницы, туго стянуты на затылке. Над воротником жёлтой куртки выступает загорелая полоска кожи – линия шеи. Я иду за ней, как заворожённый, вперившись взглядом в эту линию, а сам думаю: мог бы я идти так же за другой, незнакомой девушкой? В другом месте? В тёмное время суток? Она взбегает по ступенькам, на ходу снимая с плеча сумку. Исчезает в дверях фитнес центра. Я стою перед входом. Это место знакомо мне. Я мог получить тут должность дизайнера интерьеров, но отказался. Пообщавшись с их главным конструктором, я понял, кого они ищут. Им был нужен профессионал, фанат дела, не я – это точно. Зачем зря обнадёживать людей, верно? Я посоветовал им одного парня, с которым мы вместе учились. У него был опыт и интерес к этому делу, он в этом разбирался. Словом, их главный конструктор остался в недоумении.

Когда мне надоедает стоять вот так на улице, я просто иду дальше.

Со мной явно что-то происходит. И это пугает меня.

Но есть вещи страшнее. Если вдуматься.

Хватит шакалить 2

А вот ещё один наиприятнейший разговор из прошлого:

– Квартира не должна простаивать, – сказал отец. – Её не для того покупали. Либо живи в ней, либо сдавай. Приходишь туда только для того, чтобы от девчонки очередной отмыться. Нравится бродяжничать? Дождёшься у меня. Совсем без дома останешься.

– Но я не хочу, чтобы в моей квартире жил кто-то, кроме меня. Это ведь не общежитие, верно? Это место, куда я прихожу, чтобы восстановиться силы. Побыть в тишине. Насладиться покоем, что в этом плохого? Каждому человеку нужно такое место.

– Ты как маленький. Смотри на вещи реально. Сколько можно играть в эти игры? Когда-нибудь ты окончишь университет, и тебе придётся самому нести ответственность за себя и свою жизнь. Придётся принимать решения, отвечать за них. Неприспособленный.

– А сейчас я, по-твоему, чем занимаюсь?

– Проёбываешься, – был ответ от отца. – Всё так же шакалишь, но теперь в городе.

– Устроился бы ты, что ли, на работу, сынок, – сказала мать, поддерживая разговор. – Нужно ведь как-то приобщаться к взрослой жизни.

– Да ты посмотри на него, – ответил отец, закипая. – Он улыбается. Ему плевать, что ты говоришь. Кого мы воспитали? Придурок какой-то просто. Смотреть противно…

Я тоже тебя люблю, пап.

Кролик с выжженного поля

В следующие выходные едем за город на пикник.

Место выбираю я. Ева не в курсе.

– Куда именно? – спрашивает она

– Увидишь, – говорю.

Я указываю путь, и когда мы оказываемся на месте, она признаётся, что ничего другого от меня и не ожидала. Я ухмыляюсь. Машину оставляем на забитой до отказа парковке. Забираем корзинку с едой, пару пледов и заходим на территорию парка.

По сути, это огромное поле, оборудованное столиками для пикника и такими срубами-прилавками, в которых продается готовая еда. Большая территория под открытым небом. С одной стороны проезжая часть, с другой густой лес. По бокам раскинулись дачные домики. Но называется это место парком. Здесь даже установили арку над условным входом, хотя попасть внутрь можно с любой стороны. Время полдень. Тает чёрный снег.

Пасмурно. Но людей полно. В основном семьи с детьми.

Мимо нас проезжает пара на велосипедах с огромными колёсами: парень и девушка. Я провожаю их взглядом.

– Прокат работает, – говорит Ева. – Хочешь прокатиться?

– Может, позже? – отвечаю я, хотя мне совсем не хочется тратить её деньги.

Мы занимаем крайний, самый удобный столик, с которого я могу без особо труда наблюдать за происходящим. Ева кутается в два пледа, наливает кофе из термоса. Я достаю из корзины сэндвичи и тоже присаживаюсь на твёрдую холодную лавку.

– Ты знаешь, что здесь было раньше? – спрашиваю я.

– Просто поле, – говорит Ева. – Его сожгли. Лет двадцать назад. И построили парк.

– А почему сожгли, знаешь?

– Какой-то псих нападал тут на девушек.

– А что они делали в таком месте, если в то время здесь ничего не было?

– Ягоды собирали? Мне откуда знать?

Ева откусывает от сэндвича. Пережёвывает и говорит:

– Вкусно, попробуй.

Я к своему не притрагиваюсь.

– Потому что не было никаких девушек, – говорю.

– А кто был?

– То есть они, конечно, были, эти девушки, – говорю. – Но их сюда заманивали под предлогом посмотреть на кроликов.

Я смотрю на Еву. Мне важно, чтобы она слушала.

Ева ловит мой взгляд, кивает.

– Ничего, что я ем? – спрашивает. – Я не завтракала.

– Всё круто, – говорю. – Тебе интересно вообще?

– Конечно, – отвечает. – Продолжай.

– Так вот. Тот человек… как ты выразилась псих… сколотил крольчатник в лесу, за полем. И стал разводить там зайцев…

– Зайцы в крольчатнике? Серьёзно?

– Кроликов. Я просто не хотел повторяться.

– Не усложняй, – говорит Ева и качает головой. – Зайцы в крольчатнике… да уж…

– Ладно-ладно, – говорю, торопясь вернуться к повествованию. – Сбиваешь меня только. Так что я говорил? Ах, точно. Он разводил кроликов в крольчатнике и заманивал молодых девушек из деревни посмотреть на них.

– А зачем им это было нужно? Я хочу сказать, они ведь в деревне живут, так? Они наверняка видели кроликов раньше.

– Может, им нечем было заняться? – говорю. – Может, они жили в бедной деревне, где ни у кого вовсе и не было кроликов? – Я говорю, придумывая объяснение на ходу: Тогда ещё не было Интернета, понимаешь? – Я говорю, сдаваясь: – Люди были проще и наивнее. – Я развожу руками и говорю: – Я не знаю. Меня там не было.

– Не злись. Я просто подумала, что это глупо. Может, он хотел продать им кроликов? Приглашал девушек посмотреть, чтобы выбрать самой, какого кролика взять?

– Или съесть.

– Это… ужасно.

– В любом случае именно этим он и занимался.

– Ел кроликов? Кошмар.

– Не кроликов.

Ева смотрит на меня. Я улыбаюсь.

– Не правда, – говорит она.

– Нет, – говорю. – Правда.

– Какая мерзость.

– Почему, думаешь, поле сожгли?

– Я не хочу об этом думать.

– Потому что…

– Всё. Я не слушаю тебя.

Ева закрывает уши руками.

– …он хоронил их здесь же…

– Я ничего не слышу.

– …и каких-то девушек так и не нашли…

– Ла-ла-ла. Блендер.

– …а некоторые из тех, что нашли, так и не смогли опознать, так сильно их изувечили.

– Ты всё врёшь.

– Почитай статьи.

– Где? На сайте всех психов?

Я замолкаю.

– Прости, – говорит Ева. – Я не хотела.

– Ты права.

– Просто всё это похоже на сказку.

Я срываюсь и выпаливаю:

– Плевать. Я просто хотел сказать, что поле сожгли, чтобы избавиться от дурной славы, похоронить память об этом ужасном месте. И все эти люди, что пришли сюда сегодня, чтобы отдохнуть, может, и научились зарабатывать деньги или трахаться – словом, научились быть взрослыми. Они знают, как жить. Они знают эту историю. Наверняка слышали. Как ты и я. Но они всё равно приходят сюда, так как не принимают во внимание того, что произошло здесь двадцать лет назад. Так же, как я знаю, почему они так живут, зачем работают на этих своих работах, заводят семьи, но не принимаю этого…

Замолкаю, потому что в этот момент замечаю кое-что интересное у самого леса. Смотрю не моргая. Чувствуя, как улыбка моя становится всё шире и шире.

– Мне кажется для них всё гораздо проще, – говорит тем временем Ева. – Люди относятся к этому не так, как ты. Они всего лишь проводят время. Они не думают о том, хорошо это или плохо. Для них построили парк и сказали: здесь можно отдыхать. Вот они и приходят. Но ты забываешь о том, что мы тоже здесь. Как и мы, они просто отдыхают.

– Тихо. Я пытаюсь воссоединиться.

– Что? С кем?

– С Духом.

– Чьим? Поля? Того человека? Тех, кто здесь умер?

– Искушения.

– Завязывай.

Сосредоточенный, я говорю, не смотря на неё:

– По-твоему это шутки? Хорошо. Тогда ответь на вопрос. Что он здесь делает?

– Кто? – спрашивает Ева.

Потом следит за моим взглядом и шепчет неуверенно:

– Ладно, это всего лишь совпадение.

– Мне так не кажется.

Голос у Евы совсем тихнет.

– Может, знак? – говорю я. – Или послание?

На краю поля, у самого леса, бегает кролик какого-то грязного цвета. Он останавливается, что-то жуёт. Разглядывает людей. Потом бежит дальше. Вприпрыжку. Кролик.

– Наверно, это всё-таки заяц, – говорит Ева.

– А есть разница? – спрашиваю я, когда он убегает.

Смотри на Дом мой, Агент

После трудного дня, проведённого в мире Реала, где я не добился никаких результатов, никем не стал, никуда не устроился. Только написал несколько глав к «Комментариям без текста», поплакал на старую знакомую, с которой когда-то тесно общался в Сухом Дне и которую встретил сегодня на улице, когда ездил к родителям, но она меня даже не узнала. Точнее – просто сделала вид, что не знает, кто я такой, хотя сама тоже сильно изменилась, очень похорошела, фигуристая стала. Эта девчонка заставила меня почувствовать себя глупо, и чтобы вернуть равновесие, мне пришлось вздёрнуть её на суку – но только у себя в мыслях: спокойно, всё с ней в порядке. И когда я закрываю глаза, возвращаюсь в Дом с красной дверью, прохожу по вестибюлю первого этажа, просторному, светлому, вся мебель на местах чистая, новая, а полы натёрты воском и блестят, высокие потолки, стиль «европейский». Слуги стелют ковры, я говорю, чтобы выкинули их, потому что я терпеть не могу эти пережитки прошлого, ещё бы на стену в моём кабинете ковёр повесили, говорю. А на стенах в Доме портреты парней из моей Коллекции Бартлби – мои друзья, которых мне так не хватает. Я думаю выпить джин-тоника и подняться наверх, заглянуть в одну из комнат, чтобы ещё немного поиграть с этой своей старой знакомой: думаю, она будет танцевать передо мной, постепенно обнажаясь под новую песню Егора Крида. Скучно, но действенно, это успокаивает. Я захожу на кухню в Доме, а там Агент.

– Какие дела? – спрашивает он и улыбается. Как будто вмешиваться в мою фантазию привычное дело.

– Какого хрена ты делаешь в моём Доме? – спрашиваю. Потом обращаюсь к слугам: – Кто пустил этого мудака?

Работники, которых я нанял, чтобы привели Дом в порядок после трэп-вечеринки, (мы устраивали её с парнями, моими друзьями Бартлби, и разнесли первый этаж к чертям) – их много: это садовники, сотрудники из клининговой компании, повара, бармены, охранники и команда ассенизаторов: все они отнекиваются. Никто не впускал, значит.

– Никто меня не впускал, – говорит Агент. – Я сам вошёл. Спустился по дымоходу. Правда, без подарков. Мур.

– Не смешно. Я не люблю сюрпризов.

В своём Доме я могу позволить себе побыть тварью.

Требовательным. Властным. Капризным.

– Почему один? – спрашиваю у него, стараясь не выдавать интереса, держать всё под контролем. – Где твой напарник? Вы всегда по двое ходите. Он тоже здесь? Наверное, роется в ящике с моим нижним бельём? Ублюдки. Вы мне противны. Проваливай.

– Не горячись, – отвечает Агент. – Выпьем?

– Моего алкоголя? Спасибо за предложение.

– Может, хотя бы здесь, в твоём личном мире, мы найдём общий язык, а, Блабл? Что скажешь?

– Не стану я с тобой пить.

– А жаль.

Агент перемещается в просторную гостиную, садится на диван, но держится сдержанно и ненагло. Я следую за ним. Опускаюсь в кресло. Кто-то из слуг зажигает камин.

– Я сегодня один, – говорит Агент. – У моего напарника дела в том, другом мире. Я признаю, что попасть в твой Дом не так просто, как в ту халупу, где ты живёшь в Реале.

– Как ты меня нашёл? – спрашиваю.

А сам смотрю на охранников.

У них напуганные лица. Знают, что могу уволить.

– Не ругай персонал. Они молодцы. Работу проделали – колоссальную. Всё вычистили после вашей вечеринки. Вы знатно погуляли. С твоими друзьями Бартлби.

– Откуда знаешь? – спрашиваю.

– Просто слышал. Шум стоял, говорят.

– От кого это ты мог слышать? Кто говорит?

– Кролик с выжженного поля.

– Не за что не поверю.

– Спроси у него сам.

Агент осматривается, впечатлённый.

Я чувствую, что теряю контроль.

Фантазия ускользает от меня.

– Хорошо ты тут всё отстроил. Дом впечатляет, правда. Тебе бы архитектором быть. Или инженером. Знаешь, в чём разница? Как Джек говорил, помнишь, а?

– Не трогай Джека! Даже не произноси его имя.

Агент смотрит на меня. Потом смеётся.

– Ладно, сдаюсь, – говорит. – Хотел тебя впечатлить. Найти с тобой общий язык. Но согласись: фильм – шикарный, да, Блабл? Готов спорить, ты пересматривал его, да?

– Отличный фильм, – говорю, не кривя душой.

Агент утвердительно кивает.

– А твой Дом как раз по размеру твоему Эго.

– Я не в настроении играть в шарады.

– Какие шарады, Блабл? Расслабься. Ты опять напряжён. А я думал, что хоть здесь ты отдыхаешь.

Агент смотрит на слуг и спрашивает, отдыхаю ли я в Доме, когда посторонних нет? Слуги молчат. Как я учил их.

– Говори, зачем пришёл. Я не намерен тратить на тебя своё время.

– В этом Доме ты и, правда, всесилен, да? А если я сделаю вот так…

В два счёта Агент откидывает полу пиджака и достаёт пистолет. Направляет на меня. Чёрная дыра. В ней, притаившись, ждёт своего часа пуля-жук – я слышу, как тот кричит, его оранжевый язычок трясётся, как на ветру. Но Агент не успевает нажать на курок, так как диван, на котором он сидит, превращается в болото, засасывает его. На поверхности остаётся лишь его голова. Агент, к удивлению, смеётся. Он говорит, вращая глазами:

– Вот это да, Блабл! Вот это работа, парень!

– Назови хотя бы одну причину, чтобы я не убил тебя прямо сейчас? Преследователь. Вуайерист.

– Это ты про меня? Я не такой. Я хороший. Просто делаю свою работу.

– А какая она, твоя работа? В чём её суть?

– Узнаю, что тут и как у тебя в Доме.

Я щёлкаю пальцами. Диван, который болото – и пахнет, между прочим, теперь соответствующе – начинает засасывать голову Агента. В рот ему набивается вязкая болотная жижа, он захлёбывается ей. Пытается кричать, никто не приходит к нему на помощь.

– Ладно, хорошо. Скажу. Только не топи.

– Зачем ты пришёл в мой Дом?

– Чтобы узнать, какой он. Чего от него ждать.

– И как тебе обслуживание? Гостеприимный я хозяин, а, Агент? Придёшь ещё? Приведёшь своих друзей? Может, и соседей моих захватите? Устроите тут ремонт? Побухаете, суки? Я ведь просил: не злите меня. Будьте людьми. Но вы и не люди никакие.

– Не Дом, а Крепость. Теперь я вижу.

Я не даю ему шанса вздохнуть.

– Зачем вы следите за мной?

– Этого я не могу сказать. Извини.

– Тогда прощай.

Агент успевает сказать только:

– Нет. Постой, Блабл. Это в твоих же интересах.

Его голову скрывает полностью. Трясина утягивает Агента. На поверхности появляются пузырьки. В комнате пахнет газами. Я прикрываю нос платком, который мне услужливо подаёт служанка, подозрительно похожая на ту мою знакомую, которую я сегодня встретил. Теперь она стелется передо мной, расплывается в любезностях.

Она говорит мне:

– Может, вы хотите, чтобы я вам отсосала, босс? Я приму это за честь, мистер Блабл. Сэр. Шеф. Мур?

– Позже, – отвечаю. – Подготовь комнату.

– Как скажете, господин. Вы – повелитель моего тела.

Я велю ассенизаторам достать Агента.

Они все вымазываются, но делают работу.

Агент плюётся на пол илом и водорослями.

Откашливается. Смотрит на меня, как на врага.

Другая служанка приносит несколько полотенец.

Агент вытирается ими. И говорит мне:

– Мы хотим сделать тебе интересное предложение.

– Какое?

– Предложить кое-какую работу.

– Конкретнее?

– Об этом пока рано говорить. Моя задача узнать, готов ли ты сотрудничать с нами? Гипотетически.

– Вы бесите меня.

– Мы от тебя тоже не в восторге, знаешь ли.

Мы смотрим друг другу в глаза.

– Ну, так что? – спрашивает Агент, поднимаясь.

Он прыгает на одной ноге, трясёт головой.

Из его уха вылетает спица, втыкается в паркет из морёного дуба.

– Ой, – говорит Агент. – Я не хотел мусорить.

– Если нет конкретики, то всё, что я могу сказать тебе: отвали, дядя. А ещё – никогда, слышишь? Даже не думай приходить в мой Дом без приглашения. Иначе я за себя не ручаюсь, ты понял, Агент? Пошёл отсюда.

– Да, – отвечает Агент, направляясь к выходу.

За ним остаются мокрые, тёмные следы. Позади него идут парни из клининговой компании, вытирают всё насухо.

– Но будь готов, что предложение всё-таки поступит. Позже.

– Ага, – говорю. – Закрой уже дверь с другой стороны.

– Вообще-то я хотел ещё выпить, у тебя роскошный бар. Ты не врал, да? Серьёзно был алкоголиком? Знаешь толк в выпивке. Но после таких купаний мне что-то не хочется.

– Свали уже, – говорю. – Ненавижу вас всех.

Охранники выводят его, но он бурчит что-то вроде: я сам, не трогайте меня.

Когда Агент уходит, я поднимаюсь наверх, захожу в комнату, где меня ждёт та самая служанка, моя старая знакомая, которая меня не узнала. На ней только трусики.

– Что желаете, чтобы я сделала? Ох, мой великий…

– Заткнись, – говорю. – Ты не настоящая.

– Не хочется вас расстраивать, но вы правы.

– Почему ты не поздоровалась со мной, а? Неужели это было так трудно? Тогда мне бы не пришлось всё это выдумывать. Каждый раз мне всё труднее возвращаться.

– Прошу прощения, я не знала, что для вас это так важно, я была глупой, непослушной, накажите меня, сэр…

– Исчезни уже.

– Как скажите. Мур.

…я поворачиваюсь на другой бок, обнимаю Еву и наконец-то засыпаю под скрипучее дыхание другого, многоэтажного дома, в котором живут сотни настоящих людей.

В реальном мире.

Ещё одна Экс-Гёрл стучится в грудь

…срываюсь с места и бегу со всех ног. Вниз по склону, так что едва не падаю. Как можно дальше от пруда. Образ старика преследует меня – жуткий образ, сморщенная маска вместо лица – и вот я уже на выходе из парка, вдохновлённый, возвращаюсь в мир, когда вижу бегущую впереди по дорожке девушку. Спортсменка или просто бездельница? Не разобрать. Она прямо передом мной. Я бегу за ней. На девушке жёлтая кофта, чёрные лосины обтягивают натренированные ноги. На голове кепка. Слежу за её ягодицами, как они двигаются при беге. Озираюсь по сторонам, никого. В голове простреливают образы.

Приближаясь к ней, я не знаю, что сделаю.

Я не уверен, что смогу пробежать мимо.

Мне нужно избавиться от этого ужасного чувства.

Мне нужно поделиться болью с миром.

Я прикидываю в голове варианты развития событий.

Меня сдерживает тот факт, что за мной следят Агенты. Сейчас их не видно, но когда я выйду из парка, они обязательно появятся. На каждом углу по Агенту.