Текст книги "Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев"

XXIX

Он вынул пистолет из кобуры.

Был совершенно парализован. Мысли, скорее, образы, мелькали, словно в бреду. Он хотел понять, разгадать. Не получалось.

Медленно, полный решимости, он прошел через кабинет, открыл дверь, миновал нескончаемые галереи, поднялся по винтовой лестнице и шагнул к себе в комнату, в темноте. Запер дверь на ключ. Зажег свет.

Складывалось впечатление, будто он двигался во сне, как сомнамбула, как призрак. Ему не хотелось спать, он не чувствовал ни усталости, ни боли, не ощущал своего тела. Ждал. Взял пистолет в левую руку и вытянул правую. Рука дрожала.

В эту минуту – или позднее? – в дверь постучали.

Вот чего он дожидался. Но не оробел. Эти удары пробудили его от кошмарного сна. Он уловил в них реальность, с восторгом, с торжеством. Неверс, как и многие, умер, не ведая, насколько его реальность напоминает драму.

Положив пистолет на стол, он направился к двери.

То был Кан, часовой. Он заметил свет в окне и «зашел поговорить».

Кан почтительно стоял около стола. Неверс взял оружие, и, когда стал объяснять, что собирался разрядить его и почистить, пистолет выстрелил.

Подозреваю, что после короткого, героического представления перед Кастелем он предугадал возможные последствия. Нервы у него не выдержали.

ХХХ

План Неверса заключался в том, чтобы представить государственным дело о солеварнях, расколовшее нашу семью и удалившее его из Франции. Может, в силу вступила натянутая параллель с Дрейфусом. Не следует лишний раз подчеркивать, как легкомысленно применил он в своих целях вопрос, к которому любой из нас в подобных обстоятельствах отнесся бы с почтением и священным трепетом.

Под влиянием алкоголя, наверное, думал, что опасная, нестерпимая ситуация, в какую он себя поставил, останется без последствий. Последний разговор с Фавром и Деложем убедил его в том, что губернатор готовит побег в самое ближайшее время. Обмен заключенными между Чертовым островом и островами Реаль и Сан-Хосе имеет однозначную цель: собрать вместе заключенных, которых приговорили несправедливо. Мое ложное признание может вызвать следующие последствия: губернатор отвезет меня на остров и раскроет свои планы, или заберет меня, не раскроет планы, но позволит участвовать в побеге (надо постараться, во‐первых, расследовать дело; во‐вторых, устраниться от побега). Или же, справедливо на меня обиженный, не возьмет меня на остров, ничего мне не сообщит и не захочет, чтобы я бежал вместе со всеми. Других последствий мое «признание» не возымеет, хотя бы Ксавье и приехал до начала событий. Губернатор не в том положении, чтобы осложнять себе жизнь; он не станет обвинять меня. Не будет он и дожидаться прибытия Ксавье. Совершенно абсурдный ход мыслей: даже если бы Кастель хотел, чтобы какие-то заключенные бежали, незачем было бежать ему самому (он мог уехать, когда угодно, он не находился под арестом).

Миновало четыре дня, а Неверс не получал вестей от губернатора. Это молчание его не слишком печалило, родилась даже невероятная надежда, что его слова вообще останутся без последствий. На четвертый день ему вручили записку с приказом явиться на Чертов остров вечером двадцать четвертого числа.

XXXI

16 апреля

Ровно в двенадцать часов, как и в предыдущие ночи, Неверс отворил дверь своей комнаты, прислушался и двинулся по темному коридору. Спустился по скрипучей лестнице, стараясь не шуметь, слушать. Прошел через кабинет, через необъятный вестибюль, пропахший мастикой. Открыл дверь, выбрался наружу, в непроглядную ночь, под низкое небо, затянутое облаками.

Сначала зашагал прямо, потом свернул налево, к роще кокосовых пальм. Глубоко вздохнул, содрогаясь, прислушался, не уловил ли кто-нибудь вздоха. Передвигаясь бесшумно, задержался около следующей пальмы, добрался до дерева, чьи ветви нависли над водой. Сквозь них различил очертания лодки и вокруг нее призрачные полосы пены, которые рассыпались и собирались снова на глянцевой черноте моря. Он подумал, что будет слышен плеск вёсел, но грести надо начинать сразу. Нельзя допустить, чтобы течение понесло его вдоль берега. Он забрался в лодку и энергично заработал вёслами.

Он направлялся к Чертову острову, к тому месту, где встречался с Фавром и Деложем. Плыть туда было немного дольше, но причал казался достаточно надежным. Нечто вроде губчатых сводов толкалось о дно лодки, и вокруг скользили плоские пятна мертвенной белизны. Неверс думал прежде (несколько дней назад, во время первой вылазки), что эти мимолетные пятна белизны, наверное, волны, подсвеченные скудными проблесками луны, проникавшими сквозь разрывы в облаках. Потом вспомнил, что тела заключенных, умерших на островах, ночами грузили в эту лодку и бросали в море. Ему рассказывали, что акулы кружили вокруг лодки, как голодные псы. Отвращение при мысли, что он может прикоснуться к акуле, торопило высадиться поскорее, но Неверс продолжал двигаться к месту, которое назначил заранее. Сам не знал, восхищаться ли своей смелостью или презирать себя за то, что испытывает страх.

Неверс привязал лодку и взобрался по склону юго-западной оконечности острова. Хребет показался не таким высоким, почти сразу он очутился в пальмовой роще. К этим деревьям Неверс приходил уже четвертую ночь. В первую он вроде трезво оценил опасность, которой подвергается, и решил вернуться. Во вторую обогнул хижину Фавра. В третью обошел вокруг главного корпуса.

Неверс как раз выбирался из рощи и направлялся к хижине Фавра, когда заметил, как две тени движутся ему навстречу. Он отступил, перебегая от пальмы к пальме. Бросился на землю; почва, кишащая насекомыми, зудела и шевелилась под ним. Тени скользнули в хижину. Поскольку в хижине было темно, Неверс подумал, что это Фавр с Деложем возвращаются после беседы с губернатором, и решил навестить их.

Но они не зажигали свет. Наверное, надо приблизиться к окну и подглядеть. В эту минуту вышел, покачиваясь, один из двоих. Вскоре появился второй. Они шли друг за другом и несли нечто вроде носилок. Неверс посмотрел внимательнее. На носилках лежал человек.

Не шевелясь, утопая в насекомых, Неверс ждал, пока они отойдут подальше. Потом побежал к лодке и быстро отплыл, покидая остров. На следующий день в письме ко мне жаловался, что лежал слишком далеко и не разглядел лиц тех двоих.

На другой день Неверс не поехал беседовать с Фавром и Деложем. Не поехал и ночью. И вечером третьего дня. И восемнадцатого числа. Двадцать шестого он отправится в Кайенну. Двадцать седьмого прибудет Ксавье, а сам он, во что трудно поверить, вернется во Францию. Неверс избавился от мерзкого сна об островах Спасения, и казалось абсурдом ввязываться в то, что уже осталось в прошлом.

XXXII

Если его заметят часовые на острове Реаль, никаких последствий не возникнет (понятно, что, если его не узнают или сделают вид, будто не узнали, полетит пуля). А вот если его увидят на Чертовом острове, ситуация будет гораздо серьезнее. Возможно, все сведется к тому, что придется предоставить какое-то убедительное объяснение. Но если тайны острова чудовищны, а приключение шестнадцатого числа на это вроде указывало, не будет абсурдным предположить, что, посещая остров, он рискует жизнью. Какого человека вынесли из хижины Фавра? Что с ним случилось? Он заболел? Его убили?

Ночью девятнадцатого искушение одолело Неверса, и он встал, чтобы плыть на остров. У дверей административного корпуса болтали двое часовых. Неверс вернулся в свою комнату и сказал себе: судьба нарочно снарядила в караул эту пару, чтобы он передумал. Но двадцатого отплыл; пробыл несколько минут и уехал под впечатлением, будто спасается от серьезной опасности. Двадцать первого вернулся. В хижине Деложа горел свет. Без особых предосторожностей Неверс приблизился к окну, подглядел: Делож, чьи волосы казались еще рыжее, готовил кофе; он сосредоточенно насвистывал и правой рукой, а иногда и обеими дирижировал воображаемым оркестром. Неверсу очень хотелось войти и спросить, что случилось с Фавром. Но он намеревался выяснить, что происходит в главном корпусе. Неверс твердо решил, что это – его последнее вторжение на остров.

Он направился к главному корпусу, переходя от дерева к дереву. Вдруг остановился – два человека шагали ему навстречу. Неверс спрятался за пальмой. Потом двинулся за ними, но их было не догнать. Неверс терял много времени, петляя между стволами пальм. Двое вошли в хижину Деложа. Приближаться, чтобы подглядеть, было опасно: пришлось бы пройти перед самой дверью или сделать слишком большой крюк. Неверс предпочел подождать. Он знал, чего ждет. В дверях появился один из двоих, он покачивался, словно что-то тащил. Вскоре возник другой. Они несли человека. Какое-то время Неверс постоял между деревьями. Затем вошел в хижину. Ему показалось, что все раскидано в полном беспорядке, как на фотографиях с места преступления. Припомнилось, что тот же беспорядок он увидел через окно, когда Делож готовил кофе. Кофейная чашка стояла на кухонном столике. В хижине ощущался смутный больничный запашок. Неверс вернулся на остров Реаль.

XXXIII

Дата возвращения приближалась, и Неверс понемногу терял интерес к тайнам Чертова острова. Ему не терпелось уехать, окончательно освободиться от этого наваждения. Он был полон решимости отплыть на том же корабле, на каком прибудет Ксавье; двадцать шестого числа он поедет в Кайенну, двадцать седьмого вернется на острова вместе с Ксавье, двадцать девятого отправится во Францию. Но до этого настанет вечер двадцать четвертого. Вечер, который он должен будет провести на Чертовом острове.

Из предосторожности Неверс задумал хитрый план для этого неизбежного вечера: он привяжет лодку к «Беллерофону», отбуксирует ее к тому дереву, возле которого всегда высаживался, а потом на катере подплывет к пристани. Если придется спасаться бегством, у него будет лодка в надежном месте. Потом он изменил план: надо оставить в тайном месте «Беллерофон», а к пристани подплыть на лодке. Для поспешного бегства лучше сгодится катер.

Двадцать четвертого Неверс подплыл на «Беллерофоне» и высадился под тем деревом. Поднялся по склону, пересек пальмовую рощу и направился к главному корпусу. Он похлопал в ладоши, никто не ответил; хотел войти, но дверь была заперта. Неверс уже возвращался, когда наткнулся на Дрейфуса; тот, похоже, шел от пристани.

– Где вы причалили? – спросил Дрейфус. – Я жду вас с шести часов. Уже думал, вы не приедете.

– Я давно стучусь в дверь. Даже собрался ехать обратно.

– Тут все так заняты. Господин губернатор вас ждал и ждал. Где вы причалили?

Неверс махнул рукой куда-то в сторону пристани.

– Зачем меня позвали? – поинтересовался он.

– Не знаю. Господин губернатор просит вас провести эту ночь в хижине Фавра. Завтра я приготовлю вам комнату в главном корпусе.

– Фавр заболел?

– Да.

– Пресвитер, Жюльен и Делож тоже больны?

– Откуда вы знаете, что и Делож болен?

– Неважно. Плохо то, что меня вытащили сюда, чтобы заразить. Заставить переночевать в той хижине, чтобы уж наверняка.

Они направились к хижине. Там было очень чисто, все старательно прибрано. Трудно отыскать таких хороших слуг, подумал Неверс, нужно попытаться забрать Дрейфуса во Францию. Дрейфус ему сообщил:

– Я дожидался вас, и мне было некогда стряпать. Ужин поспеет к девяти. Вы уж простите.

Неверс захватил с собой книгу Бодлера. Среди стихотворений, тогда прочитанных, он упоминает «Соответствия».

От девяти до половины десятого Неверс был почти спокоен, даже весел. Ужин оказался превосходным, и присутствие Дрейфуса ободряло. Оставшись один, он продолжил чтение. Около одиннадцати часов погасил свет и встал около двери. Неверс хотел спать, очень устал. Подумал, что миновало уже достаточно времени и можно ложиться. Но сначала взглянуть на часы. Он чиркнул спичкой. Прошло всего четырнадцать минут. Неверс вновь прислонился к косяку. Долго-долго стоял так. Уверяет, что глаза закрывались.

Он открыл глаза: все еще на некотором расстоянии к хижине направлялись двое. Неверс отскочил назад и подумал, что нужно выйти и спрятаться в роще. Но его заметят. Он попал в ловушку. Тогда Неверс попытался вылезти в окно, и у него получилось (с трудом, поскольку окошко было маленькое). Он остался посмотреть, что произойдет, но не из любопытства. Ему было так страшно, что он не мог пошевелиться.

Двое вошли в хижину. Тот, что пониже, склонился над кроватью. До Неверса донесся громкий возглас.

– Что такое? – раздался странный, почти нечеловеческий голос.

– Зажги-ка спичку, – произнес человек, хорошо знакомый. Неверс побежал к катеру.

XXXIV

Двадцать пятого числа, на рассвете, Неверс высадился в Кайенне и сразу направился в губернаторский дворец. Прилег, но уснуть не получилось. Он перенервничал, и, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, написал мне следующие строки:

Я объявил господину Кастелю открытую войну. В любую минуту с островов придет приказ о моем задержании. Правда, ему выгоднее не делать резких движений; если он вынудит меня защищаться, то проиграет.

Я должен предупредить Ксавье. Если губернатор сможет его убедить, никто не знает, что меня ждет. Но если убедить его сумею я, возникнет другая проблема: нужно будет помешать Ксавье начать судебное дело против Кастеля, тогда мне придется выступать свидетелем и отложить отъезд.

Неверс вспомнил о письме с поручением. Вынул конверт из кармана и прочел:

Г-ну Альтино Лейтао

18-бис, Улица де Бель-Фоль

КайеннаОн прошел на кухоньку, где готовил себе завтраки, и согрел воды. Намочил пальцы и провел ими по склейке конверта. Попытался осторожно открыть его, с некоторой сноровкой (вначале), с нетерпением (потом). Разорвал конверт, прочитал:

«Любезный друг Лейтао!

Буду признателен, если вы вручите подателю сего двойную партию вашего пользующегося отменной репутацией динамита. Мы производим здесь взрывные работы, срочные и высокой важности.

Преданный вам ваш неизменный клиент

Фернандо Педро Кастель.

6 апреля 1914 года

Когда прошло первое удивление – губернатор о нем лично даже не упомянул, – Неверс, вникнув в иронию положения, приложил все усилия, чтобы снова запечатать конверт. Все равно будет заметно, что его открывали. Взял другой конверт, попытался подделать почерк Кастеля. Полный провал.

В восемь часов явился Легрен, чумазый, волосы дыбом. Неверс спросил, когда прибывает корабль Ксавье.

– Завтра приплывет на острова. Сюда он не заходит.

Неверс решил на следующий день вернуться с динамитом на острова. Если Кастель ничего не скажет Ксавье, он тоже промолчит, и Кастель убедится в том, что я не заговорю. Если Кастель обвинит меня, динамит станет аргументом в мою защиту.

– Скажите мне, Легрен, кто такой Лейтао?

– Лейтао? Глава компании бразильских контрабандистов. Компания мощная. Если какой-то беглец попадает к ним на корабль – хоть бы они и пообещали доставить его в Тринидад, хоть бы и взяли плату за проезд, поверьте: его, в конце концов, распотрошат, добираясь до монет в заднем проходе. На суше он безобиден.

Неверс подумал, что это письмо – лучшее оружие против Кастеля. Нужно сохранить его, оно даже убедительнее, чем сама взрывчатка. Но, чтобы сохранить письмо, ни в коем случае нельзя идти к контрабандисту. Неверс пишет мне: Предъявив письмо, я не только докажу предосудительную дружбу Кастеля с контрабандистом; тем самым я продемонстрирую, что взломал корреспонденцию. Сомневаюсь, чтобы он обманул себя таким надуманным доводом. Скорее предположу, что он боялся возвращаться на острова, не исполнив приказ Кастеля.

В общем, подумал Неверс, нельзя, чтобы Лейтао понял, что письмо открывали. После долгих размышлений перед пишущей машинкой решение было найдено. На голубом конверте без штампа Неверс напечатал имя и адрес Лейтао.

В девять часов он стоял около дома на улице де Бель-Фоль. Дверь открыла полуголая негритянка, она привела Неверса в маленький кабинет, заполненный книгами, и сказала, что предупредит хозяина.

Чуть позднее вошел, вздыхая, огромный мужчина в полосатой серо-красной пижаме. Был он смуглый, короткие волосы встрепаны, щеки небриты несколько дней. Руки белые, крохотные, как у ребенка.

– Чем могу быть полезен? – прогудел он могучим басом и снова вздохнул.

Неверс вручил ему письмо и стал наблюдать, стараясь определить, заподозрит ли что-нибудь Лейтао.

Тот что-то искал, равнодушно, не торопясь, открывал и закрывал ящики письменного стола. Наконец вынул нож для разрезания бумаги. Бережно открыл конверт, извлек письмо и развернул его на столе. Еще раз вздохнул, стал невозмутимо шарить в карманах пижамы, пока не нашел платок, потом принялся искать очки. Протер их, водрузил на нос, прочитал письмо. Положил очки на стол, провел рукой по лицу и, вздыхая, словно вышел из транса.

– Как себя чувствует господин губернатор? – спросил с улыбкой, которая Неверсу показалась вымученной.

– Неважно.

Лейтао со вздохом заметил:

– Великий человек, господин губернатор, великий человек. Но не верит в науку. Врачам не верит. Очень жаль. – Он встал, тучный, огромный, и ушел.

Через полчаса Неверс все еще оставался один, робко подумывая о бегстве и опасаясь ловушки. Появился Лейтао, держа двумя крохотными, белоснежными пальчиками безупречно перевязанный пакет.

– Вот, – сказал он, вручая пакет Неверсу. – Передайте мое почтение господину губернатору.

Он провел руками по лицу, вздохнул и отвесил торжественный поклон.

Неверс что-то пробормотал на прощание, покинул кабинет, прихожую и выбрался на улицу.

Я сочувствовал, – пишет он, – этому скользкому контрабандисту, осевшему в Кайенне. Сострадал всем людям и предметам, какие попадались на глаза. Они оставались – как силуэты на глухих полустанках, которые видишь из окна поезда, когда тебя переполняет незаслуженное счастье отъезда.

XXXV

Вечер двадцать седьмого

Еще не стемнело, когда Неверс подплыл к островам. Кто-то подавал ему знаки с Чертова острова. Он не ответил. Море было бурное, и Неверс не решался выпустить руль из рук. Сразу подумал, что, делая вид, будто его это не касается, укрепляет свою репутацию человека себе на уме. Он отдался на волю волн, чтобы «Беллерофон» немного приблизился к Чертову острову. Человек, который подавал знаки, был Дрейфус. После странной ситуации в хижине Деложа Неверс не доверял никому, даже Дрейфусу. Тем не менее испытал огромное облегчение, узнав его и повинуясь порыву, помахал рукой в ответ. Этот жест, решил он, обязывал его пристать к Чертову острову. Дрейфус стоял на юго-восточном склоне, там, где Неверс всегда высаживался, и упорно указывал жестами в направлении пристани. Но Неверс пришвартовался у самого склона, рядом с деревом, раскинувшим свои ветви над морем. Дрейфус бросился к нему, раскрывая объятия.

Неверс подумал, что прием многообещающий, он недаром вернулся на острова и, в последнюю очередь, что он выдал свое тайное место высадки.

– В добрый час! – закричал Дрейфус. – Вы не представляете, как я вас ждал!

– Приятно слышать, – растроганно произнес Неверс, потом вроде уловил в голосе Дрейфуса некие нотки, намекавшие на иную подоплеку столь теплого приема. – Что-нибудь случилось?

– Навалились все беды, – вздохнул Дрейфус и, озираясь, добавил: – Но не следует болтать лишнего.

– Губернатор заболел? – спросил Неверс, словно продолжал верить в приступы головной боли, будто не было намертво врезавшейся в память сцены в хижине Деложа.

– Да, – кивнул Дрейфус. В это было трудно поверить.

Неверс представил, как он дергает за ниточки, организуя уничтожение всех и каждого. Но не надо предаваться игре воображения, возможно, придется противостоять ей.

Ветер стих. Неверс заметил, гордясь собой, что надежность твердой земли под ногами – достоинство, какое только мы, моряки, способны оценить. Они поднялись вверх по склону до пальмовой рощи. Неверс помедлил, он не спешил в главный корпус, где его ожидали неприятные ситуации, которые следовало разрешить. Он спросил, ничуть не беспокоясь:

– Капитан Ксавье Бриссак уже прибыл?

– Кто?

– Капитан Ксавье Бриссак.

– Нет. Сюда никто не прибывал.

– И вы его не ждете?

– Откуда мне знать…

Знать ему неоткуда, подумал Неверс. И все-таки (пишет он) я едва отогнал от себя безумные мысли: Дрейфус не знает о скором приезде Ксавье, потому что его не будет никогда. Все это я выдумал сам, отчаянно желая уехать. Но и то, что корабль Ксавье задержался, уже достаточно скверно…

– Думаете, этот капитан появится?

– Уверен.

– Было бы хорошо. Нас так мало.

– Мало для чего?

– Вам же известно, какое положение на островах. Губернатор болеет несколько дней, нами никто не управляет.

– Вы чего-то боитесь?

– Не то чтобы боюсь. Но, возможно, ваш капитан прибудет слишком поздно.