Текст книги "Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев"

LIV

Оцепенев, с недоумением и страхом следила Клара за Гауной. Она видела, как магическим образом сбывается все, о чем говорилось в дождливый вечер: вот Гауна сказал что-то Валерге, вот поднялся, положив деньги на стол, и медленно пошел прочь со своими друзьями.

Оркестр замолчал. Люди вернулись к столикам. Наступил какой-то странный миг, когда вдруг воцарились тишина и покой (несомненно, по контрасту с бурлением и шумом минутой раньше), Клара поняла, что ее страхи подтвердились: с какого-то мгновения, определить которые было невозможно, настоящее слилось с двадцать седьмым годом. Потом все понеслось стремительно: оркестр заиграл, Клара побежала вслед за Гауной, Блондин настиг ее и взял за локоть, но ей удалось вывернуться; однако пересечь зал, опять заполненный танцующими, было непросто, на это ушло много времени. Она добралась до дверей, выбежала наружу – там не было ни Гауны, ни остальных. Она вернулась и обратилась к швейцару – очень высокому, в красной долгополой ливрее с медными пуговицами, с маленькой орлиной головкой, маленькими полуприкрытыми глазами и ироническим выражением на лице.

– Вы не видели, как вышли несколько сеньоров? – спросила она.

– Много сеньоров вышло и много вошло, – ответил швейцар.

– Этих было пятеро, – пояснила девушка, подавив нетерпение. – Сеньор постарше и четверо молодых. Они были без маскарадных костюмов и без масок.

– Очень плохо, – ответил швейцар. – Здесь мы все переодеты.

Клара обратилась к испанцам в гардеробе (она заметила, что Блондин робко следует за нею). Один из испанцев ответил «кажется, да», другой сказал, что ничего не помнит.

– Только что? – переспросил он. – Пятеро и без костюмов? Даже без масок? Даже без накладных носов? Нет, сеньорита, я обязательно запомнил бы их.

Первый, когда Клара взглянула на него, лишь пожал плечами и неопределенно качнул головой.

Клара повернулась к блондину.

– Могу я попросить вас об одолжении? – спросила она.

– Все что прикажете, – ответил Блондин.

Клара взяла его за руку и вместе с ним выбежала наружу.

– Отвезите меня.

– Минутку, – попросил Блондин, – я только возьму шляпу.

Но Клара не выпустила его руки.

– Потом возьмете, – пробормотала она. – Сейчас некогда. Бежим.

Они помчались к автомобилю. Кто-то бежал за ними следом, им казалось, что за ними гонятся, преследователь успел кинуть что-то в окно машины – это была шляпа Блондина. После великолепно выполненного разворота, сопровождаемого скрежетом шин, Блондин рванул по Сентенарио, наверное, гордясь своим «обурном». Клара сначала попросила его ехать к озерам, затем в парк. Уже медленно поехали они по аллеям. Клара умоляла его светить фонариком между деревьями. Она была совершенно убита.

– Что происходит? – спросил Блондин.

– Ничего, – ответила она.

– Как это ничего? Не очень-то хорошо вы со мной обращаетесь, – упрекнул ее блондин. – Весь сегодняшний вечер я у вас в услужении, а вы даже не говорите мне, для чего. Если бы я знал, в чем дело, может, я сумел бы помочь. Объясните мне.

– Сейчас нет времени, – сказала Клара.

Блондин настаивал.

– Вы мне не поверите, – сказала Клара. – Впрочем, мне все равно, поверите вы или нет. Но это правда, и она ужасна. Если мы потеряем время, мы ничего не успеем предотвратить.

– Предотвратить что? И вы думаете, что вот так, с этим фонариком, мы кого-то найдем? Для этого нам должно больше чем повезти. Кого вы ищете?

– Моего мужа. Он был на балу. Он видел вас.

– Это у него пройдет, – успокоил ее Блондин.

– Не в этом дело. Вы не понимаете. Он вышел с приятелями, бандитами. Он думает, что они его друзья, но они его убьют.

– Почему? – спросил Блондин.

Они посветили фонариками под железнодорожным мостом.

Клара ответила другим вопросом:

– Вы помните карнавал двадцать седьмого года?

– Помню, – ответил Блондин. – Помню как помог вам вытащить из Арменонвиля молодого человека, который вас заинтересовал.

– Этот молодой человек теперь мой муж, – сказала Клара. – Его зовут Эмилио Гауна. В тот вечер я познакомилась с ним.

– Вы попросили меня, чтобы я помог вам его увезти. Я отказывался, но видел, как вы беспокоитесь, и не смог отказать.

В ту ночь двадцать седьмого года вытащить Гауну было непросто. Он очень много выпил. Блондин поднес ему еще рюмку. «Я в этом не понимаю, – заметил он, – потому что сам не пью, но может быть это возымеет действие». Так и случилось: они без труда вытащили его из зала и втолкнули в такси. «И куда мы его повезем?» – спросил Блондин. Клара не хотела его бросать. Втроем они кружили по Палермо. Наконец Блондин вспомнил, что Сантьяго и Немой, служащие клуба КДТ, теперь живут в домике на пристани, на берегу озера, и после долгих уговоров Клара согласилась оставить пьяного там. Их встретил Немой, Сантьяго не было дома в ту ночь. Гауну уложили на койку и укрыли серым одеялом. В качестве награды Клара позволила Блондину проводить ее домой. Блондин сказал: «Ваш друг в хороших руках. Это отличные люди, я знаю их всю жизнь. Они следили за полем в прежние времена, когда клуб возглавлял Росси, и потом работали с Крамером до самого конца. Помню, как они загорались, когда мы играли против команд Уркисы или “Спортиво Палермо”, только мы всегда проигрывали».

Эти размышления или, скорее, связанные с ними воспоминания детства поначалу растрогали его, однако скоро он понял, что девушка уже дважды играла с ним, дважды внушала надежды, чтобы затем бесцеремонно использовать его как орудие в своих путаных отношениях с другим мужчиной. Он резко остановил автомобиль.

– Знаешь что, моя милая? – спросил он тоном, какого она раньше у него не слышала.

Он поставил машину на ручной тормоз и выключил мотор. Откинувшись на дверцу, свесив руку с баранки, сдвинув шляпу на затылок, он смотрел на нее, чуть прищурившись, презрительно и хмуро.

– Знаешь, что? Нет? Мне надоело. Мне надоело быть прислугой.

– Какой прислугой? – спросила Клара.

– Твоим лакеем. Угождать тебе и твоим прихотям.

– Заклинаю вас чем угодно, поедем искать дальше. Эмилио убьют.

– Кто его убьет! Этот человек сводит тебя с ума. Опять та же история.

Блондин попытался обнять ее и поцеловать.

– Пожалуйста, – молила его Клара. – Пожалуйста, выслушайте меня. Прошлый раз его собирались убить.

– Откуда вы знаете?

– Я объясню. Я его не знала. Я познакомилась с ним в ту ночь, на балу. И вдруг поняла, что должна увезти его оттуда, потому что эти люди хотят его убить.

– Чистая интуиция, да?

– Не знаю, уверяю вас. О том, что я почувствовала в ту ночь, я сказала только вам. Я не говорила об этом ни с ним, ни с моим отцом. Перед смертью отец наказал мне беречь Эмилио. Он сказал…

Словно отбросив всякую щепетильность, Клара в этот миг сказала неправду. Только гнусный человек, подумала она, может припутать к своей лжи мертвого отца, но это не остановило ее. Она поняла, что если скажет: «Мой отец говорил мне об этом на смертном ложе и во сне», для Блондина это будет не аргумент. Она была убеждена в жуткой обоснованности своих страхов. И хотела, чтобы Блондин ей помог.

– Мой отец сказал: «Третья ночь повторится. Береги Эмилио».

Хотя отец сказал ей это во сне, Клара считала, что не солгала в главном, и голос ее не дрогнул.

– Эмилио должен был умереть на карнавале, – продолжала Клара. – Теперь я все поняла: хотя я ничего не знала, в прошлый раз отец послал меня за ним, чтобы я изменила ход его судьбы. Мне надо позаботиться, чтобы он снова не вернулся на прежний путь, но, может, уже поздно.

На все это Блондин лишь спросил:

– Как вы можете в это верить?

– А вы не верите? – живо откликнулась она. – Знаете, что Эмилио сказал мне как-то раз? Что в эту ночь двадцать седьмого года он ушел с друзьями.

– Он был в таком состоянии, что мог вообразить себе что угодно.

– Пожалуйста, послушайте меня. Он сказал, что был один за столиком и увидел меня у стойки; я улыбнулась вам, он рассердился и ушел с приятелями. Ну, так вот, этого в прошлый раз не было; понимаете, ничего этого не было в тот раз, это было сегодня, и так, как он мне рассказал. У Эмилио было видение, потому что все это было в его судьбе. Тогда он увидел то, что должно будет произойти в следующий раз: то, что происходит теперь. И еще он сказал мне, что из-за денег подрался в парке на ножах с одним из них, неким Валергой, бандитом. Если мы не помешаем этому, Валерга его убьет.

– Как вы верите своему Эмилио.

– Вы не знаете Валерги.

Блондин сказал:

– Поедем искать дальше.

Они проехали по всему парку, светя фонариком. Некоторое время спустя Блондин подъехал к домику на пристани и попросил Сантьяго и Немого принять участие в поисках.

LV

А что же тем временем было с Эмилио Гауной?

На поляне парка, окруженный парнями, как сворой злых собак, видя перед собой нож Валерги, он был счастлив. Он никогда и подумать не мог, что душа его столь безгранична и что в мире есть столько отваги. Луна светила сквозь ветви, он видел ее отблеск на лезвии своего ножа, видел руку, сжимавшую его без дрожи. Дон Серафин Табоада однажды сказал ему, что храбрость – это еще не все; дон Серафин Табоада знал много, а он – мало, но он знал, что подозревать себя в трусости – большое несчастье. И теперь он убедился, что храбр. Он убедился и в том, что никогда не ошибался насчет Валерги: этот не пасовал в драке. Победить его на ножах будет трудно. Не важно, из-за чего он дрался. Они подумали, что он выиграл больше, и хотели его обчистить? Причина на самом деле была лишь предлогом, она не имела значения. Гауна смутно чувствовал, что уже был в этом месте, в этот час, на этой поляне, среди этих деревьев, темные формы которых казались в ночи такими большими; чувствовал, что уже пережил однажды эту минуту.

Он понял, или просто ощутил, что наконец снова ступил на путь, начертанный ему судьбой, что теперь все идет как надо. И это тоже утешило его.

Он лицезрел не только свою храбрость, отражавшуюся вместе с луной в спокойном лезвии ножа; он видел также финал – свою великолепную смерть. Уже в двадцать седьмом Гауна заглянул по ту сторону. Воспоминание было фантастично: только так и можно вспоминать собственную смерть. Он снова оказался во сне про героев, который начался прошлой ночью, на складе хромого Араухо. Теперь он понял, для кого постелена красная ковровая дорожка, и решительно ступил на нее.

Неверный, как все мужчины, он не вспомнил перед смертью о Кларе, своей возлюбленной.

Немой нашел его тело.

1954 г.